ДТП

посвящается мосье ОАК БАРРЕЛЮ – славному ныне и присно


-  … и тут какая-то сволочь отцепила наш вагон, - страдающий одышкой господин протер запотевшее от возмущения пенсне.

Поднялся гам.
Громче всех визжала дама в не по возрасту розовых подвязках. О том, что они именно такого цвета, ведал не только сосед по купе, но и молоденький официант в убежавшем напрочь вагоне-ресторане; остальные пассажиры фирменного поезда, имевшего недвусмысленное намерение добраться до Солнечной Ривьеры, гадали на кривой ухмылке набриолиненного халдея.
 
-  У меня язва, - не унималась дама, - в ресторан хочу.
-  Да полноте вам, - урезонил дебоширку мужчина в домашнем халате и восточных шлепанцах с загнутыми носами, - криком делу не поможешь.
-  А что вЫ предлагаете? – встрял одноглазый субъект в длиннополом сюртуке с обгаженным левым плечом. Он впервые появился на публике без попутчика – зеленокрылого попугая - и чувствовал себя неловко, словно раздетый догола.
-  Для начала успокоиться, - в качестве доказательства мужчина достал длиннющую трубку с диковинным орнаментом, но забыл раскурить, - у нас в конце концов имеется кондуктор, - пусть он и озаботится.

Взоры обратились к железнодорожнику.
 
-  Господа! Я обычный проводник, хоть и -да - ожидаю чин обер-кондуктора не позднее пары лет до выхода на пенсию. Мой послужной список тому веское основание. Уж кому-кому, а мне нынешнее чэпэ совсем некстати. Тем не менее, прошу заметить, что мы, несмотря ни на что, продолжаем движение.

И действительно, отщепенец скользил под уклон, набирая скорость и сгоняя со шпал вороватых птиц. Раздосадованные пернатые нехотя отгребали на обочину, костеря нарушителя расписания, а заодно и безмозглых канареек, заносчивых попугаев и прочую сытую публику пульмановских вагонов.
 
-  Вас, дядечка, непременно повысят, - загалдели восторженные сестры-гимназистки (им любое приключение казалось прологом к долгожданному свиданию), - Но как же без еды? Без пирожных. Без лимонада.
-  Без сельтерской, - добавил тучный мосье, перетянутый невесть откуда взявшимися широчайшими фермерскими подтяжками на бельевых пуговицах.

На удивление долговязый ксёндз нащупал под сутаной изрядно подсохший пряник:
-  Что же нам теперь, до Второго пришествия без горячего?

-  А вы, преподобный, лучше на иврит налегайте, - не сдержались розовые подвязки, - иначе как будете со Спасителем объясняться?

-  Это, дочь моя, к делу не относится. Впрочем, время есть – успею, - долговязый выпрямился колодезным журавлем, символизируя верховенство благочестия над греховностью.

Чем дольше тянулись дебаты, тем сильнее разгорался аппетит. Пассажиры поспешили в купе - ближе к дорожным корзинкам с домашней снедью.
 
Однако вскоре провизия кончилась, и подменить ее партийкой-другой в бридж удавалось все хуже. 
За окном мелькали опрятные деревеньки с тучными коровами, задастыми бабенками и ленивыми от обжорства котами.

За голодным туманом никто и не заметил, что безродный слушатель коммерческого училища (обитавший в последнем по ходу купе) за все время не проронил ни слова. Каким образом он затесался в солидную компанию, оставалось тайной, как и переживаемое им злорадство. Несмотря на видимую худобу, молодой человек привык к четырёхразовому питанию, и отказываться от каприза не собирался. Путешествовал он в гордом одиночестве. Ибо ни один уважающий себя пассажир селиться рядом с туалетной комнатой не стал бы.

Таки вот:

Студент швырял в окно монеты, а в ответ летели пирожки, рулетики и даже жареная курица.

Предприимчивые крестьянские дети были восторге.

З.Ы.

-  Зяма! Ты когда-нибудь испытывал желание купить билет в никуда?