буря в стакане

Лёгкий ветерок еле слышно шелестел берёзовой листвой. Утро, словно модница, достав пудреницу освежалось под симфонию леса.
   В канаве лежало двое. Капли росы испариной блестели на металле. Губы сжаты. Густые брови нахмурены и сошлись в одну линию. Их не трогало ни очарование утра, ни умопомрачительные запахи летнего луга. Впрочем, что-то тесно связанное со словом помрачение ума всё же сквозило в их облике.
   Приникнув к суглинистой почве канавы, они пристально всматривались в серость гравийной дороги, из-за поворота которой должны были появиться ОНИ. Ни единого слова не было сказано, только лишь молча переглянулись. кивнули друг другу. Во взглядах была решимость. Но пасаран, так сказать. Лишь дятел отбивал такт их сердца.
    Но вот послышался тихий звук. Будто далёкое жужжание больного насморком майского жука. Руки притаившихся крепче сжали металл.  Они знали- час настал.
     Синий хищный мотоцикл пресыщено посверкивал фарой. Женщина сидела в люльке. Она привычно кокетничала, отталкивая настойчивые руки, искавшие успокоения то на круглом плечике, то на розовом локотке, а порой добираясь и до иных возвышенностей, отрываясь от управления мотоциклом. Тихо позвякивала бутылочка красного десертного, красного как страсть, звенящая в крови влюблённых. Страсть бушевала во взглядах, а до заветной полянки осталось совсем немного.
    Дорога вильнула, и её качнуло на него. Воспользовавшись моментом, его рука коснулась её тела. Коснулась и приобрела форму ковша. Он рассмеялся низким кошачьим смехом. Она ответила сытым довольным голосом. Всё шло как надо.
   Внезапно что-то звякнуло, и на дорогу выскочили две фигуры в дойных халатах и подскочили к мотоциклу. Председатель Ибрагим с ужасом увидел в бежавшей на него фигуре свою жену Лиду, которая сейчас должна была мирно доить коров на ферме. Ужас отразился на его лице. Икнув, он взглянул на Верочку. Он почувствовал иррациональное желание крикнуть ей: «Беги!» а самому нырнуть под шапку-невидимку. Вот только с магией как-то не получалось. Видимо, от этого, но Ибрагим Кучукович так и не убрал своей пятерни с внушительных холмов бухгалтера Веры.
-Тётя?- Сказала Вера. Впрочем, слова здесь были лишними.
Придя в себя от увиденного,  могучая Лида издала рёв тираннозавра, наступившего на колючку, и кинулась в атаку.  Химические, завитые кудри Веры Николаевны, нового бухгалтера колхоза, слегка привстали дыбом, когда на них ,как элемент косметики, село оцинкованное ведро. Вера Николаевна Лиду не знала, но наслышана была весьма. И услышанного хватало, чтобы понять, что сейчас будет.
 - Ибрашка, родненький, гони! – заверещала она из-под ведра.
- Ибрашка, больше известый как Ибрагим Кучукович, крутанул ручку. Мотоцикл заревел и устремился вперед. Визжали оба: она из-под ведра, он просто так. Усики его встали дыбом, и в сочетании с вытаращенными глазами придавали ему удивительно разбойный кошачий вид.
    - Гони, Ибрашечка, гони – верещала бухгалтерша под ведром. А на ведро мерно опускался могучий кулак заслуженной доярки. Мотоцикл синей птицей несся по полевой тропинке, а рядом на низком бреющем птеродактилем реяла Лида и с леденящим рёвом раз за разом опускала кулак на ведро. Ибрагим всё увеличивал скорость, но эта дочь шайтана не отставала, пока не споткнулась о какую-то кочку.
     По просёлочной дороге, нёсся мотоцикл, унося возлюбленных. Лишь на кочках подбрасывало ведро на платиново- белых кудрях.