de omnibus dubitandum 5. 184

ЧАСТЬ ПЯТАЯ (1584-1586)

    Глава 5.184. ЗАТЕЯТЬ СПОР И, ПО БОЯРСКОМУ СУДУ, ПОБЕДИТЬ В МЕСТНИЧЕСКОМ ПОЕДИНКЕ…

    Еще при постройке крепости в марте 1585 г. (при Федоре Ивановиче - Л.С.) в город, «по свейским вестям», т.е. в связи с известиями о военных приготовлениях шведов, был назначен дальний родственник «Годунова» (кавычки мои - Л.С.), окольничий Иван Иванович Сабуров [Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 358].

    Осенью того же года (1585) и И.И. Сабурову, и Р.В. Олферьеву было велено стоять в Ладоге в ожидании возможного нападения противника [Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 362].

    В случае же если «немецкие люди» в Ладогу не пойдут, воеводам Сабурову и Олферьеву должны были идти к Орешку, где находился другой крупный отряд во главе с кн. Тимофеем Трубецким и Иваном Годуновым.

    Однако в 1580-х годах ожидаемой войны со Швецией не произошло, и вплоть до мая 1589 г. город возглавляет не воевода, а голова, Федор Никитич Кобылин [Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 389, 398].

    Однако 26 мая в Ладогу были посланы новые воеводы, ветераны Ливонской войны кн. М.В. Ноздреватый и Федор Хруль Наумов. Последний тут же затеял местнический спор с кн. Ноздреватым и, по боярскому суду, победил последнего в местническом поединке. 24 июня кн. Ноздреватого вернули в Москву, а ладожским воеводой назначен был Елизарий Ивановича Сабуров [Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 411].

    Осенью 1589 г. (при Федоре Ивановиче - Л.С.) война со Швецией разразилась. Московские воеводы двинулись на Ивангород. Ладога являлась ближним тылом войск, военных действий в ее округе не велось, однако военные приготовления продолжались.

    В 1590 г. (при Федоре Ивановиче - Л.С.) отряд московских войск во главе с кн. Федором Федоровичем Мещерским двинулся из Ладоги к Ивангороду [Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С 455-456]. После захвата Ивангорода и Яма война вступила в затяжную стадию. На случай осады в городе кроме воеводы кн. Семена Никитича Кропоткина находился и воевода кн. Ф.Ф. Мещерский. «А быть ему для походу и оберегать ладожских мест, а буде придут немецкие люди к Ладуге, и ему быть в Ладуге в осаде, а быть ему на выласке» [Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 457].

    Через год, в 1592 г. (при Федоре Ивановиче - Л.С.) воеводой снова был назначен Елизарий Сабуров; второй же воевода, кн. Михаил Михайлович Путятин, вскоре после своего назначения был послан в Передовой полк, сражавшийся под Нарвой [Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 468].

    Возвысившись сперва (фантазиями романовских фальсификаторов и их последователей, современных дипломированных горе-историков – Л.С.) до положения боярина и конюшего и государева слуги, а потом став царем, Борис «Годунов» (кавычки мои – Л.С.) возвышал и своих родственников, Вельяминовых и Сабуровых. Многие из последних в XVI веке оказались вдали от столицы, на новгородских поместьях.

    В 1570 году (при Иване Ивановиче «Молодом» - Л.С.) часть Сабуровых пострадала от опричного террора в Новгороде, а Афанасий Сабуров эмигрировал в Швецию. Однако после смерти Грозного царя (Ивана Ивановича «Молодого» - Л.С.) Сабуровы занимают высокое служебное положение в Новгороде. Уже в 1586 г. (при Федоре Ивановиче - Л.С.) Елизарий Иванович Сабуров получает в Новгороде двор, ранее принадлежавший братьям Дмитрию и Семену Аксаковым [Дозорная книга Софийской стороны Великого Новгорода дозора князя Василия Кропоткина. 1586 // Великий Новгород во второй половине XVI в. Сборник документов / Сост. К.В. Баранов. СПб., 2001. С. 55-56], а в 1588-1589 гг. (при Федоре Ивановиче - Л.С.), находясь в чине московского дворянина, он становится ладожским воеводой [Боярский список 1588-1589 годов // Станиславский А.Л. Труды по истории Государева двора в России XVI-XVII веков. М., 2004. С. 217].

    Оставив воеводский пост после 1592 г., Елизарий Сабуров, вероятно, поселяется в Ладоге. Потеряв брата в 1601/02 г. (при Борисе Федоровиче - Л.С.) он, вместе с другим братом Иваном делит холопов и имущество со своей невесткой Аксиньей, дочерью Ждана Порожского [Переписные книги судных, разбойных и татебных дел… л. 197 об.]. Фамильное прозвище невестки явно указывает на ее происхождение от своеземцев – землевладельцев поры новгородской независимости, живших в районе Ладожского порога.

    Ко времени правления Бориса «Годунова» (кавычки мои – Л.С.) относится надпись на колоколе, висевшем в близлежащем к городу монастыре Иоанна Предтечи на Малышевой горе. «Лето 7112 (1603/04 г.) к Вознесенью Господню и Рождеству Иоанна Предтечи на Малышеву гору в Ладогу слито два колоколы при благоверном господаре царе и великом князе Борисе Феодоровиче всея Русии и его благоверной царице великой княгине Марии и при их благородны чаде и царевиче Феодоре, царевне Ксении и при освященном митрополите Исидоре Великого Новаграда и при настоящем игумене Дионисии». Не стоит, однако воспринимать этот текст на колоколе как знак особенного внимания новой царской династии именно к этому монастырю – при «Годунове» (кавычки мои – Л.С.) (да и несколько ранее) появляется большое количество колоколов с надписями подобного рода [В популярной литературе приходится встречать вариант чтения такой надписи: «В Ладогу – оплот государства моего». Никакого отношения к исторической действительности такое чтение не имеет. При царе Борисе Федоровиче в разные церкви и монастыри Московского государства было послано множество колоколов. В серьезном исследовании о Смутном времени В. Ульяновский упоминает о колоколе из Никольского Ладожского монастыря, «слитого» от всей семьи Годуновых, рассматривая этот акт в ключе личных молитвенных обращений царя Бориса Федоровича в ситуации кризиса – начавшейся гражданской войны (Ульяновский В. Смутное время. М., «Евразия», 2006. С. 20). Данная надпись является вполне типичной для конца XVI – начала XVII вв. и не выдает особого отношения семьи Годуновых к Ладоге. Видимо, к Никольскому Ладожскому монастырю В. Ульяновский отнес эту надпись ошибочно: дело в том, что с 1811 г. заштатный Ивановский монастырь с Малышевой Горы был приписным к Никольскому].

    В эти же годы меняется и облик Ладоги – настоятель Ивановского монастыря на Малышевой горе Феогност строит мельницу на реке Ладожке, на земле, вымененной у соседнего, Успенского девичьего монастыря; «…а противо того отделили старицы строительницы Марьи с сестрами, где оне сами излюбили полюбовно из Ыванского монастыря вотчины непахотные жо земли: за Иванским монастырем над ручьем над Стрековъцом в телятники под скотины жо противо тое меры в длену дватцет сажень, а поперег дватцет сажень» [Отдел губным старостой Водской пятины Корельской половины Б. Жолтухиным земли под мельничное место Ивановскому монастырю с Малышевой Горы. 1587. 25. 09 // РГАДА, ф. 1209, д. 16942, л. 281–282]. Среди стариц этого монастыря в конце XVI в. мы встречаем местных помещиц, постригшихся по вдовству [Старица Успенского монастыря Улита, жена Романа Кушелева передала своему внуку Роману Дмитриеву сыну Кушелеву холопов 9 марта 1592 г. (Записная книга крепостным актам XV–XVI вв., явленным в Новгороде дьяку Д. Алябьеву // РИБ. Т. 17. СПб., 1898. Ст. 85–86)].

    В конце 1580-х годов расширяются владения Успенского монастыря. Еще в середине XVI столетия дворяне и крестьяне ладожской округи построили в районе современного дачного поселка Пупышево часовню Параскевы Пятницы и за свой счет содержали пономаря, присматривавшего за часовней. Эти земли запустели, и надзор за часовней в годы Ливонской войны прекратился. Новгородские воеводы окольничий Григорий Морозов и князь Федор Хворостинин в 1588 г. (при Федоре Ивановиче - Л.С.) рассудили, что попечение за часовней логичнее осуществлять монастырю, отделили ее вместе с огородным участком пономаря старице Марье, настоятельнице Успенского монастыря [Отдел губным старостой Водской пятины Корельской половины Б. Жолтухиным старице Марье с сестрами часовни Богородицы и св. Параскевы Пятницы на пустоши Пардоме в Федоровском Песоцком погосте. 1588. 30. 07. // РГАДА, ф. 1209, д. 16942, л. 283–286 об.].

    В конце XVI века возникает и такой значимый элемент посадского строения и государственного дохода, как ладожский кабак [Ладожский кабак дан на откуп Ушаку Никитину с товарищи, а того не написано, в котором году // РГАДА, ф. 141, оп. 1, № 2, 1594 г., л. 27; Переписные книги судных, разбойных и татебных дел… л. 322]. Целовальник Ладожского кабака Юшка Никитин жаловался в 1600/01 г. на осадного голову Ивана Муравьева, утверждая, что тот его избил, ограбил и отсек палец на руке [Переписные книги судных, разбойных и татебных дел… л. 322]. С 1590-х годов существуют известия о ладожской таможне [Переписные книги судных, разбойных и татебных дел…, л. 141].

    К этим же годам относится первое подробное описание Ладожского яма – ключевого пункта, соединявшего дорогу из Новгорода в Ладогу и к Ладожскому озеру и дорогу из Ладоги в Орешек. На ней в постоянной готовности находились десять ямских охотников, набранных из окрестных жителей.

    В конце XVI века ямская станция находилась не только в действующем состоянии, но и под пристрастным вниманием государства – как только два охотника с ладожского яма «охудали» (то есть разорились настолько, что больше не могли исправно нести службу), правительство назначило особый подробный сыск о том, кто был виноват в этом «охудании» [Расспросные речи о причинах охуданья Ладожских охотников. 1600. 26. 04. - 19. 05 // Гурлянд И.Я. Новгородские ямские книги 1586-1631 гг. Ярославль, 1900. С. 107-116].

    После ямского устройства конца XVI в. новгородские власти стремятся обеспечивать стабильное число ямских охотников на Ладожском яме. До нас дошло одно дело осени 1603 г. Губной староста Заонежской половины Обонежской пятины подал жалобу на самоуправство ладожских охотников во главе со старостой Васькой Рубцом Рагозиным, которые самочинно выгнали с Ладожского яма помещенного туда охотника [Отписка губного старосты Заонежской половины Обонежской пятины. 1603, осень // Ямские дела // СПбИИ, кол. 276, оп. 1, д. 27, л. 28-30].

    Такое внимание к ямской гоньбе объяснялось постоянной необходимостью обеспечивать проезд дипломатов и государственных чиновников. Так, в сентябре 1596 г. (при Федоре Ивановиче - Л.С.) из Москвы в Швецию возвращался Лоренц Туф, посланник герцога Карла Сёдерманландского (будущего короля Карла IX). Новгородскому воеводе кн. Д.А. Ногтеву и дьяку Дмитрию Алябьеву было приказано дать Туфу корм и гребцов по подорожной до Орешка. «А о том бы естя в Ладогу отписали: как Богдан с свейским посланцем в Ладогу приедут, а мочно будет им ехать до Орешка водяным путем, только погодье будет», тогда бы Туф ехал к Орешку на корабле, а в случае непогоды, из Ладоги он должен был ехать к Орешку сухопутным путем [Отпуск из Москвы шведского посланника Лаврентия Туфа с ответом боярина Б.Ф. Годунова на грамоту Карла Сёдерманландского. 1596. 22.09 // РГАДА, ф. 96, 1596, д. 3. Л. 50].