Рахим

Я, честно говоря,
так не могу писать.
Ведь умер школьный друг
под Новый год трагично.

В начале января.
Что здесь ещё сказать?
Пришла с косою вдруг.
Внезапно, как обычно.
Автор. Виктор Левашов. - http://proza.ru/2024/01/09/122

Именно эти грустные строки, написанные Виктором Левашевым, навеяли воспоминания о моем друге, - Рахиме.

… 1 января утром, он вышел покурить из своей квартиры… И его не стало… Тому уже минуло много лет, но память опять и опять заставляет вернуться к нему.

… На первом курсе училища наши кровати оказались рядом, и, наверное, поэтому мы и  сдружились. Хотя в процессе учебы мы несколько отдалились друг от друга (сказались, может быть, противоречия во взглядах), но мы по-прежнему продолжали общаться, хотя все реже делились личным и сокровенным.
Рахим, поступил в училище после окончания Минского суворовского училища. Они, -  суворовцы, были как бы особой кастой по сравнению с нами, - поступившими в училище с гражданки…

Мы вместе поехали служить в Монголию, попали с ним в один полк, и вместе служили в одном самоходном дивизионе сначала. Были «сошниками», - командирами огневых взводов. Затем меня назначили командиром взвода в батарею ПТУР, а Рахим продолжал служить в дивизионе до замены (перевода в Союз).
Хочу в память о нем вспомнить о некоторых эпизодах.

Буквально через несколько дней по прибытии в часть и назначения на должности, нас отправили на полигон, на котором уже занималась и стреляла вся артиллерия полка. Командир дивизиона, майор Крикуненко (фамилия соответствовала вполне его характеру и манерам), «закинул» нас в кузов Урала, и мы проскакали на нем все 300 км до места, где в пустыне Гоби, занималась  в лагерях вся артиллерия.
Первые дни службы «Ванек взводных» в таких спартанских условиях сразу шокировали нас…
Но расслабляться было некогда!
Кроме занятий с личным составом нужно еще изучить технику. В училище нас готовили, как специалистов буксируемой артиллерии. «Самоходки» мы проходили ознакомительно.
А тут 122-мм гаубица «Гвоздика» 2С1! Тут и специфика управления, и особенности боевой работы и прочее… Все нужно изучить и освоить!
Поэтому, все свободное от занятий в подразделениях времени (а в основном это ночь!), были посвящены самообразованию (у военных – «самоподготовка»»).

РЯДОВОЙ М*** НЕ ХОЧЕТ ВСТАВАТЬ НА ЗАРЯДКУ!

… Утреннюю физическую зарядку мы проводили по очереди.
В один из таких дней, рано утром, Рахим прибежал вдруг ко мне в палатку:
 - Помоги! У меня солдат не встает на зарядку! – растолкал он меня от утренней дремы.
 - Что значит, не встает? – изумился я, - Подними!
 - Не могу! Я его поднимаю, а он падает! – ответил он.
… Пошли вместе в палатку, где находился «нерадивый» солдат. Он был из взвода Рахима.
Меня сразу поразило то, что у рядового М*** ( не буду называть его фамилию, хотя и помню), были ввалившиеся глаза, с уже коричневыми кругами под ними, а на щеках просматривались характерные ввалившиеся треугольники. Мы тогда еще не понимали, что это значит…
 -  Рядовой! Вставай! – скомандовал Рахим.
Я увидел, что солдат пытается встать с кровати, но опять голова его безвольно падает на подушку. Откинули одеяло, и увидели изможденное худое тело на кровати. Надо сказать, что у М*** еще и рост был где-то 195 см.
Я понял, что что-то здесь не так.
 - Сейчас я сбегаю за врачом, – сказал я Рахиму.
… Прибежавший врач наскоро осмотрел его, попросил поднять правую, левую руку и авторитетно заявил:
 - Я не понимаю что с ним! Нужно везти в госпиталь.

На носилках мы отнесли рядового М*** в санитарную машину, отвезли в госпиталь.
На осмотр М*** собралось сразу несколько врачей. Через некоторое время они вышли к нам и провозгласили диагноз:
 - Крайняя степень истощения. Состояние критическое. Возможен летальный исход. Солдата поместили в реанимацию…
… «Как? Что? Почему? Кто виноват?». Эти вопросы сверлили наши мозги, пока мы возвращались на машине в лагерь.

На следующий день в расположение нашего полигонного лагеря приехала комиссия. Проверяли все! Распорядок дня, кто и как спит и ест, кто и чем дышит…
Приехал через день и командир дивизии. Построил всех офицеров и сказал:
 - Если рядовой М*** умрет… - он пошел вдоль шеренги офицеров, - Тебя разжалую! Тебя сниму с должности!...
Он шел вдоль строя и раздавал разжалование и снятие с должности, как рассчитывал бы «на первый – второй». Исключение составляли только мы, - молодые лейтенанты, которых нельзя было ни разжаловать, ни снять с должностей. Звания «младший лейтенант» тогда не предусматривалось табелем о рангах, в офицерская должность взводного не предполагала снижения ступени.
… После отъезда командира дивизии, командир дивизиона сказал:
 - Чтобы рядовой М*** не помер, нужно его откармливать!
… Собрали деньги, закупили мандарины, апельсины и прочие вкусняшки. Полевая кухня специально и отдельно готовила для М*** каши, исключительно на масле, шикарные компоты и кисели.

В один из дней я поехал в госпиталь вместе с Рахимом. Мы привезли 5-ти литровый бачок гречневой каши, чайник с киселем и разные сладости в довесок…
… М*** уже перевели из реанимации, но чтобы не пугать остальных больных, его поместили в отдельную палату.
Если бы не голова, безвольно лежащая на подушке, - можно было подумать, что кровать аккуратно заправлена. Одеяло никак не выдавало контуров лежащего под ним тела. Щеки М*** казалось, провалились к затылку, эти провалы на щеках и под глазами стали еще страшнее… Он еле говорил, и не шевелил ни рукой, ни ногой, ни, даже, головой.

Медицинская сестра при нас сделала М*** укол, сказала убегая:
 - Вы только не перекормите его! –
И улетела, зачем-то смеясь.
Я подумал: «А симпатичная!». Сказал Рахиму, что сейчас приду, и устремился в поисках этой улыбчивой медсестры…
Сестру я не нашел, но когда вернулся в палату, понял, что гречневая каша уже влезла в М***, а он с наслаждением глотает кисель, который Рахим льет в него из горлышка чайника. Еще я с удивлением заметил, что одеяло, под которым лежал М***, стало пузырем в районе, где предполагался живот больного.
 - А ты не перекармливаешь его? – спросил я Рахима.
 - Нет! Видишь! Он с таким наслаждением он пьет кисель!
… Через несколько минут в палату впорхнула веселая медсестра. Увидев, как мы откормили в ее отсутствие М***, она моментально стерла свою улыбку с лица. Мало того. Теперь на лице ее был нарисован неописуемый ужас!
 - Вы что натворили? – закричала она, бегло взглянув на лицо М*** и бугорок, который горкой вздымался под одеялом.
 - М***! Подожди! Потерпи! Я сейчас! – она метнулась в коридор, и прилетела с больничной уткой.
Откинула одеяло… Поздно!.. Вся гречневая каша вышла из М*** в непереваренном виде…
Тут мы узнали с Рахимом, что молоденькие и симпатичные медсестры знают такие слова и словосочетания, которые даже мы тогда произносили слегка краснея.

Потом мы все узнали. Оказывается, - родители М*** были из Ленинграда. В детстве пережили в Ленинграде всю блокаду.
Из-за этого у их сына была патологическая дистрофия и несварение желудка. Я не знаю, - правилен ли такой диагноз? Я не врач. Но то, с чем мы столкнулись воочию, - страшно!
Как его призвали в армию? Это отдельный вопрос. Со случаями патологии и болезней, несовместимых со службой в армии я сталкивался и потом… Но этот случай меня поразил!
М*** мы все-таки откормили. Он остался жив. По приезду из лагерей, его определили в медсанчасть, до выхода приказа о его комиссовании.
… Я его потом не раз видел на крыльце санчасти. Его выпускали погулять на улицу при тихой безветренной погоде. А весь полк глазел на этот памятник медицинскому головотяпству.

ПОЖАР на 4-м!

… Мы с Рахимом на огневой позиции. Рахим работает за старшего офицера на батарее, а я «вторым сошником» (командир 2-го огневого взвода).
Стреляем. С перерывами.

В один из таких перерывов в рации раздается:
 - Пожар на 4-м!
Расчет 4-го орудия выскакивает из люков и убегает куда-то в пустыню. Из люков 4-го орудия уже поднимается черный дым…
 « В машине полный почти боекомплект боеприпасов! Сейчас рванет!» - эта мысль мелькнула у нас Рахимом в головах почти одновременно.
Рахим по связи проорал:
 - Всем экипажам из машин! Укрыться! Угроза взрыва!
Хотя орудия располагались на огневой на расстоянии 25 м друг от друга, 40 снарядов могут сделать мощный взрыв… Расчеты разбежались от орудий.
 - Что делаем, Рахим? – спросил я.
Рахим молча полез из люка машины старшего офицера батареи. Я за ним. Несколько  секунд постояв, мы с ним рванули к горящей самоходке.
Не помню, как и почему в одном порыве взлетели на броню, закрыли люки, из которых валил дым, и сели на эти люки задницами…
… Хотя Рахим, и татарин, но думаю, что мы с ним мысленно молились в эти минуты на одном языке…

Прошло минут 5.
За это время я успел прокрутить всю свою, еще тогда юную, жизнь, вспомнить о жене и маленькой дочке…
Очнулись мы от ступора, когда поняли, что взрыва не будет… Еще несколько минут выждали, а затем открыли осторожно люки. Из машины пошел уже белый пар. Значит, пожар прекратился! Не знаю, каким чувством мы тогда поняли, что без доступа воздуха огонь захлебнется… Хотя этот воздух поступал в машину и из других щелей. Как бы там ни было, - победили!
Оказалось, что под полом самоходки, скопилось определенное количество солярки, смешанной с водой. А замыкание аккумулятора, из-за брошенной механиком-водителем какой-то железки, привело к короткому замыканию. Там еще и тряпки промасленные валялись…
Механику-водителю мы конечно потом сделали «строгий выговор» с занесением в ухо. Но для нас это стало определенным опытом: «Каждую дырку лично проверь!»…
Вы думаете это все?...

СГОРЕЛ!

Через какое-то время меня перевели в противотанковую батарею, а Рахим продолжал службу в самоходном дивизионе.
… Новость свалилась, как мешок на голову!
 - Рахим сгорел в командирской машине!
 - Что? Как?...
Нет! Не сгорел, но сильно обгорел.

… На очередные стрельбы нужно было подготовить агитационные снаряды. В эту ночь пошел сильный дождь (редчайшее явление в Монголии).
… Чтобы подготовить агитационные снаряды, нужно их разобрать, наполнить листовками, затем снова собрать.
Рахим, укрывшись от дождя в машине старшего офицера батарее (СОБаке), в узком пространстве командирского отсека этим и занимался.
Он разобрал снаряды, сложил «блинчики» вышибного заряда на столик, и аккуратно матерясь, стал укладывать листовки в снаряд.
2-й взводный (уже не я!), сидел рядом с ним в проходе и лениво наблюдал за укладкой…
 - А что будет, если поджечь вышибной? – спросил он, и, не дожидаясь ответа, чиркнул спичкой, которую теребил в руках…
Сера от спички отскочила ровно в стопку сложенных вышибных зарядов на столе… В замкнутом пространстве машины это был почти взрыв…
2-й сошник успел прыгнуть в проход между броней и двигателем. Ему струей огня прожгло сапог, и обожгло ногу.
Рахим… Успел только закрыть лицо руками от вспышки…

Обгорело все лицо. Но особенно досталось кистям рук, которые были на расстоянии каких-то 20см от бушующего пламени.
… Когда, на следующий день, я пришел навестить его в госпитале, увидел полностью перебинтованную голову и руки Рахима. Ожог был страшным. Пришлось делать пересадку кожи. Но это, потом!
А сейчас... Кормил Рахима из ложки, и рад был лишь к тому, что сказали врачи. А врачи сказали, что зрение у Рахима не потеряно. Видимо то, что он успел закрыть лицо руками, спасло его глаза.

Жена Рахима в это время была в Союзе. Свояк Рахима, Андрей, служил рядом, в соседнем полку. Через месяц после этих событий, он собирался в отпуск. Договорились, что он не будет рассказывать об этом происшествии ни своей жене, ни ее сестре, - жене Рахима.
Андрей стойко хранил тайну… До 3-й рюмки за столом. На очередной вопрос:
 - Так как все же дела у Рахима?
Он ответил:  - Да все у него нормально! Через пару недель его уже выпишут из госпиталя!
 
Истерика! Андрей, уже под пытками всей семьи, рассказал о случившемся. Жена Рахима резко засобиралась к мужу в Монголию.
… Пока она получала визу, пока собиралась, Рахим уже выписался из госпиталя и приступил к службе…

…В тот день, - возвращаюсь со службы домой,… меня догоняет Рахим.
Голова его перебинтована, из-под повязки видны кровавые подтеки…
- Что случилось? – опешил я.
Оказывается, Рахим в этот день был назначен старшим команды по разгрузке боеприпасов. Во время выгрузки, стропа, на которой висел груз, расплелась и рассекла Рахиму лоб острым краем стальной нити…
Подходим к военному городку, продолжая обсуждать это происшествие…
 Я говорю ему:
 - Если бы жена сейчас тебя увидела в таком виде, - она бы умерла.
Смотрю на Рахима, и вижу, что он резко переменился в лице… Взгляд куда-то вперед… Поворачиваю голову и вижу молодую женщину, лежащую в обмороке на лавочке… Это жена Рахима!
Пока она собиралась и ехала в Монголию, с утешительными рассказами от Андрея о том, что у Рахима уже все в порядке, он успел получить еще одно «боевое» ранение. Мы еле привели ее в чувство! Еле успокоили!...

… С Рахимом в последний раз мы виделись в 2011 году, на юбилее нашего выпуска из училища… Это уже другая история…
Через год, наверное, он пошел курить 1-го января…
Добрый, но требовательный, простой и душевный… Вечная память ему!
И мой Памятник о нем в этом рассказе!