Вкус прошлого. Глава 23

23
Ранним октябрьским утром Знахарь зашел в отделение милиции. Стоя перед красными обшарпанными дверьми, он вдруг вспомнил то утро, когда пацаны долго пытались его отговорить.  Но своего решения он не изменил. Помещение местного отделения милиции встретило его затхлостью, вонью и сыростью. Пообщавшись с дежурным, он был направлен к дежурному следователю.
Молодой следователь Николай Волошин, был сегодня дежурным. И увидев вошедшего молодого мужчину, был слегка удивлен. Перед ним стоял высокий мужчина, в чёрном длинном пальто, черных джинсах и свитере. Его пронзительно серые глаза смотрели на следователя очень внимательно, он бы сказал изучающе. Следователь был обескуражен, в основном таких вот, забирают себе следователи постарше и поматёрее, ему же в основном перепадают бомжи и пьяницы. А здесь такое.
- Слушаю вас! Вы присаживайтесь!
- Меня зовут  Станиславский Игорь Владимирович, более известный в миру как Знахарь. И я пришёл с чистосердечным признанием.
            Николай Александрович Волошин, хоть и работал  следователем около трех лет, но о том что твориться в его родном городе *Т, знал не по наслышке. Например, то, что многие с его потока ушли работать не по профессии, а по ту сторону баррикад. Стали ли они для него предателями? Нет. Каждый выбирает для себя свой путь. Кормить и содержать семьи на милицейскую зарплату не каждый хотел. А тут и деньги, и статус. Хотя какой и для кого, вопрос спорный. Или что лучшие красавицы со школы, теперь стали элитными проститутками или торгашками на рынке? И вот тебе, интересная картина, сам Знахарь, глава одной известной группировки города, сидит сейчас перед ним.
- Так, Игорь Владимирович, о каком признание вы хотите сообщить?
- Николай Александрович, признаний моих хватит не на один мой срок, и ещё нескольких известных лиц нашего славного города. Так что мой вам совет, вы бы листочек мне дали, и послушали бы всё.
Следователь Волошин положил перед ним лист бумаги и ручку, а потом подумав, достал ещё несколько листов.
- Я пока пишу, если не трудно, может по кофе? - удивил его Станиславский. - И вот ещё что, я напишу вам поэму для нескольких томов уголовного дела, а вы уж сами решите, что с этим делать и как. Только запомни, моих ребят трогать не дам. Иначе ничего не будет.
- Игорь Владимирович, я пока мало понимаю суть нашего разговора, и если  честно не очень понимаю, с какой целью вы здесь, но в любом случае, разберусь во всём.
                Спустя час, Волошин держал перед собой, не просто признание, это была бомба замедленного действия. И если вышестоящее руководство даст отмашку действовать, хотя доверять никому сейчас нельзя, город в ближайшее время может ой, как сильно измениться:
«Я, Станиславский Игорь Владимирович, хочу заявить о ряде преступлений, которые были совершены мной, начиная  с 1989 года по настоящее время. Я состоял в группировке известного в городе Ордынова Виктора Семеновича, более известного как Хан. По его поручению, мною были совершены ряд преступлений: разбой, шантаж, похищение людей и убийства. Все преступления были совершенны с целью получения выгоды.  По личным мотивам гражданина Ордынова, я сначала похитил директора завода Терёховки Степана Васильевича Иваникова и его жену, а потом убил их обоих. Также в ходе разборок мной был убит Шкуратов Ильшат, известный, как Шакал. Ордынов Виктор Семёнович — один из негласных управленцев нашего города. Из чего следует, что он может находится под «защитой» некоторых чиновников власти.  Имена и фамилии мне тоже известны. Отдаю отчёт в содеянном и прошу наказать меня по закону...».
                Когда следователь закончил читать и перевернул последний лист, перед ним уже стояла полная пепельница, и несколько пустых стаканов из под кофе. «Либо он дурак, этот Знахарь, либо самоубийца, потому что с такими заявлениями до суда он точно не доживет», - думал Волошин, а вслух только добавил:
- Ты либо бессмертный, либо камикадзе. Ты понимаешь, что в лучшем случае себе приговор смертный подписал? Если не в СИЗО, так в камере. Но они найдут на тебя управу. Ты понимаешь, что ты не жилец? Кабинет его не отличался простором, два стола, стеллажи и сейф, но даже так, он  ходил, меряя шагами кабинет. - Я тебе как просто человек скажу, а ты послушай. У меня много, кто перешёл на ту сторону, и знаешь, не жалуются. Всё лучше, чем в нищете прозябать. А тут ты, прям как Робин Гуд. Думаешь, написал всё, и город сразу чистым станет, и всё исчезнет. Нет, да ты прекрасно и сам всё понимаешь. На его место другие придут.
- Слушай сюда, гражданин следователь. Мне похрену на других. Устал я жить в этом дерьме. А сдохну я или нет, так это ни мне и ни тебе точно решать. Один хрен где меня замочат. На воле или за решёткой. Только не все ссучились, мы с тобой не такие, так значит и там, - он показал наверх, - Там тоже не все ещё продались. Так что принимай заяву  и оформляй меня по всем правилам.  А вот станет ли мой и твой город чистым, зависит и от тебя. Нет, я не прошу защиты или поблажек. Я преступник. И этим все сказано. А вот от тебя зависит многое, и это не просто звёзды на твоих погонах, это наше будущее.
Сидя в камере временного содержания он не переставал думать о Яне. Его воробышек заслужила другой жизни, но именно он внёс коррективы, за которые и должен ответить. И уже совсем не важно, что будет дальше: сгниёт ли он в камере, или прикончат его раньше, он больше не хотел быть решалой судеб. Волошин в итоге принял его заявление. Не давая никаких обещаний, не теша его пустыми надеждами. В этот же день Знахарь был направлен в СИЗО. Весточка о том, что сам Знахарь находиться в камере временного содержания, разлетелась в считанные часы. Его ещё не успели определить, а уже вся зона гудела. Кто-то знал его лично, кто-то слышал о нём. Но для многих он был не просто авторитетом. Именно поэтому, лучшая койка была для него, именно поэтому никто не пытался поставить его на место. Пока. А дальше колесо правосудия закрутилось на полную мощность. Допросы, расследования. И так практически каждый день. Надо отдать должное Волошину. Этот молодой проныра смог нарыть достаточно, чтобы полетели головы у вышестоящих персон. Конечно, не без эксцессов. Сначала его пытались отговаривать, ссылаясь как раз на того самого Ордынова. Потом пошли угрозы. Но Николай был непреклонен, и прав оказался Знахарь, не все ещё ссучились и продались.
В день оглашения приговора, сидя в металлической клетке, Знахарь старался не смотреть в зал. Да и что он там хотел увидеть? Знал, что пацаны исполнят все его просьбы, и  забудут, что он был в их жизни. За несколько месяцев, проведенных в камере, мало что осталось от него прежнего. Его некогда любимый свитер, висел на нём как тряпка. И смердило от него за километр. Чуть поднявшись на скамье, Знахарь едва сморщился. Рана в боку давала о себе знать. Несмотря на то, что главным фигурантом по его делу был Хан, среди присутствующих, он не увидел ни его самого, ни его свиты. Зато там, на зоне, прихлёбальников хватало. И он, потеряв хватку, дал слабину. И как результат — бочина вспорота какой-то хренью, но Знахарь знал, лучше так сдохнет, чем пойдет в лазарет. А судья всё читал и читал. Действо по его делу продолжалось не один день, и каждый раз он ждал и ждал в зале суда Хана, участника его спектакля. Но все тщетно. Пока однажды вечером, ему не передали записку с воли. Прочитав её, Знахарь ещё долго не мог прийти в себя: «Бессмертных не бывает, даже среди Творцов жизней». Ни имён, ни подписи, ничего. Думать правда долго не пришлось. Уже вечером ему донесли, что Хан был убит. Убийцу, естественно не нашли.
А утром Станиславскому Игорю Владимирову огласили приговор. Десять лет в колонии общего режима.