Первый немец

Когда звучит слово «война», люди невольно замолкают. Думают каждый о своем. Те, кто не воевал, думают о войне в целом: о том, какое это горе, для всего народа и для каждой семьи, какое это мужество, вернее испытание мужества, может, вспоминают погибших на войне родственников, встречи с ветеранами. А те, кто воевал не думают о войне, как о Войне. Они вспоминают отдельные случаи, не всегда самые героические и пафосные. Они вспоминают войну так, как не воевавшие вспоминают, ну, например, студенческие годы. Эти воспоминания состоят из отдельных историй, каждая из которых не может в полной мере раскрыть все то, что переживалось в те годы. Но именно это и есть настоящие воспоминания, настоящие переживания из которых состояло то время.

Великая Отечественная Война сейчас для многих кажется просто историческим фактом. Фактом мужества и стойкости народа, сплотившегося во имя защиты Родины! Все это, конечно, так, но… Для каждого конкретного человека это было не так.
Для каждого отдельно взятого человека это была сумбурная череда нелепых событий, это был ежеминутный, ежесекундный выбор, от которого зависела вся его дальнейшая жизнь. Эти люди в своем понимании не Спасали Родину, а выполняли приказ, конкретный, четкий, но не всегда понятный. Почему так? Да потому, что это приказ!

История Пашки — это рядовая история рядового парня. По званию он тоже рядовой. Да и проблема у него рядовая — таких проблем было тысячи, десятки, сотни тысяч. Пашка пришел на войну пацаном. Пришел, потому что пришла беда, а он мужчина… ну, почти мужчина. Прийти-то он пришел, но…
А, впрочем, обо всем по порядку.
 
Под постоянным миномётным обстрелом КП батальона принимает пополнение русских солдат. На КП комендант ведёт активные переговоры по радиосвязи с одним из флангов. Поступают плохие вести: немцы стали активнее наступать и требуется срочное подкрепление. Комендант поручает распределить новобранцев.
Группа из трёх солдатиков попадает под командование матёрого Старлея. Ему уже под пятьдесят. При нём Лейтенант, лет тридцати. Они получают приказ выдвигаться к Южному посту в качестве подмоги миномётчикам.
Оглядев пополнение и оценив ситуацию, Старлей просит коменданта заменить новобранцев более опытными бойцами. Он объясняет, что этих «птенцов» постреляют еще до того, как они доберутся до цели. Но комендант уже занят другими делами, его вызывают по рации… отмахнувшись от Старлея, мол, ты-то хоть мозги не… комендант уходит.
Лейтенант пытается подбодрить пацанов, мол, кого постреляют? Этих?! Какие же это птенцы? Это орлы! Но тут же добавляет: «А если кто не орел, того я сам, вот этой вот рукой!»

Старлей ведёт своё маленькое отделение через город, кишащий немцами. Рядом пробегают ещё какие-то свои, кто-то лежит отстреливается. Люди гибнут один за другим. Гибнут как-то удивительно спокойно. Можно даже сказать, естественно, если это слово вообще применимо к смерти человека, погибающего от рук человека.
Лейтенант и Старлей отстреливаются, а новобранцы просто бегут. Бегут, не зная куда, не понимая, зачем… Они пришли на войну защищать Родину, и они готовы идти в атаку с криком «Ура!». Они много раз представляли это — рядом и за спиной свои, а впереди враги, все понятно… Они готовы к этому, но… им сказали не идти в атаку, а бежать, и они бегут… Куда? Зачем? Об этом знает только командир. Видимо там, куда они бегут, война будет такой, какой они ее себе представляли. Наверное. Тогда почему люди гибнут здесь и сейчас?
Лейтенант требует, чтобы новобранцы стреляли. Один неуклюже поднимает оружие и стреляет — это Серега. Он стреляет беспорядочно, но как-то уверенно, даже с остервенением. Наверное, из таких ребят получаются герои… надо только чуть опыта и понимания, где свои, а где враги.

Двое других не такие смелые. Они осматриваются по сторонам, стараясь держаться ближе к Старлею, но тот кричит на них, гонит в укрытие. Лейтенант возражает, какое укрытие, пусть стреляют! Новобранцы не возражают.  Но… Пашка просто не умеет стрелять. Ему всего шестнадцать, и для того чтобы попасть на войну, ему пришлось пойти на обман. Сегодня его первый день войны. Лейтенанта Пашка не то чтобы боится, но как-то побаивается, а вот Старлей хороший, он как папка, только постарше.
Пашка пробирается к Старлею и признается, что не умеет стрелять. Он уверен, что Старлей покажет и научит.
Но тот ничего не ответил, только обложил трехэтажным коменданта и приказал Лейтенанту отвести новичков обратно и взять нормальных бойцов. Лейтенант отказался. Завязался спор. Наконец, Старлей решил, что сам отведет. Он приказал пацанам идти за ним, встал и тут же упал. Мертвый.

Лейтенант взял командование на себя, приказал стрелять по врагу и пробираться туда. Лейтенант махнул рукой в сторону.
Куда туда? Пашка не понял, но переспрашивать не решился. А уж о том, чтобы сказать Лейтенанту, что он не умеет стрелять, Пашка опасался даже думать.
Серега уже освоился и строчил по фашистам, как старый вояка. Пашка решил пробираться к нему, но тот был метрах в двадцати от него, а это оказалось далеко. Слишком далеко. Пашке потребовалось время.
Серегу убили раньше.

Лейтенант остался с двумя новобранцами. Пашка хотел стрелять, но не умел, а другой умел, но не хотел. Это был Леха. Он говорил, что убивать людей, это не по-божески. Лейтенант злился и обещал пристрелить Леху, если тот еще раз так скажет.
Леха сказал еще раз. Сказал и закрыл глаза, ожидая выстрела.
Лейтенант не выстрелил, а только дал Лехе в морду. Леха упал. Пашка помог ему подняться и попросил научить стрелять. Попросил тихо, чтобы Лейтенант не услышал. Но Леха только заплакал, а потом встал во весь рост и пошел.
Он шел долго, двадцать семь шагов… Потом упал. Мертвый.
Все это время Лейтенант ругался и требовал вернуться, но Леха даже не обернулся. В какой-то момент Лейтенант даже рванул за Лехой, но, обернувшись на Пашку, вернулся.

Дальше пробирались вдвоем Пашка и Лейтенант.
Лейтенант по ходу дела объясняет новичку, как нужно вести себя, чтобы не погибнуть, помогает какими-то советами. Теперь Лейтенант уже не требует, чтобы Пашка стрелял, главное, чтобы он не погиб. А Пашка и рад, но все время посматривает, как и что делает Лейтенант перед тем, как выстрелить. Все бы хорошо, но у них разное оружие, да и времени на обучение у Пашки совсем нет. Взрывы, свист пуль, ямы и обломки разрушенных зданий, трупы погибших людей, наши, немцы, женщины, дети, старики…
Вместе они пробираются к своим. Но когда подходят к Южному посту — оказывается, что его уже заняли немцы, и миномётная позиция занята, и уже долбит по нашим войскам. Они практически вплотную их встречают.

Лейтенант и Пашка начинают быстро отступать и, в конце концов, оказываются зажаты с разных сторон немцами. По ним начинают вести прицельный миномётный огонь. Только теперь Пашка замечает невесть откуда взявшуюся девушку.
Попав под обстрел, она забилась под упавшее дерево и прижалась к земле, пряча под собой небольшой сверток, завернутый в одеяло. Она накрывает его своим телом, спасая от пуль.
Пашка решает помочь девушке с младенцем, он собирается пробираться к ней, но Лейтенант за шкирку выдёргивает новобранца из-под падающего снаряда. Самого Лейтенанта задевает и контузит.

Пашка осматривается вокруг. Видит у края дома угольный скат. Крикнув девушке, что сейчас вернется, он хватает под руку контуженого Лейтенанта и тащит к подвалу. Под выстрелами Пашка отгребает мусор от угольной трубы. В конце концов, они умудряются протиснуться в подвал по угольной трубе…
Устроив Лейтенанта поудобнее, Пашка пытается пробраться наружу, чтобы помочь девушке — он обещал, но мощная волна отбрасывает его назад. Это совсем рядом взорвался снаряд. Стены дрогнули, послышался грохот… Казалось все вокруг рушится, и падает. Посыпались камни, балки… Поднялась угольная пыль и стало невероятно тихо и темно.

Когда пыль понемногу улеглась, и Пашка вновь почувствовал реальность вокруг себя — свет, звуки — он увидел, что вход засыпало и выбраться наружу стало невозможно. Девушка, и ее ребенок были теперь где-то очень далеко, но Пашка переживал так, как будто это были близкие ему люди.
Лейтенанту трудно говорить, он подзывает к себе Пашку и приказывает искать другой выход. Пашка устраивает его поудобнее, положив под голову Лейтенанта свою шинель и начинает изучать помещение, передвигаясь, словно в тумане в клубах взвеси угольной пыли.

Где-то впереди отчетливо прорисовывается светлая полоса — значит, там свет, значит, там выход, значит, там спасение.
Пашка не успевает дойти до полосы света, как вдруг отчетливо слышит немецкую речь. Она слышна оттуда, где только что был свет надежды, свет спасения, а теперь мерцание этого света говорит о том, что за стеной немцы, фашисты, смерть…

Бросившись к Лейтенанту, Пашка шепчет ему, что здесь немцы, но Лейтенант молчит, он без сознания. Страх в глазах шестнадцатилетнего пацана лишь на мгновение превратился в панику, а затем…
Пашка понял, что для него началась война. Его личная война, когда никто не скажет, как и что нужно делать. Он сам должен принимать все решения. И от этого его решения будет зависеть исход этой лично Пашкиной войны, и, может быть, исход всей той войны, которая идет за стенами этого полуразрушенного здания. И жизнь той девочки, прикрывающей младенца, и его, Пашкина, жизнь, сейчас тоже будут зависеть от его решения.
От осознания всей этой ответственности, Пашка разволновался. Он не хотел признаваться себе, что, накручивая себя на чувство долга, чувство ответственности, он пытается придать себе силы, чтобы как-то выжить, как-то спастись из этой западни и вытащить отсюда Лейтенанта, который теперь виделся Пашке совсем иным. В нем не было уже той мощи и напора, который смутил и даже напугал Пашку при их первой встрече. Лейтенант оказался не слишком высоким, не слишком крепким человеком со светлыми волнистыми волосами и вздернутым носом. Пашка удивился, как он мог его бояться?

В соседней комнате немцы — один пожилой и двое молодых. Одному лет двадцать пять, а другой совсем мальчишка, почти как Пашка. Немцы взволнованы, после того, как рядом разорвался снаряд, засыпало не только лаз по угольной трубе, но и кладовую, где немцы устроили склад боеприпасов. На разбор завалов уйдет не один час, а дорога каждая минута. Немцы осматривают, что у них осталось из боеприпасов. Молодой впадает в панику, обвиняет того, что постарше. Старый немец пытается успокоить обоих, как вдруг они слышат стоны…

Лейтенант приходит в себя, просит пить. Пашка бросается к нему, отойдя от щели, через которую наблюдал за немцами.

Так немцы узнают о том, что в подвале русские. Они открывают огонь. Лейтенант пытается встать и вступить в бой, но тут же падает. Падает, не потому что его ранят, а потому, что еще не отошел от контузии. А ранят его позже, когда потерявшего сознание Лейтенанта, Пашка будет оттаскивать в дальний угол, туда, где он будет неуязвим для вражеских пуль.
Лейтенанта ранит старый немец. Пашка встретится с ним глазами.
В этой беспорядочной стрельбе немцы расстреливают последние патроны.

Оказавшись один на один, Лейтенант и Павел вскоре начинают лучше понимать друг друга. Приходя в себя, Лейтенант шутит, а, теряя сознание, стонет, просит пить. Пашка пытается придумать, как выбраться из этой ловушки, вспоминает, как они два года назад выбирались с пацанами из запертого сарая, куда их упрятал сторож колхозного сада, что называется «до выяснения» за то, что те воровали яблоки. Лейтенант с грустью смотрит на Пашку: «Тебе сколько лет, боец?». Павел отвечает не сразу: «Семнадцать».
— Семнадцать… — Лейтенант недоверчиво окидывает взглядом Пашку. —Через год будет? — усмехается он.
— Не через год, а через семь месяцев, — обижается Пашка.

Молодой немец собирается бросить гранату, чтобы уничтожить врага. Тот, что постарше, запрещает — из-за этой гранаты могут погибнуть и они или, чего доброго, рванут все их боеприпасы. Ссора перерастает в драку.
Граната падает рядом с дерущимися, еще мгновение и она взорвется. Тот, что постарше, бросается на гранату, телом гася взрывную волну и спасая остальных от верной смерти. Молодой остается жив.

Теперь по обе стороны два пацана и два зрелых человека. Русский помоложе, но ранен. Немец цел, но стар.

Наверху начинается атака. Никто не понимает, кто побеждает, а кто проигрывает.
В узкую щель, что находится прямо над стеной, разделяющей наших героев, почти ничего не видно. Все внимание теперь сосредоточено на том, что творится вверху. От этого зависит и расстановка сил здесь, в этом заброшенном и разрушенном здании. Увидеть ничего не удается, и все замерли, стараясь услышать обрывки фраз или хотя бы слово, чтобы понять, кто наступает русские или немцы. Но даже этот скудный шанс узнать, что происходит наверху, исчезает, когда раненый солдат падает прямо на разлом. Теперь вообще ничего не видно, не слышно. И русские, и немцы пытаются выяснить, чей это солдат. Помочь ему не могут физически — слишком узкий разлом, в него не пройдет даже рука.
В подвал стекает кровь раненого, оставляя следы на стене и со стороны русских, и со стороны немцев.

Лейтенанту опять хуже, он начинает бредить, руки перестают слушаться его. Он просит воды. Павел пытается добыть воду из фляги раненого. Он кое-как просовывает кусок арматуры, пытаясь пробить флягу с водой. Вода стекает по камням, и мутная и грязная попадает в кружку Пашки. Кроме того, вода испачкана кровью.
Лейтенант в бреду. Он пьет воду, не замечая, какая она, чистая или грязная. Придя в себя, Лейтенант просит Павла отомстить за ребят, за Старлея, за себя.
— Обещай, — требует он.
У Пашки не поворачивается язык сказать умирающему Лейтенанту, что он не умеет стрелять. Тем более Лейтенант уже не успеет научить его… Пашка обещает. Он не смог отобрать у Лейтенанта право умереть с верой в победу.
Лейтенант умирает счастливым.

Только теперь после смерти Лейтенанта, Пашка понимает, что он стал ему другом. Настоящим, фронтовым! Другом, которому он, Пашка, дал перед смертью клятву. И эту клятву он должен выполнить, чего бы это ему ни стоило.
Но как?! Он один на один с фашистами! Они враги! Их двое! Они умеют стрелять!
Павел понимает, что не справится с ними, а значит, его убьют. Но умереть можно тоже по-разному. Он может умереть от бессилия, а может постараться убить, хоть одного из них. Павел пугает немцев, чтобы не показать, что сам напуган.

Старый немец понимает, что Пашка не знает, как себя вести, что его чрезмерная агрессия, которая вдруг обрушилась на них, говорит о том, что силы его на исходе. А молодой немец, принимает вызов Пашки. Он решает разгребать завал, под которым находятся боеприпасы.
Он оттаскивает в сторону камни, пытаясь пробраться к боеприпасам, и уже почти дотягивается до ящика, но… происходит серьезный обвал.
Старый немец бросается на помощь сослуживцу, но тот гибнет под завалом. А сам он оказывается зажат рухнувшей стеной. Его ноги и половина туловища под рухнувшей плитой. Он стонет и истекает кровью.

Рухнувшая стена объединила обе комнаты в одно пространство.

Павел подходит к зарешеченному окну и видит девушку, которой не смог помочь раньше. Она мертва. Она так и погибла, прикрывая собой драгоценный сверток.
Павел видит, как подошедший немец пнул ее ногой, чтобы достать сверток, который она так самоотверженно прикрывала, ради которого она приняла смерть.
Развернув сверток, немец достает скрипку. Повертев ее в руках, как ничего не значащую безделушку, он бросает ее на землю, в грязь, рядом с мертвой девушкой.

Пожилой немец истекает кровью. И он сам, и Павел понимают, что его ждет долгая и мучительная смерть.

Немец просит Павла, чтобы тот пристрелил его, но Павел признается, что еще не научился стрелять.
Немец смотрит на него и понимает, что перед ним стоит мальчик. Просто мальчик, который оказался на войне и который еще не научился стрелять. На глазах пожилого немца появляются слезы — то ли от жалости к нему, то ли от жалости к себе, то ли от бессилия что-то исправить.

Бросив винтовку, Павел принимается разгребать завал, но понимает, что любое движение камней делает боль пожилого человека еще более невыносимой. Немец берет винтовку, заряжает ее.
Только теперь Павел вспоминает, что идет война, что в этом подвале только он — русский и немец — враг. Павел застывает на месте, держа в руках увесистый камень.

Немец разбирает и вновь собирает винтовку, мол, понял?

Павел отбрасывает камень в сторону и берет винтовку, которую протягивает ему пожилой немец.
Щелчок затвора. Немец закрывает глаза. Еще щелчок. Слышен выстрел. Немец чуть вздрагивает.

Открыв глаза, пожилой немец видит Павла, который высунулся в окно и стреляет.
Немец надеялся, что, научив Павла стрелять, он не будет умирать долго и мучительно, но поведение Павла оборвало все его надежды.
Хриплыми стонами он подзывает мальчика, просит пристрелить его. Павел не может выстрелить в человека, научившего его стрелять.

Павел приносит флягу, из которой поил умирающего лейтенанта. Флягу с водой и кровью неизвестного солдата. Чья это кровь? Русская или немецкая? Какая разница…
- Спасибо – немец говорит тихо и с акцентом.
Пашка еле заметно улыбается. Немец улыбается ему в ответ, затем, показывая взглядом на винтовку, он прикладывает палец к своей груди.
- Пф… - Немец смотрит Павлу в глаза.

Павел понимает, о чем просит его… нет, уже не фашист, а просто умирающий немецкий старик. Или фашист?
- Пожалуйста… Пф…

Павел берет в руки винтовку. Немец суетливо кивает головой, улыбается и закрывает глаза.

Павел стреляет.

За окном на земле у поваленного дерева лежит мертвая девушка. Рядом с ней в грязи валяется скрипка.
Гусеницы проезжающего танка превращают скрипку в щепки и смешивают их с грязью. Это происходит быстро и незаметно для тех, кто находится в танке, для тех, кто идет в атаку, и даже для Павла, который только что убил в этой войне своего первого немца.