56. Libеrte, Egalite, Fraternite. Священная война

 
  Тем временем общее возбуждение в центре Парижа нарастает, в Коммуне узнали об аресте Робеспьера, Сен-Жюста, Леба и Кутона. Тут же Пейан, с одной стороны, Анрио и его люди - с другой решают отправится поднять остальную часть города, которая ничего не знает о происходящем и по-прежнему вполне спокойна.

  Это не было особенно странно, Лафоре вспомнил о сравнительно недавнем прошлом... в дни сентябрьских тюремных убийств 1792 года парижане также спокойно посещали театры и кафе, гуляли с женами и детьми...лишь избегали районов, прилегающих к тюрьмам, откуда слышались глухие крики...

 Из-за угла дома появился отряд вооруженных саблями и пиками санкюлотов секции Гравилье, одной из беднейших секций Парижа и решительно прошествовал мимо Жан-Пьера Лафоре, Жерома Бланки, Робера Вольфа и Анри Марэ... 

  При этом  Марэ, как представитель от секции Пик по- товарищески окликнул их с невинным видом:
- Привет и братство, граждане! Не слыхали, что случилось в Конвенте, что вообще происходит в городе?!

  Впереди идущий санкюлот приветствовал Марэ, по-военному приложив руку к фригийскому колпаку с национальной кокардой и буркнул сквозь зубы:
- А черт знает, у них там постоянно что-то происходит... Снова  Коммуна мобилизует секции, совсем как в июне прошлого года! Но мы думаем, что это рабочие выступают против чертова максимума...
  К черту сдерживать рост оплаты труда, если власть не может помешать торгашам взвинчивать цены! Ты согласен с нами, гражданин?  - санкюлот эмоционально размахивал руками, тема продовольствия была острой в рабочих кварталах Парижа - мы бы тоже присоединились к рабочим протестам против максимума оплаты труда! А пока идём к Ратуше!

  Из ответа санкюлота Жером понял, что об истинной сути конфликта в некоторых кварталах не знают абсолютно ничего...

  Поэтому  первые удары в набат, около четырёх часов, первые передвижения Национальной Гвардии там связывают с демонстрацией рабочих перед ратушей в знак протеста против "максимума заработной платы".

- Им не нравится "максимум"! Согласен, что максимум на оплату труда государством контролируется хорошо, а вот максимум цен...барыги всегда изыскивают возможность обойти закон, надо проявлять к ним крайнюю жесткость... А мы держали себя с ними компромиссно и опасливо! Вот они и обнаглели... отомстили нам мятежом! - сплюнул на мостовую Лафоре.

 - Придурки ! - с досадой буркнул Бланки в сторону удалявшихся санкюлотов - с нами вы могли бы договориться, единство - наш общий шанс на спасение, а с ними? Верите, граждане, что проблемы работяг интересны нашим "болотным жабам", коммерсантам и банкирам?! Кажется, мы сейчас упускаем последний шанс объединиться с секциями, как в мае 93...

 Ага... - зло блеснул глазами вслед удалявшимся санкюлотам Лафоре -  вот только о вас и думает Баррас... не забываем до революции "виконт де Баррас" или Ровер... в прошлом "граф Ровер де Фонвьель", а Буасси д, Англа...граф де Буасси и еще целая компания депутатов из "бывших", врагов Робеспьера... а может над вами сжалится банкир Уврар или финансист Камбон?!Заметьте... сколько среди взбунтовавшихся депутатов "бывших", очень верите в совпадение... или как?

 Прислонясь к нагретой жарким июльским солнцем шероховатой стене дома, якобинцы проводили задумчивыми взглядами отряд санкюлотов, стучащих сапогами и деревянными сабо по неровной, выщербленной мостовой... Переглянусь между собой...

 Что же между тем происходило в эти часы в Париже? От своих людей из числа депутатов и агентов Общественной Безопасности они регулярно получали необходимую информацию...
 После того как Конвент отменил четырёхчасовое заседание, Комитет общественного спасения, чья участь была ещё  под большим  вопросом, отправил человека в Коммуну с просьбой освободить Гемара. Но в ответ Генеральный совет арестовал доставившего приказ.

  Только полчаса назад к Бланки  и Марэ присоединился Робер Вольф, он намеренно держался рядом со своим шефом общественным обвинителем Фукье-Тэнвилем, а тот держал в эти часы подчеркнутый нейтралитет, неуверенный в том, кто именно сейчас власть...

   Робер Вольф должен был "для вида" оставаться своим среди колеблющихся депутатов Болота и даже среди тех, кто поддержал заговорщиков...Таким образом, на случай провала он мог быть полезен побежденным...

  Наконец, сидя за  столиком уютного маленького кафе на улице Сент-Онорэ, Вольф вполголоса решил поделиться с Бланки наблюдениями, сделанными в Тюильри:
-   Примерно без четверти пять Анрио с командующим штаба и небольшим отрядом достигает места назначения: бывшего "особняка де Бриона" у Тюильри, занимаемого Комитетом общественной безопасности. Они явились, чтобы отбить у охраны Робеспьера, Сен-Жюста и остальных. Им сообщили, что побежденных держат именно тут. Но что дальше, слушайте..
  Картина маслом, граждане... представьте себе... расталкивая ошеломлённых жандармов, они выбивают ногами двери комитета... но никого из тех, кто им нужен, там нет! Их уже разбросали по тюрьмам...

   Жером слушал Вольфа, не перебивая, только темные глаза блестели тревожно и возбужденно, он отодвинул резким жестом бокал бордо:
- Что же дальше...ну... не молчи...у нас тоже нервы не стальные...

 Вольф подавил внутреннюю нервную дрожь, вздохнул, на лицо вернулось привычное холодно-бесстрастное выражение: 
- А дальше вот что...  Сбитые с толку, люди Анрио тут же выходят,   держа за горло одного из членов Комитета... по ряду причин считаю. что несомненно Амара, и требуя у него указать, где находятся узники.
  Но, пользуясь беспорядком, другой член Комитета, Рюль, забравшись на стол, отдаёт приказ жандармам наставить свои сабли на Анрио и его людей. Прибывает подкрепление, и командира жандармов быстро арестовывают, а затем крепко связывают.
  Но все эти беспорядочные провокационные действия Анрио, возможно, не столь необдуманны, как принято считать....

  Жером отложил в сторону вилку и огляделся вокруг, ближайшие столики были пусты... этому разговору не нужны лишние уши:
- Считаешь, что неуклюжие действия Анрио не случайность, думаешь, он хочет выглядеть "своим" и для нас и для них в зависимости от того, кто уцелеет? - Бланки помрачнел и навалился локтями на стол.

- Я  слышал от одного из наших людей... младшего комитетского клерка Беньона... как молодой жандарм... некий Меда или  Мерда, интересно фамилия это или кличка... вот уж точно "дерьмо", бывший свидетелем этой сцены, сказал, что когда Анрио был арестован, Амар пришёл и обругал его...
Тогда изумлённый Анрио растерянно ответил: "Но, Амар, не понимаю, в чём ты меня упрекаешь, я сделал всё так, как вы мне сказали". – "Заткнись, урод, - резко ответил Амар. – Проследите, граждане, чтобы его отвели в камеру"".

  Товарищи замолчали, погруженные в свои невеселые мысли...
 В общем, поскольку обеим сторонам, и Комитетам и Коммуне, исход дела был неясен и ситуация сложилась рискованная, все остерегались делать резкие движения. Но все понимали отчетливо, счет пошел на часы...

 Жан-Пьер вдруг почувствовал острую режущую боль в сердце, слегка поморщился  и прижал руку к груди, перед глазами встал образ Мари... её бледное  личико с тонкими чертами, большие ярко-синие глаза, смотрящие на него доверчиво и с надеждой... Что ждёт её, да и старшего Карфадека, если он не вернется?!
... ... ...