Свет в окне напротив

    Дом стоял на перепутье трёх дорог. Так получалось, что три переулка упирались в него. Построенный в шестидесятые, он был типичным для советской эпохи. Стены из самана – очень хорошего самана, раз дожили до конца девяностых- оштукатурены и побелены. Ставни с облупившейся синей краской тоскливо бились о синие же потрескавшиеся наличники, когда дул ветер. Усечено пирамидальная крыша хмурилась шифером.
   После смерти Мухтара в доме никто не жил постоянно. Понятно дело летом иногда заезжали племянники Мухтара, а так… присматривал за домом старый Идрис. У него хранились ключи от дома, раз в несколько недель он открывал дом и обходил комнаты, иногда ремонтировал по мелочи, там гвоздик, здесь мазок штукатурки. Да. Не чужие всё же люди. Старый учитель Мухтар доводился Идрису троюродным братом по линии бабушки Кошкашевой.
     У Мухтара своих детей не было и в этом, по мнению Идриса, и была его беда. А вот у Мухтара были, но приезжали редко.
     Октябрьский день остывал в сумерках, когда Идрис увидел как в окне соседнего дома блеснул огонёк. Старик присмотрелся и подумал, что ошибся. Помыв руки под краном, он пошёл в дом. На пороге, стряхивая с зудевших ног разношенные войлочные туфли с резиновой подошвой, он ещё раз взглянул на дом. Нет, огонька не было. Хмуря кустистые брови, он зашаркал по крыльцу и захлопнул дверь.
    Расположившись в продавленном зелёном кресле, он щёлкнул пультом. С секундным опозданием моргнул и затараторил телевизор. Старик слышал уже хуже – приходилось накручивать звук. Порой, и с накрученным звуком он не понимал происходящего на экране. Да и кнопки часто путал. Неужели нельзя было на них писать на русском. Будто он разбирается во всех этих ОКеях. Вот и получалось, что тыкал на все кнопки, получалось плохо. То из настроек не мог вылезти, то какие-т эффекты, то яркость портили, то освещение. Ничего, скоро приедет внук Алим и на все клавиши наклеит цветные наклейки на русском. Подумав о внуке, он довольно улыбнулся. Шустрый малец, всего десять лет, а как разбирается и в технике и во всём, что захочешь. Ладно, телефоны, телевизор- всё их поколение ещё и ходить не умеют, а уже к телефону тянутся, но Алим разбирался и в животных и в птицах. Недавно целую лекцию ему прочитал про гибридов лигров, лигуаров и  прочих. Да и в школе отличник. Каждый год грамоты привозит. Он в его годы ещё из глины кукол лепил да зимой в альчики играл. Да и разбирался лишь в овцах. Лицо старика потеплело от гордости за внука.
   Раздалось мяуканье – кошка вернулась с прогулки. Кошек Идрис не любил, как и все карафранки. Раньше у него было много скота: и лошади, и коровы, и, конечно же, овцы, но после того как его чуть было не забодал годовалый бычок Мишка ( слава Аллаху его услышали соседи) он продал всех. Собака раньше была, да сдохла от старости. Новую не завёл, зачем она ему, его что ли охранять. Кошек он не любил, но эту принёс Алим. Старик называл её «Мушка». Трёхцветная кошечка поела из миски и развалилась на коленях старика, откинувшегося на спинку кресла.
     По телевизору шла передача про путешествия. Паренек с широким носом пробовал себя в разных профессиях. Сегодня он ловил змей. Было интересно. Идрис вспомнил, как однажды в горах, он хотел зайти в пещеру, в которой на ночёвку загоняли овец, а Матрос (дворняжка-пастух) его не пускала. Лаяла, задрав голову. А наверху притаилась гадюка. Тяжёлая пастушья палка треснула, с такой силой он опустил её на голову змеи. Воспоминания чередовались. Вот он молодой и сильный прыгает с крыши и бежит к Лизе, живущей на соседней улице. А вот он на коне догоняет барашка и на скаку поднимает его на седло. Незаметно для себя старик задремал.
      Проснулся он от того, что кошка просилась на улицу. Он немного продрог, начало болеть колено, расшибленное после неудачного падения с лошади. Да и вообще кости ломило, завтра будет непогода, не иначе. Он тяжело прошагал к двери, открыл кошке и вышел во двор по нужде и выключить свет во дворе. Ярко светили звёзды.
    Старик уже протянул руку к выключателю и обомлел. В доме напротив, в доме Мухтара горел свет. Почему-то свет был зелёным, а не рыжим как обычно.
    Алибек и Адиль- подумал Идрис. Больше некому. Эти два хулигана решили его в могилу загнать. То из рогатки окно разбили, теперь вот за заброшенный дом взялись. В тот раз их мамаша Фатима выкрутилась, мол ты их за руку не ловил. Ничего, теперь-то они попляшут. Но перво-наперво он хорошенечко их выдерет ремнём. Гнев на этих негодников закипел в нём. Тяжело задышав, и изрядно покраснев, он нахлобучил фуражку, взял палку , фонарь и тихо побрёл к дому.
                Глава  II
      Идрис тихонько провернул ключ и шагнул в тёмный коридор, в конце которого была дверь в нужную комнату. Стараясь не шуметь, он подошёл поближе и замер. Ну как замер, остолбенел, потому что в комнате раздавался высокий визгливый голос, абсолютно непохожий на ломающийся басок ребят. Мало того что голос был истерично визглив, так и говорил он очень неразборчиво. Но незнакомец был не один. Ему ответил голос настолько низкий и рокочущий, что последние сомнения старика мигом улетучились. Дети так говорить не могут. В мозгу запульсировала мысль: «Люди так говорить не могут. Это нечеловеческие голоса». Но согласиться с этим он не мог. Ну, никак не мог.
     По телу его пробежала дрожь. Вспотевшими руками он сжимал палку и боролся с желанием закричать и убежать. «Будь мужчиной»-корил он себя, но ноги стали ватными и во рту пересохло. Наконец, собравшись с силами, он приложил ухо к двери, чтобы лучше слышать. Точнее он хотел приложить ухо и подслушать, но едва коснувшись двери рукой, его будто током ударило. По телу разлилась щемящая, сладкая ноющая боль и он, потеряв равновесие, упал в комнату.
       В центре комнаты ярко светилась зелёным фигура, непохожая ни на что. Словно кто-то провёл светящейся краской по полу. Вокруг фигуры бегало маленькое существо с длинными ушами и морщинистой, цвета печёного картофеля, кожей. Именно ему принадлежал высокий визгливый голос. Маленькими ручками оно будто сеяло что-то и визгливо напевало что-то заунывное.
     В центре фигуры высилось какое-то сиденье. Как высокое деревянное кресло. Только креслом это не было. Похоже на трон. На троне кто-то сидел. Старику был виден гладкий затылок, похожий на медвежий. Удивительно, но на покрытом грубым мехом затылке была корона. Идрис был неграмотен, но немало фильмов видел на своём веку. Однозначно, это была корона.
     Когда старик громко бухнулся, карлик пронзительно завизжал. Старик понимал, что нужно бежать, но ничего не мог сделать. Страх смерти разрывал сердце. Тяжелой рыбиной оно билось о самые рёбра. Старик хотел бежать, но не мог: тяжкий страх парализовал его. Он не мог ни крикнуть, ни шевельнутся. Меж тем в ответ на визг карлика кресло развернулось. Увидев, кто в нём, старик заорал дурным голосом. Заорал, от страха. Гладкая точно лакированная кожа блестела алым в неверном зелёном свете, рыло было похожим на крысу, но свирепые желтые глаза и внушительные клыки в пасти говорили о другом. Совсем другом. Существо низким хриплым голосом гаркнуло заклинание и, жутко закричав, старик упал мёртвым на крашеные доски пола. Задребезжав металлом, упала палка старика с алюминиевым наконечником.
     Как только старик упал на пол, в доме напротив дурным голосом завыла кошка. Пёстрая трёхцветная кошечка, выкатив зеленоватые глаза во тьму, хрипловато рыдала, зная , что там напротив зло, что что-то противоестественное и неправильное дышит ненавистью и злобой. До рассвета выли псы жалобно и просяще.
    Старика нашли на рассвете. На полу была какая-то загадочная фигура, отдалённо напоминавшая звезду, нарисованная пеплом. Какие-то письмена, похожие на вязальные петли змеились по краям рогов фигуры. И больше ничего. Вызванный врач, несмотря на протест родственников, провёл вскрытие. Результат был ошеломляющим: старик был здоров, если не считать того, что он был мёртв.