Полочка за ужин

ремена позднесоветские, 1985+. Жила я в общежитии с тремя соседками по комнате. Общежитие было спланировано, как в песне В.С. Высоцкого «наше общежитие – система коридорная, на тридцать восемь комнаток – всего одна уборная». Именно так и было. И кухня тоже была одна. Огромный разделочный стол, двугнёздная мойка и две четырехкомфорочных плиты.

Одна комната официально была рассчитана на четырех человек, но в мое время четвертый был чаще всего представлен некой «мертвой душой», т.е. человеком, которому требовалась общежитская прописка, но жил он где-то в другом месте. Нас, трех девушек, заселили в комнату практически одновременно. Своих соседок я назову с целью анонимности Марией и Верой.

Весь прикол был в том, что нас заселили на «мужскую» половину коридора. Заселили временно, но не суть важно. Временно» в моем случае растянулось на полгода (второй семестр).

Итак, мы, три-девицы, три-сестрицы, делили кухню с мужским коридором. С одной стороны, быть единственной девичьей комнатой на мужской коридор, это здорово. Ибо парни не готовили. То есть, кухня была свободна. Всегда. Никаких очередей к плите. И вообще никого. Свобода, брат, свобода, брат, свобода. Это был кайф! С другой стороны, отлучаться надолго было чревато остаться вообще без еды. Потому как парни, учуяв запах приготовленной пищи в отсутствии хозяек (нас) забирали еду себе, ничуть не сомневаясь в своем мужском праве. Посуду они потом возвращали, естественно не помыв и даже не выкинув кости в мусорный бак.

Однако мы быстро поняли, что к чему, и один раз лишившись жареной курицы, еду сторожили. На открытый грабеж парни не шли, может, стеснялись, может, боялись. Время было еще советское, за аморалку можно было вылететь из института с перспективой отправиться защищать Родину. А не пойман – не вор.

Борщ и полочка
Понятно, что девочки не могли остаться без симпатии мальчиков, а в моем случае, моя соседка Мария приглянулась Диме (имя, естественно выдуманное), живущего в соседней комнате. Но к величайшему горю Димы, Мария, пококетничав с ним, достаточно решительно отказала ему в доступе в комнату. Но Дима не терял надежды.

Я варила борщ по бабушкиному рецепту, когда на запах наваристого мяса в кухню заглянул Дима.

- Борщ! – мечтательно протянул Дима, и облизнулся. – Как давно я не ел настоящего борща! – и Дима просительно заглянул мне в глаза.

А у меня была проблема, и эта проблема называлась «полочка для книг». Полочку я купила, но дело в том, что стена, к которой примыкала моя кровать, была основная, в отличие от перегородок из г-на и палок, которые отделяли друг от друга другие комнаты. То есть просто вбить гвоздь и повесить полку – это не вариант. Полка рухнет на меня, ибо другого места кроме как над кроватью не было. Моя проблема осложнялась тем, что я была с другого факультета, никого из здешних парней не знала, а те, к кому я обращалась, с одного взгляда на стену – отказывались, ибо им не уперлось из-за какой-то соседки по коридору мудохоться с основной стеной.

Еще раз напомню, что шел 1985+ год, никаких электрических отбойников просто так в продаже не было, тем более их не было у студентов отнюдь не технического вуза. С бытовыми услугами за деньги было еще более печально, т.е. их не оказывали. Мои учебники грустили в стопке под кроватью, а я грустила вместе с учебниками, которые в моих розовых мечтах были аккуратно расставлены на полочке. Которая стояла за кроватью в сложенном виде.

Герой молотка и отбойника
Передо мной стоял облизывающийся Дима, мечтающий о любом предлоге, чтобы быть приглашенным в нашу комнату. План созрел моментально.

- Дима, - сказала я. – Прибей полочку, ты знаешь, какую.

О полочке Дима знал, потому задумался. На его лице отразилась вся гамма чувств: желание борща, который становился все духовитее, желание встречи с Марией, надежда на реабилитацию, ведь Мария будет видеть, как он, Дима, героически сражается с бетоном основной стены. Давно известно, что нет зрелища, более привлекательного для женщины, как мужчина за физической работой… Он завоюет Марию и получит борщ. Совместная трапеза скрепит примирение. Дима еще раз облизнулся и согласился.

Мария окатила Диму ледяным взглядом на входе в комнату, но ничего не сказала, потому что первой заговорила я:

- Маш, Дима повесит мне полочку. Ну, ты знаешь.

Мария саркастически усмехнулась.

- Ну, пусть вешает, а я посмотрю, как у него это получится…

Дима разложил инструменты и между взмахами молотка, забивающего пробки в стену, пытался заговаривать с Марией. Мария в ответ только бросала колкие замечания, сводящиеся к тому, что она глубоко сомневается в мастеровитости Димы.

Но вот последний гвоздь вбит в пробку, полка на стене. Я разливаю борщ по тарелкам, приглашаю к трапезе Диму и Марию, а сама начинаю расставлять книги. Горячий борщ растапливает даже ледяное сердце. Мария подсаживается к столу. Дима с пылким взором вылавливает кусок мяса (моего) из кастрюли и подкладывает в тарелку Марии. Мария начинает улыбаться, ее голос смягчается. Из глаз перестают сыпаться колючки, она уже смотрит на Диму с задумчивостью. Мне со стороны прямо таки видно, как в мозгу Марии качаются весы, перевес еще не пользу Димы, но и отторжения он уже не вызывает… Может, действительно, Дима – подходящий кандидат в кавалеры? И полочку прибил соседке по комнате, проявил отзывчивость, можно сказать, вошел в сложное положение несчастной девицы, нуждающейся в мужской поддержке. А уж для своей дамы он горы свернет, герой молотка и отбойника…

Полочка рухнула в тот самый момент, когда Мария и Дима договаривались о следующей встрече. Я мысленно поблагодарила Бога, потому что книги свалились на пустую кровать, а что называется, на этом месте могла быть я…

Романтический флер мгновенно покинул Марию.

- Да ты оказывается, рукожоп! – воскликнула она (помню не дословно, передаю основной смысл послания). – Нет! Нет! и еще раз Нет! С тобой – никуда и никогда!

Дима с видом побитой собаки быстренько дохлебал борщ и удалился в свою комнату переживать поражение. С Марией у него всего закончилось. Можно сказать, полочка, упав со стены, погубила любовь. Хотя, думаю, Господь упас не только меня, но и Диму. Он в целом был неплохой парень, в отличии от Марии.