Глава 8. Кукиш и кулич

Я пришла в тот же день на работу пять минут одиннадцатого того же дня. То есть в десять ноль пять. И тут же столкнулась с Таней, которая ворвалась в мой кабинет без стука и с разбегу заявила:
- Где ты была?
- На утреннике в детском саду, - спокойно ответила, но тут же поняла, что ответ был неверным.
- Как ты могла не подать на согласование счета на оплату? Сегодня короткий день и банк после трёх ничего платить не будет.
- Я подала на согласование всё ещё вчера. И нашей Габриэлле и в Красноярск. А в чём проблема?
- Проблема в том, что Красноярск звонил в девять и сказал, что счета не согласованы у нас.
- Значит Габриелла не согласовала.
- Да? А тебя нет чтобы проверить... - вопила Таня.
Она была Таня Толковая, очень толковая, знала всё, но иногда её заносило не по-детски и она не видела логики.
- Я всё отправила вчера вечером на согласование Габриэлле и в Красноярск. Если кто-то где-то что-то не утвердил, это не моя проблема. Я не могу стоять над душой начальницы, не находишь?
Таня оторопела и вышла.
Через какое-то непродолжительное время зашла начальница и начала меня отчитывать. Хотя это скорее походило на оправдания собственной забывчивости.
- Ты понимаешь, - говорила она на английском, - я пропустила твое письмо сегодня утром. И вообще, меня завалили какими-то письмами с требованием отчётов и статистики. Так вот, я пропустила, а напомнить мне было некому, понимаешь?
- Хорошо, я понимаю.... - хотя я решительно ничего не понимала.
- Что будем делать?
- Не знаю. Ты согласовала платежи?
- Нет... - запнулась начальница.
Габриелла смутилась как девчонка.
- Не поняла, - подумала я. - Мы тут спорим о том, что счета не ушли на оплату, что ты забыла их подписать, а когда я спрашиваю, утверждены ли счета на твоём уровне, ты говоришь, что нет, не утверждены. Где логика? Хоть какая-то.
- Хорошо. Давай ты утвердишь платежи, а я потом позвоню в Красноярск и попрошу их срочно согласовать? - я отчаянно искала выход из сложившегося положения. Хотя это уже была точно не моя ответственность. Я всё сделала вчера, потому что знала, что сегодня... Что сегодня я буду на детском утреннике.
- Ладно, - пробормотала начальница и удалилась к себе.
Через десять минут ко мне пришло электронное письмо, с утверждением начальницы счетов на оплату. Я тут же переслала письмо в Красноярск и уже было собралась набрать номер телефона, как телефон сам зазвонил.
Объявился Красноярск.
- Что у вас с оплатами на сегодня! - орала трубка.
- Пока ничего. - невозмутимо ответила я. - К вам только что должно было прийти письмо с согласованием от моей начальницы Габриэллы Берг. Проверьте почту, пожалуйста.
Вообще, строго говоря, мне не надо было пересылать письмо начальницы с утверждением в Красноярск, потому что когда начальница утверждает платежи, она автоматически пересылает письмо не только мне, но и в Красноярск в центр принятия утверждений. Так было положено по регламенту. То есть, начальница могла всё прекрасно подписать и без меня. И Красноярск мог всё прекрасно утвердить без меня, но... И вот тут начинается это бесконечное ”но”!
- Да, я вижу утверждение, - пробормотал голос в трубке.
- Кстати, девушка, как Вас зовут?
- Юлия Лидова. А зачем Вам?
- У нас по регламенту положено спрашивать с кем я общалась и кто подавал наши платежи на утверждение, - совершенно ледяным тоном произнесла я.
- Вот зачем вам это? Нас тут сорок человек на утверждениях и согласованиях. Вы могли попасть на кого угодно.
Сорок человек!?
- Так положено. У вас там сорок человек, а у нас тут по ходу дела один – это я! И я должна знать кто принимал платежи на утверждение.
- А почему так поздно?
- Потому что начальница только что подписала. - чувствовалось, что день перестает быть томным, но оправдываться сил и желания у меня не было.
- Вам надо было подать с утра. С вашего утра. Вам и так поблажки делают, что согласовывают в тот же день, а вы даже с утра подать не можете. - возмущалась Юлия на том конце провода.
- Я все платежи выгрузила, обработала и подала на согласование ещё вчера поздно вечером. Нашим поздним вечером. У вас в Красноярске была ночь на тот момент. И отправила письмо начальнице нашего отдела и вашего отдела тоже. То, что наша начальница не подписала с утра, не моя сложность.
- Ваша! - бескомпромиссно заявила Юлия Лидова, - у начальства куча других вопросов кроме согласования платежей и им надо об этом напоминать. Почему вы не напомнили своей начальнице раньше?
- Потому что меня не было в офисе.
- А где Вы были в рабочее время?
- Я была на утреннике в детском саду.
- В рабочее время? - не унималась Юлия.
- В рабочее время. Я взяла время из положенных мне отгулов для проведения времени с моими детьми на мероприятии в детском саду. Хотите, я вам скину подписанный документ: моё заявление с подписями начальства?
- Хочу... - заявила Юлия.
- Сейчас, минуточку, - и я скинула в почту предусмотрительно отсканированный документ – моё заявление, утвержденное начальством, Габриэллой и директором.
- Получили? - спросила я.
- Сейчас посмотрим...
Наступила пауза. Я обдумывала разные варианты развития событий, но понимала, что всё в этом мире совершенно непредсказуемо, а пытаться предсказать события на нашем предприятии это просто мартышкин труд.
- Но тут же всё на шведском, - возмутилась Юлия.
- А на каком Вы хотите, чтобы там было?
- На русском.
- С чего бы вдруг делопроизводство в Швеции велось бы на русском языке.
- А с того, что некоторые ваши сотрудники с Нурдметта предупреждают нас заранее на русском языке, о каких-либо переменах в рабочем расписании. А Вы...
- И я тоже предупредила заранее на русском языке. Загляните в почту, там есть электронное письмо от меня за вчерашнее число, рано утром, о том, что завтра меня не будет до десяти-одиннадцати утра.
Юлия затихла. Видимо, она отключила микрофон. Настала пустая тишина. Было вообще не понятно, что происходит. Через какое-то время микрофон включился и Юлия на повышенных тонах продожила:
- Детский утренник это не уважительная причина отсутствия на работе! У Вас ответственная должность и Вы должны приходить на работу рано утром, чтобы платежи проходили.
Да ёжки-матрёшки, что же это за беспредел такой?
- Юлия, Вы же получили от меня документ, подтверждающий, что я не отсутствовала без уважительной причины. Я подавала заявление на использование отгулов, части одного отгула для посещения мероприятия в детском саду. Документ подписан Габриэллой Берг и генеральным директором. В чём проблема?
- В том, что для концерна детский утренник не является уважительной причиной! - возмущалась Юлия.
- Для вас в концерне – не уважительная, а для меня здесь – очень даже уважительная. По шведскому законодательству я имею право.
- Ладно, разберемся, - заговорческим тоном произнесла Юлия. - я подам ваши счета на утверждение, но я не знаю будут ли они согласованы сегодня. У нас рабочий день заканчивается.
- Да, можете уже не торопиться, - спокойно ответила я, - у нас сегодня короткий день, - банки после трех принимать оплаты не будут.
- Такая безответственность! - возмущалась Юлия, - короткий день и Вы отсутствовали пол дня неизвестно где! Ладно. Я перезвоню, когда согласуют, если сегодня согласуют.
Гудки. Юлия положила трубку.
Я сидела с трубкой в руках и полном оцепенении. В смысле – безответственная! Я всё сделала как положено, согласно регламенту, всё подала еще вчера после шести. А домой я пришла в пол восьмого. И если сегодня кто-то что-то где-то пропустил, то я не могу отвечать за действия вышестоящего руководства.
- Да что же это такое? - думала я.
День начался хорошо и я была на седьмом небе от того, что всё прошло хорошо, очень хорошо на утреннике. Но я никак не ожидала такой подставы на работе. А с учётом того, что я вчера сделала всё возможное для того, чтобы сегодня этого хаоса не случилось, вообще катастрофа. Да, Бог Хаоса у нас тут просто живёт судя по всему.
Через какое-то весьма неопределённое время вошла Габриелла. Она выглядела обиженной и расстроенной.
- Что ты сказала Красноярску? - спросила она.
- Ничего особенного, - опять начинаю оправдываться, - я сказала, что счета не ушли в банк, потому что они не согласованы и что твоё утверждение они должны были получить час назад примерно.
- Понятно... - прервала она меня, - ты не можешь больше ходить на утренники к детям. Концерн считает это непозволительной роскошью. И ты понимаешь, по шведскому законодательству тебе никто не имеет права отказать в отгулах, декретных днях на то, чтобы провести время с детьми. Но наш концерн категорически против...
- Так мы в Швеции или в России? - переспросила я.
- Оооо, мы в Швеции, но мы не можем идти против концерна.
- То есть другим, шведам, можно, а мне нельзя?
- Нет, ну ты понимаешь... - протянула она и запнулась.
Тут надо было начинать признавать, что я мартышка выписанная из России для выполнения наиболее чёрной и трудоемкой работы. И у этой мартышки нет никаких прав, нет голоса, нет потребностей, кроме одной – беззаветно служить своему хозяину, то есть концерну... Но никто ничего не сказал. Габриэлла помялась, пробубнила что-то себе под нос и отправилась к себе.
Стало противно до тошноты. Чуть не вырвало.
Что же я тут делаю? Надо ли это всё мне?
Мысли прервал телефон. Звонил Красноярск.
- Светлана, Нурдметт, - машинально представилась я.
- Света, это Юлия, мы разговаривали с Вами ранее по поводу...
- Да, я помню, Юлия, - прервала её я.
- Вам всё согласовали, сейчас пришлю отбивку, можете грузить в банк.
- Спасибо.
- И Светалана, больше никаких утренников! Никаких. Вы на ответственном месте.
- А если я заболею?
- Ну не знаю.... - протянула Юлия в трубку.
Судя по всему мысль о том, что все люди живые, а не роботы, не закрадывалась в головы особо одарённых работников и никогда не посещала начальство. Памятуя ситуацию Агнес Бак на отгрузке металла, я поняла, что мы не люди для руководства предприятия. То есть мы люди, но мы – расходный материал, который не то что не жалко, а который, собственно, и существует только ради того, чтобы этот материал использовать.
Тошнота опять подкатила к горлу. Но я собралась в комок и загрузила файл в банк на оплату. Оставалось только ждать и надеятся, что все платежи уйдут в пятнадцать по местному времени. Возможно.

Тошнота не отступала. Я вышла в холл, налила чайник и включила его. Пока чайник шумел, я не заметила как из своего кабинета вышла Габриелла и направилась к выходу. Она, возможно, видела меня, но ничего мне не сказала.
У входной двери она столкнулась с Таней и у них завязался разговор на шведском. Поскольку понимала я далеко не всё, я просто наблюдала за жестикуляцией дам. И получалось, что Габриелла что-то объясняла Тане. Расшаркиваясь и извиняясь. Таня внимательно слушала и кивала головой. Потом они попрощались и Таня направилась прямиком ко мне.
- Что случилось? - спросила она с налёту.
- Я сама не понимаю, что случилось...
- Габриелла сказала, что никому больше не утвердит никаких отгулов вне зависимости от причины. Даже из-за детей.
- А тебе-то что с того? Детей у тебя нет. Да и живёшь ты практически на предприятии... Какая тебе разница?
- Ну, может, мне тоже надо будет отгул взять... - продолжила Таня, - вообще, она не имеет права отказывать в отгулах.
- Ей Красноярск хвост прищемил.
- Это из-за оплат?
- Ага... - чеканила я, - из-за оплат. Внимательней надо быть. Я всё всем вчера разослала.
- Так счета утвердили или нет?
- Всё утвердили. И в банк я уже загрузила.
- Понятно... - протянула Таня.
- А что Габриелла так рано ушла? Сегодня хоть и короткий рабочий день, еще даже двенадцати нет.
- Она сказала, что ей надо свою собачку из собачьего ”детского сада” забрать, потому что муж её не может забрать... Он работает... - Таня произносила всё это медленнее и медленнее, глядя на мою реакцию.
- Кого ей надо забрать? - переспросила я.
- Ей надо свою породистую собачку забрать из собачьего сада, потому что она там скучает, а муж сегодня не может забрать псинку. - как-то рассеяно поведала мне Таня.
- Чееееееегоооооо?!
Я медленно опустилась на стул. Голова закружилась и меня снова затошнило.
- То есть собачка в собачьем саду это причина уйти с работы пораньше и в рабочее время, а мои дети это не уважительная причина? Причем с отгулом, оформленным по все правилам? Ну знаете ли, это уже ни в какие ворота не лезет. - я усилием воли купировала рвотные позывы.
Таня поняла, что дело плохо. Что мне плохо. Налила мне воды, подала стакан и села напротив за стол.
- Ты не расстраивайся так. - бубнила Таня, - ты тут очень важный и нужный человек. Ты занимаешься таким ответственным делом. Без твоей работы всё просто встанет...
- Ой, да ладно, хватит... К людям так не относятся...
- А с утренниками мы что-нибудь решим. По шведскому законодательству не может начальство тебе отказать в отгуле и декретных днях, если у тебя на то есть основание. Да даже если нет основания, всё равно ты имеешь право на жизнь.
- Хорошее выражение: я имею право на жизнь!
- Угу...
- Ты сама-то поняла, что сказала? Имею право на жизнь.
- Ну я имела ввиду, что твоя жизнь здесь защищена...
- Фиговым листом... - перебила я Таню.
Воцарилась молчание.
Это такое молчание, когда, вроде бы надо что-то сказать, а сказать-то и нечего, потому что уже всё сказано и повторять это нет никакого смысла. Особенно, когда многое из того, что было сказано, никак не улучшает действительность. И любое дальнейшее обмусоливание проблемы, может только усугубить положение, а не привести к некоему приемлемому решению.
Мы многое читаем и понимаем между строк, в том, что недосказано, но как бы подразумевалось. То о чём, все знают, но как бы делают вид, что нет, не знают. Что это есть, но этого как бы нет, этого как бы не существует.
Мы часто молчим, чтобы не наговорить лишнего или болтаем о чём-то совершенно не важном, смешном, ироничном, лишь бы не говорить о главном, серьезном, потому что если начать говорить об истинном положении вещей, можно договориться до такого, что станет страшно. Осознание реальности разобьёт саму реальность в дребезги. И больше уже не захочется быть сильной, не захочется что-то делать, чего-то добиваться. Местами расхочется жить.
Неловким молчанием мы маскируем неловкое положение между людьми. Вроде бы как бы и надо что-то сказать, а сказать нечего, кроме того, что есть на самом деле. А это далеко не всегда то, что мы, и в частности я, хотели бы знать.


- Слушай, Свет, - вдруг оживилась Таня, - мне тут кулич принесла одна русская сотрудница. А я не люблю это дело. Можно, я тебе его отдам. Мне, честное слово, некуда его девать. Ну в самом-то деле, не выбрасывать же. Она сама его пекла.
- Кто тебя куличом осчастливил?
- Катя из отдела кадров.
- А, корпоративный надзор?
- Ну зачем ты так? Она такая же подневольная как и мы...
- Угу... - кивала я и понимала, что я жёсткая на язык и порезать в лохмотья могу сейчас кого угодно.
- Забери кулич, а? - почти взмолилась Таня.
- Хорошо, заберу. Спасибо тебе за кулич. Мои обрадуются.
- Вот и отлично, - Таня подскочила и понеслась в свой кабинет. Через пару секунд она выскочила оттуда с куличом в руках, вручила его мне и исчезла, бросив на прощание:
- Я на совещание и если не встретимся сегодня уже, то с Пасхой тебя! - И Таня почти вприпрыжку поскакала по коридору в сторону лестницы. Она толковая, ответственная и очень работоспособная. На ней держалось пол предприятия, остальная половина – распределена равномерным слоем по всем остальным работникам. Таня Толковая – это наш маленький местный атлант или, как её там, кариатида, которая держит на своих плечах портик или балкон. Ну так вот, Таня Толковая – это такая кариатида Нурдмета. А что мы будем делать, если Тани вдруг не будет?

Я медленно встала и на ватных ногах с куличом в руке поплелась в свой кабинет - собираться и ехать домой. Ой, нет, не могу я ехать так домой. Во-первых, надо проверить ушли ли платежи в банке, во-вторых, надо было еще посидеть и прийти в себя. В таком состоянии вести машину небезопасно.
А вообще, хорошо, что я умею водить машину. Спасибо тебе, папа, что заставил. Сколько раз я оказывалась в ситуации и понимала, что если бы не машина, как бы я выбиралась из очередной ситуации. Я как-то в роддом сама себя привезла вместе со схватками. И ничего, справилась.
И теперь справишься. Ситуация, конечно, аховая, но не безнадежная. Надо выкарабкиваться.
- Надо же, собачку она пошла забирать из собачьего сада... - в негодовании думала я и никак не могла отпустить ситуацию. - Нет, надо будет сходить к Бритт-Мари в отдел кадров и узнать, что это за ”цыганочка с выходом” в мой адрес была?
Я закрыла глаза и откинулась на спинку стула, запрокинула голову и представила моих крошек в костюмах зайки и матрёшки. Такие сладкие! Ради них – что угодно вынесу и стерплю.
Сколько прошло времени я точно не знаю. Я посидела, отошла, проверила счета в банке и поехала домой... С куличом.