Весёлая жизнь!

Я только помню, что он всегда говорил: «Мне много не надо. Хочу, чтобы у меня был дом, не квартира, а именно дом!» И в этом желании не было, вроде, ничего плохого, даже наоборот. Дом – это некая самостоятельная единица. Этакая ячейка жизни. Многие одобряли его желание, некоторые даже завидовали. «А что? Могу себе позволить!», - говорил он, - «Всё потому что у меня есть контора!»

Эта контора была для него основой комфортной и счастливой жизни. И в этом, казалось, тоже не было ничего плохого. Контора, как он ее называл, занималась организацией праздников: корпоративов, днюх, свадеб и прочего веселья. Какое-то время я даже пыталась себя убедить, что в этом действительно нет ничего плохого, ведь он не ворует, даже не перепродает… в некотором роде это можно назвать производством… язык не поворачивается это так называть, но всё-таки «производством веселья».

Друзья не понимали, что мне опять не нравится? Что не так? Да я и сама не понимала, что не так. А объяснить другим вообще было невозможно.

Вскоре рядом с домом появился сад. Для него это было принципиально! Только сад! Никакого огорода! Огород, уверял он, нужен, чтобы обеспечивать себя и продавать излишки, создавая материальную базу для нормальной жизни. А у него для обеспечения этой самой базы есть его любимая контора. Дом для самой жизни, а сад для удовольствий. Он уговаривал выйти за него, и в ярких красках расписывал, как мы будем принимать гостей, как будем пировать, как в саду будут удобные беседки, пруд, мангал и прочие радости жизни. И всё это для нас с ним, для меня!

Но, чем больше он говорил о плюсах, которые готов предоставить для совместной жизни, тем больше я понимала, что нужно бежать от него. Бежать срочно, бежать куда угодно! Главное, подальше от него.

На вокзале, меня провожали только наши общие друзья. Они уговаривали меня остаться, уверяли, что он классный, веселый и креативный, что он душа компании, что с ним никогда не бывает скучно, никаких будней, сплошные праздники. Я неискренне улыбалась, кивала, а сама мечтала скорее уехать, чтобы поезд скорее тронулся.

Он появился в последний момент, видимо, хотел чтобы это было эффектно. Проводник попросил всех уезжающих зайти в вагон. Уже на ступеньках я почувствовала, как он схватил меня за руку.
- Подумай, - сказал он, - ведь всё это для тебя! Сад, дом и контора!
Проводник отодвинул его в сторону, сказал, что поезд отправляется. И мне сразу стало легче.

Ночью я долго не могла уснуть. Смотрела в темное окно и слушала стук колес.
«Сад, дом и контора, сад, дом и контора…», - стучали колеса.
Голова освобождалась от всех волнений и сомнений. А колеса всё стучали и стучали:
«Сад, дом и контора, саддом и контора, Содом и контора, Содом и Гоморра, Содом и Гоморра, Содом и Гоморра, Содом и Гоморра…»
Я улыбнулась, хорошо, что я уехала!