de omnibus dubitandum 5. 172

ЧАСТЬ ПЯТАЯ (1584-1586)

    Глава 5.172. СВОИМИ РУКАМИ САМИХ СЕБЯ ЗАКАПЫВАТЬ…

    После окончания Ливонской войны и последовавшей за ней смертью Ивана IV [Ивана Ивановича «Молодого» (19.11.1581) - Л.С.], перед Московским государством стояла важнейшая задача: отказаться от наследия опричнины, приведшей страну на грань разрушения и гибели.

    Парадокс заключался в том, что такую политику нужно было проводить силами тех людей, которые, так или иначе, имели отношение к опричнине. Однако правитель, а потом и царь, Борис Федорович «Годунов» (кавычки мои – Л.С.), смог отказаться от управления страной опричными методами. Основная тенденция его правления – конструктивность, почти прагматичность политики. Страна вздохнула свободно.

    Как и при Иване Грозном (при Симеоне-Иване - Л.С.), при Борисе Федоровиче довольно быстро сформировалась оппозиция из ревнителей «московской старины» (о чем писал еще С.Ф. Платонов) [Платонов С.Ф. Москва и Запад в XVI-XVII веках. Л., 1926. С. 37].

    В борьбе с этой «стариной», с одной стороны, реализовались личные властные амбиции Бориса «Годунова» (кавычки мои – Л.С.), а с другой, субъективно, гонения на Шуйских, ссылка Романовых и репрессии, обрушившимися на их дворы, привели династию «Годуновых» (кавычки мои – Л.С.) к трагическому концу.

    В Ладоге политика преемников Грозного реализуется в возобновлении каменной крепости «многими дальними уезды». В 1586 г. (при Федоре Ивановиче - Л.С.) в Новгороде получили государев указ о посылке в Ладогу 17 новгородских каменщиков.

    Традиционно городовое строительство в Ладоге в 1585 году (при Федоре Ивановиче - Л.С.) связывается с именем Василия Петрова сына Головина. Не стоит забывать, что одновременно с ним в Ладоге находились воевода думный дворянин Роман Васильевич Алферьев и наместник Федор Данилович Лошаков Колычев.

    Назначение именно этих людей на руководящие должности в Ладогу было далеко не случайным. После смерти Ивана Грозного (Ивана Ивановича «Молодого» - Л.С.) начинается борьба между сторонниками продолжения опричной политики, во главе с Богданом Бельским и сторонниками возврата к порядкам, существовавшим в державе до воцарения Грозного царя.

    Последних возглавляли «руские принцы крови» – князья Шуйские. В конце 1584 г. спор между двумя группами бояр стоял особенно остро. В результате победу одержали сторонники «третьей силы», не желавшей возврата к власти узкой группы бояр (как это было в малолетство Грозного), но и не стремившейся к опричному террору, во главе с Борисом «Годуновым».

    В августе 1584 г. сторонник Шуйских казначей П.И. Головин был обвинен в растрате казны и приговорен к смерти. Его родственники отправились в ссылку по отдаленным городам Московской державы.

    В Ладоге оказался на воеводстве сын казненного – Василий Петрович Головин, в конце Ливонской войны служивший руским воеводой Юрьевской крепости (ныне – г. Тарту, Эстония) [Книга посольская метрики Великого княжества Литовского, содержащая в себе дипломатические сношения Литвы в государствование короля Стефана Батория. М., 1845. С. 255-256].

    Когда на руский престол взойдет Василий Шуйский, В.П. Головин сам станет казначеем Московского государства [Тюменцев И.О. Смута в России в начале XVII столетия. Движение Лжедмитрия II. Волгоград, 1999. С. 280]. Среди сторонников Шуйских был и Федор Лошаков Колычев, в 1586 г. местничавший с Романом Алферьевым – худородным «думным дворянином и печатником», открытым сторонником опричных порядков [Павлов А.П. Государев двор... С. 32-38].

    И вот, в 1585 г. эти люди, принадлежащие к разным «партиям» и отстраненные «Годуновым» от власти в Москве, вместе оказываются в Ладоге; именно они руководят строительством каменной крепости.

    В это же время к Каменному городу в Ладоге пристраивается и Земляной город, с тремя насыпными бастионами. Города были соединены проходом, осуществлявшимся через Климентовскую башню каменной крепости (поэтому во многих описаниях XVII века она именуется не Климентовской, а Проходной).

    Под строительство земляных стен и рвов отводятся запустевшие в годы войны земли ладожских посадских людей. В результате система фортификации в Ладоге чрезвычайно усложняется, а вместимость укреплений заметно увеличивается.

    Почему после Ливонской войны в Ладоге производятся широкомасштабные фортификационные работы? Еще через полвека ладожане вспоминали, что города в Ладоге «делали со многих городов посошными людьми, а посошные были делать люди из Великаго Новагорода и новгородцких пригородов и уездов и с московских городов: с Суздале, из Галеча, с Вологде и с Ерославля, и с Углича, и с Костромы, из Бела озера» [Мильчик М.И., Коляда М.И. Новая датировка каменной крепости в Старой Ладоге // Russia Mediaevalis. T. 8, hf. 1. 1992. S. 130].

    Страна готовилась к реваншу, который и произошел в ходе руско-шведской войны 1590–1593 гг. (при Федоре Ивановиче - Л.С.). Поэтому в город привлекаются огромные финансовые и трудовые ресурсы. Возможно, впрочем, правительство «Годунова» (Федора Ивановича - Л.С.) решало не только военные, но и социальные задачи. После опричнины и военной катастрофы страна лежала в руинах. Экономика претерпевала спад. И необходимо было кормить людей.

    Заказанные государством строительные работы – это один из способов решить такую социальную проблему. Позднее, в годы голода 1601–1603 гг. (при Борисе Федоровиче - Л.С.), такой способ был вновь применен «Годуновым», когда строилась Смоленская крепость.

    Считается, что воеводское управление было повсеместно введено еще в годы правления так называемой «Избранной Рады» – кружка воспитателей юного царя Ивана Грозного (Дмитрия Ивановича и Ивана Ивановича «Молодого» - Л.С.), пришедшего к власти после коронации 1547 году.

    Однако отказаться от наместничьего управления можно было только при развитой финансовой системе (точно так же, как и от поместного войска в пользу постоянной армии, находящейся на жаловании). Наместники сохранялись в России (Великом княжестве Московском – Л.С.) вплоть до конца XVI века [Davies B.L. The town governors in the reign of Ivan IV // Russian History / Histoire Russe. Vol. 14, No. 1–4. P. 77–144].

    Накануне новой руско-шведской войны в Ладоге находится не воевода, а наместник Рогач Обольянинов [Переписные книги судных, разбойных и татебных дел, записок и приходных книг Новгородского судного приказа. 1586-1596 // СПбИИ, кол. 2, оп. 1, д. 12, л. 262].

    Рогач Андреев сын Обольянинов – типичный представитель московского служилого люда, выросшего в годы Ливонской войны. В январе 1579 года (при Симеоне-Иване - Л.С.) он служил стрелецким головой в занятом московскими войсками Пернове (ныне – г. Пярну в Эстонии), где под его началом находилось 400 стрельцов. В 1579 г. ему, владевшему прежде поместьем в Раковорском уезде (в районе совр. г. Раквере, Эстония), «за его прежние раны и за службу», было пожаловано новое поместье близ нового места назначения.

    Папский посол в Руское государство Антонио Поссевино* утверждал, что руские не были способны воспринять европейскую культуру: «В Ливонии мы узнали, что те дома, которые были построены с большими затратами рижским архиепископом и магистрами тевтонского ордена, разрушены московитами и грозят совсем рухнуть, они полны грязи, окна выбиты, и они открыты для непогоды. Московиты отвергли их и предпочли скорее жить в выстроенных ими деревянных домиках, полных копоти» [Антонио Поссевино. Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983. С. 58].

*) ПОССЕВИНО Антонио – сын ювелира из Мантуи. Молочный брат герцога Франческо Гонзаго. После смерти молодого герцога перебирается в Рим на службу великому кардиналу Алессандро Фарнезе и служит ему несколько лет, обрастая связями.
С 1559 года – в ордене иезуитов. 1565-68 – глава отделения ордена в захолустном Авиньоне (Франция). Много, но не всегда удачно выступает в защиту иезуитов в диспутах с протестантами. Печально прославился в ходе религиозных разборок в Тулузе, где публично призывал к расправам. Был секретарем генерала ордена при Эверарде Меркуриане, когда французы перехватили власть над иезуитами у испанцев (параллельно и папу возвели из своих).
Был представителем от Ватикана, координировавшим Юхана Шведского (скрытого католика) и Стефана Батория (неофита-католика) в войне против Ивана Грозного. Был медиатором в мирных переговорах Батория и Грозного. В 1581-82 году съездил в гости к Ивану Грозному (Симеону-Ивану – Л.С.), убеждая того перейти в католицизм. Вернулся уже к новому генералу ордена, испанцу (неаполитанцу из знатного Арагонского рода) Клаудио Аквавива. Того результаты московской командировки не впечатлили и лавочку прикрыли. Ненадолго.
В дальнейшем торговал сомнительной достоверности книгами, преподавал, издалека наблюдал за нашей смутой, возможно выступая в роли консультанта.
В целом перед нами средней руки служака, опытный дипломат и оратор. Но в общем-то не более. Я не сталкивался с испанскими источниками, которые бы обвиняли в триумфе протестантизма Истому Шевригина или Якова Молвянинова. Хотя оба, принимающей стороне нервов помотали.
Триумф поездки в Россию тоже сомнителен. Огромные вложения в войну Батория убились о стены взятого Полоцка и невзятого Пскова. Иван Грозный (Симеон-Иван – Л.С.) как в 1582 провел формально церковный собор, на котором с протопопом Антонио посоглашался ростовский митрополит Давыд, так и сослал в 1583 году Давыда по обвинению в латинской ереси. Под конец жизни еще и к протестантке Марии Гастингс сватался. И правильно, если английский порох и пушки больше помогут с отвоеванием Нарвы, шел бы этот папа с его календарем. Баторием, Поссевино и кто там дальше по списку.
Личные же аудиенции Поссевино у Грозного больше похожи на откровенное издевательство. Прекрасно эрудированный царь попросту квантизует болтливого итальянца то своей версией древней истории, то ехидными вопросами (которые по всей Европе с большим успехом задавали протестанты).
Ой, а это правда, что папе нужно туфлю целовать? Точно не задницу?
А чего это священнослужители у вас бороду бреют? Что правда – сама не растет, бедные вы бедные…
А правда, что папа никогда ножками не ходит, везде его носят, чтобы уподобить Иисусу, живущему на небе...
Иван Грозный не зря столько времени провоевал в Прибалтике, водил дружбу с протестантами. Да и почитать любил на ночь умные книги. На пике дебатов стороны дошли до личных оскорблений, где царь назвал папу «не пастырем, но волком», а Антонио вольно отозвался о бурной личной жизни царя. На следующий день помирились, но говорить, что Антонио кого-то обратил в свою веру – ни в коем случае.
История прелата Антонио – больше не про нашу реальную историю. В ней он сыграл весьма скромную роль. Баторий с Грозным и сами бы помирились, глядя на невзятый Псков и захваченную шведами Нарву. Точно также как Юхан Шведский воевал бы с Московией, даже если бы в довесок в папским деньгам послом к нему прислали немого. История его встреч с царем, как ее ни приукрашивает сам прелат, лучше всего ассоциируется с хорошей русской поговоркой «бодался теленок с дубом». Прелата попользовали под тактическую дипломатическую задачу – добиться мира с Польшей - и кинули в отбой. Чтобы не обижался – отсыпали на дорожку соболей (тоже видимо небогато).
Пожалуй единственным успехом прелата стал литературный. Черная легенда про сыноубийство с эротическим подтекстом сделала книгу бестселлером, а потом еще и в наши учебники попала. И в головы ненавидящей собственную страну странной русской (русской ли?) интеллигенции. Она очень хорошо легла в классическое описание царской истории для узников совести, которые так любят свою страну и ненавидят государство.
Вот вам её квинт-эссенция от английского агента влияния (и немного великого русского писателя) Льва Толстого из интервью "Таймс" в военный 1905: "... От того ли, что я русской и я хорошо знаю внешнюю истоpию Poccии, или от того, что в Poccии этот закон безнравственности и низости лица, находящаяся во власти, особенно ярко проявился, история Poccии со времен Империи служить поразительным подтверждением этого закона.
После изверга, пьяного сифилитика, труса, как все злодеи, безбожника, восхваленная Петра, распутная девка Катька, потом любовница конюха и, наконец, мужеубийца, распут¬нейшая из распутных девка Екатерина «великая», потом признанный, потому что его убили, полубешеным Павел, который также, как его отец, был несравненно лучше жены и матери, потом отцеубийца, лгун, ханжа Александр, потом глупый, грубый жестокий солдат Николай, потом Александр по своей фантазии и увлечению уничтожающий рабство и потом по новой фантазии и увлечению отвергающий все начатое и возвращающийся к грубому солдатству Николая, потом совсем глупый, жирный мешок Александр III, тоже решающий по своему усмотрению судьбы 100 миллионов народа, и вот Николай II, со своими иконами, мощами, дочерьми и жалким младенцем, благословляющий войны, устроивший бездельную, бессмысленную погибель миллиардов рублей и сотен тысяч людей на Дальнем Востоке… гусарский малоумный офицер, устроивший японскую войну". Англичане агента в комментариях пожурили, такое даже для них было too much.
Каждая смута на Руси готовилась загодя, в первую очередь в умах людей. Так было и в 17 веке, и в 20 (три раза), да и сейчас такая же подготовка идёт.
Если по последним смутам более или менее всё понятно, то смута 17 века готовилась загодя. Агенты влияния и тогда были, папский след отчётливо прослеживается, деньги давали не мерянные.
Тут надо понимать в чём интерес папистов? ВЛАСТЬ! ДЕНЬГИ от власти. Все короли Европы и даже император в те времена (протестанты не исключение) без папы не самостоятельные игроки, а всегда подневольные ему и всегда на них есть управа разного вида; крестоносцы, иезуиты, местные продажные и другие варианты. Что и делалось на Руси. И фактически с воцарением Романовых в основном получилось, правда с некоторыми издержками.
Роль Грозного в событиях тех времён разными современными историками либо приукрашивается, либо всё сводится к его самодурству и просто невменяемости. И до сих пор нет объективной оценки его поступков и кто за ними стоит. Материалы в основном есть, а вот взгляд историков-атеистов не может быть объективным в силу непонимания Духовной роли церкви того времени как объединяющей силы народа.
Выпячивают диспут с Антонием Поссевино. Но почему то никто не задаётся вопросом; как какой-то прелат, не высшее должностное лицо, вёл латинскую пропаганду в Москве и даже в Кремле и даже с самим Царём? (Царь - глава церкви). Кто его туда привёл? кто уговорил и как? - Грозного. Кому это было надо? Ведь на Руси знают, что католики враги хуже муслимов. Не отвечают на эти вопросы историки, только смакуют сам диспут.
А это и есть начало Смуты, сперва в умах, затем с оружием.
А началось всё ещё раньше когда подсунули в жёны католичку - последнюю ТИПО принцессу Византии. И она приехала с врагами - скрытыми католиками и униатами. Сперва разложение в головах, потом с оружием.
Русь пыталась спастись от католичества, церковники, ордынцы много делали для этого. Но деньги, зависть , власть - победили их.
И даже проект ТРЕТЬЕГО Рима - это при рассмотрении - папский проект, но сильно замаскирован. Руское православие тогда убили.
Вот так постепенно может и удастся распутать клубок - устроенный иезуитами. Тогда в истории Руси многое встанет на свои места. И будет понятно, как дальше жить нашей стране. Ведь сейчас, то же самое как 400 лет назад. И это видно думающим людям.


    Однако нашему герою в городе Пернове был пожалован двор, принадлежавший когда-то, до взятия города рускими, «немцу Колоберю» [Дело в Поместном приказе об отводе перновскому стрелецкому голове Р.А. Обольянинову поместья в Перновском уезде. 1579. 27. 01 // Памятники истории Восточной Европы. Вып. 3. М.; Варшава, 1998. С. 192–196].

    Вот как выглядел этот двор:

    «…на нем полата каменая да камора, а над полатою вверху полата ж каменная с окончинами, да перед полате каменое с поварнею, да три погреба»

    По окончании войны, Рогач Обольнянинов, потеряв свои прибалтийские поместья, возвращается в пределы Московского государства и получает земли уже в Новгородской земле, первоначально – в Ореховском уезде, близ, современного Дудергофа. Видимо, и его стрельцы переводятся в Орешек, где в 1584 г. (при Федоре Ивановиче - Л.С.) он снова служит стрелецким головой [Отдел Борисом Степановым сыном Секирина Дементию Семенову сыну Лугвенева, его братьям и племяннику Андрею Иванову сыну Лугвенева Большого их старого поместья, прежде отданного Ивану Матвееву сыну Хомутова и ореховскому стрелецкому голове Рогачу Обольянинову, во Введенском Дудоровском погосте Водской пятины. 1584. 18. 07 // РГАДА, ф. 1209, оп. 1, д. 16936, л. 21 об. -24 об.].

    И к 1588 году (при Федоре Ивановиче - Л.С.) – новое, доходное, назначение – Ладога – вновь отстроенная крепость.

    После Ливонской войны основу гарнизона Ладоги составляет стрелецкий приказ (подразделение сродни позднейшему батальону), который в 1580-х годах возглавлял Алексей Басманов [Майков В.В. Книга писцовая по Новгороду Великому конца XVI века // ЛЗАК. Т. 24. 1911. С. 4].

    В 1586 году (при Федоре Ивановиче - Л.С.) известны также стрелецкие сотники Алексей Назимов [Платежные книги Шелонской пятины Зарусской половины выборных губных старост Бориса Назимова и Федора Головина. 1585/86 // РГАДА, ф. 1209, оп. 1, д. 16942, л. 91–91 об.] и Яков Шепяков [Переписные книги судных, разбойных и татебных дел… л. 239], в 1588 г. (при Федоре Ивановиче - Л.С.) в Ладоге служит сотник Афанасий Семенский [Отдел губными старостами Деревской пятины Василием Ивановым сыном Мусиным и Андреем Михайловым сыном Бунковым Самойлу Игнатьеву сыну Шаблыкина части поместья его дяди Третьяка Шаблыкина, а другой части – ладожскому стрелецкому сотнику Афанасию Семенскому. 1588. 1. 04 // РГАДА, ф. 1209, оп. 1, д. 16935, л. 265–266 об.].

    В 1599 году (при Борисе Федоровиче - Л.С.) семьдесят ладожских отставных стрельцов били государю челом на осадного голову Ивана Муравьева, принуждавший их к службе и заставлявший платить пошлины, тогда как они от всего этого были освобождены.

    Интересно, что стрельцы эти указывают срок своей службы «по 20, 30, 40, 50 лет», а службу до отставки без жалованья указывали в пять лет. Видимо, в последний раз жалованье им выдавалось в конце руско-шведской войны 1590–93 гг. [Грамота новгородскому воеводе кн. Данилу Ногтеву с товарищами об освобождении ладожских отставных стрельцов от взыскания с них податей и пошлин с судных дел. 1598. 6. 11 // ДАИ. Т. 1. СПб., 1846. № 150. С. 254].

    Стрельцы жили в слободе, располагавшейся к западу от Успенского монастыря [ Бранденбург Н.Е. Старая Ладога. СПб., 1896. С. 33]. Как часть Ладожского посада, Стрелецкая слобода просуществовала до 1736 года [Бранденбург Н.Е. Старая Ладога. СПб., 1896. С. 33-34].