Забавы Нежинского - Забава третья

/по картине Мясоедова Г.Г. «В салоне З.Волконской»/

ЗАБАВА ТРЕТЬЯ
*****************
СТОЛ ДА РАЗГОВОР
   
(1792, сентябрь)      

               Ложка в бане не посуда,
               Девка бабе не подруга.
                /Эх, народ!/
               
- 1 -
Ах, безучастная столица!
Средь легкомысленных утех
Ты отвергала даже тех,
Кем и теперь могла б гордиться.

Что ж наш Герой? – когда бы он
Имел бы чем тебя прославить...
А так – уволь, пусть катит вон,
Ему ли счёт тебе представить!

Ах, эта русская душа! И
при буйной лености своей,
Что вдруг за сила движет ей,
И в путь-дорогу снаряжает?

Ах, эти русские дороги! –
Коварный замысел врага,
Иль воплощённые пороки?
Но бесконечно дорога
Их вязь – как соль российских далей,
Деянье наших ног, не рук!
На них мужали среди мук
И твёрдость духа обретали.

Лишь ми́нешь крайние заборы,
Столицу кинув за спиной,
Уже готов объять просторы,
Их идиллический покой...

Но вот у баловней столицы
Мути́тся вскорости в глазах,
У нежных дам по пыльным лицам
Кати́тся грустная слеза:

Что это – чувственности взлёт
Иль умиленье пред Россией?
...Так что же Вас назад влечёт
На те мосты и мостовые?

Быть может, Русь – святая лень!
Но в чём же люд наш провинился?
Нас Бог ваял в последний день,
Когда изрядно утомился!

Но, в общем, всё не так уж плохо, –
И грязь становится родной,
А не везёт нам лишь… с эпохой,
С людьми, дорогами, страной.

- 2 -
Итак, решительно пресёк он
Карьеру славную свою;
Вонзив колёса в колею,
Катила бричка по просёлкам…

Вот закачались вдоль коляски
Слегка забытые места:
Полей осенних нагота,
Лесов тускнеющие краски,
Берёз скорбящих череда
И сквозь лысеющие кроны –
Мосток над речкой отдалённой,
За ним – поместье близ пруда…

Вкруг – три села. Простор нетленный!
Вдали за лесом – край вселенной!
Всё кисти боле вдохновенной
Достойно, нежели моя!
Я ж воздержусь от умиленья,
К лицу ль постыдное сравненье
С вороной той, что дивным пеньем
Решилась тешить соловья!

Спешу развить сюжет игривый,
Чтоб мой читатель терпеливый,
Зевая, книгою тоскливой
В камин в сердцах не запустил,
Да усажу-ка я Вас рядом
С героем, что с умильным взглядом,
Чечётку отбивая задом,
По тракту старому катил.

Вот ветхий мост под бричкой ноет,
Сквозь щели видится река,
Здесь, придержав картуз рукою,
Спросил Нежинский ямщика:

– А что, Аким, как нынче люди,
В усадьбе весело ль житьё,
Кто ныне в здравии пребудет,
И кто отздравстовал своё?

Что ж мой капрал –
                с безделья ль пухнет,
Влачит ли службу старый пёс,
Всё так же вьётся подле кухни,
Суёт под юбки сизый нос?

– Да, как живём! Как можем, барин...
Но кто сквозь слёзы,
                кто сквозь смех...
Своим житьём себя же старим,
А кто в тоске, тот – шибче всех!
               
Капрала этой же порою,
Как барин съехал со двора,
Кухаркин муж, застав с сестрою,
Пришиб обу́хом топора.

Лишь похоронен был убитый,
Как всгорячённый генерал
Евстрата в рекруты услал,
И тот застрелен под Тавридой. /1/

И экономку генерал,
Как Вы изволили уехать,
Спустя полгода рассчитал...
Но здесь не горе, а потеха!

А дале вот о чём смогли мы
Узнать чрез россказни Акима...

- 3 -
– Так вот, еще на Покрова,  /2/
Едва беда у них случилась,
Евстрата буйна голова
Казённым кивером покрылась,

И с мужем ветреным едва
Кухарка с лёгкостью простилась,
Как за мадам уж закрепилось
Прозванье «чёрная вдова».

«Кому ж оплакивать Евстрата? –
Шептали девки по углам. –
Да, уж кухарке – больно надо!
Кому ж ещё, как не мадам!»

Она же слёзно не грустила,
Его уж в скорости забыла,
И поползла двором молва,
Мол, что ни вечер, та вдова
Гулять до кузни зачастила
А возвращалась чуть жива!
 
Кузнец у нас – искусный малый!
Ему достойных не знавал,
Он так, бывалочи, ковал,
Вода в ушате закипала!

Хоть в этом – все мы хороши,
Но он справлялся, знать, умело,
Раз экономка, грешным делом,
И в нём не чаяла души!

И поспеша́ла к кузне дальней,
Влекома звоном наковальни,
Туда, где хладным вечерком
Горячий ждал её приём.   
 
С утра и до её прихода
В фонтанах искр, сверкая потом,
Отсюда, средь огня и стали,
Округу звоном оглашали
Два сатанинских звонаря!..
Но вот, вечерняя заря… –
И вдруг смолкает звон искусный –
Видать, мадам достигла кузни.

Перемигнётся мужичьё
Да девки прыскают в ладошку,
Да попадья плюёт в окошко
И крестит кузню за ручьём.

Аким прищурил хитрый глаз:
Но это всё, мол, бабьи байки,
И я ль не старый ловелас,
Чтоб ставить квас в дырявой шайке!

Не проведёшь меня мякиной
Ни за кушак, ни за алтынный!
А Вы, видать, не меньший плут!
Небось, подумали про блуд,

И с нетерпеньем ожидали
Узнать пикантные детали?
Ан нет! Не всё Вам – хмель в бузе́,  /3/
И конь в ямщицком картузе́!

- 4 -
Без штофа тут не разобраться!
Бог даст, понадобятся два.
Раз десять было... или двадцать:
Как только «чёрная вдова»
К кому симпатией склонится
И раз беднягу одари́т –
Так с тем несчастие случиться,
Иль будет вскорости убит.

А скольких сглазила холопов –
Не хватит волоса в ноздрях! –
Стольки́х и турок не ухлопал,
И не извёл разбойный шлях!
 
За ней всё боле замечали
Великих странностей дела, –
Сперва, как водится, ворчали:
Мол, ско́льких хлопцев извела!

Мол, не спала и не хотела...
Мол, ни грустна – ни весела...
Мол, никогда она не ела,
И лишь из кладезя пила…

А чем мадам себя питали,
Чтоб не тощать, не спасть с лица?
Не раз дворовые видали:
Она средь ночи – шасть с крыльца!

И через двор – во чисто поле,
И там, под ясною луной,
Стояла с час, а может, боле...
Как столб, средь ночи, верстовой.

Стоит в лучах ночного света,
Босой ногой среди хвощей,
Распущен волос, неодета...–
И это ей заместо щей!?

И уж к обеду или в ужин –
Кружок с притоптанной травой
Покроет россыпью жемчужин
Душистый ландыш луговой.

...А как зимой? Да кто ж в рассудке
Попрётся в поле, да в ночи!
Один предался этой шутке –
Теперь, поди, его кричи!

Дворовых девок не пускала
В свою светёлку ни ногой,
Сама стелила, прибирала...
Но вдруг случись конфуз такой:

Раз взбрендит горничной Федо́ре
В покои вдовьи подсмотреть...–
Ведь так безлюдно в коридоре,
И дверь забыли запереть...

- 5 -
Кто в любопытстве видит прок,
А кто – бесчестность и бесчинство.
По мне же – это не порок...
А беспардоннейшее свинство!

В нём разрушительная сила,
И первороднейшее зло!
А скольких Ев оно сгубило,   
Варвар до ручки довело!

Из-за него лишились Рая!
Из всех других великих бед
Я лишь одну страшнее знаю –
Когда его в помине нет!

...В светёлку девка заглянула,
А любопытство, что вино! –
Спьянило, в комнату втянуло...
А на столе – всего полно(!):

Столбцы из книг, гребёнки горкой,
И россыпь спиц, и круг ключей.
По центру – зеркальце с подпоркой,
Трёхсвечник с парочкой свечей...

Да задержалась девка лишку…   
Шаги... Метнулась к сундуку,
Едва прикрыть успела крышку…–
Сидит тетёркою в снегу.

Вошла мадам – с лица устала,
Снимает ферязь не спеша…
Вслед пару книжицу полистала,
В тиши страницами шурша...

Над книгой с ветхим корешком
Склонилась было ненадолго...
Глядит Федора через щёлку,   
На платьях съёжившись тишком.

Дышать всё тягостнее, душно...
А сердце – в неводе карась!
Мадам за книгой стало скучно,
Она за зеркальце взялась,

И распустила долу пряди
Льняным не витым волокном,
И свечи вспыхнули... так кстати! –   
Уже темнело за окном.

Пройдется гребнем – искры густо!
Уронит волос – вздрогнет свет!
А только в зеркальце – всё пусто,
Как ничего напротив нет!

И шепчет... может, на латыни,
А то и вовсе – на фарси...
А глупой пуганой гусыне
Кричать бы, да не стало сил...

Вдова на шорох обернулась...
Уже когда к Федоре шла,
Та то ли просто задохнулась,
То ли с испугу померла...

Ну, что, читатель наш, для весу
Не возразишь – мол, сущий вздор!
Что в любопытстве – ключ к прогрессу?
А, особливо, – для Федо́р!

- 6 -
И как бы баб мы ни судили –
Мол, их терпенью нет конца,
Но вот до дома кузнеца
Кухарку как-то проводили.

Сошлись с кузнецкою женой,
Подговорили баб позлее,
Решили: вот повечереет –
Идём на кузницу войной!

Кума–октябрьская ночь
К нам холодна, тучна, спесива,
Поспешно вечер гонит прочь,
Подол роняет торопливо
На наши веси и поля,
И не спешит ретироваться, –
И как гулять в такую, братцы,
Когда под инеем земля!

И коль мужик умом не слабый,
Его не стащите с печи;
Видать, способны только бабы
Затеять грай в такой ночи!

Вооружившись, чем сподручно,
Собой являя жуткий вид,
Собрался полк шумливых, тучных
Толь фурий, толи эвменид!

Засарафаненная сила
Перебудила три села,
Во тьме до одури кружила...
И кузню с тыла обошла.

И, обложив рассадник блуда,
Наперебой держали речь:
Или вязать её... паскуду,
Иль вместе с кузницею сжечь!

Но, не придя к союзу сами,
Вломились бабы шумно в дом:
При свете горна, за столами... –
Царят Гоморра и Содом?!  /4/

Отнюдь! Совсем не угадали! –
Да, горн высвечивал пятна лиц…
Но вот на лавках восседали
Тринадцать скромнейших девиц:

Спокойно, чинно, – не иначе
Как из ближайших волостей,
Собрались ведьмы посудачить
Да понабраться новостей.

Большой приятности особы,
И поглядеть – милее нет:
Оденешь их в бобра и соболь, –
Так и не шабаш – Высший свет!

А что ж кузнец? – да «пьяный в зелень»
В углу похрапывал тяжело…
И бабы наши потеплели –
Видать, от сердца отлегло:

Раз не видать вокруг разврата,
Так, знать, и нет греха... пока.
А как кузнецкая-то рада –
Расцеловала б муженька!

...Из-за стола вдова вставала
И гостий за руки брала,
И так радушно призывала
Отведать царского стола...

И бабы скоренько расселись
И загалдели с весела́,
Напились за ночь и наелись.
Как дружба женская светла!

- 7 -
Но утро – вечера мудрее!
И петухам не прокричать,
Как те из баб, что потрезвее,
Уже успеют заскучать:

Вот как простить, что сытно ели,
За ночь веселья, за уют!
И откровенно пожалели,
Что не свершили правый суд.

...Уже околица темна,
Мадам схватили у гумна,
Раздели скоро догола
Да привязали у кола,
Что врыт у входа в палисад,
Измазав сажей всю до пят!
Так, что из ближнего окна
Она в потёмках не видна –

Исчадье мыслимых грехов!
И так, всю ночь, до петухов,
Мадам от холода дрожала...
Зато с зарёю набежало
Сюда, наверно, полсела:

Детишки радостно сновали,
Старухи важно толковали...
Она же чуть не померла,   
Сокрыть пыталась чёрный лик
В волос запутанные пряди.
И тут на шум в окошко дядя
Взглянул и обмер, дале – в крик!

...Что ж? Тем же месяцем мадам
Спешит с усадьбой распрощаться;
А генерал решил дознаться,
Кто ж срежиссировал этот срам!

Но, то ли дело шло не гладко,
То ль пожалев для всех оков,
Велел он просто, для порядка,
С десяток высечь мужичков,
Тех, что поблизости крутились...–
На том допросы прекратились.

Ведь это зайца, если бить, –
К чему-то можно приучить;
А мужичонку – бей ни бей,
А только сделаешь хитрей!

Не сделав к истине и шага,
Никто с повинной не пришёл!
Ведь всяк усвоил хорошо,
Что, чем сильней скулит собака,
Тем крепче бьёт её рука, –
Чего тут ждать от мужика?!

- 8 -
– Но наши бабоньки добрее!
А вот в соседних волостях
Работать ведьмой – сущий страх!
...Но то и жнём, что сами сеем!

Слыхал, как ведьмочек сажали
На муравьиные дома?
А прочих в прорубь погружали,   
Когда студёная зима!

Попутал Господа лукавый
Лепить коварный женский род!
Быть может, жаждал он забавы,
А вышло всё наоборот:

В крови – интриги да расправы…
Вот мужики – святой народ,
И всё у нас достойно славы!
Бывало, выйдем в огород,
Измесим морды в кровь брат-брату,
И нам как будто хорошо...
А уж соседи-то как рады! –
Так вечер с пользой и прошёл.

Вот эдак, барин, нашу кралю
Спровадить бабам удалось.
Кого любовью обокрали –
На ней и выместили злость!

А ближе к снегу уж всерьез
О ней никем не вспоминалось.
Так генерал другую «шалость»
Себе из Питера привёз.

Австрийку он под белы руки
Хозяйкой ввёл в огромный дом –
Не так тряхнул он кошельком,
Как сэкономил на супруге!

Других немало испытав,
Её не сразу подыскал он –
Нежна на вид, крута на нрав,
Питает слабость к генералам.

И что ж? – в усадьбе с этих пор
Царят порядок и управа:
Рукой умелой держит двор…
Но генерала держит – в правой!

Хоть родилась она пригожа,
Да только норовом негожа!
Ведь «ведьма» ласковей была,
Порой прикрикнет не со зла...

А эта – барыней пройдётся
И фертом в бо́ки подопрётся,
И разом чуешь, без затей,
Чуть заленился – жди плетей.
 
– Зато, не будет красть народ!
Мужик – он слабость не прощает!
– Народ-то, барин, не крадёт...–
Он ведь убытки возмещает!

Бежала свинка из Саратова,
У свинки спинка исцарапана,
А мужика искать богатого –
Одно, что барина горбатого!

- 9 -
Ямщик умолк. Сквозь парк белеет
«Гнездо» героя – старый дом.
Два сонных льва в конце аллеи,
Коринфский портик над крыльцом;

И крики: «Барич возвратились!
В усах... и орден на груди!»
И бричке заступив пути,
Спешат дворовые, столпились:

«Вот радость!.. Живы!..
                Слышал Бог!»
Нежинский прыгает с подножки,
Целует девок, жмёт ладошки,
Летит к дверям, не чуя ног;

Обнял лакея-старика,
И по щеке обвисшей гладя:
– Ты жив, Порфилий?..
                Дома ль дядя? –
И к двери тянется рука.

Уже внутри родного дома,
Минуя анфиладу зал,
Где всё бессменно и знакомо,
Он к кабинету подбежал.

Слегка помедлил наш герой,
Сюртук одёрнул, вытер ноги,
О дверь решительной рукой...–
Закрыто! Замер на пороге.

Знакомый с детства дядин бас:
– Да что за наглая докука!
Ведь я велел не трогать нас,
Вот выйду – будет всем наука!

...Уж в кабинете тишина
Минут с пятнадцать обреталась,
И навалилась вдруг сполна
Последорожная усталость;

И он в томящей духоте
Присел на краешек дивана,
И мысли с вязкостью тумана
Расплылись где-то в пустоте...

Дверь в кабинет почти без звука
Приотворилась... он привстал...
Вот дядя с дамою под руку
Неторопясь выходит в зал;

Ей шепчет нежности на ухо,
Взглянул рассеянно... застыл...
Узнал не сразу... охнул глухо...
И обнимать, что было сил!

Смеётся, радости не пряча:
– Ну, мальчик мой, – каков герой!
Знать нам сопутствует удача,
Когда ты дома и живой!

Ей-ей, от радости заплачу, –
Какого вырастил орла!
Хоть зыбка тропка у удачи,
А всё ж до дому довела!

Ты не был щедр на посланья!
Присядь на стареньком диване,
Я весь исполненный вниманья,
Прослушать год могу без слов!
Хотя горю от нетерпения...
Повременим одно мгновение,
Распоряжусь об угощении –
Накроем стол, как для пиров!

Да, вот ещё! – забыл представить
Хозяйку нашего дворца:
Ума её не стану славить,
Но хороша... – хоть пей с лица!

Как раз до твоего прихода
Она ввела меня... слегка
В реестры купчих и расходов...–
Ох, притомила старика!

Я Вас бы, милочка, просил
Сей час столом распорядиться;
А нам, пока достанет сил,
Пора беседой насладиться!

...Она, головку наклоня,
Героя взглядом зацепила,
И улыбнулась... слишком мило(!),
Ушла, походкою дразня.

- 10 -
Герой до самого обеда
Рассказом дядюшку питал,
О всех превратностях поведал:
И что не на́жил капитал,
А заслужил лишь крест да раны,
И благо, что не деревянный.
               
И как граф Ры́мникский пред строем  /5/
Ему «Георгия» вручал…/6/
За что был чести удостоен? –
Пашу отбил у янычар!

И вслед за тем, ссутулив плечи,
Тот странный рейд свой описал,
Когда турецкий генерал
Был изумляюще беспечен!

– ...Тогда, наверно, сам Господь
Для нас планировал сраженье,
Смутил их ум, ослабил плоть,
И тем обрёк на пораженье!

Ведь нас числом превосходили
Они, без малого, раз в пять!
...А мог ли дьявол в злобной силе
Обличие женское принять?

И в миг ответственных решений
Пробраться в шелковый шатёр,
И паутиной вожделений
Опутать волю, ум и взор.

...Нет, там не женщина стояла,
В её глазах я чуял тьму!
Несладов ждал того финала,
И не противился ему.

Уж и не чаю искупления…
Иль я нечистого взбесил?
Но у меня с того мгновения
Для стрел амура нет уж сил.

Мрачнеет дядюшка лицом
И восклицает: «Боже правый!
Держись, голубчик, молодцом, –
Мы на недуг найдём управу!

Спеши не думать о худом,
Да отдохни перед обедом;   
Уверен, наш уютный дом
Излечит хвори, сгладит беды.

В твоей пресыщенной столице,
Пред буйством нравов и вином,
Подобно взбалмошной девице,
Уже не мыслишь об ином,
 
Без ощущения утраты
Забудешь счастья вкус и цвет...
Но, сколь бы ни́ были богаты, –
Не возместить потери лет!

Там вызывающе и грубо
Бесценным временем соря;т...
А ты, вкушая этот яд,               
Небось, слыхал и про Суккуба?!

– Так звался демон, что ночами
В обличье женском возникал
И нас елейными речами
Во все аферы вовлекал.

– Ты б этот бред почаще слушал!
Тебя сгубил столичный блуд,
Да и война повинна тут –
Калечит ум да ранит души.

– Ах, дядя, старый ригорист!
Тебя послушаешь немного,
И впрямь решишь: как агнец чист,
...Иль атеист, забывший бога!

Да я давно не тот птенец,
Во всём уверенный безмерно,
Кто мнит, что он – всему венец,
Победы, мол, закономерны,
Что поражения – случайны,
Что он постиг любые тайны,
Что на тягчайшую из бед
Есть панацея и совет.

- 11 -
К обеду щедро стол накрыт.
Вот, притомившись от жеванья,
Довольный дядюшка сидит –
Вином любуется в стакане,

И в благодушном настроении
Верти́т с улыбкой он стакан:
– Дай челюстям отдохновенье –
Создашь простор для языка!

Ты пей молдавское вино,
И в нём – немало нашей крови! /7/
Оно поднять тебе должно
И настроенье, и здоровье.

А если в меру потреблять,
То воскресить тебе поможет
То, без чего, мой друг, не гоже
О дамах даже помышлять.

Твердят, мол, «истина в вине»!
Ущербно пить наедине,
А пьёшь с другими, так следи,
Чтоб трезв не был ни один!

А ли́шка «истины» хлебнуть, –
Вино сыграет злую шутку,
И вашу истинную суть
Раскрутит, словно самокрутку.

Оно – и радость, и беда,
И, как вакханка молодая,
Вино манит нас – мы страдаем,
Пьянит – мы в грёзах пропадаем,
Вкусив, от сладости рыдаем,
И ищем новых встреч всегда!

Порой лишь можно подивиться,
Как подменяет нас оно!
Послушай кое-что о птицах,
Но... на просвет через вино.

У древних тоже было мнение
На тайны нашего рождения:
Мол, подустал в заботах Бог,
И мы – усталости итог!

Сперва мы крылья обрели
И, чтя себя венцом творенья
Средь прочих жителей земли,
Предались вдоволь пустопенью;

Самовлюблённы, как Нарцисс,
Парили праздно над землёю,
С презреньем взор роняли вниз,
А с ним – и кое-что иное.

И то ли ангелы, то ль птицы
Всё презирали, что могли, –
То, что не может с небом слиться   
И оторваться от земли!
 
Все блага мерили яйцом.
…А, впрочем, так у нас и ныне:
Ведь чем бездельник выше в чине,
Тем пуще смотрит молодцом!

Вот так к другому мы жестоки!
Себе ж стараемся вменять
В заслугу даже те пороки,
Что не спешим искоренять.

Себя не в силах содержать,
Мы, чая в жизни лишь забаву,
Трудом не мыслили стяжать
Себе почтение и славу.

И Бог терпел, покуда мог,
Гордыни нашей не приемля,
Исправил все-таки итог –
Лишил нас крыл, спустил на землю,

И научил пахать и строить.
А дабы нас, капризных чад,
Какой-то соской успокоить,
Он даровал нам виноград:

Его дурманящие лозы,
И эйфорию райских врат,
И вверг в обманчивые грёзы
Без ощущения утрат.

Но не смирился наш народ!
Едва глаза себе зальёт,
Как вмиг не помнит о приличьях,
И проступает сущность птичья:

Иные ходят петухами,
Иные, пьяными грехами,
В чужие гнёзда кукушат               
Подбросить сразу же спешат.

И соловеют, и совеют...
Иной – павлин, иной – орёл!
И склонность к пению имеют,
И норовят взлететь на стол!

А кто не грезил полететь?
И кто не тщится всяким делом
Своё ощипанное тело
В цветные перья приодеть?

Всмотрись-ка в птичьи наши лица!
Ведь нам звучат как похвала –
И воля-вольная, как птица,
И слух совы, и взор орла.

Исходим завистью к пернатым…
В себе ж, как в ящиках Пандор,  /8/
Лишь беды числим, да утраты.
...Но будет – по́лно сеять вздор!

Хоть в этой теме есть простор:
Для богословов в их дебатах,
Для обчитавшихся «Сократов»,
Зоологических трактатов…
И всех, кто ценит пьяный спор!   

- 12 -
– Твердят, что истина в вине,
А сами ищут – что покрепче!
Видать, народу что-то шепчет,
Что в крепких – истины вдвойне!

Какая разница в хмельном –
Прекрасно знает каждый русский:
Она меж водкой и вином…
Как – меж едою и закуской!

А ты знай меру и предел!
Не угоди под власть напитка,
И впредь в решении всяких дел
Обрящешь пользы и прибытка!

Чужие слабости сумей
Себе на благо обозначить,
Вино поможет околпачить
И тех из птиц, что поважней!

Хмельному – щедрость, что река!
Ему – просчёт, тебе – удача!
Везёт не часто простакам,
Хоть так и принято судачить.

Да и, в отличие от дам,
К тому Фортуна благосклонна,
Кто не нуждается в ней сам
И сил не тратит на поклоны.

Но вот, жениться ты решил, –
И здесь в вине найдёшь подспорье:
Напиток солнечных предгорий
Невинной деве предложи…

И вот тогда пора решать бы:
Ведь та невеста, что до свадьбы
На рубль осчастливит нас,
Потом другим на сто воздаст!

У дам ведь суть великодушна –
Горяч приём, хоть взор суров...
Но встретят путника радушно,
И не торопят кинуть кров.

Вино искусно обращая
Из скомороха да в слугу,
Решить я многое смогу, –
Оно наивных не прощает!

...На что ж я прежде намекал?
Ах, да! Кнутом телесной лени
Послужит выпитый бокал –
Источник сил и настроений!

Прочь, безысходность!
                В хвором теле
Пробудим силы бытия!
Помочь тебе сумею я...
Вот только съеду на неделю
До бабки ветреной твоей.
Была красавица, ей-ей!

То как зефир вертелась в свете,
Мужчинам головы кружа!
Теперь саму качает ветер,
Вот-вот и вылетит душа.

Когда буйна и молода, –
Сгорай, как падшая звезда,
А одеваешься годами –
И грезишь прошлым под звезда́ми.

Так время безграничной властью
Суровый суд над всем вершит,
Преображая сгусток страсти
В обитель ветхую души.

Ведь старость, как ни скорбно нам,
Суть преисподняя для дам!
А у великосветских краль
Уж слишком тонкая мораль!   

И, говоря начистоту,
Поверь, едва ль найдутся дамы,
Те, чьи достоинства с годами
Вдруг пережили б красоту.

И в Рай, безудержно греша,
Спешат по лезвию ножа...
Да и воспоминанья тоже
На раны старые похожи, –

Как ни врачуй усердно их,
Они рубцами душу стянут,
Но только слышишь старый стих,
И вновь открылись эти раны...

– Но, дядюшка, побойтесь бога!
Вы не щадите и родных!
Услышь хулу в устах иных,
Я б покарал любого строго!

Лукаво дядя щурит глаз:
– Как ты горяч! Побойся... беса!
А ты не слышал, кто из нас
Не ловелас и не повеса?

...К чему сей бунт? В речах моих
Ни доли преувеличенья:
Что строго судим мы в чужих,
В родных – невинные влеченья.

Я сам не против указать:
Берё́ж полезнее прибытка!
Но, боже мой! Какая пытка –
О чём-то большем не дерзать!
 
Где Диоген, чьё чувство меры
Достойно бочки, да стиха?..
И как питать хоть каплю веры
К тому, кто не познал греха?..

Ну что, наш друг, хмельной да прыткий!
Карать не станете пока?..
К тому ж, могли бы сделать скидки
На словоблудье старика.

Надменно строг стал дядин лик,
Но взгляд лукавостью лучится:
– ...К тому ж, нескладный ученик,
Куда труднее научиться
Уста молчанием связать,
Чем красноречию!.. Тем паче,
Когда имеешь, что сказать!..
И так неймётся посудачить.

- 13 -
Обед закончен – все дела!
И голод боле не балует,
И дядя встал из-за стола,
И в лоб племянника целует:

– А ты уж, сударь, в эти дни
Отъешься, выспись, отдохни!
Сейчас, как младшему по званью,
Даю такое приказанье:

Чем изнывать в безделье телом,
Поди, займись полезным делом:
Пройдись вдоль книг на галерее,
Петрарку вспомни, Апулея.

Лекарство примешь перед сном! –
Его пришлю тебе потом,
Как примешь снадобье такое –
Хворобу снимет, как рукою!

…Ну, что, имеешь разуменье
О чём я речь сейчас веду?..
В деревне есть одно леченье –
Оно на всякую беду!

Метода, в общем-то, простая,
Начнём же с нынешнего дня...
У нас – клин клином вышибают!..
А не поможет, – так тремя!

Мне ж надлежит тебя оставить
И кое-что на вечер справить…   
 
-------------------------------------
1/  «…под Тавридой» – зд. где-то в районе Крыма. Таврида – названия Крымского полуострова после его присоединения к России.
2/  Покрова  – Покров Пресвятой Богородицы, 1(14) октября, праздник, установленный в память о событиях, происшедших в Константинополе в середине Х века.
3/  буза – легкий хмельной напиток из проса, гречихи или ячменя.
4/  Гоморра и Содом – библейские города, олицетворение разврата и распутного образа жизни; разрушены Богом.
5/  граф Рымникский – граф А.В. Суворов-Рымникский
6/ …ему «Георгия» вручал – зд. Георгиевский крест, орден св. Георгия.      
7/ «И в нём – немало нашей крови!» – зд. подразумевается, что вся земля Молдовы, Валахии, Бессарабии, на территории которых проходили многие баталии русско-турецких войн, напитана кровью павших.
8/ ящик Пандоры – (перен.) источник всяких бедствий. Пандора (Pandоra) – в греческой мифологии любопытная женщина, увидевшая в доме мужа ящик, наполненный бедствиями, и открывшая его, несмотря на запрет.
Т.о. все бедствия, от которых страдает человечество, распространились по земле.
****************************