Омар Хайям. Житие персидского поэта пьеса

                Ольга Журавлёва   

               

             Омар Хайям  житие персидского поэта.
                пьеса для  театра в 2-х действиях


Действующие лица:
Омар Хайям,
Шах,
Визирь,
Новый Визирь,
Эльпи – 20-ти летняя служанка-наложница Омара Хайяма,
Ахмад – слуга-эфиоп,
Хусейн – слуга Шаха,
Палач,
Две красавицы с ситарами и опахалами,
Три рабыни-танцовщицы.
Слуги – три человека.
                Ольга Владиславовна Журавлёва –
                поэт, прозаик, драматург,  член Союза 
                писателей России, Союза писателей
                республики Татарстан.   
                Тел. 8 – 917 – 89- 84 – 781.
                zlatastef@rambler.ru

               



   
               
                Действие 1.
    Дворцовые покои. Шах восседает на троне. Слева на подставке лежит Коран.  Справа,  скрестив руки на рукояти, - палач с топором.  По обе стороны сцены  на коврах и подушках сидят девушки в шальварах,  настраивают ситары.
   
   Картина 1.               
   Шах (делает вялый жест). Позвать сюда  Визиря.             
   Слышны крики. Главного визиря к Шаху! Шах требует к себе главного визиря! 
       Тотчас появляется  главный визирь. Падает ниц перед троном.
   Визирь. Я здесь, повелитель гор, лесов, рек, морей, а также властелин множества воинов,  челяди и великого государства, а также…
                Шах поднимает руку, останавливая славословие.
   Шах. Ну? И какие новости в моём великом государстве?
   Визирь. Да продлятся годы твои, мой повелитель!  Лучшая новость – это отсутствие новостей!
   Шах. Хочешь сказать,  в великом государстве совсем ничего не происходит? Или ты что-то пытаешься от меня скрыть?
   Визирь. О, повелитель! Мне ли не знать, что от твоего всевидящего ока невозможно скрыть ничего во всей подлунной.
   Шах (брезгливо отмахивается). Встань. Был ли ты сегодня на рыночной площади?
   Визирь (подымаясь с колен). Был, мой повелитель.
   Шах. Ты надевал на себя одежду дервиша, чтобы не быть узнанным?
   Визирь. Да, повелитель. Как ты и велел.
   Шах. Что говорит обо мне мой народ?
   Визирь. Народ славит твой ум, твою доброту и щедрость и желает тебе долгих лет жизни, о, повелитель.
   Шах. Это я и без тебя знаю. А что происходит в моей столице?
   Визирь. Я встретил пришельца из города Нишапури, который составляет удивительно точные астрологические карты. По моей просьбе, он и мне составил такую карту.
   Шах. И чему же ты удивился?
  Визирь. Моё прошлое он рассказал так, как если бы сам был живым свидетелем  моей жизни. Хотя ему всего семнадцать лет.
   Шах. Мой придворный астролог делает то же самое. Нет, это не новость, Визирь.
   Визирь. Как тебе угодно, повелитель.
   Шах. Ответь, сколько преступников отбывают срок в моих тюрьмах?
   Визирь. Две тысячи восемьсот  два!
   Шах (задумчиво). Две тысячи восемьсот два… хм? Вели отрубить голову этим двум преступникам. Для ровного счёта.
   Визирь. Палач.  Отруби голову двум  преступникам.
                Палач кланяется и уходит.
   Шах. Вот тебе и новость, Визирь. Казнены два преступника. Правосудие вновь восторжествовало.
   Визирь. Всё так, мой повелитель. Но они всего лишь украли курицу…
   Шах. Значит, двумя голодными в государстве стало меньше.
   Визирь. Я преклоняюсь  перед твоей мудростью, о,  повелитель.
            Палач приносит головы преступников на блюде, ставит блюдо к             ногам Шаха.
   Шах (Визирю). Теперь оставь меня. Но чтобы  завтра, с утра, у тебя была для твоего господина достойная его ушей новость. (Зевает.)
   Визирь. На всё воля Аллаха, мой господин. (Пятясь, покидает тронный зал.)
                Затемнение.
   
   

   Картина 2.
   Дворцовые покои. Трон пуст. Издалека доносится протяжный голос  муэдзина, читающего с минарета утреннюю молитву.  Входит Шах, за ним идёт Палач. Шах  садится на трон, слуги несут вазы с фруктами, кувшины с шербетом и подносы с восточными сладостями.  Девушки-музыканты начинают  играть на ситарах, слуги с опахалами становятся за троном, танцовщицы танцуют. Спустя некоторое время Шах жестом останавливает танец.
     Шах (со скучающим видом). Где мой главный Визирь?
   Крики за сценой. Главного Визиря к Шаху! Шах требует к себе главного Визиря!
                Визирь подходит к трону, падает ниц. 
   Шах. Встань!  Что нового узнал ты на этот раз, мой главный визирь?
   Визирь. Сегодня я снова встретил на базарной площади того человека, из города Нишапури. Оказалось, он знает наизусть Коран. Он по памяти читает любую суру по желанию людей. Народ ходит за ним толпами. Я решил сверить точность его изложения, открыл Коран, и…
   Шах. И что же?
   Визирь.  Всё совпадает, мой повелитель. Из буквы в букву!
   Шах. Ответь, Визирь, разве мало на свете людей с хорошей  памятью? И что с  того? Вот, около моего трона всегда лежит Коран. Я могу открыть его и прочитать любую суру, когда захочу. Ты тоже можешь это сделать, разве нет? Из буквы в букву. Так какая необходимость,  и какая польза знать весь Коран наизусть?
   Визирь. Воистину в твоих словах сокрыта великая мудрость, о, повелитель!
   Шах. Пиши указ.
            Визирь хлопает в ладоши. Слуга приносит столик для письма, свиток бумаги, перо.
   Визирь. Я готов, мой господин.
   Шах. Я, повелитель всех рек и морей, приказываю обложить данью каждый второй кувшин воды, взятый из источников в моём государстве.
   Визирь. Сегодня же твой указ, о, повелитель, будет оглашен по всей стране.
   Шах. Похоже, все новости исходят единственно из стен моего дворца?
                Визирь молча склоняет голову.
  Визирь. Это не удивительно, мой повелитель, ведь ты властелин мира. (Обращается к слугам.)   Эй, слуги, огласить новый указ Шаха во всех городах, аулах, а также в горных саклях.  Обложить данью каждый второй кувшин воды, взятый из источников!               
      Слуга подползает на коленях к подножию трона, забирает указ и уползает, пятясь задом.
   Шах. Завтра с утра я жду  твоего доклада, Визирь. (Зевает.) И новости, Визирь,  новости… достойные ушей Шаха. Иначе пеняй на себя. (Зевает.)
   Визирь. Слушаю и повинуюсь, мой повелитель.
                Визирь уходит, многократно кланяясь.
                Затемнение.
 

     Картина 3.   
    Тронный зал, утро нового дня.  Издалека слышны  крики муэдзина с минарета – идёт утренняя молитва. Входит Шах, за ним – палач. Шах садится на трон. Палач становится слева от трона.  Слуги приносят яства. Девушки – музыканты настраивают ситары.
   Шах. Какое унылое утро! (Обводит скучающим взглядом роскошные покои. Тяжко вздыхает.) Золотая клетка… (Зевает.) Кроме чашки ароматного кофе – никаких радостей…
                Входит Визирь, кланяется.
   Шах. Какую новость,  Визирь, ты принёс своему Шаху на сей раз?
   Визирь. Мой повелитель,  сегодня на рыночной площади тот самый человек из города Нишапури…
   Шах. Опять человек из Нишапури! Похоже, твоя шея, Визирь, сама просит топора?
  Визирь. Не вели казнить, о, повелитель! Выслушай вначале.  Этот человек читал стихи на площади всё утро. И стихи его прекрасны. Даже мужчины плачут, слушая его, а женщины целуют край его одежды, и позови он, они толпами пойдут за ним хоть на край света.
   Шах. Стихи? Какая от них польза?
   Визирь. О,  мудрый шах, страна, у которой нет поэта, не имеет сердца…
   Шах. Сердце моей страны – это я! Запомни! Иначе твоя голова будет лежать на блюде у моих ног.
   Визирь. Воля твоя, повелитель. Но власть этого человека над умами людей удивительна и бесконечна.
   Шах. Власть? У нищего… Ха-ха-ха! Впрочем, оставим пустой разговор. Пиши указ, Визирь.
   Слуги приносят подставку для письма, свиток, перо и чернильницу. Визирь готовится писать.
   Шах. Сегодня ночью,  страдая от бессонницы, я обдумал новый важный Указ. Пиши: Всех стариков в возрасте от семидесяти лет и старше по высочайшему повелению надлежит отправить в изгнание, в пустыню. И запретить им возвращаться, иначе все родственники  по мужской и женской линии будут преданы смерти через отсечение головы. Перепишите каждого, кому за семьдесят, и списки принесите мне.
   Визирь  (делает протестующий жест). О, мой повелитель!..
   Шах. Пиши, пиши,  Визирь!
                Не тотчас, дрожащими руками  Визирь начинает писать.
   Шах.   В дряхлом возрасте человек не в состоянии работать, но продолжает жить и становится обузой для моей казны. В конце концов, я не желаю кормить лишние рты, это слишком тяжелое бремя для государства.
   Визирь. Указ готов, повелитель!
   Шах. Огласи наше решение незамедлительно… (Зевает.) Проклятая бессонница!
   Визирь (кланяется). Милость твоя бесконечна! Достойна твоего народа… (далее – дрожащим голосом) Эй, слуги, огласите новый Указ нашего мудрого повелителя! Всех стариков в возрасте семидесяти лет и старше сегодня же описать  поголовно и отправить в изгнание, в пустыню. И запретить им возвращаться, иначе все их родственники по мужской и женской линии будут преданы смерти через отсечение головы. (В сторону.) Этих бедолаг в пустыне съедят шакалы...
             Приползает слуга, берёт указ и уползает, пятясь задом.
   Шах. Я доволен своим решением, оно пойдёт на пользу моему государству. Надеюсь, ты посчитал, сколько возов зерна уходит на один только хлеб для этих прожорливых старцев ежедневно?
   Визирь. Посчитал. Десять тысяч возов зерна, мой господин.
   Шах. Видишь, какой убыток от них.
   Визирь. О, повелитель,  моему отцу завтра исполнится семьдесят лет…
   Шах. Вот он и возглавит процессию в пустыню. Это покажет моим подданным  честность и непорочность власти, данной мне Аллахом.
                Старый Визирь встаёт на колени перед Шахом.
   Визирь.  О,  повелитель, моё сердце сгорит от разлуки с отцом! Помилуй его!
   Шах. Мой указ касается всех стариков.
   Визирь. Отец  был главным военачальником старого шаха. Много лет они были неразлучны…  Все битвы твой отец выиграл, благодаря военному искусству моего отца. Да и ты в последнем походе одержал победу над врагом благодаря его мудрости.
   Шах. Как ты смеешь говорить, что все битвы моего отца, мои тоже, выиграны  военачальником? Он всего лишь исполнял приказы, отданные Шахом! 
   Визирь. Всё так, но твой отец ценил помощь верных друзей…
   Шах. Моим другом твой отец никогда не был. Ступай и выполняй указ.  Я ни для кого не делаю исключений.
   Визирь. О, повелитель! Будь милостив…
   Шах. Ступай… презренный! Не испытывай моё терпение.
                Палач начинает точить топор.
       Визирь. Слушаю и повинуюсь, господин…
      Шах. Не забывай, ты мой десятый визирь за последние три года! Подумай об этом, пока твоя голова еще держится на плечах.
      Визирь. Воля твоя, ты всегда успеешь отрубить мне голову.
      Шах. Можешь в этом не сомневаться.
     Визирь склоняется в поклоне. Слышно, как Палач точит топор.               
                Затемнение. 
 
    Картина 4.
   Утро нового дня. Слышны крики муэдзина с минарета. В тронный зал входит Шах, за ним идёт  Палач, он встаёт справа от трона. Входит Визирь, в полупоклоне он идёт к трону, падает ниц.
   Визирь. Да продлятся годы твои, мой повелитель! Я пришёл к тебе с пожеланием удачного дня.
   Шах. Мой день начался хорошо и без твоих пожеланий: моя любимая жена объявила, что ждёт ребёнка. Я думаю, это будет мальчик.
   Визирь. Да сделает тебя Аллах счастливым отцом, о, повелитель!
   Шах.  Однако, к делу. Поднимись. (Визирь встает с колен.) За три дня ты не сообщил мне ни одной новости. Ты не опасаешься за свою жизнь?
   Визирь. Моя жизнь не стоит пыли под подошвами твоих туфель.  Но прежде чем ты отрубишь мне голову, я должен показать тебе этого человека из Нишапури, мой Шах.
   Шах. Я отрублю голову тебе и ему, если этот человек не стоит моего драгоценного времени, потраченного на него.
  Визирь хлопает в ладоши.  Два стражника вводят молодого человека в одежде, больше похожей на лохмотья. Стражники падают ниц, юноша стоит неподвижно, устремив взгляд на  Шаха. Шах даже  привстаёт с трона в изумлении.
   Шах. Жалкий раб, почему ты не склонил голову перед всемогущим Шахом?
   Омар Хайям. Зачем? Я знаю, ты намерен отрубить мне голову.  Не всё ли равно  – была она в поклоне или  нет.
   Шах. Ты прав, человек из Нишапури. Я отрублю тебе голову. Но вначале скажи, кто ты?
   Омар Хайям. Я – Гийяс аддин-Абу-ль-Фатх-Омар-ибн Ибрагим аль-Хайям Нишапури!
   Визирь. Мой повелитель, его имя – Омар, что значит жизнь. Его отец палаточник Ибрагим из города Нишапури. Абу – отец, фатх – завоеватель,  Гийяс аддин – плечо веры…
   Шах. Это он знает Коран наизусть?
    Омар Хайям. Я знал Коран уже в восемь лет!
   Шах. Ты? Сын палаточника?
   Омар Хайям. В доме моего отца единственной книгой был Коран.
   Шах. Можешь сказать по памяти двадцать вторую суру?
    Шах жестами показывает Визирю, чтобы он сверял текст по Корану. Визирь открывает Коран, лежащий на ляухе (подставке) слева  от трона,   и проверяет правильность прочтения.
                Девушки играют  на ситарах.
   Омар Хайям. Сура двадцать два «Хадж». Во имя Аллаха милостивого, милосердного! О люди, бойтесь Господа вашего! Ведь сотворение последнего часа – вещь великая. В тот день, когда вы его увидите, каждая кормящая забудет того, которого кормила, а каждая благодательница ноши сложит свою ношу. И увидишь ты людей пьяными, но они не пьяны. Но наказание Аллаха -  сильно. И среди людей есть такие, которые препираются об Аллахе без знания и следуют за всяким сатаной дерзким…
                Шах поднимает руку.
   Шах. Эти слова – услада для моего сердца.
   Визирь. Мой господин, Омар Хайям имеет степень математика, астронома, философа, врача. Кроме того, он превосходный поэт.
   Шах. Ты -  математик? Тебе больше пристало быть палаточником, и унаследовать дело твоего отца, как я унаследовал этот трон.
   Омар Хайям. Цели, которых я достиг в науках,  уходят корнями в любовь моих родителей ко мне. Отец дал мне хорошее образование.
   Шах. Сейчас посмотрим, на что ты способен, сын Хайяма.  Сколько будет… двести сорок восемь тысяч пятьсот три, если  умножить на… двести пятьдесят?
   Омар Хайям. Для меня - это дешёвый  уличный фокус, мой Шах. Но я отвечу. Шестьдесят два миллиона сто двадцать пять тысяч семьсот пятьдесят.
   Шах. Визирь! Проверь правильность ответа. И, если он ошибся, я сотру этого выскочку в пыль!
              Визирь делает жест, и слуги начинают подсчёт на бумаге, столпившись около столика для письма.
   Шах. Пока эти… считают, я хочу узнать, какой ты астроном.  Назови главное созвездие в нашем полушарии.
  Омар Хайям. Три звезды первой величины и две звезды третьей величины образуют созвездие Южный Крест.
   Шах (задумчиво). Южный крест… 
   Омар Хайям. Ночью я могу показать тебе Южный Крест на небе, мой Шах.
   Шах. Я уже давно не видел звёзд… Хотя страдаю бессонницей.
   Омар Хайям. О, это волшебное зрелище! Их блеск завораживает. А когда они складываются в созвездия, и ты читаешь карту звёздного неба… ты начинаешь понимать и ощущать жизнь во всём её величии.
   Визирь. Мой господин…
   Шах. Что скажешь, Визирь? Он всё же ошибся?
   Визирь. Ответ этого юноши верен, мой Шах. Шестьдесят два миллиона сто двадцать пять тысяч семьсот пятьдесят.
                Шах машет рукой - уйди.
    Шах. Ну, хорошо. Теперь скажи, юноша: какая самая яркая звезда сияет над моей головой?
   Омар Хайям. В созвездии Орион, названном по имени охотника из древнегреческих мифов, три звезды образуют пояс, а остальные отображают дубину, щит и меч. Звёзды пояса указывают на Сириус, самую яркую звезду нашего небосвода.
   Шах. Сириус?.. Пожалуй, так я назову своего нового скакуна. У него на лбу белая звезда. Сириус – достойное имя для него. Согласен… ты хорошо знаешь астрономию, Омар Хайям.  Эй, слуги, принесите нам чаю!
   Слуги приносят чай, сладости. Шах с удовольствием делает глоток чая.
   Шах. Этот чай доставлен к моему двору из Китая.
                Омар Хайям внимательно разглядывает пиалу  с чаем. Вдыхает аромат.
   Шах. У тебя есть сомнения насчёт этого чудесного напитка, юноша?
   Омар Хайям. Чай действительно хорош, мой господин.
   Шах.  Сделай глоток, чтобы ощутить вкус.
   Омар Хайям. Я по цвету вижу, что это поистине королевский напиток.
   Шах. Только я и император Китая можем пить такой чай.  Пей, чего ты медлишь?
   Омар Хайям. Мой Шах, лучше  чая –  вино…
   Шах. Вот как?
   Омар Хайям. Но лучше вина – женщина, а лучше женщины – истина…
   Шах. Это шутка?
   Омар Хайям. Как сказать…
   Шах. Ты не боишься кары божьей за такие слова?
   Омар Хайям.  Я безбожник – таким сотворил меня Бог!
   Шах.  Ты нагл,  философ. Похоже, ты точно знаешь, в чём заключена истина?
   Омар Хайям. Истина в вине, мой господин. Это слишком давно известно. А вино – самый короткий путь к сердцу женщины.
   Шах. Ха-ха-ха! Замкнутый круг… А ты прав, юноша. Эй, слуги! Вина!
                Слуга приносит вино.
   Шах (вкусив вина). Скажи, философ:  чего хочет человек больше всего на свете?
   Омар Хайям. Человек всегда хочет счастья.
   Шах. Как же его найти?
   Омар Хайям. Очень просто, мой Шах. Есть такая притча…
   Шах. Любопытно?
                Девушки начинают  тихо играть на ситарах.
   Омар Хайям. Бог создал человека из глины. И у него осталось ещё немного глины. Бог спросил у человека: «Что ещё слепить для тебя?» «Слепи для меня счастье», - попросил человек. Ничего не сказал Бог, он только вложил в руку человека остатки глины.
   Шах. Значит, я сам должен слепить своё счастье?
   Омар Хайям. Да, мой повелитель.
   Шах. Хм…
   Омар Хайям. Скажу тебе стихами. Хочешь?
   Шах. Стихами? О счастье?
   Омар Хайям. О любви, о власти, о смерти…
   Шах. Ну, что ж… читай. Но если твои стихи мне не понравятся, пеняй на себя, сын палаточника. (Палач начинает точить топор.)
           Шах  рукой делает знак музыкантам сопровождать чтение стихов игрой на ситарах.
   Омар Хайям. Все тайны мира ты открыл… Но всё ж
                Тоскуешь, втихомолку слёзы льёшь.
                Всё здесь не по твоей вершится воле, -
                Будь мудр, доволен тем, чем ты живёшь.
    Шах (прикрывает ладонью глаза). Ты заглянул мне в душу, юноша…
    Омар Хайям.  Я заглянул в собственную душу.  Ведь  я такой же человек, как и ты, Шах.  Я тоже плачу по ночам.
    Шах. О чём плакать простолюдину?
    Омар Хайям. Жизнь жестока и несправедлива.
    Шах.  Даже ко мне, властелину мира,  жизнь редко бывает справедливой.  Мне до слёз не хватает тепла матери и мудрости отца. Они слишком рано ушли из жизни. (После паузы.) Продолжай.
                Наложницы начинают  играть на ситарах.
    Омар Хайям. Хоть этот мир лишь для тебя, ты мыслишь, сотворён,
                Не полагайся на него, будь сердцем умудрён.
                Ведь много до тебя людей пришло-ушло навек;
                Возьми своё, пока ты сам на казнь не уведён.
    Шах.  Так ты пришёл из Нишапури, юноша?
    Омар Хайям. Из Нишапури, мой повелитель.
    Шах. Это не ближний путь. Как  отец и мать отпустили тебя?
    Омар Хайям. Я сирота, как и ты, господин.
     Омар Хайям жестом просит  наложниц  играть.  Звенят ситары.
    Омар Хайям. Росток мой от воды небытия.
                От пламени скорбей -  душа моя.
                Как ветер я кружу, ищу по свету –
                Где этот прах, откуда появился я…
   Шах (после некоторой паузы). Продолжай.
   Омар Хайям. Благородство и подлость, отвага и страх –
                Всё с рожденья заложено в наших телах.
                Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже –
                Мы такие, какими нас создал Аллах.
    Шах.  На тебе жалкие лохмотья. И туфли?.. Давно превратились в обноски. Эй, слуги, принесите поэту бархатный халат, расшитый золотом. Тот, что я носил вчера.
            Слуги, идущие один за другим, приносят  халат,  на парчовой подушке  расшитую золотой канителью  тюбетейку,  туфли из тонкого сафьяна. Омар Хайям  внимательно рассматривает туфли, оглядывает халат, трогает тюбетейку. Слуги облачают гостя.
   Омар Хайям. Достоин ли я этой роскоши, о, господин?
   Шах.  Я решаю, кто достоин, а кто нет. Ты, я слышал, не берёшь денег за свои труды. Без платы составляешь гороскопы, занимаешься врачеванием, читаешь Рубаи.  Так ты никогда не разбогатеешь, поэт.
   Омар Хайям. Поэт, слишком высокое звание для меня, мой господин.
   Шах.  Аллах - свидетель, ещё никому не удавалось заставить меня лить слёзы над стихами.
   Омар Хайям.  Ты сердцем оценил мои стихи, великий шах.
                Омар Хайям слегка склоняет голову.
   Шах. Судя по голодному блеску в твоих глазах, ты давно не ел. (К слугам.) Накройте достархан для моего уважаемого гостя!
                Затемнение.
   
   Картина 5.
    Терраса,  увитая плющом и виноградом.  Шах и Поэт возлежат на шелковых подушках, за достарханом. Курят кальян.  Визирь в смиренной позе стоит за спиной Шаха.
   Шах. Как искусны мои повара! Не правда ли, юноша?
   Омар Хайям. Лучшая часть застолья – это беседа, великий Шах. А умный собеседник –  подарок судьбы.
   Шах. Создатель не обидел тебя умом, ты прав. Я вижу равного себе.
   Омар Хайям. Благодарю за добрые слова, мой Шах.
                Омар Хайям слегка наклоняет голову.
   Шах. Что ты скажешь на то, чтобы стать моим советником? Мы совместно станем управлять этой огромной страной. (После паузы.) Я жду ответа.               
   Омар Хайям. Я скажу – нет, мой господин.
   Шах. Почему? Ты умён, и ты сумел растопить моё сердце. Едва ли кто другой смог бы это сделать. Мне нужен такой человек возле трона.
   Омар Хайям. Аллах не дарует всё одному человеку.  В отличие от тебя, я не умею приказывать и управлять людьми, мой господин.             
   Шах. Достойный ответ, юноша. Что ж, оставайся поэтом.
   Визирь. Да продлится твоя жизнь, о, повелитель! Омар Хайям не только поэт. Смею напомнить, он превосходный астролог и прорицатель.
   Шах.  Превосходный?
   Визирь. Вчера он предсказал, что ты, повелитель правоверных, предложишь ему стать твоим советником и совместно управлять страной.
   Шах. Это так?
   Омар Хайям (уклончиво). Такова была воля Аллаха, мой Шах.
    Шах жестом приказывает девушкам играть. Девушки начинают играть на ситарах, на сцену выходят в танце наложницы.
   Омар Хайям. Кто мы? Куклы на нитках, а кукольник наш – Небосвод.
                Он в большом балагане своё представленье ведёт.
                Он сейчас на ковре бытия нас прыгать заставит,
                А потом в свой сундук одного за другим уберёт.
                ( После некоторой паузы продолжает…)
                Мы – источник веселья и скорби рудник,
                Мы – вместилище скверны и чистый родник,
                Человек, словно в зеркале мир – многолик,
                Он ничтожен, и он же безмерно велик!

           Шах жестами подзывает девушек, они в живописных позах
          садятся у его ног.

    Шах. Ответь мне  – что ты думаешь о женщинах? И о любви к ним?   
    Омар Хайям. Женщины, по-видимому, спустились на землю с какой-то неведомой звезды. Они не только устроены по-другому, в их прекрасных головках другие мысли, чем у нас, они хотят совсем иного, нежели мы. Понять их невозможно. Их можно только любить.
   Шах. Посмотри, -  передо мной на блюде лежат яйца, раскрашенные в разные цвета. С виду они не похожи друг на друга, но, если их избавить от цветной скорлупы, - внутри они все одинаковые. Вот так и женщины для меня. На вид разные, а внутри все одинаковые. Поэтому мне всё равно, кого любить – рабыню или жену. Мне безразлично, кто из них меня ласкает, мне хорошо,  и этого достаточно. Меня не интересуют их желания, потому что кроме моих желаний ничего не существует.  У меня двадцать жён и сто наложниц.
   Омар Хайям. Но у тебя ведь есть любимая жена, Шах.
   Шах. О, это красивейшая из женщин на земле. Скажу тебе по секрету,  у неё два сердца. И когда я слушаю, как бьётся её сердце справа, мне хочется услышать, как стучит её сердце слева. И так до бесконечности…
   Омар Хайям.  Мне кажется, ты играешь в прятки сам с собой, великий Шах.
   Шах. Поэтому мне и нужна ясность – как определить, что такое любовь?
   Омар Хайям. Давай возьмём два одинаковых кубка. Прикажи в один налить воду, в другой – белое вино.
             Шах приказывает, слуги исполняют, подносят кубки Шаху.
 Омар Хайям. На вид у них нет различий. Но, если ты сделаешь глоток из кубка с водой, то ничего не почувствуешь.
                Шах отпивает из кубка с водой.
 Омар Хайям. А когда сделаешь глоток из кубка с вином,  тебя обожжёт и бросит в жар.
                Шах отпивает из кубка с вином.
Омар Хайям. Такова на вкус и любовь, мой господин.
              Шах допивает вино до дна, прислушивается к себе.
   Шах. Так было с тобой, Омар Хайям?
   Омар Хайям. Было, мой Шах. Однажды жар любви спалил меня дотла.
   Шах. Значит, у тебя есть стихи про любовь? Читай.
                Девушки играют на ситарах.
   Омар Хайям. Изначальней всего остального – любовь,
                В песне юности  первое слово – любовь.
                О, несведущий в мире любви, горемыка,
                Знай, что всей нашей жизни основа – любовь.
                Ты, кого я избрал, всех милей для меня.
                Сердца пылкого жар, свет очей для меня.
                В жизни есть ли хоть что-нибудь, жизни дороже?
                Ты и жизни дороже моей для меня.
   Шах. Ты и жизни дороже моей для меня… Как забилось сердце! Сладко…и страшно…  Мда, поэты -  опасные люди. Они берут в плен чужие умы. Без меча и топора. Одним только Словом.
 Шах машет рукой, рабыни танцуют. По одну сторону трона стоит палач, по другую - визирь.
   Омар Хайям. И лица,  и волосы ваши красивы.
                Вы, как кипарисы, стройны, горделивы,
                И всё же никак не могу я понять –
                Зачем в цветнике у Творца возросли вы?
   Шах. Хайям, это мои рабыни. Выбирай любую!
   Омар Хайям. Благодарю тебя, Шах.
   Шах. Посмотри, как хороша эта пери! Зубы, как жемчуг, губы – кораллы, грация, как у пантеры. Это не девушка, а совершеннейшая сладость.
   Омар Хайям. Да, она прекрасна…
   Шах. Почему ты загрустил, поэт?
   Омар Хайям. Моё сердце почернело от разлуки с любимой.
                Девушки играют на ситарах.
   Омар Хайям. Любовь вначале ласкова всегда.
                В воспоминаньях ласкова всегда.
                А любишь – боль. И с жадностью друг друга
                Терзаем мы и мучаем всегда.
   Омар Хайям сидит, опустив лицо в ладони. Шах ласкает своих рабынь. В танце они удаляются. Омар Хайям поднимает голову.
   Шах. Что для тебя стихи, коль ты поэт?
   Омар Хайям. Стихи? Наверно, они моя жизнь.
   Шах. Едва ли стихами ты сумеешь заработать себе на жизнь.
   Омар Хайям. Моя работа – звёзды.
   Шах. Звёзды? Какой от них прок?
   Визирь. Мой господин, Омар Хайям имеет еще и степень врача.
   Шах. Согласен. От врача больше пользы, чем от звезд на небе.
   Омар Хайям. От звезды, под которой родился человек, зависит его судьба, великий Шах.
   Шах (смеется). Я - не звезда. Я – просто Шах. Но отныне твоя судьба – это я.
                Затемнение.
   Картина 6.
   Утро следующего дня. Слышны крики  муэдзина с минарета – идёт утренняя молитва. Тронный зал. Входит Шах. За ним идут Визирь и Палач. Палач становится слева от трона.  Рабыни-танцовщицы сидят в углу. Шах садится на трон. Визирь падает перед ним на колени.
   Визирь. Мой многомудрый господин! Пощади моего отца, умоляю!
   Шах. Мне доложили, что все старики уже в пустыне! Место твоего отца там же! Ни для кого нет исключений!
   Визирь. О,  повелитель! Ты делаешь детей сиротами при живых родителях.
   Шах. Ты вздумал  меня учить, жалкий слуга?
   Визирь. Господин мой!..
   Шах. Может, ты хочешь, чтобы твоего отца отправили туда под стражей? Эй, стража!
   Визирь. Не делай этого, мой повелитель!
   Шах. Стража! Отправить отца Визиря в пустыню! С почётом.
   Визирь. Пощади, многомудрый Шах!
   Шах. Разговор закончен!
               Визирь встаёт с колен, кланяется,  становится справа от трона.
   Шах. Позвать ко мне Омара Хайяма!
   Крики: Шах требует к себе Омара Хайяма! Омара Хайяма к Шаху!
     Входит Омар Хайям, слегка склоняет голову перед Шахом. Шах жестом приглашает его сесть.
   Шах. На чём закончился наш вчерашний разговор, юноша?
   Омар Хайям. Мудрый  Шах сказал, что отныне он – моя судьба.
   Шах. Это действительно так. Но сейчас твоё дело  – лечить. Я хотел бы знать, какой из тебя врачеватель.
   Омар Хайям. Я изучил все труды великого Авиценны. Он мой учитель в медицине.
   Шах. Мой отец считал, что искусный врач – это человек, творящий чудо исцеления. Каков твой опыт врачевания?
   Омар Хайям. Когда я шёл сюда с караваном,  молодому торговцу серебряной посудой стало плохо как раз в середине пути. Мы устроили стоянку, и я спас этого юношу от смерти. Вслед за ним ещё несколько человек подхватили эту заразную болезнь, но за несколько дней я исцелил их тоже и остановил болезнь. Все караванщики  остались живы и здоровы, поэтому зараза не проникла в твой город.
   Шах. А ты сам? Ты не болен?
   Омар Хайям. Не опасайся. Врач не имеет права болеть, к тому же, я принял меры, мой господин.
    Шах. Можешь ли ты вернуть зрение слепому, Омар Хайям?
   Омар Хайям. Я должен его осмотреть.
   Шах. Эй, слуги! Приведите слепого Ахмада!
   Крики за сценой. Шах требует к себе слепого Ахмада! Слепого Ахмада к Шаху!
                Слуги приводят слепого силача-мавра Ахмада.
   Ахмад. Где я?
   Визирь. Ты во дворце у нашего всемогущего  Шаха.
   Ахмад. Зачем я здесь?
   Шах. Сейчас тебе вернут зрение, потерянное в бою, Ахмад.
   Ахмад. Не смейся надо мной, Шах. Этого не может быть.
   Омар Хайям. Упавший духом гибнет раньше срока…
   Ахмад. Кто это?
   Шах. Это твой врач, его зовут Омар Хайям.
   Ахмад. Разве только он волшебник?  Я слеп навечно. Но дух мой не сломлен!
         Омар Хайям осматривает Ахмада, усадив его на стул.
    Омар Хайям. Не горячись. Я вижу, каков ты. Зрение вернётся к тебе. (Обращаясь к Шаху.) Я должен приготовить лекарство.
   Шах. Приказывай, тебе принесут любые снадобья.
   Омар Хайям. Мне нужен помощник.
     Шах взмахом руки приказывает юному  слуге Хусейну помогать Омару Хайяму. Омар Хайям отводит Хусейна в сторону к столику для письма, быстро составляет список. Хусейн уходит со списком.
    Шах. Помнишь, Ахмад, тот бой, в котором ты потерял зрение?
   Ахмад. Я всё помню, как будто это было вчера, Шах. Вражеская сабля плашмя ударила меня по голове. В одно мгновение я лишился  слуха и зрения. Но слух быстро вернулся, а вот глаза… Лишь иногда по утрам вдруг забрезжит мутный свет, но потом всё исчезает. И я опять погружаюсь в темноту.
   Шах. В том бою ты закрыл меня своим телом, и я жив, благодаря твоему бесстрашию, Ахмад. Я умею помнить добро.
   Приходит Хусейн, приносит на подносе  снадобья в серебряных сосудах и кожаных мешочках.  Омар Хайям указывает ему, что с чем смешать.
   Омар Хайям. Здесь очень важны пропорции. Ни каплей больше, ни каплей меньше…
                Хусейн старательно всё исполняет.
   Омар Хайям.  Ссыпай и сливай всё в эту чашу.
                Хусейн ссыпает и перемешивает.
   Омар Хайям (Хусейну). Из этой смеси сделай две лепёшки и дай их мне.
   Хусейн делает две лепёшки и подаёт их Омару Хайяму. Омар Хайям кладёт лепёшки на глаза Ахмаду.  Несколько секунд стоит тишина, все замирают в ожидании чуда. Омар Хайям убирает лепёшки с глаз Ахмада.
   Омар Хайям. Ты можешь открыть глаза, Ахмад.
                Ахмад сидит неподвижно.
   Омар Хайям. Чего же ты медлишь, воин?
                Ахмад открывает глаза, встаёт со стула.
   Ахмад. Я вижу? Я вижу! Шах, я вижу тебя!  Кто мой исцелитель?
   Шах. Он!
                Ахмад кланяется Шаху, потом  Омару Хайяму.
   Ахмад. Омар Хайям, ты сотворил чудо! Детям своим, и внукам я прикажу молиться за тебя. Ты – лучший лекарь, какого я знаю.
   Омар Хайям. Лучший лекарь для человека, он сам.
   Ахмад. Позволь мне быть твоим слугой, уважаемый?
   Омар Хайям.  Да, мне понадобится надёжный слуга, Ахмад.
                Ахмад кланяется и отходит в сторону.
   Хусейн (падает на колени перед Омаром Хайямом).  Врач! Мой отец тоже слеп. Я хочу вернуть ему зрение.
   Омар Хайям. Хорошо, завтра я осмотрю твоего отца. Если он слеп, то слеп иначе.
                Слуга незаметно  уходит, прихватив все снадобья.
   Шах. Вернись к столу, Омар Хайям, продолжим нашу трапезу и беседу. Я намерен осыпать тебя своими милостями.
   Омар Хайям. Я счастлив уже тем, что нахожусь рядом с тобой, мой Шах.
   Шах. Скажи, Омар Хайям, зачем тебе звёзды? Они так высоко…
   Омар Хайям. Звёзды помогут мне составить самый точный солнечный календарь. Это моя давняя мечта, и я уже начал делать подсчёты.
   Шах. Звёзды… солнце? Солнечный календарь? Какая связь?!
   Омар Хайям. Именно звёзды помогут составить солнечный календарь. От его точности зависит достоверность наших гороскопов.
   Шах. А нынешний календарь, по которому живу я?
   Омар Хайям. Далеко не точен.
   Шах. И мой гороскоп?
                Омар Хайям разводит руками.
   Шах. Но времени не существует, ты - философ и должен это знать.
   Омар Хайям. Ты прав, Шах, времени не существует. Если душа спокойна, то день сравнится с тысячью веков.
   Шах. Времени не существует, но  мы стареем. Почему?
   Омар Хайям. Мы стареем от обид.
   Шах (задумчиво). А обид всё больше… (Обращаясь к Хайяму.) Что нужно для точного календаря?
   Омар Хайям. Обсерватория. Мой господин,  в  телескоп ты увидишь звёзды так близко,   как золотые динары на своей ладони.
    Шах.  Звёзды будут лежать на моей ладони? Занятно! Но обсерватория - это должно быть дорогое удовольствие?
   Омар Хайям. Всем грешникам страдать и корчиться в огне.
                Но жадных  я припечь советую вдвойне.
                Ведь сам Пророк сказал: коль жаден мусульманин,
                И щедр христианин – второй дороже мне.
   Шах. Уговорил! Я построю лучшую  в подлунной обсерваторию! Ни у кого не будет подобной: ни в Индостане, ни в Китае, ни в Александрии. Моя обсерватория будет лучше той, что в Самарканде! А Самарканд – город великих учёных.
   Визирь. Мы пригласим  лучших математиков и астрономов, мой Шах.
   Шах. И ты, Омар Хайям, прославишь моё имя в веках.
                Вбегает Хусейн.
   Хусейн. Горе мне! Врач! Горе мне! Глаза моего отца вытекли!
   Шах. Почему кричит этот мальчишка? Палач!
     Палач выходит из-за трона.  Омар Хайям останавливает палача.
   Омар Хайям. Настоящий мужчина всегда знает меру, Шах. (К Хусейну.) Что произошло?
   Хусейн. Врач, я сделал всё в точности, как и ты делал для этого слепца. И он прозрел. А мой отец остался без глаз…
   Омар Хайям. Я же сказал тебе -  подожди до завтра?
   Хусейн. О да! Но я хотел помочь отцу!
   Омар Хайям. У слепоты тысячи причин. И в каждом случае нужно своё лекарство. Не быть тебе врачом.
   Хусейн. Но я сделал целебные лепёшки в точности, как ты!
   Омар Хайям. Лепёшки…  Быть тебе пекарем.
   Шах. Отправить его на пекарню!
                Стражники уводят Хусейна.
    Шах. А сейчас займёмся звёздами.
   Омар Хайям. Если мои подсчёты окажутся верными, многое изменится в твоём государстве. И даже время молитвы.
   Шах. Мы молимся не в то время?
   Омар Хайям. Увы… Это так.
   Шах.  Визирь, пиши указ: «Все молодые и сильные бедняки со всех моих земель обязаны прийти на строительство обсерватории».
                Визирь пишет указ на письменном столике.
   Омар Хайям. Шах…
   Шах. Назначить Абу–ль–Фатх ибн Ибрагима Хайяма главным строителем и архитектором обсерватории, а в дальнейшем – главным смотрителем и главным астрономом.  Будешь каждый день приходить ко мне с докладом.
     Омар Хайям. Уже завтра я представлю тебе чертежи и расчёты, мой Шах.
     Шах.  Я дарую тебе титул придворного астронома и астролога.
    Омар Хайям. Я готов послужить науке.
    Визирь. Именно на астрологе лежит обязанность благого устроения дел повелителя мира.
   Шах. И титул придворного врача.
                Приползает слуга, забирает указ, уползает, пятясь.
   Визирь. От искусства врача будет  зависеть телесное здоровье моего господина и его семьи. Да поможет тебе Аллах, Омар Хайям.
   Омар Хайям. Аллах велик!
   Шах. А сейчас, Омар Хайям,  твой Шах хочет знать – далеко ли его смерть?
   Омар Хайям. Твоя смерть – у тебя за плечами…
   Шах. Ха-ха-ха! За плечами стоит мой палач.
   Омар Хайям. Кто-то назначил твою смерть именно на сегодня.
   Шах. Как ты узнал?
   Омар Хайям. Прикажи обыскать палача.
          Шах жестом приказывает слугам  обыскать палача.  Они приносят Шаху кожаный мешочек, из которого Шах высыпает золотые монеты к своим ногам..
   Омар Хайям. Ты сильно кого-то оскорбил, господин.
   Визирь. Я объявляю тебе джихад, убийца моего отца!
   С этими словами Визирь заносит кинжал и бросается на Шаха. Омар Хайям перехватывает руку Визиря, и заламывает  у него за спиной. Шах в ужасе следит за борьбой. Опомнившись, приказывает взять под стражу Визиря и Палача.
   Шах. Стража! Взять их!
     Стражники бросаются на Визиря и Палача, валят на колени.               
    Шах.  Мне – Шаху, властелину мира, ты объявил джихад? Кем ты вообразил себя, червяк?
   Визирь. Я ненавижу тебя,  убийца стариков!
   Шах. Как ты смеешь?!  За этот бунт я перегрызу вам горло, подлые заговорщики! Казнить обоих!
   Визирь. Близость смерти освободила  меня от трусости. А ты, Омар Хайям, знай, что спас подлеца и душегуба.
   Омар Хайям. Я не дал тебе стать убийцей. Священный  джихад – это прежде всего победа над собой, Визирь.
   Шах. Бывший Визирь.
   Шах жестом показывает – увести! Палача и Визиря уводит стража.
   Омар Хайям. Господин, позволь спросить:  что ты сделал, если твой ближайший слуга поднял на тебя руку?
   Шах. Я – Шах! И жалкий раб не вправе подвергать мои действия сомнению.
   Омар Хайям. Возможно, ты сменишь гнев на милость? Ради Всевышнего, не принимай решений сгоряча.
   Шах. Хорошо, я подумаю... Какую награду хочешь ты за спасение моей жизни, Омар Хайям?
   Омар Хайям. Только право жить в тени твоего величия.
   Шах. Пока я жив, ни один волос не упадёт с твоей головы, юноша. Мой карающий меч поразит всех твоих врагов!
   Омар Хайям. У меня нет врагов, мой Шах, это я есть у них.
                Затемнение.

               



                Действие 2.
   Картина 1.
    Спустя двадцать лет…
    Двор около дома, в котором живёт Омар Хайям. Во дворе расстелен ковёр, на ковре возлежит  Омар Хайям, около него сидит Эльпи. На ковре стоит кувшин с вином, ваза с фруктами.  Ахмад сидит чуть поодаль. Вдалеке видны очертания обсерватории. По краям сцены сидят девушки с опахалами, ситары лежат рядом.
   
   Омар Хайям. Ахмад, принеси ещё вина! Ибо, лучше чая вино…
   Ахмад ( подхватывает). Лучше вина женщина, лучше женщины – истина. Ты всегда так говоришь, хозяин.
   Омар Хайям. Не верь мне – истины нет. То, что было истиной вчера, сегодня ею может и не быть!
                Ахмад кланяется и уходит.
   Эльпи. Куда ты уходишь каждый вечер, мой господин?
   Омар Хайям. Я ухожу в обсерваторию, чтобы изучать звёзды.
   Эльпи. В самом деле?
   Омар Хайям. А что думала ты?
   Эльпи. Я думала, ты уходишь к другим девушкам…
   Омар Хайям. Мне не нужны другие девушки. Ты самая яркая звезда на моём небе.  Эльпи, скажи, я слишком стар для тебя?
   Эльпи. Господин мой, возлюбленный, у каждого возраста своя молодость.
   Омар Хайям. Твоя красота ослепляет меня, Эльпи.
    Эльпи. А меня ослепляет твой ум, мой господин. И я выучила все твои Рубаи наизусть.  Я знаю их так же, как ты знаешь Коран.
   Омар Хайям. Это мы сейчас проверим. И, если ты ошибёшься!..
   Эльпи. Меня ждёт наказание?
   Омар Хайям. Да, моя несравненная  гурия, я накажу тебя.
   Эльпи. Ты придумаешь страшное наказание?
   Омар Хайям. Ты будешь ласкать меня всю ночь, Эльпи. Ты не сомкнёшь глаз.
   Эльпи. Хорошее наказание, мне нравится. Час в твоих объятиях, как год счастья, господин мой возлюбленный.
   Омар Хайям. Начнём, милая чаровница.
             Омар Хайям и Эльпи пьют по очереди из одного кубка. Девушки играют на ситарах.
   Омар Хайям. Вино напитком вечности играет,
                Испей того, что радость в мир являет.
   Эльпи. Хоть, как огонь, вино нас обжигает,
                Но, как вода живая, воскрешает.
   Омар Хайям. Давай же выпьем живой воды, моя Эльпи.
   Эльпи. Слушаю и повинуюсь, мой господин. Я твоя вечная раба.
   Омар Хайям. Раба? Разве я обращаюсь с тобой, как с рабыней, моя Эльпи?
   Эльпи. Нет. Ни разу ты не поступал со мной, как с рабыней. Но я раба любви, мой господин. И твоих желаний.
             Омар Хайям и Эльпи по очереди отпивают вино из одного кубка. Приходит Ахмад, ставит кувшин с вином на ковёр, сам отходит в сторону.
   Омар Хайям. Когда фиалки льют благоуханье,
                И веет ветер вешнего дыханья…               
   Эльпи. Мудрец, кто пьёт с возлюбленной вино.
                Разбив о камень чашу покаянья.               
                Эльпи обнимает возлюбленного.
   Омар Хайям. Моя красавица, моя душистая роза, как нежны твои руки. Мне хорошо с тобой… А вот это, моя умница? (Читает.)
   На розах блистанье росы новогодней прекрасно,
   Любимая – лучшее творенье Господне – прекрасна…
                Эльпи молчит. Замолкает и музыка.
   Омар Хайям. Что же ты молчишь, моя голубка?
   Эльпи. Я не знаю этого стиха.
   Омар Хайям. А говорила, что знаешь все мои Рубаи наизусть.
   Эльпи. Мне так казалось, мой господин. И что же там дальше?
   Омар Хайям. Запомнила ли ты начало, моя любимая?
                Девушки играют на ситарах.
   Эльпи. На розах блистанье росы новогодней прекрасно,
                Любимая, лучшее творенье Господне – прекрасна…
   Омар Хайям. Жалеть ли минувшее, бранить ли его мудрецу?
                Забудем вчерашнее! Ведь наше Сегодня – прекрасно.
   Эльпи. Ведь наше Сегодня – прекрасно.
                Эльпи плачет. Музыка замолкает.
   Омар Хайям. Что? Что такое? Я обидел тебя, дитя Рая?
   Эльпи. Я плачу от счастья, и готова ласкать тебя всю ночь за незнание этого стиха, мой возлюбленный!
   Омар Хайям (смеясь). Я обманул тебя, услада моего сердца.
   Эльпи. Обманул? Это как?
   Омар Хайям.  Этот стих я сочинил только что.
   Эльпи. Вот как? Ну, берегись! Сегодня ночью я заласкаю тебя…  до полусмерти!
   Омар Хайям. Я согласен, моя лучезарная пери! А сейчас выпьем вина за наше здоровье и долголетие.
   Девушки играют на ситарах. Эльпи и Омар Хайям пьют вино из одного кубка по очереди. Ахмад встаёт в позу охранника, он чувствует приближающуюся опасность. Из правой кулисы появляется одетый в рваную одежду молодой человек. Это Хусейн. Он хочет обойти Ахмада и пройти к Омару Хайяму и Эльпи. Но Ахмад стоит, как скала.
   Ахмад. Чего тебе?
   Хусейн. Мне нужен твой хозяин.
   Ахмад. Зачем?
   Хусейн. Месяц назад он купил на базаре женщину, которую я люблю.
   Ахмад. Чего ты хочешь?
   Хусейн. Я хочу вернуть себе эту женщину.
   Ахмад. Как зовут тебя?
   Хусейн. Меня зовут Хусейн.
   Ахмад. Иди своей дорогой, Хусейн.
   Хусейн. Я отомщу твоему хозяину, я убью его!
   Ахмад. Не стоит тебе этого делать.
   Омар Хайям. Ахмад! Кто там?
   Ахмад. Здесь человек  по имени Хусейн.
   Омар Хайям. Чего он хочет?
   Хусейн пытается прорваться к Омару Хайяму, но Ахмад его сдерживает.
   Хусейн. Я хочу убить тебя и вернуть себе Эльпи!
                Омар Хайям встаёт с ковра и подходит к Хусейну.
   Омар Хайям. Вернуть Эльпи? Кто ты?
   Хусейн. Я тот слуга, что помогал тебе готовить лекарство для этого слепца.
   Ахмад. Мои глаза видят до сих пор! Я не слепец!
                Ахмад хватается за кинжал.
   Омар Хайям. А, пекарь?.. Тогда ты был мальчишкой.
   Хусейн. Я стал пекарем. Но хотел быть врачом. А ты…
   Омар Хайям. Хусейн, отправив тебя на пекарню, я спас тебе жизнь.
   Хусейн. Ты спас мне жизнь? Допустим. Но сейчас ты забрал у меня женщину.
   Омар Хайям. Забрал у тебя? Я купил её на базаре.
   Хусейн. Я  люблю её!
   Омар Хайям. Послушай, Хусейн, давай спросим у Эльпи – кого выберет она? Я всё сделаю так, как пожелает Эльпи. Эльпи, ты знаешь этого человека?
                Эльпи встаёт с ковра и подходит к мужчинам.
   Эльпи. Знаю, мой господин.
   Хусейн. Эльпи! Я люблю тебя! Я выкуплю тебя!
   Эльпи. Но у тебя нет денег, Хусейн.
   Хусейн. Я соберу денег. У меня есть богатые друзья. Я тебя выкуплю.
   Эльпи. Не надо. Я хочу остаться с ним.
   Хусейн. Почему?
   Эльпи. Его страсть растопила моё сердце и наполнила его нежностью.  Я хочу быть с ним.
   Хусейн. Но я знал тепло твоих ног! Эльпи!
   Эльпи. Уходи, Хусейн.
   Омар Хайям. Ты слышал, что сказала Эльпи?
   Хусейн. Я убью её, а потом – тебя!
   Эльпи. Уходи, Хусейн.
   Омар Хайям встаёт между Хусейном и Эльпи, она уходит и садится на ковёр.       
   Хусейн. Будь ты проклят!
   Ахмад. Возьми своё проклятье назад, Хусейн! Иначе я перегрызу тебе  горло.
                Хусейн уходит.
   Омар Хайям. Проклятия не действуют на меня, Ахмад.
   Ахмад. Ты заговорённый, хозяин?
   Омар Хайям. Ещё в детстве моя мать произнесла надо мной своё заклинание.
   Ахмад. Заклинанье? От чего оно?
   Омар Хайям. От стрел и кинжалов, от сглаза, от когтей, от змеиных укусов, от земных и небесных сетей.
   Ахмад. Тогда зачем тебе я, хозяин?
   Омар Хайям. Ты не только мой охранник и слуга, Ахмад, ты мой верный друг.
   Ахмад. Это так, хозяин. Мы давние друзья, не раз ты преломлял со мной хлеб и делился последним глотком воды.
   Омар Хайям. Об одном забыла моя матушка.
   Ахмад. О чём же, хозяин?
   Омар Хайям. Она забыла произнести заклинание от несчастий в любви.
   Ахмад. Но сейчас ты счастлив?
   Омар Хайям. Сейчас я очень счастлив, Ахмад. И это впервые в моей жизни.
     Ахмад кланяется. Омар Хайям возвращается к Эльпи.  Девушки машут опахалами.
   Эльпи. Ты не боишься его?
   Омар Хайям. Не боюсь.
   Эльпи. Почему?
   Омар Хайям. Всё, что случилось или случится, давно решено наперёд.
   Эльпи. А, если он убьёт тебя?
   Омар Хайям. В моём гороскопе ничего не сказано об этом. Я доживу до глубокой старости. Давай выпьем еще вина, моя  луноликая красавица.
    Эльпи (грозит ему пальчиком). Но ведь ты мусульманин, тебе Аллах запрещает пить вино.
   Омар Хайям. Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть…
   Омар Хайям передаёт Эльпи свой кубок.  Девушки играют на ситарах.
   Омар Хайям. Нищий мнит себя шахом, напившись вина.
    Эльпи.  Львом лисица становится, если пьяна.
     Омар Хайям. Захмелевшая старость беспечна, как юность.
      Эльпи. Опьяневшая юность, как старость умна.
                Эльпи смеётся, Омар Хайям обнимает её.
   Ахмад. Хозяин, я вижу, - к нам приближаются два странника…
     Эльпи удаляется. Омар Хайям и Ахмад вглядываются вдаль.
   Омар Хайям. Ахмад, эти фигуры кажутся мне знакомыми?
   Ахмад. И мне, хозяин.
                Два странника – это переодетые Шах и новый Визирь.
   Омар Хайям. Время от времени Шах и его новый Визирь ходят по городу в одеждах странников.
   Ахмад. Они и раньше делали это, чтобы проверить, как исполняются  указы Шаха.
   Омар Хайям. Но их всегда узнают, народ падает перед ними на колени.
   Ахмад. А Шах, как ребёнок,  считает, что так и должно быть.
   Омар Хайям. Очень уж печальны их фигуры, Ахмад.
   Ахмад. Они не привыкли ходить пешком. Должно быть, сильно устали.
   Омар Хайям. Нет, тут дело в другом…
                Шах и Визирь подходят к Омару Хайяму и Ахмаду. Ахмад низко кланяется, Омар Хайям едва наклоняет голову.
   Омар Хайям. Да продлятся годы твои, обладатель власти и могучей силы. Здравствуй, Визирь. Всё готово для вашего отдыха. Подкрепитесь фруктами и шербетом.
   Омар Хайям и Ахмад усаживают Шаха и Визиря за достархан.  Ахмад  в позе охранника становится за спиной.
   Шах. О, мои бедные ноги! Сегодня я обошёл полгорода…
   Омар Хайям. Шах, разве твои слуги не докладывают тебе  о состоянии дел?
   Шах. Они все лжецы и воры. Я устал рубить им головы.
   Омар Хайям. Ты можешь остаться без слуг, мой Шах.
   Шах. Это не так страшно, Омар Хайям. Страшнее другое.
   Омар Хайям. Что-то случилось, мой повелитель?
   Шах. Печаль поселилась в моём доме.  Умерла любимая жена, и моё сердце – сплошная, кровоточащая рана.
   Омар Хайям. Сочувствую твоему горю, повелитель.
   Шах. Омар Хайям, ты искусный врач. Ты совершил много чудес, возвращая к жизни моих детей, когда они болели. Можешь ли ты воскресить мою любимую жену? Красивее и умнее её не было женщины на всём свете.
   Омар Хайям (после некоторого раздумья). Могу, мой Шах.
   Шах. Можешь?!
    Омар Хайям. Но при одном условии…
   Шах. Я выполню любое твоё условие. Говори же, не медли!
   Омар Хайям. Хорошо.  Вот моё условие:  приведи ко мне мужчину твоего возраста, который ни разу не пережил горя.
   Новый Визирь. Великий Шах, но это невозможно!
   Шах.  Похоже, ты шутишь над моим горем? Даже я, великий Шах, не смогу выполнить твоё условие.
   Омар Хайям. Я не шучу. Это, действительно, невозможно. Как невозможно оживить и твою любимую жену, мой Шах. Из царства мёртвых нет возврата.
   Шах. Что же мне делать, посоветуй? Я лишился последней радости.
   Омар Хайям. Наведи порядок в храме своего сердца, мой повелитель. И к тебе придёт облегчение.
   Шах. Но как? Тяжесть давит мне на сердце…
   Омар Хайям. Ты спрашиваешь моего совета?.. Тогда вспомни свои прежние деяния, раскайся в поступках, которые принесли кому-то зло. Ибо зло имеет свойство возвращаться к такому человеку. Когда ты поймёшь своё прошлое, ты получишь утешение в будущем, мой господин.
   Шах. Я не причинял зла, мой народ благодарен мне за всё.
   Визирь. В знак благодарности народ падает на колени перед своим Шахом.
   Шах. Сегодня люди  целовали край моей одежды.
   Омар Хайям. Разве может быть иначе, мой Шах? Ведь ты – правитель могучей страны.
   Шах. Омар Хайям, ты поэт, и ты  стал сердцем моей страны. Я признаю это. Твои стихи и стар и млад заучивают наизусть.
  Омар Хайям. Время решит,  кто поэт, а кто всего лишь стихоплёт.
  Шах. Ахмад, знаешь ли ты титулы своего господина?
   Ахмад. Знаю наизусть.
                Шах взмахом руки приказывает говорить.
   Ахмад. Имам Хоросана, Учёный муж века, Доказательство истины, Знаток греческой науки, Царь философии Востока и Запада.
   Омар Хайям. Видишь, Шах, здесь нет титула поэта.
   Шах. Это ошибка, Омар Хайям.
   Омар Хайям. Если это ошибка, её исправит время. Когда я забавляюсь,  я пишу стихи. В остальное время я работаю, не покладая рук.
   Шах. Многих учёных, я знаю, объявляют еретиками. Но я не позволил никому усомниться в твоих трудах. Я построил для тебя лучшую во всей подлунной обсерваторию, и сейчас  имею самый точный солнечный календарь. Астрологические таблицы ты назвал моим именем и тем увековечил меня.
   Омар Хайям. Да продлятся годы твои, мой господин. К сожалению, наша церковь многие годы пыталась сделать из меня еретика и вероотступника. Возможно, меня давно закидали бы камнями на рыночной площади. Всё это сущая правда. Лишь благодаря твоим попечениям и твоему щедрому покровительству, я до сих пор жив, и моя работа продолжается. Не далее, чем вчера в обсерваторию приходил с многочисленной свитой наш главный муфтий. Он сам, несмотря на преклонный возраст, поднимался к телескопу, разглядывал звёзды и задал множество вопросов. Кажется, впервые мы начали понимать друг друга. Но это всё благодаря тебе. Ты сам увековечил своё доброе имя.
   Шах (в глубокой задумчивости). Моё доброе имя?.. Кажется, я начинаю понимать тебя, Хайям. И себя тоже. (После паузы. Обращается к Визирю.) Скажи, Визирь?
   Визирь. Я слушаю, о, повелитель.
   Шах. Стариков, после семидесяти, до сих пор отправляют в пустыни?
   Визирь. Каждый год. Уже в течение двадцати лет.
   Шах. А вода?.. Люди по-прежнему платят за воду?
    Визирь. Это так. За каждый второй кувшин.
    Шах. Вели отменить оба Указа…
    Омар Хайям. Да сделает тебя Аллах счастливым, повелитель!
       Низко кланяется Шаху. Эльпи незаметно проходит мимо с кувшином, она идёт за водой.
   Шах. Кое-какие из прежних глупостей я постараюсь исправить. Но довольно. Лучше поведай о своих делах, Омар Хайям.
   Омар Хайям. На днях я закончу писать новый учебник алгебры, мой повелитель.
   Шах. Пришли его мне, мои сыновья должны упражняться.
   Омар Хайям. У твоих сыновей  острый ум, учебник пойдет им на пользу.
   Шах. Семерых  сыновей мне родила моя любимая жена. Я построю в память о ней  роскошную гробницу и буду уединяться там со своими печалями… Пойдём, Визирь. У нас ещё много дел.
   Омар Хайям. Пусть дорога покажется вам лёгкой.
                Шах и Визирь уходят.
   Омар Хайям. Ахмад, позови Эльпи.
   Ахмад. Хозяин, я видел, как она взяла кувшин и ушла за водой.
   Омар Хайям. Пойди и встреть её.
   Ахмад. Слушаюсь, хозяин.
           Ахмад уходит. За спиной Омара Хайяма видно зарево пожара, издалека доносятся заполошные крики. Приходит Ахмад, он несёт на руках безжизненное тело Эльпи.
   Ахмад. Хозяин, это Хусейн… он убил её и поджог обсерваторию.
   Омар Хайям. О горе мне! Моя любимая Эльпи! Где этот безумец?
   Ахмад. Себя он тоже убил, хозяин.
   Ахмад кладёт  Эльпи к ногам Омара Хайяма. Девушки играют на ситарах. Омар Хайям стоит на коленях перед Эльпи, закрыв лицо ладонями.  Звучит закадровый голос:
                Я познание сделал своим ремеслом,
                Я знаком с высшей правдой и низменным злом.
                Все тугие узлы я распутал на свете,
                Кроме смерти, завязанной мёртвым узлом.
                Затемнение.

   Картина 2.
     Спустя еще двадцать лет…
    Двор около дома Омара Хайяма.  Седой Омар Хайям сидит печальный на ковре, перед ним фрукты и вино. Приходит Ахмад, он несёт письмо.
   
   Омар Хайям. Что там, Ахмад?
   Ахмад. Тебе письмо, мой господин.
   Омар Хайям. От кого?
   Ахмад. От имама и судьи из южной провинции Ирана, мой господин.
   Омар Хайям. Читай.
   Ахмад. «Царю философии Запада и востока Гияс - аддину – Абу – ль - Фатху-Омару - ибн Ибрагиму аль -  Хайяму. Просим объяснить, как он понимает мудрость Аллаха в сотворении мира и сотворении человека и признаёт ли необходимость молитв?»
   Омар Хайям. Я – ученик и последователь Авиценны, признаю существование Бога как первопричину всего сущего. Но конкретный порядок явлений – не есть результат божественной мудрости, а определяется в каждом частном случае законами самой природы.
   Ахмад. Хозяин, ты когда-то написал: «Те, что веруют слепо, пути не найдут…»
   Омар Хайям. Что же там дальше?.. Тех, кто мыслит, сомнения вечно гнетут…  Я мыслю, и меня  всегда гнетут сомнения.
   Ахмад. Ты мыслишь как учёный, а видишь мир как поэт.
Омар Хайям. Это всего лишь необходимое для ученого сочетание разных способов познания. Но есть вещи бесспорные. И я точно знаю -  Аллахом на мусульманина наложено пять обязанностей: вера – шахада, молитва – салат,  пост – саум, милосердие – садака и хадж… Ахмад, напомни мне еще раз мои титулы.
   Ахмад. Имам Хоросана, Учёнейший муж века, Доказательство Истины, Царь философии Востока и Запада, знаток греческой науки…
   Омар Хайям. У меня нет титула «хаджи».
   Ахмад. Хозяин, только тот, кто совершил  паломничество в Мекку и Медину имеет право на титул «хаджи» и ношение зелёной чалмы.
   Омар Хайям. Я должен совершить хадж. Это мой пятый и самый важный долг. О Боже, ты знаешь, что я познал тебя в меру своих сил. Прости мои грехи. Моё знание тебя -  мой путь к тебе.
               Омар Хайям спускается со сцены в зал и уходит.

                КОНЕЦ