Молчаливое раздумье

- Капучино и кусочек тирамису... Пока всё.

- А мне американо и брауни. Если можно, побыстрее... — вторила подруга.

И, обращаясь уже к своей визави, начала:

— Ксю, извини, конечно, но зачем ты подняла меня в такую рань для какого-то разговора? Я так люблю поспать в субботу! Ты же знаешь, что в воскресенье уже не то — последний день перед работой, и в нём нет того очарования. В субботу лишний час в постели был бы совсем не лишним. А тут: «Приезжай!» Для чего «приезжай»? Твой благоверный только утром вернулся? Да куда ему, он, наверное, ещё от прошлого скандала не отошёл. Как ты его в последний раз отделала! Он, наверное, заикаться стал. Что тут скажешь? У жизни в браке много плюсов, но и минусов в достатке. А мне раздолье: никто не сопит в ухо, спи сколько хочешь, дыши полной грудью, наполняя её воздухом свободы. Тебе не понять этой радости в постели с земноводным. Ой, только не смотри на меня с укоризной. Я знаю, что ты мне хочешь сказать. В этом вопросе ты не хуже меня разбираешься, что этот «процесс» для здоровья всегда можно организовать, пускай и разово, но мне и этого вполне хватает. Наберу нужный номер — тут же прискачет кузнечик членистоногий. И что?

— Наталья, перестань тарахтеть. Никто не виноват в том, что твой муж ушёл к другой. Зачем зря иронизировать? Я не для того тебя позвала, чтобы ты надо мной смеялась. Закрой рот и слушай. Сейчас меня по-прежнему преследуют ночные кошмары. Я хочу рассказать тебе страшный сон, который мне сегодня приснился пока я его ещё помню в деталях. Мне кажется, что это произошло со мной не во сне, а наяву. Так ясно я всё видела и ощущала. Вот почему я решила поделиться с тобой, своей верной подругой. А ты лопочешь без остановки, не понимая, как мне плохо.

- И это всё?! Ну ты даёшь, Ксения Андреевна, ради такого пустяка меня с постели выдёргивать, а если бы я с «инструктором» утренней йогой занималась? Ты что? Не могла просто позвонить и всё рассказать? Ксю-ю... Так нечестно...

Наташа закатила глаза вверх и повела ими вправо. Что мог обозначать сей жест, трудно сказать? Но, скорее всего: «Ну ладно, я всё вытерплю. Не томи, начинай уже».

- Ещё как честно! – произнесла Ксения. – Ты дальше всё поймёшь и перестанешь меня осуждать, а теперь помолчи и слушай внимательно...

Сделав большой глоток из чашки, с любовью посмотрев на нетронутый кусочек торта, Ксения продолжала: 
   
- Я постараюсь вспомнить всё в деталях, потому что если что-то упустить, то весь смысл исчезнет, и ты не сможешь понять, насколько это было ужасно, - продолжала она, вытирая салфеткой губы. – Нат, ты не поверишь, но я чуть не умерла от страха. Скажи, ты когда-нибудь видела во сне сотню голых женщин? Буквально всех возрастов: старых и молодых, полных и худых, с волосами и без них? В общем, ты понимаешь, о чём я? Если бы это был мужчина, то это было бы ещё понятно, но женщина... И не одна! Ты же знаешь, у меня нет никаких странных фантазий на этот счёт. Страшно даже вообразить, что бы со мной произошло, если бы вместо них мужики были. Удивительно, но обычно сновидения представляются нам туманными и неясными, в то время как в моём случае всё происходило с поразительной ясностью, словно наяву. Я видела всё столь же отчётливо, как и тебя сейчас, и именно это меня и напугало. Внутри меня всё дрожало, и я не могла унять эту дрожь. Было ощущение полного присутствия, а может быть, и чего-то ещё.

Наташа отложила столовый прибор и с неподдельным изумлением устремила свой взор на подругу. Только женщины способны столь широко раскрывать глаза, выражая крайнюю степень изумления и полного осознания происходящего. Их глаза превращаются в белые круги с тёмными точками в центре. Это выражение внимания может длиться бесконечно долго, изредка прерываясь лишь для того, чтобы кончиком платочка удалить тушь, попавшую в глаз.

— Ксень, ну не томи, расскажи скорее! Много женщин, и что? Они все накинулись на тебя? Ну же, чего они хотели?

Глаза Наташи горели от возбуждения.

— Дорогая, успокойся. Не нужно так нервничать раньше времени. Давай я всё расскажу по порядку. Только умоляю, не перебивай, а то я собьюсь, и тогда уже не интересно будет.

Рассказчица поудобнее устроилась в кресле, огляделась по сторонам, как это делают в шпионских сериалах, и, убедившись, что никто не подслушивает, начала:

Ночь. Моросит мелкий дождь, словно он пытается смыть дневную суету. Ты понимаешь, Нат, во сне мы не видим, а ощущаем, как в реальности. Возможно, дождя и не было, но сырость висела в воздухе, как невидимая сетка. Но, слушая меня, попробуй представить все это так, словно ты сам находишься там.

Я шагаю по узкой тропинке, ведущей к станции, вероятно, на электричку. Вокруг ни души, только тишина, нарушаемая лишь шепотом листьев . Дорога скользкая от влаги, и чувствую, как усталость сковывает мои ноги. Возможно, это от беготни за день, от бесконечных забот. Я в этом лесу совсем одна, и промозглый воздух проникает под одежду, заставляя дрожать.

Иду, стараясь сохранить равновесие, и, знаешь, никакого страха. Даже интересно, что будет дальше? Может быть, впереди меня ждет то, что изменит мою жизнь? Или это просто сон, в котором я могу забыться и позволить себе быть смелой и раскованной. И останусь такой на сколько меня хватит?

Тропинка вьется между деревьями, чувствую, как их ветви касаются моего лица, словно хотят удержать меня. Препятствуют идти дальше. Но я продолжаю путь, иду не оглядываясь, зная, что впереди меня ждет что-то важное. И в этот момент понимаю, что сон — это не просто фантазия, а возможность заглянуть в себя, в свои самые сокровенные желания и страхи.

Выхожу к станции — пустые платформы, пару фонарей мигают в предсмертной конвульсии — вот-вот погаснут, и всё. Да они мне и не нужны особо. Сама знаешь, во сне сквозь стены люди проходят, а в темноте сориентироваться — небольшая проблема.

Поднимаюсь на платформу, не выбираю, какая первая подвернулась, туда и пошла. И тут же электричка подходит. Вернее, то, что должно представлять электропоезд. Мне некогда об этом рассуждать. Во сне всё само собой происходит, и ты не можешь влиять на ход событий. Иди, куда ведут...

Вхожу в ближайший вагон, который замер напротив меня, словно ожидая чего-то. В вагоне царит удушающая духота, и воздух, пропитанный потом и телами, становится почти невыносимым. Я начинаю пробираться вперед, туда, где, как мне кажется, находится немного больше свободного пространства. Люди вокруг меня, будто сговорившись, стараются не уступать мне дорогу, но при этом их движения напоминают танец хищников, готовых в любой момент напасть на меня. Кто-то задевает рукой, кто-то — плечом, а некоторые просто притираются ко мне, словно пытаясь слиться со мной.

В этом безликом море людей, где не видно ни глаз, ни лиц, царит странная тишина. Никто не произносит ни слова, все двигаются в едином ритме, словно волны в океане. Липкая тишина, наполняющая вагон, кажется почти осязаемой, как густой туман, окутывающий всё вокруг. Здесь собрались мужчины и женщины, молодые и пожилые, с большими сумками и усталыми лицами. В воздухе витает неприятное ощущение какой-то нечистоплотности, как будто каждый из этих людей несет с собой груз не только физических, но и моральных тягот.

Перехожу в тамбур и с ужасом осознаю, что моя одежда разорвана, но не кем-то, а словно сама собой. Я вижу, что моя правая грудь полностью обнажена и тускло светится. 

Пытаясь не обращать внимания на мелкие детали, иду вперёд. Если я остановлюсь хотя бы на минуту, ко мне что-то обязательно прилипнет. 

В следующем вагоне повторяется та же история. Не боясь ничего, иду напролом, почти падая на людей, которые начинают расступаться передо мной. 

В очередном тамбуре я оказалась почти обнажённой. На мне нет нормальной одежды, она словно отпечаталась на моём теле, больше напоминая татуировку, чем что-то цельное. Но я не обращаю на это внимания. 

Знаю только одно: нужно двигаться. Куда? Зачем? Но чувствую, что следующий вагон будет пустым. 

Вхожу в него, и действительно никого не вижу. И вдруг свет в вагоне становится   ярче. 

Сквозь окна вагона я вижу, как параллельно движению электрички ломится что-то тёмное и зловещее. Оно не имеет чёткой формы, но его присутствие ощущается физически. Я чувствую, как страх сковывает тело, но не могу остановиться... Нужно идти дальше.

Ксения остановилась, всматриваясь в глаза подруги.

— Ну что, «красная шапочка», готова волка встретить?

Наташа напряжённо подалась вперёд...

— Ну и?..

— Нат, ты не поверишь, но мне приснился целый вагон голых женщин! Ты можешь себе это представить? На работе я сталкиваюсь с элегантно одетыми женщинами, а тут — целый вагон! Нет, в проходе никого нет, но все места заняты. Это кажется неестественным и противоречит человеческой природе.

Ты меня понимаешь? За всю жизнь я ни разу не была в бане — это ты у нас «дитя городских окраин». Ты досконально освоила школу жизни. В вашей Вятке все ходят в баню. Это только сейчас ты вся из себя, а раньше мылась под холодной водой.

Ну ладно, слушай дальше: первый порыв — бежать. Я поворачиваюсь, но вместо дверей вижу сплошную стену. Получается, что я могу идти только вперёд.

- Ну и что дальше? Давай быстрей. Ты хотя бы жива осталась? – не выдержала Наташа.

- Как видишь, целёхонька! А вот что там было, постараюсь рассказать. Прошу только, не делай такие глаза, а то веки порвать можно. Давай лучше вместе разберёмся в этой концовке.

Я медленно шла по вагону, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, мне казалось, что никто из этих женщин не замечает моего присутствия. Каждая из них была погружена в свои мысли, словно заключена в невидимый кокон. Одни смотрели в окно, где за стеклом что-то мелькало, другие, поджав ноги, уставились в пустоту, словно ища там ответы на свои вопросы.

Некоторые держали в руках книги, но их страницы оставались нетронутыми, а взгляды были устремлены внутрь себя. Они словно читали свои мысли, забыв о внешнем мире. Другие занимались чем-то, что можно было бы назвать мастурбацией, но их движения были вялыми и безжизненными, как будто они делали это по инерции, не получая от этого никакого удовольствия.

Если они и поворачивались ко мне, то без особого интереса, словно видели перед собой пустоту. Их глаза скользили по моему лицу, но не задерживались на нём, не пытались проникнуть в мою душу. Я чувствовала себя невидимой, словно была призраком, скользящим по вагону.

Представь себе моё состояние. Можешь ли ты хотя бы на мгновение поставить себя на моё место и ощутить тот холод и отчуждение, которые я испытывала в тот момент?

Ксения вопрошающе посмотрела на подругу. Та прикрыла глаза и о чём-то думала, наверное, представляя себя в злосчастном вагоне. Бежали секунды, но страха на её лице так и не отразилось. Она лишь нахмурилась, вопросительно посмотрев на подругу.

Наташа, ты же знаешь, — продолжала Ксения с нарастающим раздражением, — мой инстинкт самосохранения сработал на полную катушку. Трудно представить, чего можно ожидать от такого скопления обнажённых тел. Но потом что-то внутри меня словно переключилось, и я начала удивляться тому, что вижу. Однако удивление быстро сменилось страхом. Таким страхом, когда перехватывает дыхание и тебе начинает казаться, что ещё немного, и ты задохнёшься. Ты тонула когда-нибудь? Ну вот, это примерно то же самое.

Мы можем испытывать страх перед тем, чего никогда раньше не видели. Даже если это всего лишь таракан, бегающий по столу на двух ногах, уже это может вызвать страх. А теперь представь целый вагон голых женщин. В некоторых ситуациях они могут быть страшнее мужчин. Кто знает, что у них на уме? Не забывай, что слово «ведьма» — женского рода. И пусть они мирно сидят на своих местах, не обращая на меня внимания, это всё равно кажется неестественным. От этого мне становится не по себе, а если быть честной, то очень страшно.

Мне такое приснилось впервые в жизни. Не думаю, что кто-то ещё мог видеть нечто подобное.

В вагоне царила напряжённая тишина, нарушаемая лишь стуком колёс и едва уловимым дыханием пассажирок. Воздух был тяжёлым и душным, как перед грозой. Я старалась не смотреть по сторонам, но мой взгляд то и дело возвращался к этим женщинам. Их тела, освещённые тусклым светом, казались бледными и безжизненными, словно восковые фигуры в музее мадам Тюссо.

Одна из них, с длинными тёмными волосами, внезапно повернула голову и посмотрела на меня своими огромными, бездонными глазами. Её взгляд был настолько пронзительным, что я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Я отвернулась, но её образ продолжал стоять перед глазами, словно выжженный на сетчатке.

Вдруг поезд начал замедлять ход, и я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Наверное, мы приближались к конечной станции, и я не могла знать, что ждёт меня там. Но одно я знала точно: этот сон оставил во мне глубокий след, и он будет преследовать меня ещё очень долго.

Вот почему я спешила как можно быстрей рассказать это тебе. Не думаю, что ты станешь обижаться на меня из-за этого. 

- Ксеня, ну, заканчивай свои охи-вздохи демонстрировать. Ты мне лучше скажи, чем это всё закончилось. Умоляю, не томи больше…

Наташа умоляюще взглянула на рассказчицу. Та отпила капучино, с обречённостью рассматривая кусочек нетронутого торта, прекрасно понимая, что не притронется к нему до конца рассказа.

Выйдя в тамбур, я почувствовал нечто тревожное за своей спиной. Обернувшись, с ужасом вижу сцену, достойную лучших кадров из голливудских фильмов ужасов. Стеклянные двери были заперты, но с той стороны они были облеплены телами этих женщин.

Можете себе представить? Я и сейчас не могу говорить об этом без содрогания.

Конечно, это были не настоящие тела, а нечто аморфное, скользкое и полупрозрачное. По своему состоянию оно напоминало мне кучи медуз, выброшенных на берег после шторма. Помните, как прошлым летом в Анапе? Они ещё и жалить умеют...

Их щупальца извивались. Как им хотелось схватить меня. Моё сердце вылетало из груди. Дыхание перехватило. В панике начала искать выход, но двери были заблокированы. Я попыталась разбить стекло, но оно было настолько прочным, что мои усилия оказались тщетными.

Ксения остановилась, глядя на подругу в ожидании, что её воспоминания о летнем отдыхе вызовут у той хоть какую-то реакцию...

- Уф... Какая гадость?! – встрепенулась Наташа. – Лучше не вспоминать.

— Вот именно, и я об этом же. Представь, какой ужас охватывает меня, когда я вижу подобное: скользкие, липкие, полупрозрачные женские тела, которые словно сползают по стеклу вниз. В поисках спасения перехожу в другой вагон.

Конечно, это звучит не очень разумно. Мы же во сне прыгаем с крыш, и ничего не происходит. В какой-то момент начинаешь понимать, что с тобой ничего не случится, ведь ты во сне. Поэтому от безысходности можно и в омут с головой прыгнуть, лишь бы не терпеть подобные ужасы.

В этом вагоне всё те же женщины, спокойно сидящие на своих местах. Я понимаю, что это лучше, чем те слизни, которые ползали по стеклу. Я знаю, что всё может закончиться, если я доберусь до кабины машинистов. Они точно не оставят меня в беде? Именно там моё спасение.

Дверь приоткрыта, и я вхожу внутрь. В кабине трое. Двое стоят, и я запомнила, что на одном из них синяя клетчатая рубашка. А двое других — в форме. Они смотрят вперёд, но там ничего нет. Я чувствую, как электричка движется, постукивая колёсами на стыках, как свистит ветер за окнами, а впереди — зеленоватая пустота, словно мы на подводной лодке в море. Не хватает только воздушных пузырьков.

Я зову: «Дорогие мои, помогите, там, в вагоне, ужас!» Тут оборачивается тот, что в синей клетчатой рубашке. Боже, а у него нет лица! Просто овал. Там, где должны быть рот, нос и глаза, совершенно пусто.

Помнишь «Нос» Гоголя? Там главный герой только без носа по Питеру ходил, и то все оборачивались, а тут пусто совсем. Те двое других тоже обернулись, показывая свои пустые овалы, а поезд идёт. И, естественно, полное молчание. Да там и приборов никаких нет, и руки у них отсутствуют. Пустые рукава только вниз опущены. Вдруг они дрогнули и стали опускаться вниз. Ну, знаешь, как в мультиках снежные бабы тают.

Я понимаю, что это не просто сон, это нечто большее. Это реальность, которую я не могу контролировать. Чувствую, как холод проникает в моё сердце, как страх сковывает мои движения. Но не сдаюсь. Усердно продолжаю бороться.

Пытаюсь закричать, но бесполезно крик утопает в вязком воздухе... Пытаюсь бежать, но мои ноги не слушаются меня. Да и куда убежишь в этом замкнутом пространстве.  Я чувствую, как тьма окутывает меня, и как холод проникает в мою душу.

Но вдруг я вижу свет. Яркий, ослепительный свет, который пронизывает зловещую тьму, окружающую меня. Тепло начинает разливаться по моему телу. Уходит страх. Становится ясно: это мой шанс. Я должна выбраться отсюда.

Начинаю двигаться к свету, к этому спасительному лучу. Чувствую, как мои ноги становятся сильнее,  руки начинают двигаться. Я слышу голоса, которые зовут меня. Я вижу лица, которые улыбаются мне. Это живые люди...

Открываю глаза и вижу, что нахожусь в своей постели. И сразу понимаю, что это был всего лишь сон. Но этот сон был настолько реальным, что я до сих пор чувствую холод и страх. 

Встаю с постели. Подхожу  к окну.  За окном светит солнце! Жизнь продолжается! 

Ксения замолчала, и за столом воцарилась тишина. Наташа, словно окаменев от ужаса, смотрела на свою подругу. Но её взгляд был пуст, словно она всё ещё находилась там — в кабине безликих машинистов. Казалось, что время за этим столиком остановилось, и наступило молчаливое раздумье.

— Вы что-нибудь ещё будете заказывать? — нарушил тишину голос подошедшего официанта.

                Январь 2024г.*)