Теремок

Глава 1

Метель не утихала весь день. Только с наступлением сумерек порывистый ветер, переносящий на себе массу снежной пыли, стих, и сквозь дымчатые облака показалось очертание полной луны.

Домовой Елисей, невысокого роста и плотного телосложения мужичок, пробирался по вечернему зимнему лесу, проваливаясь в сугробы по самую макушку. За сутки, проведённые в пути без еды и отдыха, Елисей совершенно выбился из сил и окончательно продрог. Его крепкие ножки в синих штанишках уже с большим трудом преодолевали всё новые и новые снежные преграды. Короткое пальтишко, надетое поверх любимой красной рубахи, не спасало от усилившегося к ночи мороза, а невысокие валеночки от набившегося в них снега намокли и заледенели.

От природы Елисей имел довольно приятную для домового наружность, и если бы не крайняя усталость и измождённый вид, можно было бы с уверенностью назвать его представительным и справным хранителем дома.
Преодолев поваленное, наполовину сгнившее дерево и сильно запыхавшись, Елисей решил, что пора передохнуть, а заодно проверить: не сбился ли он с дороги.

Усевшись на пенёк, домовой принялся отогревать дыханием окоченевшие ладони. После чего достал из матерчатого рюкзачка старенький компас на потёртом кожаном ремешке, разложил на коленях изрядно потрёпанную карту местности и задумался: «Надеюсь, бывший хозяин не будет на меня в обиде за эту мелкую кражу: вещи-то старые. Конечно, нехорошо, что я оставил его в такое непростое время без поддержки. Всё-таки за годы, проведённые вместе, мы сильно привязались друг к другу... И я ему многим обязан… Но я больше не мог смотреть, как он разрывается между мной и ЭТОЙ… Тьфу, тьфу, тьфу… Не к ночи будет помянуто!... Никак не мог!»

Слёзы полились из его глаз и повисли на пышных усах прозрачными сосульками. С усилием прогнав от себя тяжёлые мысли, Елисей удостоверился, что движется по лесу в правильном направлении, с явной неохотой слез с пенька и продолжил прокладывать себе дорогу сквозь толщу выпавшего снега.

Выйдя из ельничка, он с трудом преодолел небольшой овраг, пересёк заснеженное поле и оказался на краю деревни, обозначенной на карте как «Потеревка». «Будет ли судьба ко мне милостива? Удастся ли найти здесь крышу над головой, или мои скитания продолжатся?» – так думал несчастный путник, в одночасье потерявший жильё и друга, с которым долгие годы обитал в мире и согласии.

Какое-то время Елисей стоял в нерешительности, беспорядочно переводя взгляд с одного дома на другой. Вдруг его внимание привлекла стоящая в стороне от других бревенчатая изба с двумя башенками и просторным крыльцом. Он подошёл поближе – в окнах горел свет, из кирпичной трубы поднимался лёгкий дымок, в воздухе витал запах берёзовых дров и ещё чего-то необычайно вкусного и ванильного. Елисей понял: если сейчас же не поест и не согреется, то участь домового, находящегося в самом расцвете сил, окажется весьма удручающей и незавидной.

Полон решимости, он обошёл вокруг дома, взобрался на скамейку под большим окном и осторожно заглянул внутрь. У плиты над большой чугунной сковородкой колдовала пожилая женщина в клетчатом платье и синей стёганой безрукавке. Рядом, стоя на задних лапах и положив передние на край стола, примостился пушистый чёрный кот. На его голове сидела белая мышь, и вместе они наблюдали за действиями хозяйки в ожидании лакомого кусочка.

Елисей быстренько спрыгнул с лавочки, поднялся по широким заметённым снегом ступеням крыльца и приблизился к массивной двери. «Теремок», – прочитал он на медной табличке, прикреплённой к стене дома, и неожиданно для самого себя широко улыбнулся: ему припомнилась добрая детская сказка про мышку и других зверей, которые никому не отказывали в гостеприимстве. Крошечный лучик надежды затеплился в душе домового. Он стряхнул с себя снег, убрал с лица выбившиеся из-под шапки-ушанки спутанные тёмные волосы, решительно постучал и стал ждать, отсчитывая время по ударам своего сердца.


Глава 2

С крыши дома с глухим звуком сошла лавина снега, образовав высокий сугроб рядом с крыльцом. И снова тишина. Повернувшись спиной к двери, домовой Елисей со всей силы стукнул по ней ногой. Тихо. Надежда на благополучный исход его скитаний безнадёжно таяла. Он ссутулился, низко опустил голову и пошёл прочь, таща за собой пожитки.

– Это кто же у нас здесь такой нетерпеливый?
Звук слегка ироничного, мягкого голоса заставил его остановиться. Елисей медленно обернулся и выжидающе посмотрел на стоявшую в дверном проёме пожилую женщину.
– Домовой, – промолвил он и с горечью добавил: – Бездомный…

Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Она обратила внимание на осунувшееся лицо в обрамлении густой всклокоченной бороды, на большие жёлтые глаза, напряжённо смотревшие из-под кустистых бровей, на озябшие крупные руки. Елисей отметил её опрятный вид, русые с проседью волосы, убранные в гладкий пучок, приятное полное лицо и необыкновенные глаза: ярко-голубые, добрые и лучистые.

Домовой первый прервал молчание:
– Мне бы… Хозяюшка, приютите до утра, я вас не стесню, а светать начнёт – сразу же уйду.
В знак уважения он снял шапку и, чтобы согреться, приплясывал, постукивая одной ногой о другую.

Во взгляде женщины появилось искреннее сочувствие, Елисей оживился и с пылом предложил:
– Хотите, я двор от снега почищу? Может, дров надо наколоть? Я и в доме могу прибрать… Да, что там... Я всё могу!
– Прямо-таки всё? – хозяйка засмеялась так заразительно и звонко, что Елисей невольно захохотал вслед за ней.
– По правде говоря... – начал было он...
Она посторонилась, освобождая дверной проём, и вежливо пригласила:
– Пожалуйста, заходите поскорей, а то изба простынет.

Так Елисей в первый раз переступил порог Теремка. Хозяйка посадила нежданного гостя за стол поближе к тёплой печке, налила в большую чашку горячего чая с молоком, поставила вазочку с малиновым вареньем, наложила целую тарелку пышных оладушек. Досыта наевшись и выпив ещё две чашки чая, отогрев ноги в пуховых носках, разомлевший домовой прислонился спиной к печке и с благодарностью посмотрел на пожилую женщину.

Всё это время молча наблюдавшая за гостем, она завела разговор:
– Давайте знакомиться. Для начала расскажите: как Вас зовут, и куда путь держите в такой поздний час?
– Зовут меня Елисей по батюшке Прокопыч, по рождению я – домовой. Держу путь из районного центра, – по-военному чётко начал он свой рассказ. – Прибыл сюда, так как вынужден искать себе жильё по причине…
На этих словах домовой замолчал и сник.

Вдруг он почувствовал, как к его ногам прижалось нечто мягкое и тёплое. Елисей посмотрел вниз – большой чёрный кот грациозно улёгся рядом, обернувшись пушистым хвостом, на его спине сидела белая мышка, а на её голове расположился сверчок. Три пары глаз неотрывно следили за ним и со всей искренностью выражали ему понимание и поддержку.

На лице хозяйки появилась добрая улыбка. От глаз побежали весёлые лучики морщин, а на щеках появились ямочки. И было в этих морщинках, в голубых глазах, в улыбке – всё, чего так не хватало израненой душе бездомного домового.
– Будем знакомы, Прокопыч! Не возражаешь, если я буду так к тебе обращаться?

Он лишь кивнул головой в знак согласия, а она продолжила:
– Меня зовут Евдокия Ивановна. Как ты мог заметить, я живу здесь вместе со своими друзьями: котом Василием, мышкой Аглаей и сверчком Тимофеем. Если ты пришёл с добрыми намерениями – оставайся с нами, изба просторная – места всем хватит.

Елисей огляделся: изба и вправду хороша. Стены сложены из толстого бруса, швы аккуратно проложены льняным жгутом. В большой печи, облицованной изразцовой плиткой, приятно потрескивают дрова – в доме тепло и сухо. Старинную мебель украшают кружевные салфеточки, на широких половицах лежат разноцветные коврики ручной работы. И что особенно понравилось домовому: всюду чистота и порядок.
Неожиданно в его голове промелькнула мысль: «Да за такую улыбку, за добрые слова и отзывчивое сердце я готов поселиться хоть… хоть в землянке!»


Глава 3

Так и остался Елисей жить в Теремке вместе с гостеприимной Евдокией Ивановной, вальяжным котом Василием, смышлёной мышкой Аглаей да практичным сверчком Тимофеем. А о причине, по которой ему пришлось отправиться на поиски крыши над головой, друзья решили не расспрашивать. Придёт время – сам расскажет.

Прокопыч на удивление быстро освоился на новом месте. В свою очередь, Евдокия Ивановна, кот, мышка и сверчок радушно приняли его в семью, и жизнь в Теремке потекла своим чередом. Они весело встретили Новый год, затем отпраздновали Рождество. За всеми этими приятными хлопотами незаметно пролетел январь. Февраль принёс трескучие морозы и снежные заносы, и Елисею довелось много работать на свежем воздухе, очищая от снега подходы к дому.

Долгими зимними вечерами жители Теремка собирались за большим круглым столом в центре комнаты. Под мягким светом лампы с зелёным абажуром кот Василий и неразлучная парочка, мышка Аглая и сверчок Тимофей, с азартом играли в лото, причём Тимофею было поручено внимательно наблюдать за любившим жульничать котом. Евдокия Ивановна вязала разноцветные коврики и кружевные салфеточки и слушала, как Прокопыч читает вслух книги, которые он брал в местной библиотеке.

Несмотря на то что деревня Потеревка сама по себе была не очень большая, на её центральной площади, помимо уже упомянутой библиотеки, находились: и одноэтажный универсальный магазин, и почта, и даже медицинский пункт, где принимал население молодой фельдшер Илья Андреевич, как уважительно называли его односельчане.

Жители Потеревки вскоре привыкли к новому, особенному, обитателю Теремка, величали его по батюшке – Прокопыч, и никто не удивлялся, завидев его на почте или в магазине, куда он частенько наведовался по хозяйственным делам.

В самом конце зимы от единственной дочери Евдокии Ивановны, проживающей в райцентре, пришло письмо. Хозяйка уединилась в своей комнатке, долго читала послание, несколько раз перечитывала и при этом тихонько плакала. Прокопыч, держа в руках пузырёк с валериановыми каплями, топтался за дверью, сильно переживал и гадал: по какой-такой причине Евдокия Ивановна убивается? У кота Василия, крутившегося всё это время у его ног, от запаха валерианы развязался язык. За капельку настойки он поведал домовому, что у хозяйки с дочкой с недавних пор разладились отношения. Однако причина их размолвки ему пока не известна.

В марте Евдокия Ивановна сильно простудилась и слегла. Обеспокоенный Прокопыч сбегал за фельдшером, Илья Андреевич осмотрел пациентку и назначил лечение. Домовой с котом Василием, мышкой Аглаей и сверчком Тимофеем как могли ухаживали за больной. Прокопыч поил её горячим чаем с малиновым вареньем, по ночам дежурил у кровати. Кот менял влажные полотенца на горячем лбу любимой хозяйки, а мышка и сверчок следили, чтобы все лекарства принимались вовремя.

Но несмотря на все их старания Евдокии Ивановне становилось хуже день ото дня. И тогда шофёр Фёдор, молодой крепкий парень, занимающийся доставкой продовольствия в деревню, по просьбе Ильи Андреевича взялся отвезти её в райцентр в больницу на своём видавшем виды фургончике.

– Елисеюшка, – Евдокия Ивановна ободряюще смотрела на домового из кабины машины, – ну что ты нос повесил? Запомни: всё будет хорошо. Вот подлечусь немного и вернусь к вам живая и здоровая. А ты пока за нашим Теремком присмотри: остаешься за хозяина. Живите в мире и согласии, мои дорогие, помогайте друг другу.

Старенький фургончик выбросил едкое облако и покатил громыхая по шоссе, ведущему в райцентр в обход обширного леса. Домовой Елисей остался стоять в глубокой печали у ворот дома, к его ногам жался кот Василий, а за пазухой горевали мышка Аглая и сверчок Тимофей.


Глава 4

Прокопыч ждал Евдокию Ивановну всю весну, лето и сильно скучал. Он вёл нехитрое хозяйство, насушил белых грибов на зиму и даже умудрился сварить баночку малинового варенья. Частенько забегал на почту, надеясь получить весточку от хозяйки, а на обратном пути обязательно навещал фельдшера Илью Андреевича, с которым у него возникла самая настоящая дружба.

Вечера в Теремке по-прежнему проходили за столом под зелёным абажуром. Елисей читал книги и вёл умные беседы со сверчком Тимофеем. Мышка Аглая играла в лото с котом Василием; как обычно, они уличали друг друга в мошенничестве, поминутно ссорились и тут же шли на мировую.

Поздней осенью около Теремка появились незнакомые люди: плотный мужчина и худая высокая женщина средних лет. Визитёры обошли двор, внимательно со всех сторон осмотрели избу. Заглянули в окна, потоптались на крыльце и даже попытались открыть дверь. Прокопыч затаился за занавеской и настороженно наблюдал за ними, боясь ненароком обнаружить своё присутствие. Кот Василий и мышка Аглая от испуга попрятались кто куда, пропал и сверчок.

Через некоторое время незваные гости сели в припаркованную на улице легковушку и умчались в сторону райцентра по шоссе, занесённому недавно выпавшим и уже начавшим таять первым снегом. Елисей устало опустился на лавочку возле тёплой печки. Тревожные мысли не давали ему покоя: «Неужели с хозяйкой беда какая приключилась, и дом продаётся?».

Наступила зима, а Евдокия Ивановна так и не вернулась. Незадолго до Нового года мышка Аглая, вытирая пыль с комода в комнате хозяйки, нечаянно уронила резную деревянную шкатулку, в которой та хранила дорогие сердцу вещи. Прокопыч хотел было отчитать мышку за нерадивость, да только проказницы и след простыл.

Он сел на пол и обвёл взглядом разлетевшиеся в разные стороны чёрно-белые фотографии, пожелтевшие от времени газетные вырезки, значки, простенькие бусы из разноцветных камушков. Два обручальных кольца, большое и поменьше, откатились на середину комнаты и лежали рядышком, поблёскивая в свете лампы. Среди всего этого тщательно оберегаемого «богатства» находились и любовно перевязанные красной ленточкой письма от дочери Евдокии Ивановны.

Елисей начал бережно убирать их на место и, совершенно случайно, ему на глаза попался обратный адрес, написанный на конверте мелким порывистым почерком. «Неужели… Не может такого быть!» – в возгласе домового прозвучали и удивление, и горечь от воспоминаний. Успокоившись и немного поразмыслив, он принял непростое решение: «Я отправлюсь на поиски Евдокии Ивановны и найду её, чего бы мне это ни стоило!».

На общем собрании все жители Теремка поддержали предложение о розыске любимой хозяйки. Однако кому-то всё же надо было остаться и следить за домом. По жребию эта обязанность выпала коту Василию, который, к слову сказать, был совершенно не против, так как по своей природной лени являлся убеждённым домоседом.

На следующее утро, ещё затемно, Прокопыч сложил в рюкзачок: термос с кипятком, еду для троих на два дня, спички, карту, компас – всё то, что, по его мнению, могло пригодиться им в нелёгком пути. Надевая тёплые шерстяные носки, собственноручно связанные хозяйкой, серые валенки-самовалки, овчинный тулупчик, купленный взамен старого пальтишка, домовой прослезился: как много заботы и внимания подарила ему добросердечная Евдокия Ивановна.

Собравшись наконец, Елисей протопал к двери и с порога окинул взглядом милый, ставший бесконечно родным Теремок. После чего посадил мышку со сверчком за пазуху, кивнул коту Василию и, поплотней надвинув на голову меховую шапку, шагнул в темноту.

По шоссе до райцентра идти было значительно дольше, поэтому, чтобы не терять время, он направился самой короткой дорогой: той, что привела его сюда – через лес.
Прокопыч упрямо продвигался вперёд, не останавливаясь, делая короткие привалы лишь на отдых и еду. Мышка Аглая и сверчок Тимофей, сидя во внутреннем кармашке тулупчика, как могли, развлекали и подбадривали своего друга.


Глава 5

Светало, когда уставший домовой утром следующего дня вышел из леса. Перед ним извивалась и уходила в сторону города широкая, припорошенная снегом дорога. Из тулупчика, кряхтя и щурясь от первых лучей солнца, показалась заспанная Аглая.

– Доброе утро, Прокопыч, – поздоровалась мышка, поправляя взъерошенную шёрстку.
– Доброе… – домовой помог освободить ей розовый хвостик, запутавшийся в его густой бороде, и спросил: – Сверчок спит?
– Спит. Притомился Тимофей в дороге, Елисей Прокопыч. Нелегко ему даётся путешествие. Он держится, но я-то вижу: ножки у него затекли, усики примялись. Пострекотать вдоволь мечтает...
– Бедолага… Посмотри, мы почти у цели.

Аглая повернула голову. Вдалеке, сквозь утреннюю пелену тумана, виднелись огни города.
– Что будем делать? Как мы отыщем Евдокию Ивановну? – спросила мышка и в недоумении развела лапками.
– Я жил здесь раньше... – Прокопыч не отрываясь смотрел вдаль.
По напряжённой фигуре можно было догадаться об обуревающих его чувствах.

– Ты не рассказывал... – мышка перевела заинтересованный взгляд на домового.
– Особо нечего рассказывать... Я много лет жил в доме у архитектора Дмитрия Дмитриевича… И всё было замечательно ровно до тех пор, пока к нему не заселилась этакая нервная особа с избалованной собачкой. Уж не знаю, чем я так не понравился ЕЙ и её собачонке… Но наше противостояние закончилось не в мою пользу… Дмитрий Дмитриевич оказался между двух огней, и из жалости к нему я принял решение удалиться. Так и оказался «бездомный» домовой в тот зимний вечер у Теремка, – на лице Прокопыча отразилась боль от засевшей в душе обиды.

– Понятно… – мышка отвела свои блестящие глазки-бусинки в сторону и сделала вид, что не заметила мокрый след от слезы на щеке домового. – Знаешь, я тоже поскиталась по домам, всякого-разного повидала и натерпелась, пока не попала к Евдокии Ивановне в Теремок.
Сверчок Тимофей вскарабкался по пушистой белой спинке мышки, привычно уселся ей на голову, распрямил усики и вступил в разговор:
– Послушайте, ребята, всем нам пришлось нелегко. Однако давайте не забывать: мы проделали такой сложный путь, чтобы найти нашу любимую хозяйку Евдокию Ивановну.
– Пойдемте, я знаю дорогу. Тут совсем недалеко осталось, – очнулся Прокопыч.
Он решительно стал взбираться на шоссе, прокладывая себе путь через горы сдвинутого на обочину снега.

Через некоторое время домовой подошёл к окраине города и свернул на улочку, с обеих сторон которой стояли частные дома за высокими глухими заборами. Прокопыч уверенно направился к одному из них. У его ворот с работающим двигателем и открытой задней двустворчатой дверью стоял старенький фургон. Широкая калитка в виде арки была распахнута. Через неё открывался вид на стоящий в глубине заснеженного сада двухэтажный дом в классическом стиле, отделанный штукатуркой песочного цвета.

По бокам ведущей к дому дорожки на некотором расстоянии друг от друга росли кусты можжевельника. Домовой, перебегая от одного растения к другому, стал потихоньку приближаться к дому. Оттуда, даже через плотно закрытые окна доносился высокий резкий голос молодой женщины. Она громко с кем-то спорила, что-то доказывала, ей в такт лаяла собака. Изредка можно было разобрать, как мужской голос робко пытается прервать нескончаемый поток слов: «Лизонька, дорогая, успокойся, ну зачем ты так...»

Прокопыч вздохнул и сказал высунувшей свою мордочку мышке со сверчком на голове:
– Слышите? Опять ОНА и её собачка моего архитектора воспитывают.
– Получается, что дочка нашей любезнейшей Евдокии Ивановны, Елизавета, и есть та самая нервная особа, из-за которой тебе пришлось покинуть дом? – мышка от удивления разинула ротик и подняла вверх глазки, пытаясь разглядеть реакцию сверчка на невероятное стечение обстоятельств.
– Выходит, та самая – Лизонька. Давайте подойдем поближе и послушаем, может, про Евдокию Ивановну что-нибудь узнаем.

Не успел Прокопыч сделать и пару шагов, как двери дома распахнулись, и на улицу с заливистым лаем выскочила лохматая собачонка.
– Караул! Спасайся кто может! – от неожиданности домовой закричал первое, что пришло в голову.

Мышка молниеносно нырнула поглубже в тулупчик и утащила за собой растерявшегося сверчка. Прокопыч, помня о задиристом нраве пёсика, со всей прыти помчался обратно к калитке, едва уворачиваясь от мелких острых зубов разъярённого преследователя. Ноги сами понесли его к фургону, он влетел в кузов и спрятался за стоящими в глубине пустыми ящиками. Собачка победоносно скакала около машины, истошно лаяла и всем видом показывала, что ждёт от хозяев одобрения и лакомство за бдительность.

Неожиданно совсем рядом прозвучал раздражённый голос Лизоньки:
– Мама! Ты пожалеешь! Пойми наконец: тебе здесь будет лучше!
Домовой вжался в пол, прикрыл голову большой ладонью и затих. Тем временем дверь захлопнулась, автомобиль качнулся и сорвался с места. Прокопыча вместе с ящиками отбросило назад, он ударился обо что-то твёрдое и потерял сознание.
А старенький фургончик мчался, не сбавляя скорости, унося домового Елисея, мышку Аглаю и сверчка Тимофея в неизвестном направлении.


Глава 6

У Прокопыча неудержимо защекотало в носу, он судорожно вздохнул и оглушительно, со смаком, чихнул.
«Будь здоров, Елисей Прокопыч!» – донеслось до него. Он открыл глаза.

За круглым столом в центре комнаты расположились довольные шофёр Фёдор и фельдшер Илья Андреевич. Розовощёкая хохотушка Леночка, работница той самой библиотеки, куда домовой регулярно наведывался за книгами, разрезала на части большой пирог, издающий восхитительный аромат антоновских яблок и корицы. А рядом в синей стёганой безрукавке, в расшитых узорами валеночках, с радостным выражением лица разливала по чашкам крепкий чай не кто иной, как хозяйка Теремка, Евдокия Ивановна.

Чёрный кот Василий, мурлыча на всю комнату, обходил присутствующих и тёрся об их ноги; на его спине сидели белая мышка Аглая и сверчок Тимофей, безостановочно стрекотавший в своё удовольствие.
Илья Андреевич подошёл к утопающему в пуховой подушке на широком диване домовому, подсчитал у него пульс, заглянул в глаза, потрогал багровую шишку на лбу и торжественно объявил:
– Жить будет!
Все с облегчением рассмеялись.

Прокопыч порывисто вскочил на ноги:
– Любезная Евдокия Ивановна, дорогой Илья Андреевич, милая Леночка, Василий! Друзья мои, не описать словами, как я счастлив видеть вас в Теремке! У меня голова идёт кругом… Аглая, Тимофей, мы дома! Но как!?

Хозяйка усадила расчувствовавшегося домового за стол, налила в его любимую чашку горячего чая с молоком, положила на тарелку солидный кусок пирога и ласково проговорила:
– Прокопыч, нам самим не терпится послушать: как ты оказался в фургоне у Фёдора? Но сначала мы выпьем чай и насладимся превосходным угощением от нашей искусницы Леночки.
Девушка зарделась от похвалы и бросила мимолётный взгляд на Илью Андреевича.

Наконец блюдо с пирогом опустело. Участники чаепития насытились, включая мышку Аглаю, старательно собиравшую про запас крошки, сверчка Тимофея и кота Василия, лежавшего кверху брюшком около печки и изнемогавшего от обжорства.

Наступило время узнать о событиях, произошедших с нашими героями. Первой, слегка волнуясь, к повествованию приступила хозяйка Теремка. Тут-то и выяснилось, что два года назад её дочь Елизавета, стройная кареглазая шатенка, тридцати с небольшим лет от роду, вышла замуж за архитектора Дмитрия Дмитриевича. Наконец-то на жизненном пути Лизы повстречался человек, способный выдержать непростой характер молодой женщины. Евдокии Ивановне зять сразу понравился: приятный мужчина среднего возраста без вредных привычек. И сердце матери пребывало в долгожданном умиротворении ровно до тех пор, пока в голову Лизоньки, разумеется из лучших побуждений, не пришла одна, по её мнению, замечательная идея.


Глава 7

Надумала Елизавета ни много ни мало переселить маму из «глухой» деревни в райцентр и жить всем вместе, под одной крышей. Но, естественно, без остальных обитателей Теремка. Ведь Лиза и Гранд, пёсик породы йоркширский терьер, терпеть не могут мышей, сверчков и ленивых котов.

Евдокия Ивановна по-всякому объясняла дочери: она всей душой прикипела к родному дому; более того, не может выставить друзей на улицу. К тому же деревня Потеревка – не «глухая», всё необходимое для нормальной жизни имеется; и люди в ней проживают просто замечательные.

Но Лизонька не хотела внимать доводам матери и твёрдо стояла на своём. В конце концов они поссорились. Наследница перестала навещать Евдокию Ивановну, лишь изредка писала письма, но и в них настаивала на переезде. Именно в этот сложный период в отношениях между мамой и дочерью в Теремке появился домовой Елисей Прокопыч. А спустя некоторое время хозяйка заболела.

Евдокия Ивановна, чтобы успокоиться, взяла корзиночку с рукоделием и начала вязать очередной цветной коврик. Помолчав, она вернулась к своему повествованию:
– Я всю весну провела в больнице: сначала доктора лечили воспаление лёгких, затем прихватило сердечко, после чего в санатории восстанавливалась. Оттуда Елизавета забрала меня к себе домой. Я поддалась на уговоры и решила попробовать пожить с ней и зятем. Однако сердцем тянулась к любимому Теремку и сильно переживала за вас, мои дорогие.

Евдокия Ивановна коснулась беглым взглядом каждого из присутствующих, вздохнула и повела речь дальше:
– Я хотела подать весточку о себе, но не знала как: город для меня – чужой и незнакомый. А доченьку просить не решалась, не хотела травмировать. Так промучалась всё лето и осень. С началом зимы окончательно заскучала, вспоминала наши вечера за круглым столом под лампой с зелёным абажуром. А сегодня утром выхожу на улицу и вижу: фургон знакомый приближается, и за рулём – Фёдор Степанович...

Фёдор, не в силах больше сдерживать эмоции, энергично замахал руками и прервал рассказчицу:
– Еду я, значит, разыскиваю дом нужный: приятель попросил родственникам посылку доставить. Вдруг вижу: Евдокия Ивановна у калитки стоит. Глазам своим не поверил… А она мне руками машет, как бы подзывает…

– Я, как фургон заметила, так обрадовалась, аж на ногах еле устояла… Остановила Фёдора, уговорила домой, в Потеревку, меня отвезти. Сама быстро побежала вещи собирать. Что тут началось! Лизонька очень расстроилась: она же как лучше хотела, девочка моя...
Руки пожилой женщины задрожали и выронили вязание.

Прокопыч сел на пол рядом с хозяйкой, поднял клубок из разноцветных ленточек и заглянул в её наполненные слезами глаза:
– А ведь я в это время был совсем близко… Мы Вас, Евдокия Ивановна, с Аглаей и Тимофеем искать отправились; обратный адрес на почтовом конверте подсказал, где Вы можете находиться. Собрались скоренько и махнули в райцентр через лес. Стыдно признаться: я как увидел собачку, Гранда, так от страха не помню вовсе, как в кузове очутился. Вот незадача вышла: машину Фёдора не признал… Главное, что оказалось-то: жена Дмитрия Дмитриевича, архитектора моего – Ваша дочь Елизавета!

Евдокия Ивановна, погрузившись в свои мысли и не реагируя на слова домового, принялась распускать коврик и сетовать:
– Перед зятем неудобно получилось: он – человек мягкий, уступчивый; всё угодить мне старался. У дочки-то моей нрав – крутой, а Дмитрий с ней ласково так: «дорогая» да «не волнуйся»... А я сбежала, даже не попрощалась с ним как следует… И с Лизонькой мы нехорошо расстались.
Она промокнула слезу.

До самой полуночи горел свет в Теремке. В большой комнате за круглым столом под лампой с зелёным абажуром сидела компания добрых друзей. Они без устали говорили, порой обрывая друг друга на полуслове, иногда замолкали, полностью обращаясь в слух, и не переставали удивляться: каким затейливым узором переплелись их судьбы в этой, на первый взгляд, обыкновенной истории.


Эпилог

В канун Нового года обитатели Теремка собрались в большой комнате в предвкушении любимого праздника. Прокопыч и Евдокия Ивановна оживлённо беседовали и резали овощи для салата. На ёлке мелькали разноцветные огоньки, кот носился по дому с мишурой, мышка удобно устроилась под лесной красавицей на вате, изображавшей снежок. А где-то на колючих смолистых веточках, среди сверкающих шаров, прятался сверчок и пел свою незамысловатую песенку.

Все ждали фельдшера Илью Андреевича с библиотекаршей Леночкой. Молодые люди испытывали друг к другу нежные чувства, и дело семимильными шагами шло к свадьбе.
В Теремок отрывисто постучали, и Прокопыч с довольным видом поспешил ко входу.
– Задерживаетесь, дорогие! – громко провозгласил он и с радостной улыбкой распахнул дверь Теремка.

На крыльце, держа большой чемодан на колёсиках одной рукой, другой – пакеты с продуктами, стоял архитектор Дмитрий Дмитриевич. На его плече сидел нахохлившись крупный попугай и вертел по сторонам головой, украшенной ярким хохолком.

Дмитрий Дмитриевич, раскрывая объятия опешившему от неожиданности домовому, проговорил:
– Хозяева, гостей принимаете?
– Дим Димыч, родной, неужели довелось свидеться?! Вот счастье-то какое! Проходи скорей! – домовой бросился к старому товарищу.
– Я – не один, Елисей Прокопыч...

Из-за широкой спины архитектора выглянула румяная от мороза дочь Евдокии Ивановны с собачкой на руках. На Гранде был надет симпатичный комбинезон с капюшоном, пёсик строил забавные мордочки и дружелюбно махал хвостом.

– Здравствуй, Елисей. Мама мне о тебе написала и всё объяснила... Ты прости меня, Прокопыч, не права я была. Понимаешь... я страшно ревновала к тебе Диму!... Мне казалось: ты хочешь нас поссорить, – повинилась Елизавета.
Она подошла к смутившемуся домовому и протянула набор книг с произведениями Агаты Кристи в нарядной упаковке:
– Знаю, что ты любишь читать детективы… Возьми от меня в знак примирения, Елисей Прокопыч.

Домовой расчувствовался, прижал к груди подарок и пробормотал, смахивая набежавшую слезу:
– Как говорится: «кто старое помянет…»
До сих пор сидевший молча на плече Дмитрия Дмитриевича попугай стал раскачиваться и скрипучим голосом произнёс:
– Холодно, добр-р-рые люди, пустите погр-р-реться!
– А этот говорун откуда появился? – поинтересовался Прокопыч.
Дмитрий Дмитриевич бережно обнял жену и с загадочной улыбкой ответил:
– Честно говоря, мы с Лизонькой сами до конца не поняли. Такая фантастическая история приключилась!...