Прости за беспамятство, павший солдат!

Поколения защитников Отечества сменяются, но их жертвенный подвиг остаётся неизменным. И он достоин прикладной памяти народа и государства.
Я не верил глазам своим. Солдатское кладбище на окраине небольшого литовского городка Калвариии было в разоре и запустении.  В этой  нынешней  загранице мне пришлось отслужить свою офицерскую молодость. Путь из воинской части на учебный полигон проходил и мимо хоровода берез, печально опустивших  свои плакучие ветви  над последним пристанищем погибших за свободу этой земли советских солдат. Тогда на этих могилах даже в снежную пору лежали живые цветы. А теперь там грудой валялись вывороченные из земли надгробья  и снесенная безжалостной рукой оградка.
Поруганная братская могила оскорбила меня лично, ведь это было покушение и на мою семейную память. Отцу  было всего восемнадцать, когда его первый танк сгорел неподалёку от Калварии - у литовского городка Вилкавишкис. Потом он горел в новом танке уже под Кенигсбергом. Тургунов, Гайда, Петров – сгоревший в танке экипаж бати - я знаю из его рассказов не только пофамильно. Казах, украинец, смолянин, они были разного возраста, но в 1944 году стали настоящей фронтовой семьёй для молодого танкиста рядового Алексея Сосницкого. Отца уже нет в живых, но этих солдат я запомнил навсегда. И сыну о них рассказал. Внук подрастет - и ему расскажу. Потому что память нации не может быть полноценной, если в ней не сохраняются имена тех, кто отдал свои жизни на алтарь Отечества. И это не имеет значения, что и Тургунов, и Гайда, и мой отец на войну уходили  не из России. Те, с кем они сражались, считали их русскими. Те, кого освобождали из концлагерей и гитлеровских застенков – тоже.  И никакие нынешние, учиненные национальными князьками и европриверженцами, границы, и даже царящая на территории бывшей УССР звериная русофобия не помешают мне считать этих солдат своими соотечественниками. Как и всех  остальных, павших  во славу нашей общей страны. Не уверен, что мои чувства разделяли в свое время господа-товарищи Горбачев и Ельцин,  оставляя братские могилы советских солдат  в Европе, Прибалтике, Украине, Молдавии на произвол судьбы. Что мешало им при выводе войск юридически защитить от политического и националистического вандализма эти святые для России места скорби и воинской славы?  Вполне реально было бы найти возможность в дипломатическом дележе достояния бывшего СССР для того, чтобы договориться о защите священной памяти и не менее священного праха павших за нашу когда-то общую Родину солдат вне зависимости от их национальности на территории всех бывших республик советских. И не было бы тогда, наверное, глумления над могилами павших борцов с фашизмом  на землях возрождаемого нацизма и ярой русофобии. Ведь только за последние полгода власти Литвы, Латвии и Эстонии демонтировали или полностью уничтожили более 50 памятников и захоронений воинов Красной Армии, павших в боях за освобождение Прибалтики от фашизма. Историческая память в этих странах продолжает методично уничтожаться самыми варварскими способами.
 Разве сложно понять, что безнаказанно поруганные могилы
защитников Отечества в новом зарубежье и на землях Восточной Европы, освобождённых от фашизма большой кровью советского солдата, – это не только выросшее из комплекса собственной неполноценности неблагодарное беспамятство бывших «братьев», но и проявление кризисности действенной государственности и анемии дипломатических возможностей страны? А они в условиях политической истерии и санкционной натовской диареи на фоне специальной военной операции особенно востребованы. Как декларируют власти всё той же Литвы нынешние бои на Украине стали поводом для сноса многих памятников советским солдатам. В Вильнюсе планируется демонтировать крупнейший в стране мемориал советским воинам на Антакальнисском кладбище, где захоронено свыше 3 тысяч солдат Красной армии, освобождавших Литву от фашизма. И хотя комитет по правам человека ООН призвал власти Литвы временно воздержаться от дальнейшего сноса памятников советским солдатам, активности нашей дипломатии в этом напрвлении не заметно даже после того, как недавно мемориал на Антакальнисском кладбище был осквернен вандалами националистического толка.
И если нашим чиновникам не по силам купировать процессы уничтожения солдатских захоронений за рубежом, то для того, чтобы можно было оставить в памяти грядущих поколений представление о воинских мемориалах, разрушенных и снесенных на Украине, в странах Прибалтики и Восточной Европы, вполне возможно создать виртуальный музей, в котором была бы собрана подробная информация обо всех демонтированных монументах и сформирован специальный фото- и видеоархив. Тем более, что теперь целое ведомство занимается масштабными проектами цифровизации страны.
Впрочем, что говорить о  наших солдатских могилах, оставшихся без присмотра в чужих странах, когда  и у себя часто можно увидеть забытые солдатские захоронения. Гаснут "вечные огни" – коммерческие интересы некоторых газовиков и муниципальных чиновников несут за собой вирус гражданской деменции. Растаскиваются мраморные надгробия и распродаются земли вместе солдатскими погостами – обычное жлобство развивается в стадию моральной инвалидности ущербных «хозяйчиков». А ведь память о солдатах страны, положивших на её алтарь свои жизни  - это тоже идеология  государственности, которая бездумно вычеркивается из конституционных основ страны. Мало  установить официальные День памяти, День Неизвестного солдата, День Героев Отечества и прочие подобные календарные отметки,  память о защитниках Отечеств не может регламентироваться днями, она – непрерывна, и должна  выражаться в делах. И сегодня, когда наши солдаты снова идут в бой, когда жертвенность военных людей становится повседневной реальностью фронтов Новороссии, это приобретает новую острую актуальность.
«Здесь вам не кладбище» - заявила ветранам боевых действий в Омске директор школы Марина Коваленко, когда они предложили установить мемориальную доску в честь земляка, геройски погибшего в ходе спецоперации. Как рассказали ветераны, они хотели увековечить его память земляка, установив в его родной школе мемориальную доску. С учётом бюрократических параграфов, инициатива была согласована с местными властями и военкоматом. Однако директор школы  №87 отказалась установить памятную доску в честь погибшего бойца, заявив: «Если мы будем всех развешивать — стен не хватит, здесь вам не кладбище». Комментируя подобный казус, мэрия Омска заявила, что ветераны не прошли все положенные инстанции для получения разрешения. А позвольте поинтересоваться, господа чиновники, почему подобную патриотическую инициативу надобно пробивать через стену вашего безразличия и формализма? Не ваша ли должностная обязанность поддерживать и реализовать подобные инициативы сохранения памяти народной? Впрочем, вряд ли чиновники, вроде мэра другого города – Пензы, поймут суть моих вопросов. Недавно, комментируя установку мемориальных досок в школах, где учились герои спецоперации, заявил о необходимости позаботиться о детской психике и не создавать на зданиях школ некрополи. Мэра Пензы поддержали депутаты Госдумы Михаил Берулава и Виталий Милонов. «В школе должно быть патриотическое воспитание, обязательно память, каждая школа гордится своими выпускниками, а вот превращать её в мемориал — этого нам не надо», - заявила Михаил Берулава - первый зампред комитета Госдумы по просвещению. Не мешало бы господину Берулаве посоветоваться со своими избирателями, прежде чем брать на себя полномочия, что им надо, а что – нет.
            Под Донецком в яростном бою с укронацистами штурмовая группа 103-го полка 150-й мотострелковой дивизии попала в засаду и была окружена. Бойцы до последнего патрона держали оборону. При зачистке Марьинки российские военные обнаружили в подвале одного из домов девять погибших солдат. На стене черным маркером было написано: "Кто меня найдёт, позаботьтесь о моей матери, сестре и брате. Рудаков Роман Александрович, город Батайск".  Через три месяца после срочной службы он был мобилизован на спецоперацию. Оставим на совести военкоматчиков отправку в военное пекло кормильца семьи с подростком-инвалидом. Но теперь, когда в эту семью пришло горе, государственный долг памяти о погибшем солдате  - исполнение его последней весьма обоснованной просьбы.  Рудаковы живут в небольшом стареньком домике, который для утепления десятки лет назад обшит деревянными досками, но это не спасает его от разрушения. Крыша протекает. От сырости отходят обои и отваливаются куски штукатурки. Сад-огород на шести сотках, сараюшка из истлевших досок… Памятником павшему за Отечество солдату должно стать не только достойное надгробие, но, что особенно важно, реализация его заботы о родных. Конечно, с этой целью можно объявить по ТВ сбор средств, как для лечения больных малышей, или в соцсетях, как это делают волонтёры для формирования гуманитарки для бойцов на линии огня. Но ведь выполненный до конца солдатский долг теперь имеет все основания конвертироваться в долг государства перед обездоленными близкими людьми погибшего героя. И очень хочется надеяться, что энергия чиновников разных уровней в подобном случае будет направлена не на поиск бюрократических причин, по которым эта память не может принять осязаемые черты, а на безотлагательное рукотворное её воплощение.
          Государственная идея, патриотизм, в его практическом проявлении, сохранение исторической правды, - все это включает в себя  общенародную и личную память соотечественников о жертвенном служении нашего воинства Отечеству, о каждой отданной в этом святом деле солдатской жизни.