Глава 11. Зачем мы здесь?

Дима тяжело отходил от проваленного экзамена. Он не хотел ни с кем разговаривать: ни со мной, ни с детьми, ни с соседями, с которыми все и всегда обязаны здороваться в Швеции. А Дима перестал здороваться.
По всему было видно, что нервы мужа были натянуты в струну. Мои попытки общения не давали никакого положительного результата, а местами, как мне казалось, приводили к обратному результату и только ухудшали положение. Я перестала делать попытки и пустила всё на самотёк.

Дети хотели гулять и играть, а мы – уставшие и расстроенные родители - даже не могли разговаривать, и малыши повисали либо между молчащими родителями, либо исключительно на мне, когда я была дома. А что было с ними, когда меня не было? В садике они уже прижились и им даже нравится, а вот потом, после садика. Что у них тут происходит, пока я не приеду домой с работы?
Это сложно было представить. И ещё сложнее направить события в нужное русло: то есть как-то организовать семейную жизнь так, чтобы она функционировала.
Дима в глубоком расстройстве из-за проваленного экзамена. Я его понимаю.
- Но что должна была бы чувствовать я, при каждом аврале, при каждом хаосе, при каждом скандале на работе? - думала я отрешенно, - С ума сойти, что ли? Ну это же не выход. И вот ещё: я же понимала, что будет сложно... Понимала. Но не представляла, насколько всё будет сложно... Одна, с тремя детьми – да, с тремя, потому что Дима не тянет на взрослого. Я этого хотела? Не знаю. Я хотела лучшей доли для своей семьи, вот чего я хотела. И ради этого готова была ехать на край света... Да и сейчас готова... Эх, Света, Света... не надорвись!
Последнюю неделю я так часто думала. Передумывала, анализировала сделанное и не понимала, что же я могла бы сделать лучше? И не находя ничего, проваливалась в тревожный сон где-то во втором часу ночи. А в шесть уже звонил будильник.

Как-то я обнаружила, что на мой счет пришли деньги из этой самой ФКассы. Это были те самые детские пособия, на которые я забыла подать еще летом. Вернее, я и не знала, что надо подавать на пособия.
Факт тот, что деньги пришли довольно быстро, очень радовал. А еще больше радовала сумма. Получалось прилично. Оказывается, каждому ребенку положена примерно тысяча крон в месяц в качестве пособия. Вообще-то это не много, потому что детский сад платный и в целом - то на то и выходит. Но поскольку, у нас сад оплачивался частично, выходило несколько лучше.
Итак, выходило восемь месяцев по две тысячи. Получилось шестнадцать тысяч. Плюс какая-то малюсенькая надбавка за второго ребенка. Плюс оплата за те самые два с половиной рабочих дня, что я болела с детьми, почти полторы тысячи. Сумма перевалила за восемнадцать тысяч.
Плюс то, что я откладывала на отдельный счёт, потому что в заначке всегда должны были быть деньги. Всегда.

- Дим, а Дим... - радовалась я.
- Чего тебе, - с дивана спросил Дима, он в зале рисовал с детьми на журнальном столике. Ну как рисовал с детьми. Они рисовали на журнальном столике, а он смотрел футбол в приглушенном режиме.
- Дима, пришли детские деньги.
- Да, - оживился Дима. - И сколько?
- Много...
- Прямо-таки много?
- Ну как бы не мало... - протянула я.
Дима оторвался от дивана и вышел на кухню. Наклонился надо мной у компьютера и спросил:
- И где?
- Вот, - ткнула я пальцем в экран.
- Ух ты... А это откуда? - он ткнул пальцем в счёт, который был сделан на черный день.
- А это неприкосновенный запас. На всякий случай. На черный день.
- Ну вот такой случай пришел! - Воскликнул Дима.
- Ты о чём?
- Мы купим вторую машину! - сказал Дима и пошёл обратно в зал.
- В смысле, мы купим вторую машину? Зачем?
Я пошла за Димой в зал.
- Димуля, ну зачем нам вторая машина? Мы и эти-то затраты тянем с трудом. - пыталась вразумить я мужа. - нужен второй такой же доход в семье как у меня, что брать вторую машину.
- То есть ты как барыня будешь на машине ездить, а я везде пешком?
- Где – везде?
- Детей отведи пешком, в магазин сходи пешком, в школу пешком...
- Дима! Садик через два квартала, магазин напротив, школа в двух остановках на автобусе. Ты чего? Тебе дольше будет машину заводить и выкатываться с парковки.
- Угу...
- Парковка тоже, кстати, платная.
- Угу...
- И страховка.
- Угу...
- И налог будет большой, потому что купить мы можем только очень подержанную машину типа той, на которой я езжу. Ни кондиционера, ни подогрева нормального, но зато на ходу и поломаться в ней может только карданный вал...
Я перевела дыхание. Как же это тяжело доказывать очевидные вещи! Нет, мы не можем позволить себе больше, чем у нас есть сейчас. Не можем и всё.
- А когда, ты считаешь, мы сможем купить вторую машину? - поинтересовался Дима.
- Когда ты начнешь приносить в семью примерно такой же доход, как и я.
- Как? - Дима задал какой-то непонятный вопрос.
- Что – как? - Оторопела я. - Сдаешь базовый шведский, тебя берут на практику – ты механик, потом возьмут на работу. Будет второй доход – будет машина.
- Понятно... - сиронизировал Дима.
- Это было понятно с самого начала, - спокойно сказала я, подытоживая разговор.
Но, видимо, не угадала.
Дима хотел не только продолжить разговор, но и поругаться.
- Дима, мы не можем купить вторую, даже очень подержанную машину в семью. Понимаешь? - мой тон был решительный и отрезвляющий.
Дима остановился, встал в дверном проеме и начал медленно раскачиваться.
- Более того, - продолжала я, - нам необходим неприкосновенный запас финансов на всякий случай. А вдруг я заболею? Почему тебе такое не приходит в голову? И ещё, нам надо одеть детей на следующий год: на осень, на зиму, в сад и в школу. Да и нам тоже надо пододеться. Я не могу на работу ходить еще один год в костюме привезенном из России...
Мне показалось, что Дима меня не слушает и я повторила:
- И это всё было понятно с самого начала.
- Нет, ничего не было понятно с самого начала!
Я немигающе смотрела на мужа и не понимала, о чем он говорит сейчас.
- Я так больше не могу... - выпалил Дима, - Я так больше не могу. Это пытка какая-то, а не жизнь.
Дима говорил, чеканя каждое слово, забивая каждое слово молотком в мою голову.
- Димуль, что случилось?
- Ничего... Ничего не случилось!
Дима начал ходить по комнате раскачиваясь и размахивая себе в такт руками.
- Ничего не случилось, Света. Просто ты оборзела до последнего предела...
У меня перехватило дыхание и на какое-то мгновение, мне показалось, что я перестала дышать. Совсем. Потом с трудом выдохнула. Села на стул а зале, но почти на выходе в кухню.
Дима продолжал ходить по комнате.
- Это не жизнь, Света... Это пытка. Ни друзей, ни родных, даже поговорить не с кем.
- У меня тут тоже нет никого из друзей и родных...
- У тебя есть русские сотрудники на работе...
- Это сотрудники, Дима! - я повысила голос, но тут же одёрнулась и решила, что надо себя контролировать, иначе неизвестно чем всё кончится.
- У тебя есть русские сотрудники на работе. А у меня никого нет.
- Угу... - как бы подтвердила я.
- Да, даже в субботу пива не с кем попить. На рыбалку нельзя съездить, потому что, оказывается лицензия нужна.
- А с кем ты и куда хотел на рыбалку?
- Да был тут один...
- Кто?
- В школе был один наш из Казахстана. Предложил рыбалку, а потом выяснилось, что лицензия стоит, что за бензин я ему буду должен, что еду с собой в складчину, выпивку тоже. В общем, он меня на деньги разводил...
- Дима, на какие деньги он тебя разводил? И как ты себе представляешь такое мероприятие без складчины?
Дима остановился. Видимо завис процессор. Помолчал, потом продолжил:
- Ну мы раньше, дома, с Колькой ездили на рыбалку у него на даче, в деревне то есть, я ничего не был должен.
- Ага. Ты ничего не был должен! - Я просто задыхалась от негодования. Но ещё больше меня убивала слепота моего мужа. - Во-первых, Колька тебе брат двоюродный. Во-вторых, вы никуда не ездили, лицензий не покупали, а выходили на реку у самого дома хоть летом, хоть зимой. Ну и в-третьих, пока ты рыбачил, я и сестра твоего Кольки – Катя – мыли и убирали дом их родителей, перестирывали бельё в ручную, готовили им вперед на неделю, а местами на месяц. Поэтому ты ездил рыбачить, а я херачить...
Дима смотрел на меня так, как будто бы видел меня впервые.
- То есть нас звали на дачу, чтобы ты и Катя помогали по хозяйству?
- Да, верно мыслишь... - Заметила я.
Дима смотрел на меня вопросительно. А я продолжила:
- Коня в гости зовут не мед пить, а воду носить!
- Я этого не замечал.
- Ты этого не замечал и не замечаешь, потому что ты вообще ничего не видишь кроме своих хотелок.
Я встала и вышла на кухню!
- Тебе, видите ли, пива не с кем попить в субботу? С ума сойти!
- Да, и что? - С детской обидой спросил Дима.
- Хочешь, мы с тобой будем пить пиво в субботу, жрать орешки и чипсы, и смотреть футбол?
- Хочу... - протянул Дима.
- А для этого надо, чтобы до пятницы всё было убрано, приготовлено, настирано, разложено, помыто и дети не болели. Тогда можно в пятницу сесть, пива попить с чипсами. А не так, как у нас сейчас получается. Ты в субботу хочешь пить пиво, а я полежать, просто полежать...
- Ну значит, приходи пораньше с работы и делай всё в течение недели.
- Нет, значит ты начинай делать всё то, что надо сделать в течение недели, если хочешь чтобы суббота напоминала субботу, а не ещё один рабочий день.
- Ну нет, я и так всё делаю, - возмутился Дима.

А я всё больше и больше не понимала чему он возмущается. Чему? Тому, что семья и быт это такая штука, которая никогда не бывает в идеальном состоянии и всегда надо что-то где-то делать? Или, что это что-то делать надо постоянно: поели – моем посуду, снова готовим, снова едим, снова моем посуду. Не пойму, что сложного в этой простой арифметике: как только собираешься завтракать-обедать-ужинать, будь готов и к тому, что всё надо сначало приготовить или хотя бы разогреть, а потом перемыть посуду и убрать в кухне. Что здесь такого сложного?
Но нет. Для Димы это высшая математика. Он до сих пор встаёт из-за стола и в лучшем случае доносит тарелку до раковины. И всё.
Доходило до смешного. В самом начале осени, я приходила с работы домой и находила в раковине всю посуду, какую только можно было использовать. Всю! Это при том, что готовить Диме не надо и никогда не надо было, я всегда готовлю на день вперед – простенько, но съедобно. То есть он разогревал порции еды, кормил детей и складывал посуду в раковину. Когда же я указала ему на то, что посуду надо мыть за собой, он взорвался:
- Это что, я ещё и посуду должен мыть?
- Ну да. - спокойно отвечала я.
- А ты на что?
- А я на то, что я сейчас всё время на работе, понимаешь? Я на ра-бо-те. И физически не могу мыть посуду за вами. Да и сил у меня нет.

Как-то, ещё по осени, где-то в начале октября. Я была такая уставшая, что в один из дней просто не перемыла посуду в раковине, не убрала на кухне. Из приготовленного был суп и домашние тефтели из морозилки. Это, кстати, шикарный лайфхак: приготовил чуть больше и заморозил часть. Когда надо - достал, отварил гарнир – всё готово. В тот раз быстро отварила рис в маленькой, последней чистой кастрюльке на гарнир, а остальное уже было. Так вот. Я всё приготовила в холодильнике на средней полке. Написала на листочке, что и где лежит. На день еды должно было хватить.
Вечером того дня я обнаружила злого мужа и голодных детей. Сложно описать то, что описанию не подлежит, но если взрослый мужик идет покупать одноразовую бумажную посуду лишь бы не мыть ту, что стоит в раковине – это край. И понять мне это надо было уже тогда! Мне надо было всё увидеть и понять тогда, сколько бы нервов я себе сохранила. Но нет... Я посчитала себя опять виноватой...

Люди не меняются. Они только маскируются в какой-то определённый образ ради достижения каких-то целей. И цели бывают разные. Дима мог сказать, что обжег руку лишь бы ни за что на свете не принимать участия в домашних делах – в любых. Но при этом, мог просто собраться и отправиться в местный бассейн, потому что ему надо позаниматься... А я оставалась одна с горой не переделанных дел и двумя малышами, висящими на ноге. И в такой позе мне надо было танцевать... В смысле - вывозить эту ситуацию.
И я вывозила. Просто молча вывозила.

Рассчитывать на то, что кто-то может кого-то изменить – очень наивно. Никто никого никогда и ни при каких обстоятельствах не может изменить. Человек может измениться только сам по своему желанию, по своим потребностям, по своему осознанию реальной действительности. А ещё человек может меняться ради кого-то, но этот кто-то должен представлять из себя такую ценность, что эта ценность перевесит ленность человеческой натуры и приведёт в движение механизмы роста. Простой пример, мать ради ребенка способна стать сильной, смелой, просто непобедимой, потому что у неё есть за что сражаться с этим миром.
Ценность, заключенная в другом человеке способна сподвигнуть человека на героический подвиг перекраивания самого себя... Но это сложно. Почти невозможно.

- Я пошёл, - сказал Дима одеваясь в прихожей.
- Куда? - я была очень удивлена таким поворотом. - Куда ты на ночь глядя?
- Какая тебе разница?
- Нуууу....
- Ну вот и ну. Я пошёл. - Дверь хлопнула за Димой.
Всё это было очень странно.

Дима вернулся уже за полночь. Где он был я не знала, но от него пахло пивом и чипсами. Я не стала ничего спрашивать, но Дима начал сам:
- Я решил, что я вернусь в Россию...
- Что решил?
- Я решил, что с меня хватит. И я возвращаюсь в Россию.
- И куда ты вернешься в Россию?
- В нашу квартиру и буду там жить. - Дима явно наслаждался разговором.
- А на что ты будешь жить?
- На деньги...
- То есть ты пойдешь работать?
- Нет. - спокойно продолжил Дима. - Ты мне будешь присылать деньги.
- Почему? - интересно так получлось.
- Потому что я отберу у тебя детей и ты должна будешь платить мне алименты по-шведскому законодательству.
- А это ты где взял?
- А это мне кореш сказал...
- С которым ты на рыбалку не поехал? - поинтересовалась я.
- Тот самый!
- Понятно...
- Что тебе понятно! - возмутился Дима. - Я заберу у тебя детей, уеду в Россию,  ты будешь платить мне алименты...
- Тебя ничего не смущает в этой теории?
- Нет.
- Ну во-первых, тебе не отдадут детей, потому что первое условие для единоличной опеки это наличие работы...
- Да ладно... можно и без работы.
- Во-вторых, тебе не разрешат вывезти детей из Швеции. Хотя можно тайком. Можно...
- Ну вот...
- В третьих, как ты собираешься жить на алименты.
- О, я всё посчитал, будет выходить примерно 450 евро в месяц, мне хватит.
- Какой же ты скорый в подсчетах!
- Да, - гордо ответил Дима. - Я такой.
- В-четвертых, тебе не приходило в голову, что мы сюда поехали ради семьи. И если ты сейчас устроишь светопредставление с разводом и судом по детям... Кстати, ты разводится со мной собрался?
- Ну да...
- Чудесно. Только если ты собрался разводится и судится из-за детей, то я брошу работу и вернусь домой в нашу квартиру, так как она приобретена на четверых. И жить я с детьми буду там.
Дима притих.
- И дети тебе при таком раскладе будут не нужны. А ты поедешь жить в деревню. Понятно?
Наступила тишина. Дима понял, что где-то просчитался.
- И вообще, - продолжила я, - если ты собрался со мной разводится, не муж ты мне больше. Так что, давай, шуруй отсюда на диван. Мне надо выспаться. Завтра тяжелый день на работе.
Дима встал, взял подушку и поплелся в зал.

”Что бы это всё значило?” - Озадачилась я.
Понятно, что он ходил к приятелю из Казахстана. Понятно, что ходил он плакаться и жаловаться на свою невыносимо-тяжелую жизнь. Понятно, что тот его надоумил, научил, что надо сделать, чтобы меня напугать, приструнить... Только это всё работает так себе. Спасибо Марии опять же, она мне много чего объяснила из того, как функционирует шведская социальная система. И отобрать ребенка у работающего вменяемого родителя не так-то просто вне зависимости от пола этого родителя. Но вот нервотрепку можно устроить нехилую такую. Так, чтобы можно было с ума сойти и превратиться в неадекватного родителя...
”Уже сейчас, лёжа в кровати крутит живот. А что будет завтра?” - подумала я, но прямо силой воли заставила расслабиться мышцы шеи и поясницы. Получилось не очень, но как получилось.
Однако, мысль о свалившихся деньгах, как о некоей заначку на трудные времена, грела душу. Пусть каких-то неполным три тысячи евро. Это так много, если ты никогда столько одномоментно не держал в руках. Хотя я их и тут не держу – просто цифры на банковском сайте... Но эти цифры вселяют уверенность.