Гл. 9. К Тебе прибегаем, Пресвятая Богородице

                Отец Игнатий приехал к нам поздним вечером. Усталый. Но весёлый.
                Поужинали.
                И чтобы не утомлять духовника, прошу рассказать какую-нибудь совсем короткую историю. Беру магнитофон и записываю.

        В наших краях праздник Солегорской иконы Божией Матери является одним из любимых. Трепетно этот день проходит в Покровском храме, в котором данный священный образ и находится. Владыка Дометиан с духовенством служит литургию, потом следует особый молебен, а завершается торжество крестным ходом.
        Вот и я смолоду стараюсь не пропускать таких радующих душу служб.
        То, о чём хочу рассказать, произошло как раз во время крестного хода на весенний праздник Солегорской иконы Божией Матери.
        Мне, тогда ещё мирянину, по милости Божией посчастливилось нести уменьшенный список названной иконы. Процессия во главе с владыкой медленно двигалась вокруг храма, делая остановки для произнесения молитв и чтения Евангелия.
        Я иду и про себя думаю: «Пресвятая Богородица, мы несём Твой образ, молимся и поём Тебе; неужели Ты не слышишь нас?». Вопрошаю и продолжаю молиться с народом. Прости, Господи! И вдруг слышу голос: «Игнатий, маловерный, подними голову». Гляжу вверх: на крыше храма ко мне в профиль стоит женщина на коленях, простая, худенькая, невысокого роста, в синем облачении. Возникло ощущение, что она молится Богу о людях, идущих крестным ходом. Причём лица мне не было видно (накидка спадала ей на глаза). По сторонам от молящейся застыли в решительных позах молодые люди. Двое. Необыкновенной красоты и со всей очевидной убедительностью необыкновенной силы; рослые (намного крупнее женщины), в атласных светоносных одеждах. Я понимаю, что вижу Её — Саму Матерь Божию!! С Ангелами Хранителями! Или это были Архангелы? Не знаю… Но крыльев не заметил.
        — Богородица выглядела точно так, как Её изографы пишут на иконах?
        — Да. Только одежда была не красно-коричневая или вишнёвая, а синяя.
        — Синюю тоже писали, особенно до XII века включительно.
        — Много лет прошло, тем не менее помню. Такое не забывается.
                В середине мая зелень в Солегорске ещё нежная, трепетная, воздушная, чистая… Казалось, сама природная среда не хочет оставаться равнодушной к церковному празднику. Цветёт благоухающая черёмуха. Отливается бирюзой купол неба. Особенно нарядными и хрупкими стоят берёзы. Лёгкий ветер перебирает их невесомые листочки, то и дело играющие искромётными бликами на солнце, а белые росчерки стволов лишь добавляют радости в этот весенний гимн природы, сливающийся с людскими молитвами, пением, иконами, хоругвями, возгласами…
        Вдруг Игнату что-то до боли резануло глаз.
        Что такое?
        Я внимательно смотрю на деревья.
        Господи, помилуй! Кроны их усеяны омерзительной бесовской нечистью, кишащей среди девственно зелёной листвы.
        Мне становится понятна решительность в позах Ангелов.
        И тут же видение исчезает.
                Крестный ход продолжает течь разноцветной людской рекой, берегами которой являются древний храм и весенние деревья, обступающие хороводом церковный двор. Звучит величание праздника, плывут иконы, хоругви, крест, свечи, радуются люди… Между вечностью и преходящим временем открывается картина того, что мы называем человеческой жизнью.
                Церковный хор запевает: «К Тебе прибегаем, Пресвятая Богородице, многое множество сознавая прегрешений наших и молимтися…». Звук плывёт над крестным ходом, впереди него и сзади, разносясь по всему Солегорску, а потом отлетает на небо.
                Отец Игнатий поясняет, что поведал он эту историю лишь с одной целью: мы не должны сомневаться в возможности и желании Матери Божией слышать каждого нас. Но Царица Небесная преодолевает путь, усеянный волчцами наших же грехов. А на поле обильных согрешений кормится несметная бесовская сила.

                Я вспомнил этот рассказ, когда мы с Алексеем летели в Хельсинки на самолёте: нас пригласили для участия в днях российской культуры.
                Белая мелкая овчина облаков расстилается чуть ниже самолёта. Зрелище однообразное и скучное. Я решаю посмотреть журнал финской авиакомпании, лежащий в кармане сидения. Но, не успев протянуть руку за журналом, боковым зрением замечаю нечто движущееся в небе. Стремительно поворачиваю голову и вижу метрах в ста женщину, идущую по облакам, как по ковру. Верхняя одежда её красно-коричневая и синяя.
                Мафорий и туника!
                Да это же Сама Матерь Божия!!
                Мафорий Её от ходьбы играет золотыми прожилками, аналогично инакопи на иконах. И вот, став под прямым углом к борту самолёта, Матерь Божия поднимает руки вверх, подобно Оранте. Она становится сплошным светом. Бьёт яркий луч прямо мне в лицо. Отчего я даже валюсь на прикорнувшего Алексея.
                — Что с тобой? — спрашивает он спросонья.
                — Смотри! — указываю я рукой за иллюминатор.
                Но там уже никого и ничего нет…
                Нина истолковала этот случай как благословение на повесть. Но мне кажется, что здесь всё много сложней.