Ни разу...

Пожалуй, я бы не стал завидовать Нару, который сейчас, удобно усевшись на толстом суку железного дерева, гоняет чёрные орешки чёток да посвистывает, да поглядывает на домишко учительницы танцев. Можно сказать, что тащится телохранитель Нага, но это не так. Перестук чёток резко прервался, крылья выбросились и, взмыв, Нар приземлился возле Серокрылого паренька, подлетевшего к дому со стороны Южных ворот. Поясняю, чтобы были в курсе: в той стороне находится особняк Татага.
Обменявшись кивками, крылатые обменялись и короткими фразами.
- Всё тихо?
- Пока что - да.
И всё. И уже нам можно напрячься, господа читатели, но сначала я вам опишу паренька, что говорит с Наром. Это поможет не делать преждевременных выводов и позволит кое-что предположить. Предполагать, забегая вперёд автора, это вам не тащиться по сюжету с лицом мученика, который несёт чемодан без ручки. И выбросить чемодан жалко, и тащить тяжко. Поняли, к чему я клоню? Надеюсь, что насчёт чемодана, я ошибаюсь.
Давайте-ка, присмотритесь внимательнее к строгому пареньку. Почему строгому? Потому что Нар стоит перед ним чуть не на вытяжку. Нет, я вам не собираюсь описывать волосы-крылья парня в чёрном костюме личного охранника Паука. Я вам только глаза опишу: карий янтарь, в котором сейчас нет ни грамма золотых искр, а есть тени. Тревожные тени, но не истеричные, а сосредоточенные. И ещё взгляд - глубинный, обожжённый тем, что мало кто видел, и потому наотмашь проникающий в душу, как нож в сердце. Паренёк плохо владеет левой рукой. Он её и сейчас разрабатывает, разминая в пальцах обработанный сгусток смолы дерева киндо. Сгусток эластичный, в меру поддающийся, в меру сопротивляющийся. Запах согретой древесной смолы перебит запахом красного мха, растущего исключительно на болотах. Терпкий, горький запах ферлингов. Терпкий и горький... Узнали? Да, это Пай - воин тайной разведки Стражни и близкий друг Советника по обороне - Лара Светлокрылого. Изменился Пай после того, как по ту сторону жизни оказался, повзрослел на целую жизнь и цену той жизни узнал. Нет, это не золотой жемчуг, это дружеское плечо, два плеча. За двоих Пай готов отдать ту жизнь, не раздумывая: за Лара и Лата. Сейчас он выполняет очень ответственное и опасное задание, а в данный момент ему нужно убедиться, что с братом Его Светлости всё в порядке.
Окна танцевального зала выходят на сторону, противоположную входу в дом, но звонкий девичий смех и сосредоточенное бормотание мужчины доносятся и сюда. Наг учится танцевать. Скорее всего, у него что-то там получается, если смех рассыпается счастливым перезвоном серебряных колокольчиков.
Пай кивнул в сторону окон. Жёсткие волосы цвета жжённого дерева не повелись на лёгкое движение, оставаясь неподвижной волнистой копной.
- Улетайте подальше.
Рука телохранителя Нара непроизвольно метнулась ко лбу.
- Есть.
- Головой за него отвечаете. Головой, Нар!
Нар в ответ улыбнулся немного задумчиво, но тепло.
- Скорее, душой... Душой я к нему прикипел. Светлый парнишка...
Карий янтарь мигнул загадочно и всё, а вот голос стал мягче, устранив равнодушную сталь:
- Ты один с ним, будь внимательнее. Улетайте на шахту. Ищи предлог.
Серые крылья вскрыли синь. Из окна за домом снова донёсся звонкий девичий смех.
Комната для занятий танцами планировалась, как анфиладная, но имела двери и пол, натёртый до слепящего блеска, а ещё два окна. Окна упирались в сверкающий пол. Можно было свободно любоваться на цветущий внутренний дворик с маленьким декоративным фонтаном и всевозможными цветами, но Нагу было не до того. У него ладони от волнения вспотели, хотя учительница вот уже несколько занятий пребывает в полнейшем восторге от его успехов. Но это были первые шаги и он их один делал, а теперь надо парно.
Лани волнение способного ученика живенько срисовала, улыбнулась ему лучезарно:
- Давайте отложим парные па и закрепим уверенность шага?
Девушка показала на сияющую корабельную доску и смешливо сощурилась, подзадоривая озадаченного ученика.
- Пройдите по одной доске. Чур, не вихляться!
Доски были узкими, но Наг легко прошёл шаг в шаг, не разу не оступившись.
А изумруды снова хитро сверкают. Маленькая ножка, на какую Наг так боится наступить, солнечный зайчик по полу гоняет. В голосе вредности, как сахара в ванильных булочках - в меру. Да и не вредность это, а всё тот же задор.
- Канатоходец, да? А теперь закройте глаза!
Смешинки рассыпались по натёртому полу, побежали вслед за зайцами. Голос звенит-звенит:
- Слабо, да? Слабо?
Губы у Нага дрогнули, но улыбнуться не получилось. Руки, скрещенные за спиной, вдруг почувствовали верёвку на запястьях. Крылья - петлю. Глаза... Глаза закрыты. Тьма пульсирует, высасывает глаза ловчий порошок. Прямиком в сердце рвётся паучий тенорок: "Иди! Упадёшь, гадюки в черепушке гнездо совьют - всё польза." Закачался под ногами подвесной мост через пропасть. На натёртом до блеска полу зашатало Нага, в сторону увело, а ему кажется, что он вниз летит, где змеи клубками свились. И скрипит, скрипит вслед подвесной мост без перил. И смеётся Паук, хохочет: «Сдохни, тварь!»
Маленькая-маленькая ладошка лица коснулась. Наг глаза открыл. Нет, он не утонул слёту, он влился в изумрудное море сопричастия.
- Наг? ... Вам плохо? ...
Взметнулась синева. Наг девушку на руки подхватил и замер, удивившись собственной смелости. А вот Лани не удивилась. В чувственно потемневшей глубине изумрудного великолепия вечность вспыхнула звёздами, ярко так. А ещё боль, и тоже звёздами, какие ещё ярче. Не её боль - не Лани. Нага боль.
Вдохнул Наг запах весенних цветов, щекой щеки коснулся, прошептал на ушко:
- Пошли вместе?
- Да...
И прижалась теснее. Голову на грудь положила - сердце услышала. Падает сердце. Падает на дно пропасти, шурфа, но голос подхватывает его в падении, помогает биться надёжно, ровно, уверенно. Голос и ладошки...
- Всё хорошо, хороший мой. Всё хорошо…
Не оступился Наг. Ни разу...
*
Вечер на город опускается. Малиновый, сладкий как губы любимой женщины, у которой ножка маленькая-маленькая, и ручки маленькие, и сама она на ребёнка похожа. А вот сердце у неё большое и бесстрашное, как Звезда Воинов - Лея.