Васи-то и не было

Кире показалось, что она беременна. Убедить или разубедить её в этом мог только врач. Кире хотелось, чтобы разубедил, но не хотелось к врачу: идти через лес по сугробам, снимать в сверкающем от ламп кабинете зимние колготки...
Районный центр матери и ребёнка стоял на пустыре, куда удобней было дойти, чем доехать, но пешком тоже не ахти: по косой дорожке вдоль трубы, к лесной полянке с футбольным полем, потом на проспект и через длинный подземный переход. 
Попасть к врачу можно было только по предварительной записи, не раньше, чем через две недели, но Кирина подруга Ирка ускорила приём. Она выписала направление на бланке министерства здравоохранения, в котором работала машинисткой. Бланк был с печатью, а нужную подпись Ирка подделала.
Так ещё удачно совпало, что Ирка собиралась в командировку в Швейцарию, но у неё не было удобной дорожной сумки. У Киры такая сумка была, и девушки в тот же вечер получили друг от друга, что хотели: Кира справку, Ирка - сумку.
В названии центра матери и ребёнка не упоминался отец, как будто бы он был ни при чём. Отец стоял на ветру за домом, пока Кира встречалась с Иркой. Он был подавлен и напуган: вдруг Кира и впрямь беременна? Зачем ему эта возня? Но как же сын, Вася? Отцу очень хотелось сына Васю, но не хотелось ещё больше.
Кира, снимая толстые коричневые колготки, увидела, что они прорвались, и на большом пальце дырка. Врач тоже заметил дырку и посмотрел на Киру с брезгливым презрением: Ну, рассказывайте, что там у вас.
А Кира не знала, что рассказывать. Дырка мешала сосредоточиться.
Врач заглянул куда надо и направил Киру на анализы. Анализы сдавать не пришлось - на следующий же день после осмотра у Киры начались месячные. Или ребёнок где-то спрятался, затаился, перепутал родителей.
Ирка через несколько дней вернулась из Швейцарии, отдала Кире сумку и сувенирный пакетик: швейцарский шоколад, жвачка с корицей и брелок -  белый крест на красном фоне как вывернутый наизнанку раскрас скорой помощи.
Зимы оставалось ещё много, Кира зашила колготки.
Отец мальчика, которого не было, иногда обиженно спрашивал Киру: А как же Вася, наш сын?