Люди, лица

Все сурдинки сняты, жизнь звучит, как оркестр. И. И. Катаев, «Сердце».

В жизни наступает период, когда невольно вспоминаешь людей, которые оставили след в твоей судьбе. Всего лишь фраза мельком или небольшой разговор - и ты помнишь этого человека всю свою жизнь. Люди, каждый из которых сыграл свою большую или малую роль в симфонической картине под названием «Жизнь».

Ещё ребёнком, я часто приходила после школы к маме на работу в хореографическое училище. У мамы был большой и светлый кабинет со всей медицинской атрибутикой. Как ни странно, но в углу стояло пианино, где вела уроки музыки с учениками балетной школы мамина подруга Ира. Помню её - с причёской каре, высокую, стройную, в серой плиссированной юбке ниже колена. Если инструмент был свободен, то я иногда играла свои гаммы и пьесы, упражняясь перед уроком музыки, который проходил в том же здании, но этажом ниже, в музшколе Саят-Нова. У тёти Иры был идеальный слух, она разговаривала с мамой и, не глядя на мои ноты, поправляла, подсказывая правильную ноту, что меня всегда поражало.

Запомнился дядя Мефодий Завгородний, пожилой учитель математики, джентльмен и юморист в одном лице, с гривой белых волос, делавшей его похожим на льва Бонифация из мультика и Эйнштейна одновременно. Помню шутки и весёлые истории дяди Мефодия, наши совместные шествия на первомайские демонстрации. После узнала, что его дочь была долгие годы завучем школы имени Пушкина.

Другой подругой мамы была Екатерина Рубеновна - тётя Катя, она преподавала русский язык и литературу. Эта красивая женщина жила в центре города в уютном особнячке ниже  перекрестка Пушкина. Мне нравилось бывать у них в гостях. Муж тёти Кати дядя Жора Акопджанян, доцент политехнического, любил по-взрослому  долго беседовать со мной. Он расспрашивал о моих школьных делах, успехах. Я, ученица второго-третьего класса, с гордостью говорила, что у меня всё хорошо, можно сказать даже отлично - одни пятёрки, только русский язык не получается подтянуть, он у меня  твёрдый «трояк». На что он серьёзно посоветовал побольше читать, тогда и с русским у меня будет хорошо.
- Когда читаешь, работает и зрительная память, будешь механически запоминать правописания слов, в результате будешь и умная, и грамотная, - без всяких нравоучений, спокойно сказал мне дядя Жора. И я так и сделала.

В том же училище была библиотека, где работала тётя Сильва, она тоже дружила с мамой. Я помню высокие стеллажи книг до потолка и уютный запах библиотеки. Я свободно пользовалась книгами, читала с упоением. Это была моя первая библиотека, далее моя школьная, потом все имеющиеся вокруг нашего дома, в районе Мергеляна…
Я умудрялась прочесть книги даже в домах отдыха, где отдыхала в юности - в Степанаване, в Камо, в Бюракане, в Подмосковной Опалихе, в Ялте…

Мама часто вела меня в буфет, сажала в углу и, для меня взяв первое, второе и компот, уходила по своим делам. Я медленно и обстоятельно ела вкусный суп, ароматные сосиски или котлеты с гарниром и, запивая компот, внимательно следила за всем происходящим вокруг.

Часто ко мне подсаживался профессор музыки дядя Жора (ещё один Жора!) Кузанов. Мы с ним беседовали на разные темы: о музыке, о школе, о книгах. Кстати, он был первый, который мне показал, что доедать суп надо, наклонив тарелку от себя, или же оставив на донышке. Супруга дяди Жоры, Наира Арменаковна - тоже музыкант, занималась со мной пару раз до поступления в музыкальную школу. Это была мягкая и добрая женщина с удивительными большими чёрными глазами серны. Она была родом из Одессы, что и объясняло у неё наличие неиссякаемого оптимизма и юмора. Настоящее имя у неё Клеопатра, но об этом знали немногие… «Как будет звучать Клеопатра в Ереване, конечно, смешно! Это же не Одесса…», - говорила она нам и своё имя «в быту» поменяла на обычную Наиру…

Вот так мои детские воспоминания об этих интеллигентных людях остались со мной, оставив в памяти атмосферу любви и нежной опеки того времени. Они перемешаны с запахами и звуками тех лет: ароматом крошечных цветов-звёздочек аспарагуса, росшего на окне маминого кабинета,  приглушённой фортепианной музыки урока балетной классики, ритмическим стуком пуантов на деревянном полу, запахом чуть влажного паркета, по которому прошлись лейкой ученицы и холодом белой мраморной лестницы вестибюля, словно крылья ведущей справа и слева вверх и вниз.

Заглушек нет в памяти, есть только воспоминания, которые словно веер раскрываются, поочерёдно, до мельчайших подробностей давно минувших дней, таких дорогих сердцу, выстраиваясь в один лад под названием «Детство»…

20 января 2024