Парадокс сатаны

Человек в дорогом костюме, возвышаясь над невзрачным на вид мужичком в непритязательной серой куртяйке, тяжёлым пристальным взглядом стремился раздавить его волю.
- Не нужно мне угрожать, - с нервной усмешкой откликнулся мужичок исподволь, с острым любопытством разглядывая грубые, словно рубленные из камня, черты дорогокостюмника. – Вы сами проявили инициативу и, в конце концов, понимаете, на что вам придётся пойти.
- Подумайте о своей семье! – коренастая фигура сохраняла зловещую неподвижность, холодные водянистые глаза излучали тяжкое недоброжелательство.
- Юрий Витальевич! – обветренное, покрытое ранними морщинами лицо мужичка неприятно сморщилось. - Вы прям сейчас можете взять и уйти отсюда. А потом, - гримаса на его лице трансформировалась в странноватую, почти глумливую усмешку, - вы прекрасно понимаете: случись что, соратники ваши наследие кинутся делить, не до мести им будет! – совладав, наконец, с эмоциями мужичок уверенно и открыто глянул на собеседника. – Поэтому либо уходите сейчас же, либо вам придётся смириться…
- Смириться, что не я буду контролировать ситуацию, - закончил за него Юрий Витальевич. – Что-ж, может это и правильно.
Всё ещё раздумывая, мужчина в стильном костюме, глядя сквозь собеседника, «отключился». Было ему за сорок, повыше среднего роста, с грубоватыми, что называется, «мужскими» чертами массивного лица и вызывающе-уверенной манерой держать себя. С точки зрения среднего обывателя он имел всё: деньги, власть, дорогие машины, красивых женщин, всё это у него было в достатке, всё, кроме смысла! И в отличии от того самого гипотетического обывателя мужчина был погружен в мирскую механику настолько, чтобы осознавать - что и не власть это вовсе у него, а всего лишь с огромным трудом выгрызенное - льготное место в матрице, впечатанность в которую и полное ей подчинение является унизительной платой за достигнутое благополучие.
- Переоденьтесь попроще во что-нибудь, - нарушив затянувшееся молчание мужичок с подчёркнутым равнодушием положил обёрнутый пакетом свёрток на грубо сколоченный табурет. – Я туда с вами не пойду, у вас будут другие провожатые, – Юрий Витальевич в ответ только махнул рукой, теперь уж, пожалуй, действительно всё равно.

Уральские горы, вроде и не горы вовсе… а тяжело! Эх, переоценил он себя, это тебе не фитнес клуб. Тайком нащупывая в кармане тяжелый Стечкин он настороженно косился на провожатых - двоих непринуждённо шагавших впереди него спецназовского вида парней. «А ведь они ещё и мои вещи по рюкзакам распихали!», - с завистью отметил Юрий Витальевич. Он успел сменить свой дорогой костюм на выданную ему бесформенную и безликую амуницию того характерного псевдо-армейского вида, в которую одеваются наши рыболовы и охотники. Телефон и другие гаджеты под настороженным присмотром этих самых «спецназовцев» вежливо, но непреклонно отобрал давешний мужичонка. Осторожная попытка договориться на этот счёт с ребятами окончилась ничем, пистолет же они при этом будто и не заметили. «Да что тут пистолет, это какие-то… носороги, - настороженно подумал он, - башку своротят и фамилии не спросят! А если их уже купили, и они просто-напросто выбирают место поудобнее? Как это здесь легко!» Оглядев окрестные заросли, он прикинул, где всё могло-бы случиться…

«Наверное, просто отвык я за эти годы без охраны», - успокоил он себя. Отвлёкшись от непривычной тягости пути, мужчина вновь принялся исподволь рассматривать спутников, в которых ощущалась некая внутренняя сила, спокойная без пустой бравады уверенность в себе. Он легко представил, как они также деловито и обстоятельно двинутся в атаку, а возможно и на смерть. Богатыри, догадался вдруг он, исчезнувший уже психотип, точнее исчезающий. Парни будто не замечали его настороженности, но внутреннее чутьё подсказывало, что они фиксируют каждое его движение. Будь что будет, решил в конце концов он, и, завернувшись вечером в выданный проводниками спальник, ощущая подзабытую уже в натруженных за день пути мышцах одеревенелость, вырубился как убитый.

Наспех позавтракав и двинувшись после ночного отдыха в путь, не успели они ещё как следует «разойтись», как внезапно наткнулись на старика. С некоторым удивлением Юрий Витальевич отметил, что похоже и для ребят это было неожиданностью, тем не менее один из «витязей» с готовностью подойдя к нему, почтительно о чём-то зашептал.

- Ничего страшного, пускай, - прошелестел в ответ еле слышный голос. Интуиция подсказала что речь шла о его пистолете. Вглядываясь в изборожденное временем лицо немощного на вид незнакомца, Юрий Витальевич почувствовал разочарование. Далеко не новый, видавший виды полушубок, в который тот был одет, не прибавлял пиетета тоже. Лишь ясные, совсем не старческие, глядевшие с отстранённым спокойствием и как бы подсвеченные изнутри глаза, свидетельствовали, что человек этот не совсем обычный. По отработанной за много лет привычке он принялся методично «прокачивать» старика. Мысленно сажал его в большое руководящее кресло, надевал генеральские погоны, робу подследственного, помещал в стены различных учреждений и, пытаясь представить, как бы тот повёл себя, моделировал всевозможные жизненные ситуации. Н и ч е г о, пустота, какой-то вопиющий вакуум! Такое за всю карьеру было у него в третий раз, и двое первых «непробиваемых», вообще не поддающихся никакому анализу субъектов всю свою жизнь провели в изощрённых во всех видах лукавства коридорах власти. Человек, стоящий напротив, даже не пытался что-либо манифестировать, он просто был. Зеркало – догадался вдруг гость, старик представлял собой зеркало, ты смотришь в него и видишь лишь своё отражение - холодное, спокойное. Молчание, казалось, ничуть не тяготило его, отрешенные голубые глаза на благообразном морщинистом лице доброжелательно смотрели на Юрия Витальевича. Не изучали, а именно что просто смотрели!
 
- Мне поступило одно предложение, по поводу которого я и хотел с вами посоветоваться, - решился наконец гость.
- Для начала хотелось бы услышать ваше имя! – сиплый, какой-то потусторонний голос старика, странным призраком ворвался в тишину.
- Юрий Витальевич… Юрий! – поправился он.
- Похоже, вы зря проделали весь этот путь, - прошелестел старец, лицо его при этом оставалось столь отрешённым, что гость не сразу уловил смысл сказанного. – Чтобы с вами разговаривать так, как вам, наверное, хотелось бы, я вначале должен узнать ваше имя!

У гостя в голове что-то перещёлкнулось, явственно ощутив мягкий, но весомый удар по затылку и, сглотнув ставшую вдруг тягуче-вязкой слюну, он зачем-то заозирался, словно пытаясь обнаружить соглядатаев вокруг, и, обнаружив, что его провожатые уже успели куда-то исчезнуть, подойдя к старцу вплотную, тихо, на грани слышимого прошептал: Святослав.

- Претендующие на подлинную власть круги абсолютно обособлены. В случае необходимости они выделяют дочерние ветви - своих младших, из самых захудалых семейств, которые, смешиваясь с аристократией или семьями банкирскими, становятся орудием, вытесняющим из аристократической и финансовой среды всех несущих противоположные для них смыслы, - шелестящий голос старца звучал настолько странно, что Юрию Витальевичу понадобилось настроить всё своё внимание, чтобы начать понимать его. – Конечно, это происходит поэтапно, поэтому со стороны нередко выглядит как война своих против своих.
- Да, да, - встрепенулся гость, - примером может служить уничтожение царской семьи, которая состояла в кровном родстве со всеми… хм, и с английским двором тоже. Но английский двор гораздо более укоренён в их интересах, и, в отличии от царской семьи, имел под своим управлением заметно более однородный срез…
- Необходимо понимать, что платой за подобное… «подключение» служит подчинение их смыслам… Жречество высшего уровня открыто, публично не высказывает своих идей. Высказать что-то  означает оппонировать всему, что этому высказыванию противоречит, а это - напрасная трата энергии. Волю их можно выявить по тому, что именно они поддерживают? Важно при этом осознавать, что те, кто является рупором, несёт их в массы, лишены глубокого понимания, поэтому вносят заметные искажения. Лишь проанализировав множество таковых, отметив, что у них глубоко общего, вычленив его из наслоения субъективных искажений, мы научимся понимать волю этих самых жрецов.

Сразу схватив быка за рога, старик буквально в нескольких фразах раскрыл существо вопроса, и Юрию Витальевичу стала понятна суть поступившего ему не так давно предложения - породнится с одним из сильных, известных очень ограниченному кругу семейств. Предложения настолько удивительного, что он вначале даже принял его за розыгрыш. «Они формируют прокладку между властью и конкретным управлением, а, значит, видят во мне большую перспективу! – самодовольно подумав, - но и мне, по сути, деваться некуда, - по обретённой недавно привычке поспешил тут же поставить себя на место он. – Выше они так просто меня не пустят, а ниже уже теперь и сам не соглашусь. Интересно, как он про это узнал, хотя…»

- Но вы шли сюда не за этим?

Юрий Витальевич с удивлением отметил что голос старика заметно окреп, словно налился силой и энергией. – Да, - неохотно признался он, - догадаться и самому можно было, скорее, мне важно понять крайнюю цель: куда и зачем всё это?
Не проявив ни малейшего удивления, обновившимся, довольно звучным голосом старец поинтересовался: - Есть у вас какая-то философская подготовка?

- Я много читал.

- Знаете, что такое Единое и Многое?

Юрий Витальевич неопределённо пожал плечами.

- Единое включает в себя всё. Если бы что-то осталось не включенным, то это было бы уже не Единое, – начал, без всяких предисловий старик. - Такая тотальность подразумевает включение и негативных аспектов тоже. Соответственно, из самого Единого не могут происходить оценочные категории, и не может быть столь жесткого противопоставления, которое мы встречаем в библейских текстах, – кинув внимательный взгляд на собеседника, старец прибавил.  - Тему эту мы должны развёрнуто проработать, иначе ничего не будет понятно! Давайте на примере автомобиля. ..
- Автомобиля? – удивился Юрий Витальевич. – Который ездит?
- Того самого! – подтвердил хозяин. – Вы просто даже не замечаете насколько привыкли воспринимать его в контексте сопутствующих ему идей: двигателя внутреннего сгорания, колеса, наличия сети автомобильных дорог, промышленности, истории его изобретения и развития, понятия о техническом и научном прогрессе. Принцип автомобиля включает в себя представления об электричестве, добычи и обработки полезных ископаемых...
- В иных случаях ещё и социального статуса владельца, - с тонкой улыбкой подключился гость.
- В том числе, - кивнул старик, - а если всё это убрать? Если представить себе совсем «простого» человека, воспринимающего автомобиль безо всей этой «нагрузки»?
- Автомобиль, как некое средство, позволяющее переместиться из точки А в точку Б? - уточнил Юрий Витальевич.
- Нет, это уже подразумевает некоторый опыт, нужно представить себе автомобиль вообще без контекстов!
- Кажется, я понял: тогда это -  бесформенное, совершенно не поддающееся пониманию нечто.

- Вот именно! – лицо старца порозовело. – Вообще, вне контекста вы и джип с обычной легковушкой не сможете соотнести, а уж грузовик будет для вас принципиально новым объектом. Да что там грузовик, любое авто станет совершенно непознаваемым объектом, суждения о котором совершенно произвольны. То есть, - глаза старца весело заблестели, - без вышеописанного объединения понятий никаких автомобилей для нас не было бы, и нам каждый раз представал бы совершенно новый феномен, который просто не с чем было соотнести. Именно сопоставляя их друг с другом, объединяя в некое целое, вы и получаете автомобили, как некое взаимосвязанное множество.

- Да, но понятие автомобиля очень размыто, - не совсем понявший куда клонит собеседник гость, решил всё же дипломатично поддержать разговор. – Шофёр, воспримет его одним образом, пассажир такси другим, механик гаража ещё как-нибудь, а ищущая «спонсора» фифочка также иным, вполне, впрочем, определённым образом.

- Всё правильно, - подтвердил хозяин, - но автомобиль при этом остаётся автомобилем! И… вы как раз проиллюстрировали интересный исторический феномен, почему каждое новое поколение философов принималось заново прокручивать понятия о едином и многом? Необходимо было в терминологии своей эпохи и своих представлений прокачать все возможные варианты, и сделать это куда как сложно! Ведь даже с являющимся частной объединённостью – автомобилем, как мы выяснили, очень непросто, а Единое…

- А Единое это – Бог? – не удержался Юрий Витальевич.

- Не спешите, - улыбнулся старик. – Это абстракция высшего порядка, включающая в себя все возможные состояния, все формы, виды энергии, материи, времени, и именно через их отношение к Единому и выстраивается формирующая некий высший порядок - взаимосвязь. Именно Единое является причиной того, что кажущееся вначале нагромождением хаоса бытие обретает гармонию.
 
- То, как вы его описываете для меня, и есть Бог!

- Разве вопрос только в термине? – живо откликнулся старец. – Ведь здесь возникает важное дополнение, на котором необходимо заострить внимание: включая в себя всё, Единое, по самой своей сути, не может с чем бы то ни было конфликтовать. Как тот же автомобиль, к примеру, не может конфликтовать с колесом, или двигателем внутреннего сгорания. Но, как принцип, являясь лишь частной объединённостью, автомобиль вполне способен конфликтовать с зелёной травкой, девственным лужком, чистым воздухом, да мало ли с чем! Единое же по необходимости вбирает в себя абсолютно всё, иначе оно уже не Единое. Такая тотальность подразумевает включение и негативных (с нашей точки зрения) аспектов тоже.

Давая гостю возможность осмыслить услышанное, старец надолго замолк.

- Если единое подразумевает наличие взаимосвязи всего со всем, то что же такое Бог в данной парадигме? – откликнулся наконец Юрий Витальевич.

- Из Единого исходят принципы, или, если вам так будет понятнее - устанавливаются правила. Принципы эти - не то, что, к примеру, дважды два - четыре или что-то, что может уместиться на одной-двух страницах.  Нет, принципы в данной системе - нечто гораздо более сложное и развёрнутое. И когда тот или иной принцип получает достаточно энергии, возникает творящая наш мир - Демиургия. Демиургия - иерархически ниже Единого, она является его частью. И вот именно она уже создаёт фрагменты нашей вселенной, согласно исходящим из Единого принципам.
 
- Кажется, я начинаю понимать, - оживился Юрий Витальевич, - концепт автомобиля, к примеру, хоть и в рамках неких заданных правил предоставляет, тем не менее, довольно широкую свободу форм. И участвуя в Демиургии, человек причастен к его созданию, своим разумом, своей энергией напитывает эту самую матрицу, создавая целую отрасль, которая на определённом этапе существует уже вне его воли.

- Подобные процессы на всех этапах существует вне воли любого отдельного человека, вопрос в степени захвата, - глаза хозяина засветились уважением. – Разумеется, когда возводят храм и начинают приносить человеческие жертвы, эта самая степень несопоставимо выше, чем в случае с автомобилем. Мы подходим к очень важному моменту: никакой из этих напитываемых энергией принципов, сколь расширенно бы его не толковали, не способен охватить собою всё, остаётся огромный пласт формируемых на иных началах фрагментов бытия. Именно поэтому при всех незатихающих мантрах про единого бога возникают постоянные конфликты и дробление на секты.

- Но почему, разве нельзя добиться некого универсума? – с азартом включился гость.

- Потому что они по необходимости начинают противопоставлять себя остальной, не входящий в них самих, части реальности. Само совмещение Демиургии с Единым создаёт нерешаемое противоречие! Своим вторжением Демиургия изменяет реальность, порождая конфликт со всем не включенным в неё полем. В Библии, собственно, ничего не скрывается, там чётко показана жесточайшая борьба богов между собой. Это очень важный, я бы даже сказал, принципиальный момент!

- Насколько мне известно, борьба богов была и до Библии?!! – вставил, хоть и не до конца уловивший суть, но не привыкший к пассивной позиции гость.

- Правильно, но вспомните, к примеру, Илиаду, что мы там видим? Конфликты между богами античности были вызванными конкретными обстоятельствами - конфликтами локальными! Как только частные разногласия снимались, противостояние тут же и смягчалось. И ни один из богов не претендовал на универсальность. В целом же, они, эти боги-принципы, являются лишь частями единой гармонии мироздания. Библейский подход выдвинул новую реальность: претензии одного из богов на единственность вычленили его из общей гармонии, в силу чего дальнейшее по необходимости уже стало сопровождаться неизбывным жесточайшим противостоянием с богами другими (само существование которых, напомню, вовсе при этом не отрицается), причём противостоянием не ситуативным, вызванным конкретными обстоятельствами (как это было ранее), а неизбывным, бескомпромиссным и не ограниченным обстоятельствами и временем. Это, кстати, породило новую реальность – библейскую войну, войну на полное истребление, бессмысленную и беспощадную, подробными инструкциями к которой пестрит «святая» книга. В данной смысловой парадигме война такого типа: вне-экономическая, иррациональная, на полное и безоговорочное уничтожение неизбежна!

- Но почему? – Юрий Витальевич в волнении прошелся по небольшой усыпанной мелкими камнями площадке.

- Потому что, приписав одному из принципов атрибуты Единого, коим он не является, порождают неразрешимое смысловое противоречие. Включить в себя всё, он по природе своей неспособен, так как же быть? Как стать Единым, по сути своей не будучи таковым? – старик вопросительно уставился на гостя.

- Уничтожить всё то, что он окажется не в состоянии включить в себя?!! – словно не веря, с сомнением протянул гость. – Но, - продолжил он, - откуда всё же известно, что то, что мы обсуждаем, действительно не является Единым?

- Противостояние этого самого бога другим! Что в случае с реальным Единым невозможно, оно не противостоит, а включает в себя! Если что-то остаётся не включено, то это уже не Единое, а просто некая частная объединённость. Когда же в него включено всё, то откуда возьмётся столь острое противопоставление одних аспектов себя, другим? И верно, чтобы сохранить заявленную единственность, нужно уничтожить всё остальное! Только так можно приблизится к тому статусу Единого на который претендуют.

- Разве такое возможно?

- Что? Уничтожить всё, не вошедшее в накачиваемый энергией бог-принцип?  Не знаю, - холодно улыбнулся старец, - это ведь, по сути, означает уничтожить наш мир! Но запустить процесс уничтожения вполне, тем более что в действительности, как мы уже выяснили, их несколько…

- Несколько претендующих на единственность богов? – уточнил гость.

- Это очевидно! И в рамках самой Библии их несколько, а в масштабе всей пост-библейской реальности их тьма тьмущая.

- Ну это же… парадокс, заявка на единого бога и …

- В рамках данной мифологии это неизбежно! Провозглашая его единость, бога наделяют не характерными для Единого свойствами: противоположение его чему бы то ни было и задействованность в процессе Демиургии. Непосредственное занятие Демиургией несвойственно Единому, иерархически оно неизмеримо выше этого акта. Демиургией занимаются наделяемые энергией (в том числе и энергией человека) принципы. Эти принципы действительно делегируются из Единого, или, говоря проще, Единое устанавливает правила, границы, по которому эта самая Демиургия происходит, и степень свободы тут довольно высока, но не беспредельна…
- Поразительно! – от переизбытка чувств Юрий Витальевич принялся размахивать своими большими, словно рубленными из дерева, ладонями. Если бы его сейчас видели коллеги по высоким правительственным кабинетам, то очень удивились бы: выдержанный, жесткий и иронично-холодный политик высокого ранга в волнении расхаживал по крошечному каменному пятачку.

- Поразительно, - чуть сдержаннее повторил он, - в мире людей ведь тоже самое, те, кто осуществляет управление, то есть, говоря вашим языком,  творит Демиургию, организует конкретную хозяйственную деятельность, ниже тех, кто устанавливает правила. А те, кто задаёт направление, формирует некие общие концепты, недосягаемо высоки, и, в принципе…

- Сейчас вы изречёте банальность вроде: «что наверху, то и внизу», и из этого выведете глубокую по вашему мнению аналогию, - почти сурово перебил его старец. – И мы вместе потом умилимся! – Не привыкший к подобному обращению гость, набычился. – Это одно из самых далеко идущих заблуждений! В том-то и дело, что никакие, как вы изволили выразиться, «концепты» в человеческом мире задавать не нужно, они уже заданы – Единым, – продолжил хозяин. - Требуется их осознать! И осознавать необходимо их каждому участнику исторического процесса, только тогда это имеет смысл. Иначе происходит неизбежное перерождение: отрыв, фиксирующей принципы верхушки от реальности и превращение их в нарушающих причинность магов-манипуляторов. А чтобы, как вы тут заявили, воспарив над «конкретной деятельностью», устанавливать какие-то там свои «правила», нужно быть настолько выше человеческого уровня, что... излишне думаю говорить, что этого, как раз, нет. Вопиюще, зияюще нет!

Гость, переваривая услышанное, стиснул зубы.

- Да вы поймите, - уже сдержаннее продолжил волхв, - всю человеческую историю мы наблюдаем, как вновь и вновь находятся люди, претендующие заменить собою бога-управителя. Но кто из них сумел распоряжаться законами природы, менять, скажем, по своему усмотрению законы физики? Единое устанавливает одни для всех правила, ну, к примеру, хотя бы свойства воды… а эти, претендующие на мировую власть, - лицо старца сделалось жестким, - транслируют совершенно неорганичные для человека вещи. А сами, будучи при этом такими же, как и все, людьми, себя считают вне всяких установлений.
 
Человек - тяготеющий к Единому микрокосм, он вброшен в этот мир, чтобы, постигнув установленные взаимосвязи, встроиться в гармонию вселенной. В рамках концепции единобожия человек, вслед за своим богом, противопоставляет себя большей части воспринимаемой им реальности.

- Кстати, - встрепенулся вдруг гость, - не является ли современное движение экологизма первым шагом…

- Ни в коем случае, - перебил его старец, - экологизм - это когда значительная часть населения лишается человеческого статуса и вытекающих из него прав, в силу чего можно пытаться за их счёт преодолеть кризис. ..

Разговор был прерван одним из давешних проводников, выяснилось, что, разведя неподалёку в защищённом от ветра распадке огонь, ребята сготовили похлёбку. Возле небольшого, обложенного камнями костерка притулился ещё и котелок с чаем. Только сейчас, заметив, что солнце уже клонится к закату, Юрий Викторович ощутил голод и усталость. Без удивления отметив, что старец к ним не присоединился, он подсел поближе к огню. С аппетитом зачерпывая из общего котла незатейливую, показавшуюся сейчас очень вкусной похлёбку, он поймал себя на том, что не удосужился даже толком выяснить имена своих проводников. «Как скоро меняются люди», - отрешенно, словно о постороннем подумал он про себя. Давно ли его до колик возмущало социальное неравенство, а сейчас… Также пришла в голову неутешительная мысль, что, возможно, его чванство, излишняя дистанцированность от «простых» людей есть всего-навсего неуверенность. Они живут своей жизнью, им нечего и незачем бояться, а он всю дорогу нащупывает пистолет в кармане… Осторожно прихлёбывая обжигающее варево, он, отстранившись от спутников, погрузился в далёкие воспоминания.

Лет в двенадцать-тринадцать в одном из центральных магазинов города маленький Юрик присмотрел шикарную, как ему тогда казалось, книгу - «История русского революционного движения». Большое, богато иллюстрированное издание было ему не по карману, но он в свои выходные нередко отправлялся в центр, чтобы с благоговением полистать глянцевые, красиво оформленные страницы. Каляев, Кибальчич, Гриневицкий, Сазонов, Софья Перовская, Александр Ульянов - всматриваясь в их лица, спрашивал он себя, сумел бы также отдать свою жизнь за свободу и счастье будущих поколений? Позже, когда хлынул поток перестроечных разоблачений, их образы поблекли, затёрлись, но даже отражённого остаточного отсвета хватало, чтобы обезличить любую социальную матрицу, сделав её смешной и нелепой. Действительно, нелепо и смешно поклоняться «Кесарю», когда нищий, не всегда евший досыта мученик способен, зачеркнув ценой своей жизни этого самого «Кесаря», изменить ход истории! А хрупкая девочка Софья Перовская, держа в страхе сильных мира сего, утверждает высшее равенство. И совсем уж вне всякого понимания оказывается жертва, которую принёс сын чиновного статского генерала, рождением своим предназначенный к комфорту и благополучию, юноша – Александр Ульянов. На всю жизнь запечатлелись в памяти сказанные им матери незадолго до казни слова. Одним своим, существованием такие люди перечёркивали разделившийся на господ и рабов мир, их высокая жертва кровоточащей раной до боли щемящим диссонансом ложились на всю людскую иерархию.

Такими мыслями и идеалами рос Юра, но понимал он также, что мир давно изменился и сейчас требуются совсем иные методы борьбы, поэтому, когда у юноши появился шанс через серьёзную услугу, минуя промежуточные инстанции, влезть в команду местного губернатора, он, ни секунды не рефлексируя, бросился в этот новый для себя мир. Вначале сыграла на руку пришедшаяся тогда к месту и ко времени готовность истребить и уничтожить каждого, кто встанет на пути. Оказавшись, правда, хорошо обучаемым, он быстро осознал, что хитростью и коварством действовать гораздо эффективнее, а главное – безопаснее, чем прямым насилием, и, своевременно сменив методы, счастливо избегнул участи многих и многих тогдашних отморозков. Постепенно забывая идеалы юности, увлечённо шагал он по головам, остервенело выгрызая место под солнцем. Делал он это более чем успешно, политическая карьера шла в гору, и сложно сказать, как бы всё развивалось дальше, если бы в момент какого-то просветления, в очередной раз отчётливо осознав, что львиная доля ресурсов и, соответственно,  основные нити власти уходят куда-то  т у д а,  в непонятную по сути прорву, не задал он себе простой как мычание вопрос: а почему б….?!! Примерно в то же время по странному стечению обстоятельств он вновь, уже без розовых очков принялся изучать революционное движение. То, что ему открылось, почти и не удивило. Если, отбросив лишнее, наносное, свести к простой и понятной формуле, то главной, глубинной целью всех революций был отжим от власти старой аристократии, национальных элит в пользу рвущегося к всемирному владычеству финансового капитала и неких маскирующихся за ним трудно-атрибутируемых «жрецов». Происходило это, как и все социальные процессы такого масштаба, отнюдь не гладко, но, если не принимать во внимание отдельные срывы, вроде Сталинского перехвата, то общая динамика процесса именно такова. И это тщательно запинываемое всем пропагандным официозом в маргиналитет понимание, заставляло задуматься о том, возможно, совсем недалёком времени, когда ставшие уже ненужными региональные элиты отправятся под нож, и Глобальный Предиктор сам, напрямую, по своему произволу начнёт распоряжаться народами. Если, как Юрий Витальевич где-то слышал,  глобализм - явление объективное, остановить которое нельзя, то почему, чёрт возьми, мы должны ложиться под глобализм образца западного? Тем более, что у нас накоплен великолепный опыт русского, а затем и красного имперского глобализма с органичным включением в себя самых разных народов и последующем сплавлением их в едином котле. Сейчас, когда всё уже «отболело и отплакалось», можно сказать прямо: СССР рухнул не от внутренних противоречий, экономически, реально он был намного эффективнее чем запад! СССР рухнул от прямого и беспрецедентного в истории предательства верхушки. Но если красный глобализм на равных, бережно включал в себя все территориально причастные к нему народы, то глобализм по образцу западному однозначно означал смерть! Можно, конечно, было выторговать что-то лично для себя и своего ближайшего окружения, но опускаться до крысиного уровня либеральной мрази не хотелось.
     *******************
- А почему произошла подмена, из-за интеллектуальной недостаточности? – допив ароматный пахнущий костром чай и приведя себя в порядок, оторвавшийся от воспоминаний, гость вернулся к старцу.

- Не думаю. Вернее, недостаточность присутствует всегда, но, как явление сознания массового, люди определённого уровня это вполне понимают, недостаточности там нет. Станет понятнее, если мы с вами подумаем о том, почему вообще концепт единобожия так распространился, как ему удалось захватить такое огромное ментальное пространство? Ведь понятие о Едином существовало задолго до библии! И в отличии от поля библейского было понимание колоссальной дистанции между Абсолютом и Демиургией.

Нахмурившийся гость нетерпеливо повёл плечом, что, по-видимому, должно было означать, что он с такими трудностями добрался сюда не для того, чтобы отвечать на вопросы, а как раз чтобы самому спрашивать! Заметивший это волхв, чуть заметно улыбнувшись, выдохнул: - На некоторые вопросы никто лучше вас самих не ответит. Итак, спросим себя - влияет ли это самое Единое на наш мир? – подсказал он.
- Из того, что сами же вы рассказали, очевидно, что влияет, - нейтральным голосом выдал гость.

- Но как?

- Через сложные, трудноуловимые обычным сознанием взаимосвязи?

- Правильно, трудноуловимые, требующие большого внимания и умственного труда. А главное, это самое Единое не практикует грубого вмешательства в судьбу, это происходит скорее как некая вероятностная предопределённость…

- Я понял! – в волнении воскликнул вдруг Юрий Витальевич. – Именно на примере автомобиля! Это потрясающе! Автомобиля со всеми сопровождающими его атрибутами, сетью дорог, заправками, научным прогрессом, промышленностью и т.д. Напитываясь человеческой энергией, подобный концепт и становиться тем, что некоторые готовы посчитать богом. Но, как мы уже говорили, при всей своей широте он при этом не всеобъемлющ, он вступает в конфликт с зелёной травкой, лужайкой, на которой стрекочут кузнечики, чистым воздухом, да мало ли ещё с чем! Но он понятен, хотя, конечно, тоже довольно непрост, с ним можно взаимодействовать, а, главное, он здесь и сейчас. Всю свою историю люди пытаются совместить всеохватность Единого и удобство, помогающей их жизни Демиургии. Такого высокого и отстранённого, как Единое, они не хотят, подобная степень абстракции им не по плечу. Им нужно, чтобы божество непосредственно вмешивалось в их жизнь, помогало, карало. И вот они создают себе такого божка, напитывают его энергией, а потом, в какой-то момент он выходит из-под контроля, начинает претендовать на универсальность и представляет угрозу для самого человека.

Но маленькому человеку до всего этого нет дела, - продолжил, с совсем другой интонацией гость, - маленький человек хочет поклонятся лакированному чудищу. Он практичен, он желает, чтобы это чудовище возило его, грело, ради этого он готов даже создать себе идола и служить ему. Видеть один только голый автомобиль, не уметь разглядеть за ним всю сложность и богатство приведших к его появлению форм, это и есть идолопоклонничество.

 - Ну вот вы всё и поняли, - тихо вымолвил старец. – Этот зверь из бездны, меняя обличья, которое уже тысячелетие отбирая смысл, пожирает человечество! Он сам, кстати, осознаёт свою несовместность с жизнью, поэтому эсхатология, приход Сатаны, которого так нетерпеливо ждут и истребление человечества...

- А почему вы думаете, что такие отвлечённые метафоры имеют отношение к реальной жизни? – перебил гость.

- Мысль материальна, она меняет действительность, растворившись в миллионах голов, даже не до конца осознанная она преобразует этот мир.
 
- Но как тогда всё до сих пор не свалилось в бездну?

- Не накоплена критическая масса тех, у кого в голове эта библейская сатанинская схема. Ощущая исходящий от неё духовный смрад, люди инстинктивно внутренне сбрасывают её, принимая только отдельные аспекты. Но и даром,  навязанная и многократно повторенная, она, конечно, пройти не может.
- То есть, одна из Демиургий, один из принципов объявляет себя Единым и начинает ничтожить всё этому противостоящее, – гость задумчиво смотрел на старца. – Значит, ровно также можно сделать и человеку: провозгласив свою исключительность, давить всех остальных? – словно не веря себе добавил он.
 
- Вот в этом случае действительно можно сказать – «что наверху, то и внизу», - с призрачной, чуть заметной улыбкой отметил волхв. 
- Время закругляться, - голос старца внезапно ослаб, и Юрий Витальевич отметил, что выглядит он теперь уставшим и измученным. – Скажу тебе так – Бог настоящий, с большой буквы существует, а ты попробуй развить это утверждение!
- Проверяете, - усмехнулся гость, - ну что ж. Бог существует, назови его хоть Единое, хоть как, вопрос, как говорится, не в термине. Он высок, отстранён и равно-благ для всех в силу их способности его благость уловить и в силу отсутствия «зашумления» этой самой благости другими участниками жизненного процесса.
- Трансцендентен, - добавил старик.
- Он установил концепты, материю, формы…. но лишь в виде потенций, набора возможностей, нуждающейся для своей реализации в Демиургии, к которой в своём поле причастен и человек. Врываясь в этот мир, Демиургия по необходимости входит в противоречие с теми или иными его аспектами, и в силу этого, по определению, лишена тотальности. Объединение Единого с находящейся в иерархии значительно ниже Демиургией создаёт ничем не снимаемое противоречие, но привлекательно тем, что чудовищно всё упрощает и, самое главное, снимает ответственность с самого человека. Стоп, - прервал вдруг себя он, - я всё-таки так до конца и не понял, концепция эта существует уже тысячи лет (когда сформировалась библия?) почему мы ещё живы?

- Ты и сам это знаешь, еле слышно прошелестел старик, - разве ты сильно удивился тому что я рассказал?

- Я понял! – возбуждённо вскричал гость, - большинство внутренне не приемлют это.
- Не до конца приемлют, - поправил его хозяин.
- Человек - это микрокосм, он сам в состоянии осмысливать Единое. Смешавшая Демиурга с Единым, концепция призвана зашумить, завесить от него воздействие Единого и подключить его к богу-эгрегору, батарейкой для подпитки энергией которого он в этом случае становится. То, что является Единым, едино для всего сущего во всём его многообразии, а «единственно верные» сектантские отделения от других, порождают напитываемый энергией гордыни, ненависти и страдания – племенной божок, являющийся по сути инструментом Князя Мира сего, а возможно и самим Князем…

Путь назад был много легче, погружённый в мысли Юрий Петрович шагал неутомимо, словно и не замечая своих могучих спутников. «Сумеем ли мы когда-нибудь расхлебать эту кашу… хотя, в том-то и дело, что не каша это вовсе, расхлёбывать придётся нечто другое, – брезгливо скривился он. - А ведь начать нужно с малого, просто сделать первый шаг, самый первый…» - а ну-ка ребята стойте, - обратился вдруг он к своим спутникам. – Снимайте поклажу, каждый должен нести свою долю сам…
Конец