Из истории вокального искусства. Иван Козловский

Иван Семёнович КОЗЛОВСКИЙ
- великий самородок, кумир нескольких поколений, певец, на долгое время ставший одним из символов вокального искусства в стране, которая называлась Советский Союз.

Козловский был совершенно уникальной, удивительной фигурой в культурном пространстве своего времени.
Пушкинское "гений, парадоксов друг" - вероятно, может являться одной из лучших характеристик этого артиста.

Он родился в селе Марьяновка Киевской губернии.
С раннего детства любил пение и уединение. С семи лет учился в школе при монастыре, пел в хоре на клиросе, соответственно, с малых лет превосходно знал всю службу - обиход и литургию. Думали, что он станет священником.
А он во время ломки голоса уехал в деревню и работал конюхом, а затем учился два года в киевском музыкально-драматическом институте у известного педагога Е.А. Муравьёвой. Потом ушёл добровольцем в Красную армию, где был запевалой, организовал самодеятельность, а вскоре по решению командования стал совмещать службу в армии с выступлениями в театре в Полтаве - таким необычным образом он пришёл на оперную сцену.
После Полтавы были театры Харькова и Свердловска.
В течение пяти лет Козловский исполнил чуть ли не все ведущие теноровые партии - и те, которые будут будут с ним всю его творческую жизнь, такие как Альмавива, Герцог и Альфред, Фауст и Лоэнгрин, Ленский и Князь, Дубровский и Синодал, и те, которые потом уйдут из его репертуара: Левко, Хозе, Фра-Дьяволо, Звездочёт...

В 1925-м году Козловский дебютирует в Большом театре в "Травиате". Его Виолеттой была Е.К. Катульская.
После этого дебюта о нём уже "шумела" вся театральная Москва. Нежданова выбирает его в качестве партнёра в "Травиате" и "Лоэнгрине", о нём с восхищением говорят не только "оперники", но и музыканты-инструменталисты, актёры и режиссёры драматического театра (Мейерхольд даже предлагал ему сыграть в драматическом спектакле "Дама с камелиями")...

Козловский сразу стал явлением в художественной жизни, в котором, помимо голоса и таланта, словно жила какая-то тайна.

В нём была некоторая "надмирность"(это в те-то годы!), о нём иногда можно было сказать строчками Цветаевой: "Было так ясно на лике его: Царство мое не от мира сего". Это не мешало ему любить успех и высокие гонорары.
Его самоуглублённость парадоксально сочеталась с эксцентричностью, а молитвенное служение любимому искусству с "артистическим апломбом", порою почти граничащим с "премьерским пижонством".
Его, ставшее притчей во языцех, немыслимо бережное отношение к своему голосовому аппарату не препятствовало выступлениям на фронтах во время войны в самых тяжёлых условиях, на открытом воздухе, в землянках, на грузовиках, и т.д. и той щедрости, с которой он отдавал своё пение людям.
Его религиозность, которую он никогда особенно не скрывал, уживалась с неуёмной суеверностью.

О "странностях" Ивана Семёновича ходило множество легенд.
Например, о том, что он категорически не покидал театр через тот выход, через который туда входил - говорили, что были случаи на гастролях, когда артист так задерживался в театре, что уже были закрыты все выходы, кроме одного, тогда приходилось бежать разыскивать сторожа, чтобы он открыл другую дверь и "выпустил" любимца публики. Другая версия этой легенды говорила почти то же самое, но утверждала, что, наоборот, ему было жизненно важно выйти из театра именно в ту дверь, в которую он в него вошёл.
Или о том, что он перед выступлением выкладывал из кармана на рояль копейку и только потом мог начать петь. А однажды на кремлёвском концерте эта самая копейка укатилась и... всё политбюро ждёт, а артист молчит - как петь-то? - копейки нет! Эта "pause avant" продолжалась, пока какой-то генерал не поднял её и не вернул Ивану Семёновичу.

Об особом отношении Сталина к Козловскому тоже ходило множество былей и небылиц.
Например, о том, что у певца был трудный момент в Большом, когда он был практически отстранён от работы. Вдруг Сталину захотелось услышать любимого тенора, которого с трудом где-то разыскали и привезли на концерт в Кремль, а буквально на следующий день Козловский был не только восстановлен в своих правах в театре, но стал Народным артистом СССР.
Или история о том, как "самому" пожаловались, что Иван Семёнович просит слишком большие гонорары, на что "отец народов" ответил: "У вас есть другой Козловский? Заплатите."
А ещё, как Сталин лично запретил выпускать его за границу, боясь, что он не вернётся. Возможно, это было для певца несколько обидно, и как-то в разговоре с вождём Иван Семёнович сказал, что ни за что не остался бы в чужой стране, т.к. очень любит свою Марьяновку, на что Сталин ответил: "Любишь Марьяновку? Вот и поезжай в Марьяновку!"

В творчестве Козловскому органически чужда была рутина, он был выдумщиком, фантазёром и затейником, всегда хотел чего-то нового.
Так, ещё до войны, он создал Государственный ансамбль оперы, где в полу-концертном исполнении шли оперные шедевры, отсутствовавшие в репертуаре Большого театра.
Он снимался в первом экспериментальном звуковом фильме, пел с разными хорами, в том числе с хором МГУ. А чего стоят его выступления с детьми и то, как он общался с ними!
Когда к нему домой пожаловали телевизионщики, он попросил свою легендарную соседку Надежду Андреевну Обухову прийти к нему, и благодаря этому мы имеем "домашнюю" запись их дуэта "Ночи безумные" - это одна из двух видеозаписей, сохранивших для нас облик великой Обуховой!

Козловский пел популярные песни и бытовые романсы (воскрешённый им, знаменитый "Я встретил вас" - так и остался для всех одним из шедевров Козловского), но он же первый познакомил наших слушателей с таким сочинением, как "Серенада" для тенора, валторны и струнного оркестра Бриттена, и вообще, порой являлся исполнителем новой и редко звучащей музыки, или исполнял духовные сочинения, о чём никто другой в ту пору и думать не мог...

В советском вокальном искусстве он был, возможно, главным певцом-виртуозом своего времени и "королём высоких нот". Так, например, его фирменную фермату на верхнем "до-диез" в песенке Герцога всегда с нетерпением ждала публика. Или есть запись, когда он с детьми (хором и солистами) в концерте исполняет "Вокализ" Прокофьева и в уже весьма преклонном возрасте демонстрирует чистое сверхвысокое "ре".
 А уж его знаменитая запись каватины Альмавивы с трёхоктавной каденцией, когда он взмывает до запредельного верхнего "фа" и опускается на "фа" басовое - это один из самых умопомрачительных "аттракционов" в истории вокального искусства.
При этом, наверное, самое совершенное создание певца-актёра Козловского - Юродивый в "Борисе Годунове", который в его исполнении стал одним из главных персонажей оперы. Трагическая сила этого образа была непревзойдённа. И.С. ничего не "изображал", это был именно "юродивый Христа ради", устами которого только и можно было во все времена сказать правду о судьбе России. Он пел с блаженной полуулыбкой на лице эти полудетские слова, а вы слушали их и чувствовали озноб, испытывали потрясение.
Другой любимой, "заветной" партией певца был Лоэнгрин - рыцарь Святой Чаши Грааля, тайну которого не должен знать никто...

Господь подарил Ивану Семёновичу долгую жизнь и необыкновенное творческое долголетие.
Некоторые ещё помнят, как, скажем, в 1987-м году Козловский выступал в Большом зале консерватории на торжественном вечере, посвящённом 150-летию Балакирева. Он тогда исполнил целый блок романсов композитора в сопровождении Е.Ф.Светланова, явив слушателям всё тот же неповторимый тембр, изумительное интонирование и тот артистический шарм, который и в возрасте 87 лет был при нём!

Время меняет эстетические запросы и критерии, выдвигает новых "кумиров" и отодвигает в тень прошлого старых. Но есть неповторимые личности, которые олицетворяли собой эпоху и которые интересны и притягательны в любые времена в силу своей уникальности и самобытности.
Иван Семёнович Козловский, несомненно, один из таких редких избранников.



"QUI la VOCE"
24 мар 2020 (ред. 2024)