Глава 3. Если кажется, что хуже быть не может

               

  Свердловский обком комсомола обрадовался моему визиту: мы Вас пошлём на комсомольскую стройку!!!
  И я поехала в г. Качканар. Тогда я не знала, что такие стройки называли комсомольскими, а фактически были зонами для осужденных на поселения.

  Местный райком комсомола направил дивчину из университета в жилищную контору. Там начальник ЖЭКа пожилой красивый мужчина (40 лет для меня тогда был порог старости) очень недвусмысленно разглядывал меня и заботливо говорил: «Нам нужны воспитатели в мужское общежитие. Но как я могу послать тебя туда? Мужики разобьют унитаз, а ты должна будешь разбираться и выяснять кто это сделал. Пойдешь воспитателем в детский сад?» Выбора у меня не было.
 
  Поселили меня в женское общежитие, 4 человека в комнате, все за что-то осужденные. Валя, лет 25-ти, взяла меня сразу под свою опеку. Осуждена за растрату в магазине, куда она попала по направлению после окончания торгового техникума. Кто сделал растрату – неизвестно, списали все на новенькую. Добросовестно отбывала срок, добрейший человек с мудростью зрелого.
  Еще одна соседка по комнате (имени не помню, но сыграла заметную роль в моей дальнейшей судьбе), хотела стать моей подружкой. Приглашала на выходной день к родителям в деревню, где я увидела красоту заснеженного Урала. Впервые увидела настоящую деревню в лесу, быт, теплоту людей.

  Детский сад был почти рядом, 5 мин. пешком по лесу или 4-5 остановок на автобусе вокруг леса. Я ходила  утром  пешком по тропинке в темном лесу и вечером тоже было темно, фонарей не было, но мне страх в то время был неведом.

  Однажды вечером я сидела на широком и высоком подоконнике и жадно курила болгарские сигареты «Джейбл», пытаясь заглушить свою боль. Смотрела в окно на заснеженный хвойный лес и ничего не слышала, что происходит в комнате. Вдруг чья-то  рука взяла меня за подбородок и повернула мою голову. Я, не рассматривая этого некто, со всей силы моей ярости отвесила звонкую пощечину. Тут же раздался непонятный возглас ужаса и тогда я увидела у двери толпу парней. Чей был возглас, я не поняла, но этот некто невозмутимо пошел к двери. И вся толка ушла за ним. Когда  дверь закрылась, Валя сказала, что мне теперь не жить. «Ты понимаешь, кто это был? Это местный пахан, ему подчиняются все, а ты его унизила на глазах у своих подданных. Он тебе этого не простит». Но и тут у меня не проклюнулся страх. Как будет, так и будет, мне уже все равно.

  Утром я, как обычно, пошла лесом на работу. Почувствовала, что за мной кто-то идет. Я быстрее, он быстрее. Я бегом и он бегом. Вот тут я вспомнила слова Вали, что мне теперь не жить и страх чуть не парализовал меня. Удалось добежать до детского сада, но вечером поехала на автобусе.

  Рассказала Вале. Она сказала, что это была охрана. «Если бы ему надо было тебя догнать, он бы догнал. Теперь ни одна волосинка не должна упасть с твоей головы». Это был какой-то абсурд. Зачем??? Но каждый вечер этот Пахан стал приходить в нашу комнату прилично одетым, пиджак, галстук, гостинцы, сидел за столом и вел с Валей умные разговоры. Я ложилась на свою кровать, отворачивалась к стенке и дрожала от страха. Я обречена. Как можно выпутаться из этой ситуации?  Куда бы я ни пошла, я чувствовала, что за мной следят. Он не отступит. Он очень хочет мне понравиться. А у меня один страх и ужас. Мне даже страшно заговорить с ним. Соседки мои видели все это, но помочь не могли.

  Но Бог был всегда рядом со мной, хоть я и была в то время атеисткой. Теперь я каждый день начинаю с молитвы, в которой есть просьба: низложи и подыми меня.

   Ситуация моя стала стремительно разрешаться. Подружка-соседка спросила, не хочу ли я поехать работать  в Нижний Тагил. Там есть поселок с красивым названием Синегорск, 35 км от города, где в вечерней школе полгода не ведется математика в выпускном классе, а экзамены через 2 месяца. Я хочу, но твой какой интерес? И она откровенно призналась, что её парень, за которого она собирается замуж, заявил ей, что влюблен в меня и поэтому жениться на ней не будет. Он хорошо придумал, чтобы сказать «нет», но мне до этого не было дела. Она мне дала координаты родственницы, которая работала в РайОНО в Н.Тагиле и я помчалась туда.
  Но перед выходом мне принесли телеграмму, что мама едет ко мне. Я даю ответную «Подожди недельку, не выезжай, я сообщу новый адрес», но телеграмму принесли ей тогда, когда она выходила из дома на вокзал. Мой брат провожал её и она сказала, что все равно поедет и не вернется, пока не найдет меня.

  Выйдя на вокзале в Н.Тагиле, я увидела Пахана. Видимо слежка доложила, что я уезжаю и он ехал в соседнем вагоне или в моем, но в пути я его не видела. На расстоянии сопровождал меня до РайОНО. Там я рассказала ужас и нелепость ситуации той, к кому меня направили и попросила её вывести меня через черный ход и ни в коем случае не говорить ему куда я поехала. На этом закончился мой страх и я стала возвращаться к нормальной жизни.

  Но мне надо было еще встретить маму, которая ехала в Качканар, а туда возвращаться мне было нельзя. Я съездила в Синегорск, мне дали комнату в бараке с печкой, кровать железная, матрац, подушка, стол, стул. Вернулась в  Н.Тагил, проехала одну станцию в сторону Свердловска, встретила  ночной поезд, на котором должна была ехать мама, зашла в первый вагон и пошла по всем вагонам в темноте искать её. Одна женщина спросила: «Девочка, ты кого ищешь?». Мама была совсем рядом и слышала «Я ищу маму», но не узнала мой голос (я много курила тогда и голос сильно изменился). Но я её нашла, сняла с поезда и повезла в Синегорск. Мне было уже куда привезти её, чтобы она успокоилась. Страшнее всего для меня было, если бы она узнала, что я в зоне. А тут у меня началась новая жизнь.

  Все события, описанные здесь, произошли с 8 марта до 1 апреля, всего 3 недели, но запомнились на всю жизнь. Видимо, восприятие было настолько обостренным, что чуть ли ни каждый шаг отпечатывался в памяти как фотография. Иногда мне кажется, что может я это всё придумала, так в жизни не бывает, но с фантазией у меня туговато всегда было. Сон тоже не может быть. Но благодарю Всевышнего за те уроки и испытания, которые мне пришлось пройти и выдержать. Ведь не зря в 14-17 лет у меня была настольная книга «Овод». Я закалила свой характер, волю, веру и не погрязла в своих галлюцинациях, которые преследовали меня до самого лета.

  И ещё мне помогал страх сделать больно маме, не понимая, что для матери неизвестность о том, где её чадо и что с ним больнее любой другой боли. Но это я поняла когда сама стала мамой.