Сердце Чернобыльца 6 Хабар мародёров

   Я его чувствую. Он ещё слаб и не функционален. В нём есть рациональная часть. Он меня чувствует, но ещё не знает, как найти. Найдёт и очень скоро.
   Сердце Чернобыльца вздрогнуло от сильного потока электронов…

…НИИ «Медпром» после ухода оттуда клана черносотенцев постоянно переходил из рук в руки. То местность и здания были населены всякой нечистью, то приходил какой-нибудь клан, но долго не задерживался. Причин такого непостоянства никто не знал, да и знать не хотел. Ходоки предпочитали проходить по-тихому через это странное место.
   Миновать никак не получалось, потому что с двух сторон НИИ зажат болотами и непроходимыми полями аномалий. Чтобы попасть на тропу, ведущую к центральной свалке, надо пройти по территории бывшего очага науки и практики. Всякий бродяга из лагеря сталкеров в Замошне обязательно кланялся в пояс этому мутному уголку. Случалось и по-пластунски ползать. Иначе нельзя: чуть выше приподнял голову – получил пулю, зазевался – узнал, насколько крепки и остры зубы местного монстра.
   …Каменистое крошево злобно скрипело под берцами, выбрасывая в мир обиду мёртвой земли на безрассудство человека, за его неуёмную жадность и глу-пость. Эту обиду и боль вдруг почувствовал Мобила каждой клеткой своего организма. Отряд осторожно преодолевал пространство между воротами и административным зданием, держа оружие на взводе и стараясь учуять опасность, если она поджидает их там, за ещё крепкими стенами. Асфальтовое полотно, исколупанное временем и боями местного значения, щетинилось травой и мелкими кустарниками вдоль трещин и воронок. Оно с удовольствием держало на своей порепанной спине автобус на спущенных шинах.
   Сквозь выбитые окна хорошо просматривалась промплощадка перед приземистыми цехами НИИ. Сложенные из бетонных блоков стены зданий были ещё крепки. Они выдержали много войн людей против себе подобных. Следы битв виднелись то тут, то там. В крайнем здании взрывом изувечены ворота. Одна створка держится на честном слове и тяжело скрипит от ветра. Через дыры в стенах внутрь помещений столбами приникает солнечный свет. Световые нити хаотично пересекают сумрак остатков науки.
   Территория на диво тиха, не слышно даже обычного металлического скре-жета. Это настораживало. На полусогнутых проскочили часть двора. Снова замерли, чтобы осмотреться. Несколько раскуроченных и проржавевших машин перед административным зданием были не заняты. В них ни мутантов, притаившихся в ожидании очередной жертвы, ни мародёров.
   Вот где-то всплеснулся не то крик, не то сквозняком оторвало очередной оторжавевший кусок прошлой спокойной жизни. Ходоки замерли, прижавшись к облезлому боку брошенного на произвол судьбы бензовоза. Вокруг было так тихо, что они слышали собственное дыхание.
   Командир поднял руку, сделал круговой жест: «Осмотреться!». Вокруг стояла тишина. «Как на Большой земле в осеннем лесу», – отметил про себя Мобила.
   Глюк медленно снял с плеч рюкзак, жестом показал на окна здания. Не-слышно нырнул под брюхо машины, и в следующий момент его тень уже скольз-нула в дверной проём. Сталкеры застыли наготове. Вопль на втором этаже рванул тишину «Медпрома». Автоматная очередь пропорола остатки стёкол в одном из окон. Пуля на излёте чиркнула по цистерне. И всё стихло.
   – Давай, – прошептал командир и кинулся из-за машины к зданию.
   Рядом неслись Ширяка и Седой. Каменные россыпи, покрывавшие всю территорию, мешали, но не замедляли бег. Впереди нужна была братская помощь. А этого сталкеру не занимать. Только так можно выжить в Зоне. Зона любит отважных, но ещё больше – дружных.
   Шум борьбы шёл со второго этажа. Взлетев по разбитым ступеням, Ширяка ворвался в громадное помещение и, полоснув из автомата по бандиту, поднимающемуся с пола, врезал прикладом по голове другому. Балахон комбинезона на его тощем теле бултыхался согласно своей траектории, а потому удар от невысокого врага пришелся в пустоту. Выгнувшись дугой, Ширяка высоко подпрыгнул, перевернувшись в воздухе, толкнул ногами нападавшего. Тот пошатнулся, попытался сохранить равновесие, и в это время автоматная очередь в упор снесла ему голову. Обезглавленное тело на секунду замерло и начало заваливаться.
   У дальней стены, свернувшись калачиком, лежал на полу маленький че-ловек в простом сталкерском костюме не по росту. Рядом Тихий Глюк добивал бандюка. За его спиной в дверном проёме показалась фигура в чёрном комбинезоне, и подоспевший Мобила мгновенно выбросил руку вперёд, посылая клинок к врагу. Фигура замерла, схватившись за грудь, упала на колени, словно молилась, а потом ткнулась лицом вниз.
   Выстрел из винтореза заставил командира резко обернуться. За его спиной стоял бандит, в руке поблёскивал нож. Чёрные глаза заволакивала плёнка смерти. По правому виску стекала струйка алой крови. Удивлённо посмотрев в окно, уби-тый рухнул к ногам Мобилы.
   За окном на крыше полуразбитого КПП торчала голова Памперса.
   Через мгновение всё было закончено. Ширяка принялся собирать оружие и боезапас бандитов. Мобила показал Памперсу большой палец. Седой отправился прочёсывать этажи.
   Замыкающий кивнул напарникам головой в знак благодарности. Повер-нулся к лежащему и попытался поставить на ноги. Тот пошатнулся, прислонился к стене и тихо сполз вниз. Обхватив колени, он беззвучно плакал, испуганно разглядывая сталкеров. Освобождённый оказался пацаном. На бродяг Зоны испуганно смотрели громадные чёрные глаза.
   – Держи, – сказал Мобила, протягивая спасённому фляжку с водкой.
   Тот нюхнул содержимое фляжки и поморщился:
   – Я не пью.
   – Не пьёшь? – удивленно протянул Ширяка. – Во кекс, в Зоне – и не пьёт. А ты, детка, часом не перепутал место прогулки? Здесь не Крещатик.
   Пацан отрицательно помотал головой.
   – Тебя кличут-то как? – спросил Мобила, хлебнув из фляги.
   – Васькой.
   – Так мамка тебя дома звала. А здесь тебе какую кличку дали?
   – Никакой. Я не собака, кличку носить.
   – А мы, значит, псы? – сердито повысил голос Ширяка.
   – Остынь, – встал между Ширякой и пацаном Глюк.
   – В Зоне давно? – спросил Мобила, закуривая.
   Ответить подросток не успел. В дверях показалась тщедушная фигура Пам-перса. Он довольно щерился, поглаживая винтарь. Стрелок был доволен результатами и скрывать этого не хотел.
   – И чё, у всех меж ног сухо, никому памперсы не надо поменять?
   – Кому надо, тому они уже не нужны, – обернулся к нему Ширяка.
   – Как тут управились? Не задел случаем кого?
   Мужичок, почёсывая бороду, обходил поверженных врагов, заглядывая в подёрнутые тленом лица. С каждым шагом он становился всё строже. Реденькие брови съехались к переносью и зависли над глазами. Мелкие морщинки вокруг глаз взялись жёсткостью. Покачал головой над безголовым.
   – Ишь, раскапустились, лапти вам в бок. Чё дома не сидится, чё людей оби-жаете? Или ты, Глюк, на них чёй-то рассерчал.
   – Пацана где-то словили, а отпускать не хотели, – хмыкнул Мобила, – вот Глюк и пояснял им, что нельзя детей обижать.
   При воспоминании о ребятишках Памперс сгорбатился и будто стал ниже ростом. Остановился напротив спасённого, присел, рассматривая. По лицу потекла волна сострадания. Строгость сменилась безграничной любовью, словно перед сталкером сидел его родной сын. Погладил скрюченными пальцами по упрямому ёжику стриженых волос и спросил:
   – Чё они к тебе пристали-то?
   – Не знаю, – пожал плечами Васька, – мы сюда на экскурсию приехали.
   У Мобилы выпала сигарета изо рта.
   – Куда приехали?
   – На экскурсию.
   Сталкеры уставились на пацана, словно только увидели. В нелёгкой поход-ной жизни они встречали всяких чудаков. Некоторые приходили в Зону, сбежав от нудной жены, но, прогулявшись по холодным просторам, начинали мечтать о тёплом боке и ворчании второй половины как о несметном богатстве. Другие ходоки прятались за «Скалой» от долгов и тут же в них попадали. Были жаждущие объять необъятное, упокоившиеся в объятьях губошлёпов. Но чтобы в Зону на экскурсию!? Это было из запределов человеческого воображения.
   – Я не могу в армии служить, – заговорил быстро пацан, увидев реакцию спасителей, – а Павел Петрович, говорил, чтобы стать мужчинами, надо либо в армии послужить, либо с Зоной познакомиться.
   – Этот Павел Петрович тебе кто будет? – хищно ощетинился Мобила и оглянулся на компаньонов.
   – Препод в технаре. Информатику ведёт. Классный мужик. Он и экскурсию недорого устроил.
   – Недорого – это сколько? – с изумлением спросил Ширяка.
   – Всего по полторы сотни зелёных.
   Памперс в ярости закашлялся, побагровел, начал махать руками.
   – Ну, сучье вымя, – захрипел он, – с ребёнка за Зону деньги…
   – Я не ребёнок. Мне скоро семнадцать, – приободрился мальчишка, поперхнулся и добавил, – на следующий год будет.
Перемазанное грязью лицо покрылось густой краской. Мальчишка от осознания того, что спасители могут из-за вранья встать и уйти, бросив его в этом разгромленном искорёженном здании, ещё больше съёжился, схватился за широкий ремень, стягивающий объёмный сталкерский костюм. Из-под капюшона виновато блестели глаза.
   – Через «Скалу»-то как прошёл? – спросил Мобила, пытаясь раскурить вторую сигарету.
   Но или сигареты отволгли, или руки дрожали от скрытой ярости, только фитилёк зажигалки никак не достигал цели. Рассердился сам на себя, сунул зажигалку в карман, сломанная сигарета полетела на пол.
   – Так как прошёл через посты? – переспросил командир, чтобы утихомирить чувства.
   – Нас настоящий проводник провёл, – гордо поведал Васька.
   –  Стоп, – вклинился Ширяка, – кого «нас провёл» проводник?
   – Ну, пацанов,  Кэпа, Лима, Алекса и меня.
   Сталкеры переглянулись. Руки бывалых ходоков с силой сжали холодный металл оружия. Вскочил с корточек Памперс и в гневе заходил по комнате, обходя по дуге кучи мусора и трупы врагов. Стремительно повернулся, снова присел перед пареньком:
   – Когда началась экскурсия?
   – Вчера ночью. Так клёво было: тишина, а потом как собака завоет, громадная такая…
   – Етот Павел Петрович с вами пошёл?
   – Я же говорю, нас настоящий проводник повёл. А Павел Петрович в город вернулся. У него лекции сегодня. А нам обещали оружие дать пострелять.
   – Как кличут проводника, помнишь? –  оторвался от наблюдения за окрестностями Ширяка.
   – Конечно! Тормозач...
   – Вот дерьмо из-под хвоста кабана, – взорвался Ширяка, – встречу, живьём закопаю!
   Тяжёлая рука Глюка легла ему на плечо и остановила вырвавшийся гнев. Дёрнув тощей шеей, Ширяка вернулся на наблюдательный пункт, что-то яростно бормоча себе под нос. Резко поправил ремень автомата и со всей силы врезал кулаком по облупленной стене. Остатки краски и штукатурки обиженно шмякнулись на пол.
   – Где остальные? – приглушённо спросил спасённого Глюк.
   Васька повесил голову, из глаз потекли слёзы.
   – Не знаю. Мы по лесу шли. Тормозач сказал, что почти пришли. А тут мне спину жечь стало. Я кричу пацанам: «Атас, пиндосы!» – и на дерево. Смотрю, внизу собаки громадные, так страшно… Тут стрельба началась. Утром меня с дерева дядьки в камуфляжах сняли. У них командир такой здоровый, такой трёхстворчатый шкаф, а зовут смешно – Малыш.
   – Ребят искали?
   Васька кивнул головой и снова заплакал. Слёзы текли по щекам, промывая себе русла и создавая грязевые потоки. Мальчишка не вытирал слёз, только тихо хлюпал носом. Пережитый ужас прошлой ночи стоял у него в глазах, грязные пальцы теребили складки грубой ткани. У мужиков защекотало в горле, защемило сердце: пацан, совсем ещё ребёнок, выброшен по капризу взрослого в эту помойку мира, уцелел от стаи диких псов, чудом не убит черносотенцами –  и всё это в голодной, жестокой Зоне.
   – Сопли подбери, – не поворачивая голову от окна, сквозь зубы проговорил Ширяка.
   – Из белой жизни в наше дерьмо попадёшь первый раз, и ты рассопливишься, – рубанул рукой командир и, повернувшись к Ваське, спросил, –  как оказался у черносотенцев?
   В коридоре послышались тихие шаги, и сталкеры схватились за оружие. На пороге стоял Седой.
   – На той стороне Малыш с отрядом... – хмуро произнёс он, входя в комна-ту. – Похоже, их ждали. Стреляли из засады.
   Он подал командиру четыре ЛДА.
   – Надо бы похоронить.
   Все почти одновременно обернулись к Ваське.
   – Говори…
   – Что говорить? – съёжился мальчишка. – Мы шли тихо. Малыш не велел рта раскрывать. Сюда подошли, такой здоровый дядька…
   – Зига? – спросил Ширяка.
   – Наверное… Он пошёл проверять дорогу. Пришёл и говорит: «Чисто». Мы снова двинулись, меня отпихнули назад. Только за угол зашли, все начали падать. У Малыша кровь из головы как потечёт, я в кусты. Потом эти, в чёрных костюмах, схватили меня… Бить не стали. Вон тот без головы говорит: «За щенка хороший хабар дадут».
   – Я смотрел, – нервно прикуривая сигарету, сказал Седой, – стреляли из снайперских винтовок с четырёх точек. Били в головы. У ребят не было шансов.
   – Давно?
   – Ещё тёплые…
   – Почему мы выстрелов не слышали? Почему пацан живой? Какой хабар за него можно получить?
   – Выстрелы – это просто. Глушители. Ты же знаешь, что грязное дело огласки не любит. Другое странно: бандиты и черносотенцы никогда в открытую не ходили против сталкеров, да ещё против уважаемой группы. Теперь же против них всё сообщество поднимется. Как-то не вяжется, – пожал плечами Ширяка.
   – Что думаете? – спросил Мобила команду.
   – Оптики я нигде не нашёл, – ответил Седой, – видно, стрелки ушли сразу. Аккуратно сработали, ни веточки, ни травинки не примяли, даже гильзы собрали. Похоже на наёмников. Те работают так, что след за ними не возьмёшь. Но почему они работали в связке с черносотенцами и почему эти остались.
   – По виду, вроде бы, из отряда Гиза, – оглядываясь на трупы, сказал Ширяка, – только они не берут такие заказы.
   – Эти что-то стали искать у наших, – хлюпая носом, проговорил Васька, – потом где-то взрыв как грохнул, эти испугались и потащили меня сюда.
   – Ишь, Оборотень и тут в пользе был, – развёл руками Памперс.
   – Значит, если они вовремя не появятся на базе, – медленно проговорил Мобила, – сюда прибудет целый отряд.
   – Уходить надо, – глянул в щель окна Ширяка, – нечего гостей ждать.
   – Похороним, уйдём, – пошёл к выходу Глюк.

   Команду Малыша хоронили в небольшом кислотном озере, что жило самостоятельной жизнью за железнодорожной веткой. Первыми опустили в ядовитую жидкость тела троих сталкеров. Взбуробив поверхность пузырьками от химической реакции, тела медленно погрузились в воду. Озеро разгорячённо «рычало», разбрасывая бурые ядовитые брызги.
   Командира отряда отнесли чуть в сторону, чтобы не попасть под фонтанчики кислоты. Положили на разбитую деревянную дверь и погребальный плот оттолкнули от берега.
   – Настоящий был сталкер, – наклонил голову Ширяка. – Меня из пасти ка-бана вытащил.
   – Ты не рассказывал, – повернул к нему голову Седой.
   – Да и ты много не рассказываешь, – махнул рукой Ширяка.
   – Мужик был чё надо. Не дешёвка и не жлоб. Моим пацанам хабар подкидывал.
   Памперс взял горсть мёртвой чернобыльской земли вперемешку с битым кирпичом и бросил вслед медленно дрейфующему плоту.
   – Царствие вам небесное, земля пухом, хоть и не положено.
   Старая полусгнившая древесина стала быстрой добычей кислоты. Сталкер-ский костюм с тройной защитой ещё некоторое время сопротивлялся, держал хозяина над водой, служа ему последнюю службу, но масса тела большого человека брала своё и тянула вниз в чёрную бездну беснующегося кислотного озера, способного растворить всё.
   Поплыли клочья универсальной ткани комбеза, таща за собой буруны кислоты. Ядовитая жидкость быстро вгрызалась в труп. Время от времени Малыш всплывал на поверхность, будто пытался в последний раз посмотреть на бурое небо Зоны. Из-под него вырывались газовые пузыри, и мертвец снова опускался в небытие. Наконец остатки досок под головой, разъеденные кислотой, отпустили Малыша. Людям на берегу показалось, что сталкер вздохнул и полностью погрузился в озеро, разогнав во все стороны волны от «кипения» жидкости. Последним исчезло лицо, уже изъеденное каплями кислоты.
   – Был человек, и нет его, – вздохнул Ширяка, наблюдая, как Мобила печатает сообщение в своём ЛДА. – Из-за каких-то мудаков. Встретились бы они с ним один на один…
   – Помянем, – достал командир фляжку с водкой, отхлебнул глоток и передал Ширяке.
   – Обещаем, что достанем этих мудаков, – буркнул Ширяка.
   Фляжка прошла по кругу. Водка привычно сполоснула глотки и укатилась в желудок, слегка расшевелив нервные окончания и посеяв в душе чёрное зерно гнева. Горе тому, против кого это зерно прорастёт, потому что сталкеры ничего не забывают. Мужская сущность, помноженная на дух, закалённый в боях за существование и одетая в сталкерское братство – это та самая гремучая смесь, которую можно измерить только в тротиловом эквиваленте.
   Огненная вода всполоснула горечь о том, что по обезумевшим от радиации просторам внутри «Скалы» бродит не так много людей. Ещё меньше здесь тех, кто поддерживает и уважает законы зоны беззакония.
   Выживают только те, кто смог приспособиться к ощущению опасности, кто научился различать ощущение и реальную опасность. Если руки срослись с оружием, кожа намертво соединилась с защитным костюмом, нервные окончания прошили мелкими стежками окружающий воздух, – остаться в реальной жизни ещё есть возможность.
   Сидя дома на мягком диване, кажется, что Зона – это так просто. Полная свобода жизни и действий. Никаких запретов и ограничений. Всё твоё! Полстакана терпкого коньяка разжигает воображение, ворчание жены и шипение тёщи ставят вопрос ребром…
Первые шаги по неизведанной стране, когда за спиной остаётся блокпост, скручивают душу человека с Большой земли, выворачивают тошнотой желудок. А когда пройдут озноб и тошнота, взрываются в душе будущего бродяги дверцы, ведущие в потаённые уголки, где спрятаны желания. Пришелец счастлив и пьян от чувств. Словно трёхмесячному щенку, хочется бегать и прыгать. Хочется новичку резать и стрелять, совершать подвиги.
   И вот, купив в баре оружие, человек хвастливо уходит в гордом одиноче-стве. Путь его жизни сжимается и становится равным длине тропинки, ведущей к первой аномалии или потревоженному мутанту. Если повезёт, и он не встретит никого, то его встретят жаждущие крови и добычи те, кто переступил законы страны беззакония – мародёры, черносотенцы и прочее отребье. Жизнь романтичного зонопроходца уже не стоит и ломаной полушки. Сколько их ублажило ненасытную утробу дикой территории, накормило её вечно голодных детей, рыскающих и убивающих.
   Дольше в Зоне живут только те, кто приобрёл навыки жизни в условиях крайнего экстрима, где ценно каждое мгновение, каждый вздох, потому что они в любую долю секунды могут стать последними. Здесь понятие «завтра» не суще-ствует, потому что его может и не наступить. Есть только сейчас, и даже не сего-дня.
   На Большой земле не принято ценить душ, чистое нательное бельё, свеже-приготовленную еду, ласковые прикосновения любимого человека. На отвержен-ной земле всё это кажется далёким и недостижимым, как мираж в пустыне.
   Долгожители в Зоне отмечены и замечены не были, потому что здесь время ведёт свой особый отсчёт. Здесь год за век считается, и не у каждого получается прожить этот век до конца. Если не настигли ходока автоматная пуля, нож, клыки, аномалии, не попал он под Гнев Чернобыльца или под его смертоносный поцелуй, то счастливчика достанут невидимые и неслышные смертельные объятья радиации, которая изъязвит кожу и мышцы, отравит мозг и высосет жизненные силы. Зона зовёт, обещает, сулит надежду, но не любит давать жизнь и отпускать. Её двери открыты для всех, но редко кто выбирается обратно в мир живых.
   Вот и отряду добряка-Малыша не удалось дотянуть свой век до «Скалы», чтобы покинуть несчастную землю. Они стали её частью. Смогли только добрести до точки соприкосновения своей тропы с расчётами какой-то неведомой силы. Их стёрли с лица зоны отчуждения, так же, как в 1986 году стёрли громадную территорию страны вместе с хуторами, сёлами и городами, ввергнув её в пучину беззакония, превратив в источник баснословных барышей для небольшой кучки жадных и наглых дельцов.
   Так или примерно так, но добавляя более крепкие выражения, думали стал-керы, глотая огненную воду. Смерть для них была делом привычным. Зона научила. На душе было нестерпимо тошно от мысли, что совсем недавно в подвале Вашехона они разговаривали, смеялись с теми, кого сегодня хоронили.
   Молча сталкеры устроили последнюю помощь. Недалеко от опоры электропередач сделали схрон, куда поместили вещи и оружие погибших то-варищей. Туда же упаковали оружие черносотенцев, предварительно пополнив свой боезапас.
   Перехватив удивлённый взгляд Васьки, Памперс пояснил:
   – Ето не нам нужное. Ето тем, кому сгодится. Нужда будет, доберётся стал-кер до схрона, а тут последняя помощь. Глядишь, кого выручат они с того свету, а кому жизнь уберегут.
   Затушил в сердцах сигарету, забросил за спину винтовку, погладил ободранный ствол калаша.
   – Говори, старшой, куда идти будем?
   – В ЛДА Малыша путь проложен из Пустошей. Шли они по северной дороге, мимо ангара.
   – И?
   – Похоже, Ваську нашли где-то южнее бывших Копачей.
   – Это в районе водокачки? – Ширяка оглянулся и покачал головой, – Гиблое место. Зачем Тормозач туда пошёл, да ещё с пацанами?
   – Мутное дело, – согласился Мобила, – хорошо бы спросить самого Тормазача. Он, конечно, с гнильцой, но не идиот же.
   – И чё, будем симпозиуму разводить, когда пацаны в Зоне загибаются?
   – Не пыли, Памперс, тут подумать надо, – сощурился Ширяка.
   – Ага, мутантики уже в кружок присели, ждут, пока ты додумкаешь и пам-персы примеришь.
   Сталкеры смотрели на командира. А тот докуривал сигарету, не зная, на что решиться. Памперс был, конечно, прав: подростков нельзя бросать в Зоне одних, а с другой стороны, возможно, что их уже в живых нет, иначе бы команда Малыша их нашла…
   – И чё вылупились, – рыкнул в бессилье коротконогий сталкер, – они такие же дети, как мои пацаны, и возраст такой же. Искать их надо, пропадут.
   – Нам в другую сторону, – воспротивился неожиданно Седой, – у нас зада-ние…
   – Мы ребят не бросим на произвол судьбы, – наконец решил Мобила. – Кого не устраивает – не держу!
   – Вы что, сбрендили? – взбросил брови Седой. – Почти сутки прошли. Эти сосунки без оружия, защиты, запасов, да ещё в Мёртвой Пустоши… Их уже собаки сожрали или тушканы на лёгкую добычу польстились. Нет ни одного шанса.
   – Они живые, – вдруг бросился с кулаками на Седого Васька, – я чую…
   От молниеносного встречного удара Васька полетел кубарем.
   – Сосунок, царапаться…
   – Ты чё клешнями размахался, – заорал Памперс, вскидывая АКМ, – заведи своих и колоти хоть до смерти.
   – Остынь, – положил руку на плечо Тихий Глюк, другой придавил к низу его автомат.
   – Послушай, командир, – приглушённо заговорил Седой, подходя к Моби-ле, – Ну ладно, они люди импульсивные. Ты-то, Сталкер, умный, не первый год в Зоне. Ты же понимаешь, что если пацаны кинулись бежать, то их уже нет в живых. От собак без оружия не уйти. Тормозач не самый лучший стрелок, тем более проводник.
   – Это точно, – подтвердил Ширяка, вспомнив свой первый выход в Зону.
   Мобила тяжело глянул себе под ноги, бросил сигарету.
   – Мальчишку надо отправить в Замошню к Пахому, – продолжил Седой. – Вон хоть с Памперсом. У того Мазута, он будет рад сбросить нас с хвоста.
   Командир взял Седого двумя пальцами за застежку кармана и тяжело по-смотрел в глаза.
   – Я что-то не врубаюсь, Седой, ты чего сейчас хочешь? Чем тебе Васька мешает?
   – Ты меня не так понял, командир. Я же о пацане беспокоюсь. Да и Памперс выдохся.
   – Еслив ты ищё про меня хлебалово своё откроешь, тебе и памперсы не в подмогу будут, – яростно сверкая глазами и выставив вперёд бородёнку, к Седому шёл Памперс.
   Сталкеры выжидательно молчали. Васька испуганно спрятался за спину Глюка.
   – Значит, говоришь, отправить парнишку на Замошню? – медленно спросил Мобила.
   – Конечно, – обрадовался Седой, – там он будет в полной безопасности.
   – Будет, но если пройдёт Мёртвый ручей, – криво ухмыльнулся Ширяка, – если справится с Пульсаром, убежит от стада кабанов… Ты, Седой, говнюк или педрило мученик?
   – Мутный ты мужик, – с угрозой произнёс Мобила, – полгода с нами хо-дишь, а понять тебя не могу. Вроде нормальный сталкер, а иногда с души воротит.
   – Идти надо, – голос Глюка успокоил сталкеров.
   – Васька, не боись, – удовлетворённо бормотал Памперс, – теперича ты у нас как сын полка, только полка нету. Вот тебе автоматец. Лёгонький. Вот сюда надавишь, он стрелит.
   У мальчишки загорелись глаза, взял переносчика смерти в руки, оглядел и нажал на спусковой крючок. Автомат глухо чакнул.
   – Ты что, головой ударился? – осипшим голосом проговорил Ширяка. – Ты же нас перебьёшь…
– Настояшший сталкер! Знает, чё надо делать, – довольно ощерился Памперс. – Не боись, Ширяка, у ево автомат на предохранителе. Ничё, сынок, научу.

   …Уходили сталкеры и всё оглядывались на связанный из двух досок крест рядом с озером, на привязанный к кресту противогаз.
   Будет идти мимо сталкер, остановится, вздохнёт по безвестным товарищам, глотнёт за упокой их душ из фляжки. Водка обожжёт горло и приглушит запёкшиеся мысли о потерянных друзьях, заткнёт фонтан гнева «за паршивую романтику» жизни.
   Второй глоток напомнит об оставленной на Большой земле семье, детях, о том, что его беспросветное существование в Зоне, накапливание радиации в теле нужны для того, чтобы прокормить и выучить детей. Мир, полный опасностей, выставит свои острые когти и процарапает в душе сталкера очередную царапину печали…

Рисунок Александра Новикова.