3. Борис Клёнов

Где ты, Луна?

Я вернулся. В наш город. Только не в своем обличии. Я тебя не чувствую. Ни алкоголь, ни что другое не могут заглушить жажду тебя. Луна, очень больно... Без тебя.

Но не в этом причина, что я сейчас полулежу на диване ночного клуба "Делериум". Какая ирония: ночной клуб в помещениях  хлебного завода.  Зрелища вытеснили хлеб! Эта метаморфоза случилась давно, еще в далекие мирные времена. И ни до кого не достучаться с мыслью о том, что текущие события складывались из таких неприметных кирпичиков.

И так - причина, почему я здесь. Лучше места в городе не найти для предстоящей встречи, как я понял из намеков всех, кто меня сопровождал от тайги,где я принял чужой облик и до дивана в клубе.

Кто же мой связной? Что за особая личность?

Посмотрел на смарт-часы. В клубе я уже час. Алкоголь спасает от громкой музыки и позволяет справиться с приступами тошноты от нее. Можно было бы на второй этаж, там VIP-ы. Возможно, так надо: с виду -случайное знакомство. В зале со стеклянной сценой и зеркальным шаром такому знакомству самое место. Значит, я жду женщину. В прифронтовом Николаеве ныне мужчина - объект охоты. Ныне мужики опять дрова для адской топки войны.

Странный признак войны: я не обращал внимание на второй и третий план старых, военных фотокарточек. И вот, на мою жизнь выпала война. И здесь, в Николаеве, я этот признак явно увидел: меньше мужчин - меньше деревьев.

В городе нет свободных мужчин от восемнадцати до шестидесяти. Старика или малолетку не отправят в ночной клуб на встречу. Поэтому, будет женщина.

Женщины и девушки смотрят в мою сторону. Мне любой позавидовал бы, по незнанию насколько опасна моя миссия. Девушки, которые проходят мимо, или что-то спрашивают, попадают в круг света над диваном. Кто огоньку просит в грациозном, многообещающем наклоне, кто набивается на угощение. Короткие юбки, глубокие декольте, “боевой” раскрас…

И как печати времени и судьбы - татуировки: трезубцы, соколы, номера бригад…

Пропускаю мимо. Да уж, такого женского внимания в своей жизни я еще не испытывал! Но с ними я холоден и не располагаю к общению. Они пахнут дешевыми духами, алкоголем, табаком, потом и желанием мужика. Весь клуб пропитан этим ароматом, переходящим местами в амбрэ.

Возникают три зеленых тела. Не солдаты и не полиция. Людоловы. Для меня они полицаи. Как бы они теперь не назывались, их суть неизменна - полицаи.

- Ваши документы!

Конечно же, обратились на украинском. Я понимаю их прекрасно. Отвечаю так же, на их языке.

Старший из них удивлен. Узнаю бывшего одноклассника, но он меня не узнает: у меня другое лицо. Полицай - Темный, но пока еще слабый. У него даже нет видимых изменений во внешности. Работал в отделе по борьбе с наркотиками, из-за них был и уволен. Сильно боролся. Себя не жалел. Вот, Сергей Владимирович нашел себе достойное применение: работа без чести, совести и стыда.

И опять наркотик. Самый сильный, меняющий человеческую сущность на молекулярном уровне.

Гаввах. Его уже несет, прет, плющит, но он не понимает, в какую бездну прыгнул сам по своей воле.

Не поднимаясь, протягиваю паспорт. Бывший одноклассник Сережка, округлившийся к пятидесяти годам, смотрит в паспорт, потом на меня, снова в паспорт. Фонариком светит. Тяжело дышит. И пока он думает, как ему поступить, мой план приводится в исполнение. Мне нужно, чтобы меня заметили. Вернее, человека, под чьим образом я прячусь. Пришел в ночной клуб, посорил деньгами, нагло развалился на диване, пил водку и курил кальян. Заметили, решили навести справки: а вдруг, москаль? А вдруг, шпыгун? Тут чужих и незнакомых обнаруживают быстро, как в старых голливудских фильмах про захват пришельцами пригородов.

Сережа смотрит в мой паспорт, пытается вспомнить школьный курс английского и начинает понемногу оседать, сдуваться в прямом смысле слова: перед ним не москаль, которого тут же надо тащить в СБУ, показывая свою доблестную службу, не свой, местный, которого можно предварительно избить, а после отвезти в военкомат, чтобы выполнить план по поставкам пушечного мяса. И даже не наемник. Перед ним гражданин Европы, белый господин, которому можно и нужно всячески угождать в согласии с пробудившейся холопской натурой, пресмыкающейся перед всем западным.

Сережу смущает не только мое имя и фамилия.

-Борис Кленов? - Сережа переходит неожиданно на русский, делает ударение на «О» и читает «ё», как «е». Звучит так, словно я герой из дешёвого фильма про плохих русских, или дурацкого мультика про злодеев Поттсильвании из «Шоу Рокки и Булвинкла».

Великая буква «ё» русского языка! В России с ней пытаются бороться засидевшиеся паразиты- пятиколонники, наводя иллюзию ненужности этой буквы русскому человеку. И не случайно. Это не просто буква, это семигранная гайка Стругацких! Она индикатор, выявляет аномальное, чуждое русскому человеку.

Возникает непреодолимое желание поиздеваться. Ввести этого перевёртыша в состояние когнитивного диссонанса.

-Борис Клёнов. - поправляю я Сережу. - Он самый. - лениво отвечаю и протягиваю удостоверение.

Сережа растерян: при правильном произношении для него звучит имя и фамилия совсем по-москальски, паспорт польский, а удостоверение...

-А что такое, помощник спецпредставителя ЮНЕСКО?

-ЮНЕСКО - организация при ООН. Наблюдаем за сохранностью культурного наследия. Лично я занимаюсь контролем при изъятии литературы и любой документации, способствующей пропаганде. В данном случае - русского языка и культуры.

-И... Что Вы делаете? Потом? Сжигаете?

-Ну что Вы! - усмехаюсь я красивыми и ровными рядами зубов, - Европа - это цивилизация, солдат! Огонь - это так примитивно! Шредер для тиража, а лучшие экземпляры - на хранение. Так что если у вашей бабушки остались тома русских писателей - приглашайте, составим с вами акт изъятия, выпишу вознаграждение.

-Вы книги сохраняете? Зачем?

-Для истории. Чтобы водить потом людей и показывать.

Сережа растерян, как и его помощники.

-И сколько платят? - не удержался Сережин сослуживец.

Достаю смартфон, открываю «записки», нахожу прайс, разворачиваю экраном к полицаям на вытянутой руке.

-Если ширпотреб - по цене макулатуры, взвесим, если надо.

Все трое наклоняются, чтобы прочитать. То ли от света экрана моего смартфона, то ли от вспышек стробоскопа их глаза блестят. В этом есть нечто ритуальное.

Полицай Серега возвращает мне документы, приносит отработано неискренние извинения за беспокойство, и растворяется среди праздной толпы, обсуждая с сослуживцами стоимость килограмма Литературы.

Я продолжаю ждать. Внезапно чувство тошноты подкатило к горлу. С чего бы это? Принял не так уж много… Темный! Рядом Темный!

-Холопы беспокоят? - прозвучал голос над головой.

Поднимаю взгляд и еле сдерживаю восклицание: сегодня вечером в Делериуме встреча выпускников? Над мной - Валерка, тот самый Валерка, что хвалился своей тетей и таскал порножурналы в школу…Тот самый Валерка, посредством которого  я велением судьбы вышел на Като…

И как теперь мне быть? Совпадение? Меня раскрыли?

Десять лет назад я покинул пределы родного города, вернулся при невероятных обстоятельствах, и вот уже за час встретил двух одноклассников. Вечер только начинается! Если серьезно - случайностей не бывает, следовательно, я вижу участников грядущих событий.

Валерий Александрович, в отличие от Сереги вес не набрал. Все так же поджарый, скуластый, правда с отпечатком алкогольной зависимости на лице, смотрит на меня сверху вниз. Губы его растянуты в кривой усмешке. Он пьян, наверное еще больше меня. Можно долго описывать разные степени опьянения, но никогда не промахнёшься, если использовать лаконичный сленг знакомых с алкоголем лично. Валерка был в состоянии “поговорить”.

-Хохлы - не рабы. Хохлы - холопы, и тем они отвратительны! Выпьешь со мной? Видишь - пить нет с кем. Одни бабы!

-Угощаешь?

-За счет заведения! Чувствуй себя, как дома, дорогой гость из Европы! Мне доложили. Не парься. Я тут хозяин.

Валерка садится рядом на диван. Делает жест рукой, просто взмах и щелкает пальцами. Мне теперь понятно, откуда такая свобода мысли выражать. Темный, да еще управляющий ночным клубом! Считай, ферма по производству гавваха. Интересно, кто же теперь вместо Като? Валерка знает точно. Осталось только узнать, не вызывая подозрений. Кленов - человек обычный, Чистый, и понятия не имеет о существовании зоопарка, частью которого я являюсь. В его образе, под его маской я не могу спросить Валерку даже намеками.

-Ничего не поделаешь, генетическая память! В седую старину, запорожским казакам польский король Стефан Баторий дал дворянство и принял на службу, но польская шляхта за глаза называла их презрительно собачьей кровью. - продолжил свою историческую справку Валерка, - Польский король понимал, что для запорожских казаков главный аргумент верности - это золото и дурман причастности к хозяевам Европы, поэтому злую собаку лучше приучить, чтобы она охраняла твой двор, а то неровен час, Московия или османы найдут способ развернуть этих непостоянных союзников против Речи Посполитой.

Делаю вид внимательного слушателя, а сам поражаюсь, как этот балбес так смог подняться! Что же ты, Валерка, такого сделал в жизни, что бы стать Валерием Александровичем? Чьи души вверг в страданья? И сколько?

-Интересная точка зрения, еще интереснее услышать ее от украинца. - замечаю я.

-Будем юридически точными - гражданина Украины. - замечает Валерка и разваливается на диване по-хозяйски: ноги раскинуты, рука левая - на спинке. Ему было бы удобнее правую закинуть и сидеть в пол оборота ко мне, но тогда, ради того, чтобы быть услышанным в грохоте танцпола, ему пришлось бы правую руку по панибратски завести за меня. Он пока не решался.

-Вы хозяин клуба, и такие познания в истории! - отпустил я комплимент. - И есть разница между украинцем и гражданином Украины?

Мне и правда было интересно узнать, что такого случилось у Валерки в жизни, что он стал эрудитом и философом.

Возле столика появляется официант. Ставит бутылку, рюмки, холодную закуску: нарезка сыра, колбасы, киви, лимоны…

Да, я был прав насчет сегодняшнего вечера. Сюрпризы продолжаются. Такое говорить открыто, пусть даже под грохот танцпола в прифронтовом городе - безумство. Лишнего выпил, или меня разводит?

-Зачем на “Вы”? Мы не при галстуках, и не под камерами. Мои клубные не пишут. Так, для виду. Продолжим знакомство. Валерий.

-Борис. - ответил я, и мы пожали руки.

-Владелец клуба не может быть образованным гуманитарно? - удивился Валерка. - Мы же курсом в Европу! Нас там не ждут. А вот, гражданина Украины с проевропейскими взглядами - примут!

Может, подумал я, ведь мы то, что едим. Валерка кого-то съел, вернее, выпил, предварительно истязав его. Видимо, под шумок и  передряги в стране сделал карьерный прыжок.

-И вот, за сотни лет ничего не изменилось в этих людях, даже после того, как малороссам Московия построила государство и оставило в наследство после развала СССР. - Валерка разливает по рюмкам, - Даже сегодня они изъясняются так, как сотни лет назад: москали, Московия…

Чокаемся с Валеркой. Опрокидываем, закусываем. Валерка разворачивает бутылку водки этикеткой ко мне.

-В недалекие еще мирные времена название этой марке водки придумал мой однокашник Петруха. Она должна была называться "Хортица. Жидкий лед". Хитрые менеджеры по рекламе придумали конкурс с несколькими направлениями: состав, тара, название. У этих ребят с фантазией всегда туго. За то они очень креативные, в плане объегорить. Как всегда, подобные конкурсы проходили по одному сценарию. Идеи были собраны, бюджет попилен, победителям достались утешительные призы. Название извратили и использовали английский обрезанный вариант. Над составом поиздевались еще больше.И вот, я ее пью, в ночном клубе своего города детства, где от Петрухи не осталось и следа.

-Куда исчез Петруха?

-Говорят, к москалям подался. Он всегда был не от мира сего.

Сеанс мазохизма начинался.

-А, ты, что же? - спрашиваю Валерку, - Смело так говоришь…

-Я только вот с таким человеком, как ты могу высказаться. Ты знаешь, что здесь варится? А еще, эта водка, рожденная в Украине, в Запорожье, продается в России без изменения названия: кому война, а кому и мать родная!

Вот тебе и магия!

Как я отвратителен сам себе... Луна, лучше тебе меня сейчас не видеть... Но так больно, без тебя, что я иначе не могу... Я пил бы все, даже то, что пить нельзя, если бы это могло унять мою боль.

А хочу ли я унять боль?

Нет...

Но , самое страшное, что боль я держу в себе. Ни капли человеческого эфира! И этот голод меня уничтожает изнутри. Я вижу это в своем отражении.

Где тот парень с горящими глазами ?

Снова чокаемся с Валеркой. Опрокидываем, закусываем.

-Украина сегодня - мечта идиота и извращенца. Все, что хочешь за любые деньги. Главное найти того, кто демпингует качественным товаром. Его не много, именно качественного, но есть. Качественный, значит, в прямом смысле слова - чистый, неиспользованный вообще, хотя это редкость, но хотя бы не многократно. Женщины, девушки, девочки, мальчики… Вы там в своей Европе ресурсы уже израсходовали!

Валерка заржал своей шутке, а за тем подался ко мне и подмигнул глазом:

-Обращайся, устрою. Лучший товар. Эксклюзив.

-Тарас Григорьевич Шевченко, как бы он сейчас написал «Катерину»? - спрашиваю я.

К моему удивлению вопрос Валерку не смутил.

-Поэма его не прошла испытание временем!- выдал Валерка, закусывая, и стукнул кулаком по столу, - Ошибся Тарас Григорьевич! Ох, как ошибся! По пустым улицам городов и разрушенным поселкам будут бегать босые и голодные, на москалей не похожие Васэли. Не только чернобровые, но и смуглокожие, на поляков, немцев, французов, прибалтов, латиносов похожие…

-Я так понимаю, тут на месте есть отличия от того, что нам там рассказывают. - сказал я, поддерживая разговор.

-Не любятся чернобровые с москалями. Научил Тарас своих Катерин! С наемниками, с полицаями, на фронте с кем попало и по кругу... И лежит Катерина в поле, руки ноги раскинув, рана кровавая между ног зияет, ветер играет волосами, смотрит глазами своими стеклянными в небо, а где-то слышится «Ще нэвмэрла Украина...»

Валерка собрался с мыслями и прочитал отрывок из поэмы на память:

-Чернобровые, любитесь, да не с москалями, москали - чужие люди, глумятся над вами. Позабавится и бросит - поминай как звали. А дивчина погибает в горе да в печали. Пусть сама б она погибла, кляня долю злую, но еще и то бывает - губит мать родную. Если есть за что увянуть - сердце с песней вянет, люди в сердце не заглянут и жалеть не станут. Чернобровые, любитесь, да не с москалями: москали - чужие люди, смеются над вами. Ось така украинська готика…

Валерку понесло. Он поднялся с новой рюмкой и обратился к танцполу:

-О чем ты мечтал, Кобзарь? Вставай, смотри, взгляда не отводи! Вот она, твоя Катерина, вот она твоя Украина! - Валерка махнул рукой на танцпол, переполненный женскими телами, - Лежит в поле, изнасилованная, как только можно, всеми возможными способами. До линии фронта, за которой ненавистные тебе москали, еще далеко... Так кто же твою Катерину обесчестил? Кто поглумился и бросил в поле умирать? Ненавистные москали, что дали тебе, Тарас, билет в свободную жизнь из под сапога польского пана, еще далеко, не дошли. А когда дойдут, скажут сняв шапки: «Красивая девка была. Жаль, сгубили, твари». И похоронят, по-человечески.

Валерка смолк, плюхнулся на диван,и вдруг улыбнулся:

-Что скажешь, иноземец? Мы хотели, чтобы как у вас, а получилось, как всегда. Как ты здесь оказался?

-Это отдельная история. - ответил я, а сам судорожно крутил в памяти все возможные варианты дальнейшего развития событий. Валерка - связной? Нет, это было бы просто.

Лежу на диване. Лежу, как в засаде. В вспышках стробоскопов - женские тела. Лиц нет. Катерины.

-Вот оно как все повернулось! - не унимался Валерка, - Малолетки, старики, инвалиды, наемники, волонтёры, и конечно, полицаи. Свободные - это мажоры и дети местечковой элиты. Эти, как в меду. Чистая форма, парфюм вперемешку с амбре перегара… Полицаи. Пристанище ублюдков и выродков. Как только стало понятным, что мало быть патриотом на словах и в интернете, в своих блогах, и на кухнях, а надо на фронт, в грязь, в кровь, в дерьмо и в мясо своих сограждан, тут-то они и вспомнили, какого они роду. По связям и за деньги косят от фронта в обмен на поиски симпатиков, рашистов, уклонистов и еще их бог весть кого, которых можно без всяких метаний совести, как овец, отправит на фронт, в мясорубку. Вместо себя. В адский огонь, который медленно, но уверенно ползет по территории бывшей Украины, выжигая желто-синюю эпидемию. Если не найдут - придумают. Навесят, упакуют и в топку!

-Я у девушек видел тату…Мода такая? Тату не простые. Могу ошибаться, но тату в виде шевронов.

-Шлюхи себя метят! Теперь тату не дань моде.Галя... Наташа, Аня, Ира, Света... Женщины города, который в прошлом слыл городом невест, такой себе украинский Иваново. Русские, поляки, евреи, греки, шведы, татары... Именно украинки из Николаева - европейские креолки. Даже самые тщедушные хлюпики, воспылав к ним страстью, теряли головы и совершали безумства юных лет. Сегодня не мало кто из них - Валькирии, одержимые страстью убивать больше, чем желанием мужчины и желанием стать матерью.

-Ты иначе хотел?

-Не знаю, как я хотел. Все слишком быстро перевернулось. Ты вот, интересен женщинам. В первую очередь, потому что ты - свободен. К тебе подошли полицаи, и ушли ни с чем. В Украине сейчас это значит больше, чем иметь престижное авто, стильную одежду и айфон. Это значительнее даже денег. Ты свободен!

-Так ведь все делалось ради свободы…

-Ради свободы для всех… Так обещали. В этом городе, в этой стране, где политики кричат с трибун о европейскости украинцев, свобода ныне роскошь. Свобода от обязанности погибать ради нации и государства!  Поэтому, что? Надо занять правильную позицию.

-По-моему, в любом государстве и народе, погибать за нацию и государство есть святой жертвой. Ты уже принял правильную позицию?

Валерка наклонился ко мне, и дыша перегаром тихо произнес:

-Только не здесь! Свободный мужик с деньгами, в Украине - сейчас предел женских фантазий. Мужиков с каждым днем все меньше и меньше. Их отправляют в ад на линии фронта. Тебе вот, что свободу дает?

-Свободу мне дает удостоверение, которое свидетельствует, что я особый человек, из Европы, прибывший в Украину изводить на корню культурное наследие русских и всякие намеки на государственность огромной страны с историей, неотрывной от всемирной.

-Так ты, как инквизитор!

-По сути да. В истории меняется только антураж.

-И вот ты, возлежащий на диване ночного клуба с мундштуком кальяна в руках! Они не знают, что под личиной мужчины за тридцать, в джинсах, худи и кроссовках - человек, стирающий их связь с прошлым!

Валерка выдохнул и развалился на диване рядом. В это же время я чувствовал, как растет мое напряжение. В компании Валерки мне связного не встретить.

Валерка продолжал изливать душу под воздействием влитого алкоголя:

-Все, что я вижу сейчас в своих землячках, я чувствовал в далекой юности, что и было причиной моего одиночества. Война обнажила эту деградирующую суть. Не скажу за всех. Но многие теперь именно такие. И ни война, ни наступление Федерации тому причина. Это было здесь всегда в женщинах. Лишь однажды, лет на семьдесят оно утихло и легло илом на дно человеческих душ. Тарас Шевченко лгал. Его Катерина - удобный политический образ, не более. Настоящие Катерины вот они, спрашивают то сигареты, то зажигалку, подсаживаются, как бы случайно, громко смеются и разговаривают, привлекают твое внимание.

-И уходят ни с чем.

-Ждешь кого?

-Нет, отдыхаю. Завтра буду работать.

-А, скажи мне, инквизитор, почему у нас не получилось, а вы - свободны? Почему у русских получается нас теснить, а мы от всего этого лучше не становимся. Мы катимся в Ад. И он уже тут… О русских говорят, что они рабы, что свобода им неведома. Как такое может быть?

-Русские всегда остаются империей. - ответил я, -  Они не рабы. Рабы не способны создать наследие, которое я призван здесь уничтожать. Польша переживала трагические события в своей истории. Были взлеты и падения. Но, у Польши есть история, в которой она была государством веками. Вы стали считать себя чем-то большим, чем бывшая республика СССР тридцать лет назад. Вы кинулись в омут, где плавают огромные и хищные рыбы. Как думаешь, каков мог быть исход?

По выражению лица я понимал, что мой ответ не обрадовал Валерку, но он воспринял мои слова!

-О! - протянул Валерка, подняв указательный палец.

Значит, его появление - стечение обстоятельств, и его спичи естественны. Он не пытался меня спровоцировать и раскрыть. Значит, все, что он говорил - это его личное, наболевшее.

Да уж, мои темные соратники постарались на славу, создавая мне легенду и прописывая меня в реальности, да так, чтобы комар носа не подточил. Валерка хоть и стал Темным, но ни разу не ощущает, какой Темный я.

Долго так продолжаться не будет. Законы природы, даже если людям они кажутся магией, остаются законами природы. Мое время в образе Клёнова ограниченно. Всего лишь несколько недель и Дайянцы нагрянут по моим следам.

Валерий Александрович поднялся, окинул взглядом танцпол, вероятно выбирая из массы женских тел кого-то интересного для себя.

-Боря! Пойдем телок снимем!

-Без меня. - ответит я. - Сегодня отдыхаю один. Завтра надо быть в форме.

-Ладно. Как знаешь! - пробурчал Валерка, - Отдыхай. Если что надо, скажешь официанту. А я скоро вернусь.

Валерка растворился среди танцующих.

Под утро, когда посетители клуба расходились по  квартирам, коих в городе ныне великое множество из-за миграции коренных николаевцев, я заметил, что некоторые девицы переодевались в машинах на парковке в "зеленку" без капли стеснения перед своими сослуживцами. С бала на корабль.

Чьи они теперь дочери? Женщина с оружием - образ совершенно не романтичный. Это трагедия, и еще более трагедия, если женщина с оружием служит режиму, который гонит мужчин ее племени-роду на убой. Они уже не дочери Евы, они шлюхи Рекс Мунди, как и говорил Валерка.

Но... Это было уже утро, и я уходил из клуба в обнимку со своим связным. Конспирация имеет приятные стороны, однако я ими воспользоваться не могу.