Соловьи поют только на Родине

- Ты ещё здесь?!
Он посмотрел на меня с недоумением
- Это неосмотрительно, безрассудно, недальновидно, в конце концов!
- Я тебя не понимаю. - Ответил он и подошёл ближе. - Разве что-то изменилось за это время? Что... кто принудит меня оставить тебя и бежать? Или ты охладел ко мне?
   Подобные выяснения отношений всегда тяжелы. В попытке отыскать поддержку на небесах, я поднял глаза, но небо было безоблачным, там не оказалось ни единой, самой маленькой тучки, которую можно было бы призвать в союзники.
- Да пойми, бедовая твоя голова, ты мне более, чем мил, но соловьям положено зимовать в тепле.
- А что, разве ты не пустишь меня к себе, когда будет мороз? - Беспечно поинтересовалась птица.
- Сомневаюсь, что тебе захочется сидеть взаперти. - Резонно ответил я.

   Переступая по тонким веткам вишни, как по лесенке, соловей взобрался мне на руку.
- Ничего?
- Да, пожалуйста! - Разрешил я.
- Не больно? - Поинтересовалась птичка, имея в виду острые свои коготки.
- Нет. - Рассмеялся я. - Щекотно немного, а так ничего, хорошо даже. - Знаешь, говорят, что ты скрытный, чураешься людей, и тебя невозможно увидеть.
- Так то людей... - Туманно заметил соловушка и повертел головой, разминая шею. - Обратил внимание, вишня зацвела? - Кивнул он в сторону трёх нежных до прозрачности, белых цветочков. Само дерево давно уж было совершенно раздето, и тут, в первый день осени, такая вот неожиданность.
- Да, видел. Грустно.
- Отчего ж?
- Не вовремя. Ягодам-то, всё одно, не быть. Впустую... как бы.
- Цветение никогда не бывает напрасно! - Не согласился соловей, но тоже очевидно загрустил.

   Вздохнув, он переспросил:
- Я хочу быть уверенным, что не совершаю ошибки. Ты не передумаешь? Я должен лететь?
- Увы. - Кивнул я.
- Ладно. - Согласилась птица, и добавила. - Только учти, я заранее отказываюсь петь в тех краях, и никому не доведётся насладиться моей соловьиной трелью.
  Признавая бесспорное  право птицы петь лишь там, где её душа не может молчать, осторожным прикосновением я пригладил выбившееся из крыла пёрышко, и прошептал:
- Настоящий соловей поёт только на Родине. - И добавил. - Лети смело, и возвращайся. Мы будем тебя ждать.
- Мы? Это ты про него? - Усмехнулся соловей в сторону лягушонка, что сидел у моих ног. Взирая снизу вверх, тот сочувственно прислушивался, да переводил доверчивый взгляд с соловья на меня и обратно.
- Не только. - Улыбнулся я. Все, кто останется здесь, будут думать о тебе и чаять услышать вновь. А ты не отчаивайся. Расскажешь нам после, что там почём.
- Расскажу! - Пообещал соловей.

   Наутро даже ветер не тревожил оставшейся на вишне немногой листвы, а три белоснежных цветка, удивляя собой шмелей, всё ещё были на прежнем месте.

- Белым флагом признавшего своё бессилие перед грядущими холодами?
- Отнюдь. Той, незамутнённой сомнениями совестью, что как Родина, которую невозможно потерять.
- По собственно воле?
- Если она есть...