ЧЕKiSSТ

Быть клоуном – это большое призвание, важная профессия. Нужен невероятный талант, выучка и так далее. Всю эту чепуху Гришка слышал уже лет семь или восемь. Всё то время, пока и работал… клоуном. Точнее, он величал себя сам вагантом. Призвание не самое завидное, но ничего другого он не хотел. Был крайне ленив. Но сидеть вообще без дела было нельзя, так как жить на что-то надо. А быть военным или стоять у станка Гриша считал слишком сложным для себя делом. Он любил пить, спать и шататься по кварталам Петрограда.

Вот, и ходил, шатался. Намажет рожу тальком, натрёт нос куском свеклы, и шатается. Веселит народ, шутит, исполняет желания господ в парке. Закажет такая вот дамочка с собачкой выполнить что-то, и Гриша выполняет. То с разгона в забор ударится, то в лужу задницей сядет. В общем, кто на что горазд. Было дело, одна пьяная госпожа приказала за 10 рублёв откусить голову воробью, которого Гриша поймал, и таскал в небольшой дырявой банке. Мадама красивая, статная, пила игристое с подругами в сквере. Что делать, откусил голову. Впился зубами в перья, в тщедушную шейку птицы. Отгрыз, как бродячий пёс. Лишил пернатого жизни. За такие-то деньги. Хотя, почему какие-то? Почти половина зарплаты разнорабочего за пару секунд и голову воробья – хорошая сделка. Проплевался перьями, выплюнул немного крови. Делов-то.

А как-то был случай, когда вышли из кабака два барина. Изрядно выпили, и решили прогуляться по улице. Один – с цилиндром на голове, другой – бородатый, как бирюк, но одет знатно. А тут, на набережной сидит Гришка с красным носом. Грызёт булку, с голубями делится. Подошли, и говорит один из них:
– А можешь в реку с берега прыгнуть, и перевернуться в воздухе?
– Чего не прыгнуть? Могу прыгнуть, – гордо заявил Гришка. – А сколько заплатишь?
– А мы с Матвеем Никифоровичем тебе по червонцу дадим, – ответил тот, что был без цилиндра.

Гриша, долго не думая, скинул сапоги, и сиганул в воду канала прям с оградки. В воздухе он сделал переворот. Шлёпнулся в воду спиной, но рубаха удар смягчила, и сильного дискомфорта он не почувствовал. Выбрался ныряльщик из воды минуты через три-четыре. А на набережной уже происходила битва. Два барина дрались между собой. Один уже повалил другого, и принялся его душить. Звать на помощь было некого, на мостовой уже было пусто, а времени – в обрез. Задушит же…

Григорий быстро подбежал, ударил ногой в лицо душившего. Он надеялся просто откинуть нападавшего, охладить пыл. Тот запрокинул голову назад, и свалился на бок. Второй лежал на мостовой, хрипел, плевался в разные стороны. Подскочили люди. Вместе с ними прибежал и городовой. Пока приводили в чувства почти задушенного, начали тормошить второго. И тут произошло то самое, что и должно было произойти по закону подлости – он оказался мёртв. В толпе нашли врача. Тот нагнулся над лежавшим телом, осмотрел, что-то пощупал. Сняв картуз, он встал и только развёл руками: «Представился». В толпе повисла тишина. Городовой вытер рукой усы, что-то пробурчал, и послал местного мальчонку в контору за подмогой.
Разбирались где-то часа полтора. Из-за чего произошла драка, до конца понятно не было. Что-то не поделили. Или денег один другому не дал. Приехали в контору.

Гриша за столом приводов рассказал, что произошло. Те, мол, дрались, а я спас одного из них. Не хотел никого убивать, так получилось. Закрыли в камере, где горе-спаситель провел два дня. Потом привели на очную ставку. Там только Григорий и понял, что случилось. Слова его поставили под сомнение. Дело в том, что второй барин рассказал совсем другую историю. Шли они по мостовой, а тут какой-то мокрый грязный тип набросился, ударил товарища, и принялся его душить. Если бы не крики людей, задушил бы. Такие дела.

Точнее, дело в отношении Григория Пухова по причине убийства купца второй гильдии Грекова по свидетельскому показанию купца Рогова Матвея Никифоровича. Что-то в рассказе купца явно не сходилось, людей тоже опросили. Но выводы следователей от этого изменились не сильно. Убил? Убил. А подробности уже мало, кого интересовали. И поехал подследственный в тюрьму.

Времена начались у Гриши совсем незавидные. Звали его теперь – Пух. Шконки, баланда и решки стали для него каждодневной обстановкой. Статья у Пуха была вполне уважаемая, что помогло освоиться среди местного тюремного общества. Происхождение тоже не мешало. Пока ему обещали 12 лет каторги, а дальше – будет видно. Заступников не было. В любом случае, делать было уже нечего, нужно было как-то привыкать.

Сначала общаться ни с кем не хотелось. Было одно желание – сдохнуть, переродиться в свободного человека, и спокойно жить в какой-нибудь из комнат Петербурга. Перспектива выйти на волю в 38 лет Грише никак не нравилась. Снилась почти родная уже парадная на Гулярной. Булочки, что продавались напротив. Даже смрадный переулок, где часто приходилось валяться в до неприличия нетрезвом виде. Всё казалось таким тёплым и близким. Но каждое утро он вставал с полупустого матраца, а на окне были те же решетки. Тлен. Печаль. В таком духе прошло примерно полгода.
Как-то к Пуху подсел какой-то мужик лет сорока. Жилистый такой, с каким-то странным взглядом. С одной стороны, уверенным и стойким, а с другой – постоянно что-то ищущим, изучающим каждый угол. Поговорили. Незнакомец спросил, как Гриша устроился, в чём нуждается. Тот ответил, что всё в порядке. Мужик предложил махорки, и представился:
– Назар Громов. Можно просто – Седой, – протянул руку мужчина.
– Пух… точнее, Григорий Пухов. В общем, ты понял, – протянул в ответ руку Пухов.

Знакомство было очень кстати. Удалось немного развеять мысли, прогнать тоску. Седой оказался человеком достаточно неглупым, начитанным. Гришке было интересно слушать его мысли. В основном, он говорил о каких-то далёких мировых заговорах, о войне, которая нас должна была сделать сильней. О том, что скоро в стране будет сильно тревожно. Как бы то ни было, но это было интересно. С другой стороны, Пух был не прочь поговорить о бабах. Поэтому стал немного отдаляться в сторону других заключённых, которые такие разговоры с охотой поддерживали.

Однако, спустя пару месяцев, его подозвал Седой, и сказал, что есть очень серьёзный разговор. Было решено встретиться вечером, после поверки. За скруткой табака Громов открылся Гришке. Он рассказал, что может поспособствовать его освобождению. Но это стоит большой услуги.
– Я с удовольствием. Что делать нужно? – спросил удивлённый таким поворотом Пухов.
– В том-то и дело. Нужно сделать дело именно по твоему профилю. Человека убить, – ответил Седой.
– Какой профиль? Я же рассказывал, что случайно получилось. Нет, я такое делать не буду. Всю жизнь пропадать на каторге я не согласен. Извини, – заявил уверенно Григорий.
– Ты не понял. Я же не предлагаю просто убить. Тебе, можно сказать, честь предоставляется, – начал рассказ Назар. – У нас общество. Это уже достаточно много людей, которые являются преданными сынами Отечества. Мы работаем на благо страны, на благо людей. Но есть среди населения нашего – предатели. Те, которые хотят нас разорвать на части. Они уже здесь, их много. Они убивают людей, взрывают, стреляют. И у нас есть возможность помочь их остановить. Если ты с нами, то продолжу. Если нет, то просто забудь мой бред.
– С вами – это с кем. Если ты говоришь о каких-то тайных обществах. Их сейчас в Петрограде сотни. Это просто смешно, – ответил Пух.
– Нет, я говорю про большее, нежели просто общества, – прошептал Седой, подняв указательный палец вверх.
– С другой стороны… мне чего терять? Я с вами, – ответил Пухов. – Но на убийство пока не подписывался.
– Отлично. Об этом никому не слова. Скоро мы отсюда уедем, – сказал Назар, и скрылся в своём блоке.

Действительно. Прошло несколько дней, и в камере прозвучала фамилия Пухов. «На выход с вещами», – крикнул командный голос надсмотрщика. Григорий вышел, дверь за ним захлопнулась. Его отвели в комнату на первом этаже. Там выдали хлеб, кашу и чашку бульона. Сказали, чтобы съел за десять минут. После этого неожиданного завтрака, его повели на улицу. Там уже стоял экипаж с решётками. В нём находилось два человека в штатском и Седой.
– Мы куда? – спросил удивлённый Пухов.
– Мы туда, куда надо. В Москву, – ответил Назар.
– В Москву, так в Москву, – задумчиво пробурчал Гриша, откинув голову назад. Далее их доставили на вокзал, где усадили в один из тех вагонов, которыми пугали пьяниц на улицах. Вагон этот был совсем без удобств, но с печкой и сеном. Добрались, как говорится, без происшествий. По пути Седой рассказал всю суть этой «командировки».

Как оказалось, направлялись они в «Бутырку». Там отбывает срок некий Юзеф, которого и нужно устранить. В деле задействованы три человека. Он, Назар и ещё один, который уже находится там три месяца, втирается в доверие. Как оказалось, у этого Юзефа среди заключённых – охранники. То есть, подобраться к нему не так и просто. Но обязательно нужно будет это сделать.

Что касается организации, в которую попал Пухов, то тут тоже оказалось всё не так и сложно. По сути, это были люди, через которых действовало государство в достаточно деликатных делах. Если говорить проще, чтобы не марать своих рук, охранка и некоторые другие структуры действуют руками таких, как Седой и прочие. Назар так и попал в тюрьму. По заданию одного из чиновников министерства. Чуть ли не самого морского министра Григоровича. Седого внедрили в круг морских деятелей – игроков в карты, где тот спровоцировал одного из офицеров на дуэль. Там он исполнил заказ – застрелил интересующий объект.

Зачем нужен был Гриша? Тут ответ достаточно прост. Некоторые лица могли примелькаться. Жертва может что-то заподозрить. А тут – беспроигрышный вариант в лице обычного уличного дурачка, который готов сделать нужное дело ради обретения свободы. Если не получится, останется тот человек в доверии. Останется ещё один вариант. Тем более, Гришка не особо будет задумываться, что с ним могут потом сделать приспешники Юзефа. Но это уже – иной вопрос. Тем более, этот вопрос Пухов не задал.

По приезду, прошли карантин несколько дней. Зашёл Пух в хату на рассвете, когда кто-то уже спал, кто-то укладывался подремать перед утренней поверкой. Пообщаться ни с кем особо не получилось. Вновь прибывшему только указали место, где можно было расположиться. Поспать тоже особо не удалось. Только раскинул скатку, как прозвучала команда на подъём, а потом – и построение. Там звучали фамилии, в которые Гриша внимательно вслушивался. Как оказалось, никакого Юзефа среди них не было. Седой попал в другой отряд. Так что, общаться было можно, но не так часто, как ранее.

После завтрака, начались расспросы от сокамерников. Кто, откуда, как и за что и так далее. Негатива Гриша не почувствовал, всё обошлось нормально. Сон, прогулки, всё устаканилось. Седой не подходил. Прошло пару недель, и два сидельца однажды пригласили его за стол, выпить компоту с сухарями. Пообщались. Как оказалось, они тут отбывают срок по политическим мотивам. Также они рассказали, что в тюрьме многие люди делятся на криминальных и политических. Одни с другими нормально общаются, но интересы у всех разные. Гриша понял, что придётся общаться с криминальными.

Однако на следующий день он нашёл на прогулке Седого. Сделали вид, что не знакомы, познакомились. За табаком Пухов рассказал ему, что подходили такие-то люди, интересовались. Седой объяснил, что нужно им говорить. На следующий день Григорий нашёл тех мужиков:
– Здоровы, я думал, что с вами могу общаться. А то с криминалом мне как-то не по пути, – заявил Пух.
– А с нами по пути, – удивились двое.
– Я же того купца не просто так отоварил, – начал рассказ Пухов. – Я же его, контру, хотел по-тихому, чтобы в реку скинуть. А тут его собутыльник прибежал. Они рабочих наших невских обдирали, как липку на аренде. А сами эти деньги ставили на картах в клубе. На горе людей играли. А были случаи, что по бедности из-за такой обдираловки руки на себя накладывали работяги. Меня это возмутило, хотел проучить эту падаль. И это не впервые. Я таких гадов по тёмным переулкам бил нещадно. Бесят такие господа. А там – не рассчитал немного.

– Интересно, – ответил один из них, протягивая руку. – Меня Егором зовут, а это – Михаил. Гриша рассказал всё в подробностях, которые выдумал накануне. Как ему высший класс поперёк горла, как его учиться не пускали, как унижали эти антинародные элементы. О работе революционных обществ Пухову было известно. Весь Петроград об этом говорил, писали газеты и болтали господа в скверах. Так что, о чём говорить в таких компаниях, он понимал.

Буквально через пару дней Грише один молодой парень передал записку. Он сказал, что это сильно важно. Что нужно передать её Егору. Если кто-то другой захочет её получить, нужно уничтожить. Вечером к шконке Пуха подошел какой-то сиделец с хитрым лицом. Он сказал, что Егор не может сейчас встретиться, и записку нужно передать ему. Гриша сказал, что она в подушке, и сейчас он её достанет. Незнакомец схватил полушку, а Гриша вытащил бумажку из штанов, и засунул в рот. Он проглотил её. Странный тип это увидел, зло ухмыльнулся, и молча ушёл в свою компанию.

На следующий день подошел Егор, спросил про записку. Григорий рассказал историю. Причём, он уже прекрасно понимал, что это была проверка. Тот попросил показать, кто подходил. После этого примерно неделю никто не подходил, не тревожил. Потом опять пришёл тот молодой парень, и сказал, что Григория ждут в каптёрке на вечерней прогулке. Пухов явился туда. Помимо Егора и Михаила, там было ещё несколько человек. Курили, что-то обсуждали.
– Чего застыл в дверях? Иди сюда, – позвал Егор.
– Та, я ничего. Просто не думал, что людей тут столько, – проговорил Пухов.
– Да, это всё – наши. Начальник караула – тоже наш человек. Так что, можешь особо не бояться. Всё налажено, – рассказал Михаил. – Если ты с нами, то и работать нужно на общее благо.
– Кем работать? Что делать нужно? Я же особо ничего делать не умею, – оправдался Гриша.
– Скоро мы отсюда выйдем. Но выйти мы должны не просто так. Нужно создать общий сильный кулак. Быть единым целым. Нужно понимать, как и куда двигаться, где и что раздобыть и как очень быстро парализовать власть в определенном районе, за которым нас закрепили, – начал объяснять Егор.

Он далее рассказал, что Москву разделили на несколько участков. Каждый из них можно быстро блокировать во время какого-то планируемого переворота, если хорошо подготовиться. На это нужно время и люди. И того, и другого – мало. Поэтому нужно включаться в работу прямо сейчас. Но есть и ещё проблема. Пошла информация, что в «Бутырке» находятся крысы. Те, кто хотят эти планы узнать. Те, кто хочет раскрыть заговорщиков.

Тут Гриша немного занервничал. Ведь, тут прям могут грохнуть, и даже глазом не моргнут. Судя по всему, тут всё серьёзно. Но пока Егор относился к нему благосклонно. Ещё пару недель они вместе изучали вверенный район. Параллельно Егор и Михаил посвятили Пухова в тонкости важной роли пролетариата в будущей истории России. И вот в этот момент, стоит отметить, что у Гриши начал работать мозг. Работать в сторону «а, вдруг». Кто был никем, тот станет всем. А он – кто? Никто!

Назара Седого он видеть хотел всё реже. Хотя, приходилось. Тот постоянно спрашивал об окружении. Однако цель не указывал. Но уже тут Гриша начал лукавить. Он не сдал именно Егора и Михаила, а рассказывал о совершенно разных людях, с которыми он общался. Некоторые вообще отношения к подпольщикам не имели. Седой сильно нервничал, говорил о том, что сроки горят.

В какой-то из дней к Грише подошёл Михаил, и позвал в сторонку. Он рассказал, что ночью в кабинете одного из старших охранников будет собрание. Днём Пухов выспался, и отправился якобы к врачу. В кабинете собралось человек 20, а речь начал говорить тот самый незнакомец с хитрым лицом. Тот, который хотел записку отобрать. Он рассказал, что революция уже вот-вот произойдёт, что нужно быть готовым. Далее людей начали разбивать на звенья по 4 человека. Они должны будут в случае благоприятных событий оказаться на определённых кварталах, ликвидировать городовых и прочий враждебный элемент. После этого собрания, незнакомец подошёл к Григорию:
– Феликс, – сухо проговорил он.
– Пухов, – ответил Гриша тихо. Глаза этого человека буквально выворачивали его наизнанку. Читали его, как открытую книгу.
– Я знаю, – сказал Феликс. – Хорошо, что Вы с нами, Григорий. Нам нужны люди. Нам нужны преданные люди. А мы в долгу не останемся. Преданность, она сильно высоко ценится. Надеюсь на Вас, друг мой. От Вас зависит существование целой империи, миллионов человек.

Эти слова так сильно зацепили Гришу, что тот вытянулся перед оратором в струнку, готовый исполнить любое приказание. Было что-то в нём такое, что не просто завораживало. Это «что-то» делало собеседника буквально безоружным. Пухов проводил его взглядом, и расслабился, усевшись на стул. Вслед за Феликсом, из кабинета вышел Егор. Он посмотрел на Гришу, подмигнул ему, и удалился.

На следующий день пришлось встретиться с Седым. И на этой встрече он обозначил цель. Ей был тот самый Феликс. Как оказалось, Юзеф – это его прозвище. Нужно было устранить его, как можно быстрее. Также Седой рассказал, что следующее заседание будет через два дня. Там будет их человек. Он отвлечёт Феликса для разговора, а Гриша должен ударить его ножом в спину несколько раз. После этого, нужно выскочить в коридор, и скрыться в кабинете в конце пролёта. Там он будет в безопасности. Григорий кивнул головой, и получил нож, который спрятал в рукав.

Настал тот самый день. Все планы были разработаны. И это заседание должно было стать финальным. Феликс в самом начале рассказал о том, что день истины всё ближе. Каждый из заговорщиков должны были сделать своё дело, и составить костяк местного управления в установленном районе. После речей и обмена опытом в звеньях, Феликс рассказал, что достал несколько стволов. Их передадут в нужное время надёжным людям.
– Доброй ночи, Григорий. Очень рад Вас видеть, – подошёл Феликс к Пухову после заседания.
– Здравствуйте, Феликс, – опять тихо проговорил Гриша.
– Вы знаете, товарищ Пухов. Я принял решение. Один из пистолетов я дам Вам. Да, именно Вам. У вас есть опыт убийства человека. Вам будет легче действовать, в случае чего. Тем более, я Вам доверяю, как самому себе. Видно, что Вы – человек идейный, правильный, – рассказал Феликс. К нему в этот момент подошёл Михаил, и попросил отойти к двери для разговора. Тут у Гриши пробежали по спине мурашки. Руки затряслись, проскочила какая-то слабость в жилах. Значит, человек Седого – это Михаил! Но почему они наняли для убийства не его? Ведь, Михаил близкий Феликса. Он мог убрать Юзефа в любой момент. Зачем им он, Григорий? Мысль о запасном варианте и подстраховке ему в голову никак не приходила.

Феликс стоял спиной к Пухову, а Михаил иногда бросал на него взгляд ледяными глазами из-за плеча собеседника. Наконец, собравшись с мыслями и силами, Гриша встал, направился к объекту. Медленно достал нож из-за спины. Подошёл к парочке, отодвинул Феликса. Он со всей силы всадил нож в солнечное сплетение Михаила. Тот вошёл по самую рукоять. Раз, два, три, четыре… Пухов вынул нож, и отошёл от жертвы. Миша, широко открыв глаза, рухнул на пол. Нога его ещё немного подёргивалась, но через несколько секунд – тело замерло. В кабинете повисла тишина.
– Как Вы догадались, что крыса – именно он, – спросил спокойным монотонным голосом Феликс.
– Я вчера узнал. Сообщник сообщил. Они хотели, чтобы я убил Вас, – сказал спокойно Григорий. Руки его не дрожали, разум был в полном порядке. Как будто, он вдохнул свежего воздуха. Как будто, вот сейчас в его жизни всё стало ясно.
– Я в Вас не сомневался. Знал, чувствовал, что Вы – человек крайне надёжный и преданный, – сказал Феликс. – А теперь – прячем тело, и по камерам.
– А как же сообщник? – задался вопросом Гриша. – Меня же завтра же сдадут охранке.
– Завтра – будет завтра, – сказал руководитель подполья. – Мы своих не бросаем, всё будет хорошо.

И слова эти придали невероятной уверенности. Заснуть Гриша в ту ночь не мог. Лишь под утро он задремал. Но, вдруг – крик, шум. Все подошли к решеткам. Пошёл слух, что революция началась. На утреннюю поверку никого не вывели, оставили в камерах. Григорий подумал, что это – очень хорошо. Седой тоже в камере, а значит – достать его не может. В таком положении сидельцы пробыли несколько дней. Из камер не выпускали, питание разносили по местам.

В какой-то момент, утром к камере подошел надзиратель. Он сказал, что Григорий Пухов должен проследовать за ним. «Вот, и конец», – подумал Гриша. Теперь разорвут на части. Они прошли на пролёт ниже, завернули в хозяйственный блок. Надзиратель втолкнул туда заключённого. Сначала Григорий испугался, но потом резко успокоился: за столом сидели Феликс и Егор. Пухову поведали, что завтра всех политических отпустят. И его – тоже. Далее – по плану. Выпускать будут по договорённости – четвёрками, которые отправятся по своим закреплённым районам.
Ночь прошла спокойно, а 1 марта утром Григорий Пухов подошёл к проходной тюрьмы. Там он встретил ещё троих «коллег по делу». Один из них передал ему пистолет. Пухов и трое товарищей должны были контролировать часть улиц, которые примыкали к проходящей неподалёку железной дороге.

Работа оказалась не такой и напряженной. Одного человека Гриша оставил на переходе через пути. Просто так, смотреть, кто куда ходит, что делает. Другого – поставил на крыше по улице напротив. Если что опасное увидит, пусть машет красной тряпкой. А сам Пухов с соратником расположился на перекрёстке, в одной из комнат пансиона. Оттуда было видно район, как на ладони. Раз в два часа соратник Гриши делал обход позиций. Узнавал, что и как, подменял на перекус. На второй день приехала машина со стороны центра. Как оказалось, свои. Привезли две винтовки и еды. Позже прислали подкрепление – 12 человек с оружием и припасами.

Постепенно быт налаживался. Штаб и казармы устроили в пансионе. Гриша рулил процессом достаточно ответственно. Район был полностью под контролем. Расстреляли несколько человек, но на то были веские причины. Один – не продавал горилку ночью. Другой – отравил колбасой двоих товарищей. Ещё шестерых, больно гордых – избили для профилактики. В таком спокойном темпе прошло почти пять месяцев. Люди прибывали, проходила ротация. Также отбирались приверженцы из местного населения для подготовки в Красную Гвардию. На это нужно было сделать ударение. Так говорилось в послании Феликса Эдмундовича Дзержинского.

В какой-то момент приехал автомобиль из штаба партии. Грише передали пакет с документами и клочок бумаги. В записке было следующее: «20 июля на станции в полдень. Феликс». В указанный день Григорий раздал указания своим товарищам, оставил заместителя, и отправился к станции. Как оказалось, у здания вокзала собралось немало народу. Люди толпились, таскали туда-сюда тюки с вещами. Григорий поднялся к начальнику станции, где увидел Феликса и ещё двоих товарищей в кожаных куртках.
– Рад тебя видеть, Григорий, – пожал ему руку Феликс.
– Я тоже очень рад.
– Знакомьтесь, товарищи. Это – Григорий Пухов. Мой личный товарищ, правая рука и доверенное лицо, – обратился к тем двоим Феликс. Он похлопал сильно удивленного Гришу по плечам, слегка кивнув головой. – С ним мы едем в Петроград, делать историю.

Как оказалось, через несколько минут должен подойти состав, который отвезёт несколько десятков человек в Петроград. Все спустились на платформу, где толпился народ. По пути Феликс рассказал Пухову, что теперь он будет его личным соратником и помощником в деле уничтожения контрреволюционного элемента. И тут случилось то, что произвело сильное впечатление на людей, окружавших в тот момент Дзержинского.
В толпе людей мелькнуло знакомое лицо. Человек пристально смотрел в сторону продвигающейся компании революционеров к одному из вагонов. Григорий узнал это лицо. Это был Седой. Что-то замкнуло в голове у Пухова, они пересеклись взглядами. Назар побежал вдоль состава в сторону, а Гриша помчался наперерез через соседние пути. Он обогнал Седого, и буквально выскочил перед ним, вскочив на плоскую платформу, где была привязана пушка. Над толпой возвысился среднего роста, но статный мужчина в строгой черной гимнастерке, чёрных галифе и коричневой портупее, накрест перечёркивающей туловище. Сапоги блестели на солнце, а кудри колыхал летний ветерок.

Пухов молча достал пистолет, и выстрелил. Пуля попала Назару в лоб. Он упал, как подкошенный. Толпа завизжала, люди побежали в стороны. А Гриша спрятал пистолет в кобуру, и довольный спрыгнул с платформы.
– Вот так. Вот именно так мы должны бить контру! – вскрикнул Феликс в толпу единомышленников.
– Это был тот самый царский заговорщик. Помните, в тюрьме? – сообщил Пухов, подойдя к своему руководителю.
– Я помню. Я всё помню. Отличная работа, – крепко пожал ему руку Феликс.

Вся эта процессия проследовала в три вагона. В два из них поместились примерно три десятка человек, соратников. А в один – десяток близких руководителю. В том числе, Гриша. Вагон был отделан деревом, с бархатными занавесками и ящиком с выпивкой. К нему Григорий сразу проявил любовь и нетерпение. Сколько времени прошло с последней пьянки? Дня два. Можно и разговеться. Тем более, Феликс улёгся спать в дальнюю часть вагона. Гришка под стук колёс употребил половину бутылки французского коньяку, и свалился на мягкое кресло в беспамятстве. Спустя несколько часов, в плечо Пухову что-то уперлось. Он открыл глаза: перед ним стоял его руководитель.
– Поднимайтесь, Григорий. Нас ждёт ужин и великие дела.
– Да, встаю-встаю. Устал, отключился, – пробормотал Гриша.
– Скоро мы приедем в Петроград. Там я красиво выступлю перед товарищами, займу некий пост в новой структуре власти. Вы станете важным человеком при мне и при партии. Так что, готовьтесь. Будет интересно, – поведал Феликс.

Так и произошло. Выступление произвело впечатление на публику. Дзержинский был в ударе. После выступления, он удалился примерно дней на десять. Всё это время Гриша придавался возлияниям, белому порошку и обществу женщин в одном из «благородных» домов. Затем, по ранней договорённости, он явился в указанное место. Там Феликс очень жёстко потребовал от него дисциплины.
– У меня крайне мало доверенных лиц, – сказал жёстко Дзержинский. – Гриша, на тебе будет особое задание.
– Я понял. Я готов, – проговорил почти чётко Пухов.
– В городе скопился всякий элемент. От эсеров до всевозможного толка анархистов. Это всё – мусор, который мы должны из города и России вымести. Не просто вымести, а полностью исключить их существование, – объяснял Феликс. – Разобраться в этой каше непросто. Но нужно будет это сделать. Я видел тебя в деле. Я тобой доволен. Таких людей у нас мало. Береги себя. Всю эту дрянь кабачную прошу прекратить.
– Что нужно делать?

Пухову была поставлена задача – взять под наблюдение Главпочтамт и Телеграф. Задача – крайне важная. Совсем скоро это будет решать многое. Гриша примерно прикинул, как это сделать. Назначил пару человек ответственных за наблюдение, начал собирать сведения. Сам лично прогуливался в округе раз в день, подмечал некоторые моменты.

В какой-то из дней случилась интересная встреча. Шла вдоль Мойки навстречу Пухову мадам. Он, как раз, прогуливался по кварталам в наблюдении за почтамтом. И так она ему приглянулась, что мочи не было этот момент так просто упустить. Увязался он за ней. Догнал на Фонарном мосту.
– Дамочка, а не хотите познакомиться, – буквально выкрикнул Гришка.
– Я с незнакомцами не общаюсь.
– А мне вы кажетесь знакомой. Уж больно тепло от вашего взгляда и лица на душе.
– Кажется? Креститесь, – ответила женщина. – Вы кто такой вообще?
– Я, между прочим, руководитель местного управления. Будущий глава по безопасности в Петрограде, – ударил себя в грудь Пухов. – Вам повезло встретить такого человека в таком большом городе. Представляете? Шли просто по улице, а тут – я. Разве такое просто так бывает? Это же – судьба.
– Судьба, говорите, – прищурилась мадам. – Раз судьба, то проводите до дома. Опасно под вечер тут.

По дороге Григорий рассказывал, какой он важный человек в нынешнее время. А каким он станет совсем скоро? И представить сложно. Но есть одна большая проблема – не женат. В общем, пытался оказать внимание и произвести впечатление. Как мог, так и пытался. У одной из парадных она остановилась.
– Мне сюда. Спасибо, Григорий, – прошептала женщина.
– Вот видите, как всё хорошо. Никто в нашу сторону и не посмотрел. Со мной безопасно, – отчитался Гриша. – Позвольте. А как же вас звать?
– Екатерина, – проговорила она еле слышно, юркнув в парадную.

Ближайшие дня Пухов занимался слежением за объектами с особым рвением. Но главным объектом он выбрал дом на Казанской. Бежал от почтамта на Фонарный, а там махом – к Казанской. Следил за парадной, но не мог поймать Екатерину. После этого, он, как правило, шёл в кабак и по бабам. Однако в один из вечеров – удалось. Она шла в сопровождении двух мужчин, что буквально вывело из себя Гришу. Они проводили её до парадной, и удалились. Только они отошли, как Пухов вскочил за дверь. Он окрикнул женщину. Она обернулась, и увидела его.
– Вы тут… Вы зачем тут? Следите за мной?
– Признаюсь, следил. Но не за Вами, а за парадной. Не мог Вас встретить никак, – расстроенно ответил Григорий.
– Что Вам нужно?
– Хочу гулять с Вами.
– Прямо сейчас?
– Можно и сейчас. Я уже освободился от дел.
– Ну, пойдёмте, Григорий. Но не долго.
Они пошли в ближайшую ресторацию. Там Гриша дал волю чувствам и языку. Он рассказал Екатерине, что является чуть ли не вторым человеков в будущем правительстве. Что ему поручено следить за почтамтом и другими важными объектами, которые скоро они возьмут под контроль. Как итог, изрядно надоел Кате, напился. Так показалось со стороны. Еле стоя на ногах, Пухов проводил её домой, а сам доковылял к себе, где завалился на пол. Между столом и диваном. Там на следующий день он обнаружил себя в луже рвоты.

Переодевшись, к обеду он прибыл на своё привычное место дислокации – квартирку у почтамта. Соратники следили за объектом, делали записи. Гриша вышел на улицу проветриться, и с удивлением обнаружил Катю. Она стояла спиной к нему, смотрела на канал, а её русые волосы развивались на ветру, как флаг прекрасного корабля. Она медленно повернулась к нему.
– Григорий, Вы вчера были неучтивы и сильно напились, – проговорила она с обидой.
– Простите меня, моя хорошая. Меня вчера вывело из себя то, что Вас кто-то провожал. Мысль не покидала меня, и пришлось глушить её горилкой.
– Почему же Вы сразу не спросили? Это же мои братья. Они меня часто провожают. Времена сами знаете, какие. Они служат в полку тут неподалёку, – с улыбкой ответила Екатерина.

Весь вечер Гришка с Катей гуляли по близлежащему парку у Юсуповского дворца. Они разговаривали обо всём. О юности, о нынешнем времени. Пухов рассказал, что он происходит из старого рода, но не местного, а из Москвы. Родители якобы не разделили его убеждений, и он сбежал с Дзержинским в Петроград делать историю. Вот, следят за важными объектами. Но скоро всё случится. Как оказалось, Катерина тоже из знатного рода. Они с братьями остались одни, родителей нет уже. Так и живут, она дом содержит, а братья – служат.
– А зачем Вам этот почтамт? – поинтересовалась Екатерина. – Кому нужны письма и посылки?
– Вы не понимаете, Катенька. Там телеграф, там связь. Это – очень важно для внезапности, – пояснил Гриша.
– Понятно, – вздохнула Екатерина. – Как всё это скучно. Давайте лучше забудем на время об этом, и поедем ко мне.

От такого предложения у Гришки перехватило дыхание. Он кивнул головой, и буквально на лету остановил экипаж. Они отправились к Кате. По пути она держала его за руку, а Пухов светился ярче солнца в июльский день. По приезду, они проскочили в дверь, словно подростки, которые прячутся от маменьки и папеньки. После принятия ванны, парочка придалась утехам. Гришка не испытывал такого чувства никогда. Все эти бабы в трактирах – это была просто пыль на подоконнике. А Екатерина была на нём настоящим ярким прекрасным цветком.

Её белые плечи были зажаты в её руках. Изогнувшись, как кошка, она стонала после каждого поступательного движения. А её бёдра в этот момент шли едва улавливаемой волной, как поверхность Финского залива в спокойный день. Перевернув спутницу на спину, Гриша продолжил любовный марафон. Её грудь также волной прокатывалась с каждым стоном. Фонтан вырвался из Григория, залив её аккуратный животик влагой. Он откинулся рядом с ней, выдохнув, закрыв глаза. Но тут же почувствовал влагу её рта на стволе своего «револьвера». Перезарядился он достаточно быстро. Она продолжала и продолжала. Пухов не открывал глаза, чтобы не вспугнуть этот момент. И вот – опять выстрел… Всё, на что хватило Гришку – выпить бокал шампанского, и откинуться без сил на подушку. Утром его разбудил звон хрусталя. Катя принесла поднос с кусочками бекона, булочками и чаем. Они позавтракали почти молча.
– Мне пора работать, – стыдливо произнёс Григорий.
– Да, я понимаю, – прошептала Екатерина. – А можно я с тобой пойду? Мне делать нечего. А со мной у тебя будет конспирация. Гуляет мужчина с дамой – куда уж неприметней.

Пухов согласился, и они отправились на «дежурство». По дороге они опять болтали. Гриша плёл небылицы, выдуманные про свою юность. Катя слушала. В какой-то момент ей стало холодно, дул ветерок. И Пухов пригласил её в квартиру, где были наблюдатели. Там было всё по-прежнему. Работа шла, записи велись. Кто когда приехал, что привёз и так далее. Гришка принёс плед и чаю, чтобы согреть Катерину.
– А, что это за журналы? – поинтересовалась она.
– Записи о том, что творится на объекте. Всё подробно, всё по полочкам.
– Какая скрупулёзность, – отметила Катя. Она внимательно изучала записи, схемы помещений и заметки.

Тут подошёл один из соратников Григория, и официально обратился к нему, придав начальнику перед дамой ещё большей значимости. Он сказал, что приходил гонец, который передал сообщение – прибыть с журналом в штаб 23 октября к 18-ти часам. То есть, завтра вечером. Гриша утвердительно кивнул.
– Вы меня, Катенька, простите. Вам нужно отправляться домой. К сожалению, работа, – проговорил, задумавшись, Пухов.
– Да-да, конечно. Я понимаю.
– Я провожу вас.
– Нет, не стоит. Я ещё на ярмарку хочу зайти. Занимайтесь своими делами, – сказала Катя. – Но обещайте, что, как только закончите, Вы сразу же придёте ко мне. Специально не буду выходить из дома. Буду ждать.
– Да, Катенька, из дома выходить не нужно. Я сам к вам приду. Не нужно сейчас по городу ходить. Я Вас умоляю, – уговорил её Гриша, провожая взглядом.

В течение суток он собрал все сведения об объектах. Собрал в одну большую папку, и за час вышел по направлению к штабу. Он шёл с полной уверенностью, что вот-вот начнётся. Совсем скоро в Петрограде начнётся что-то громкое, что перевернёт историю целой страны. Так говорил Феликс. И это случилось. В ночь на 25 октября Главпочтамт, а немногим ранее – и Телеграф были в руках революционеров. Сложно было наладить связь со Смольным. Пришлось расстрелять нескольких телеграфистов. Не хотели работать на благо революции. Более суток события происходили бессвязно. Подготовка оставляла желать лучшего. Дзержинский наорал на Гришку, который не предусмотрел этого, а развлекался с бабой и выпивал по кабакам.

Но, по итогу, всё устаканилось. Гнев сошёл на милость. Всё получилось достаточно гладко, без каких-либо серьёзных происшествий. Да, не без недоработок, но главное – конечный результат. А он был прекрасен. Город был во власти революционеров. Спустя несколько дней, Гриша навестил Катерину. Но в доме её не застал. Экономка сказала, что она с братьями отправилась в имение под Петроградом. Как только всё успокоится, они вернутся в город.

С одной стороны, было досадно. С другой стороны, времени на амуры у Пухова сейчас не было. Возможно, это и к лучшему. Сейчас всё устаканится, и тогда можно будет заняться личной жизнью. Тем более, в один из предновогодних дней Григория вызвал Дзержинский, который сообщил: «Пухов, поздравляю! Теперь ты – член Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Чрезвычайной комиссии. Более того, за твои заслуги назначаю замом руководителя отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией».
И Гришка принялся бороться. За пару недель он пустил в расход с десяток офицеров, которые отказались примкнуть к их рядам. Кто-то не захотел отдавать золотишко, которое нужно было на нужды революции. Тоже – в расход. Кстати, золото, драгоценности и прочие ценные вещи собирались по нескольким адресам – хранилищам. Там скапливалась масса, на которую планировалось закупить вооружения за границей. Одно из хранилищ, как раз – в Почтамте, было «под Пуховым». Процесс экспроприации шёл во всю.

Революция неслась высоким цунами, снося всё на своём пути. Но всё это было второстепенно. Для Гришки этот процесс стал уже каким-то обыденным. Все эти перевозки ценного, расстрелы и прочие мелочи. Всё чаще он начал задумываться о будущем. Особенно это волновало его в моменты употребление белого порошка из табакерки. Жизнь перевернулась как-то круто и слишком быстро. Накатило так, что мама не горюй.

Пухов часто гулял по городу, обходил свои владения и соседние заставы. Там они делились порошком и выпивкой. И кем он будет на этой волне переворота? Кем будут они с Катей? Он уже не мыслил своё существование без неё. О революции думать хотелось всё меньше. Она и без Гриши Пухова справится. Между революцией и этой прекрасной женщиной, он выбирал ту, которая доводит до дрожи, до потери сознания и ярких кругов в глазах. Нужно ехать, искать её. Тащить в Петроград, тут пытаться освоиться вдвоём. С этими мыслями он повернул на Галерную, где рухнул без сознания. Что-то жёсткое и холодное ударило в голову.

Очнулся Пухов, привязанный к воротам, словно Иисус. Было уже темно. Голова гудела, как после самого противного самогона на утро. Гриша попытался собраться с силами, и навести зрение на три силуэта, которые стояли в сторонке. Поначалу он не мог это сделать, кровь залила глаза. Но один из силуэтов подошёл, и вытер лоб и глаза влажным платком. Он поднял веки, и вздохнул.
– Катя???
– Да, милый. Я тебя внимательно слушаю. Рассказывай, – как-то холодно проговорила она. Как будто, это был совершенно иной человек. Она достала из его кармана ключи. Те, которыми можно было открыть любую дверь в хранилище. А главное – сейфовое помещение.
– Катенька, ты что? – взмолился Пухов.
– Рассказывай, Гриша. Мы знаем, что склад, где драгоценности и золото в Почтамте. Я знаю схемы и выходы. Осталось малость, милый. Кто охраняет? Сколько человек, распорядок дня. Чем быстрей расскажешь, теб тебе будет легче и мне спокойней.
– Ты что? Зачем это тебе?
– Дурачок. Для вас эта дурацкая революция – это что-то там высокое. Не знаю, для чего оно вам. Что-то возвышенное и мифическое. А для нас – это возможность обеспечить свою жизнь. Обеспечить до конца. И не здесь, в этом загнивающем вонючем Петрограде. Мне больше нравится в Париже, дорогой. Итак, рассказывай.

Гриша подробно рассказал Кате, что и когда привозили на склад. По их вычислениям, там находится очень внушительная сумма. Такая, что хватит на обеспечение внушительного гарнизона всем необходимым на полгода. А для даже десятка человек – это сумма пожизненного обеспечения. Даже детей своих можно будет обеспечить. Подошел один из спутников с фонарем. Катерина внимательно выслушала. Отошла на пару шагов. Григорий её больше не интересовал. Она уже почти стёрла его из памяти за эти несколько секунд. Как оказалось, за Григорием банда Катьки следила уже пару недель. Нужно было только несколько подробностей и ключи, которые были только у руководителя.

Чекист Гриша Пухов доживал свои последние секунды. Он болтался на воротах, как рыба, застрявшая в сети. Два мужика взвели курки, направив револьверы на пленника. Он тихим голосом просипел женщине: «Отпустите! Катенька, я для вас всё… я всё для вас. Я же всегда для вас всё… всё могу сделать». Она обернулась к Григорию, поцеловала его в лоб. Затем отошла, кивнула головой своим спутникам с пистолетами, и пошла прочь, бросив холодным голосом фразу: «Откуси голову птичке, червонец дам»...