Мемуары Арамиса Часть 239

Глава 239

Все люди высоконравственны, как минимум, наполовину: они не переносят несправедливость по отношению к себе. Осталось только научить их так же возмущаться несправедливостью себе на пользу и во вред другим. Таковы все вы, мои дорогие читатели, которых, я надеюсь, не будет никогда. Таков же и я сам. Итак, справедливо или нет, но я фактически возглавил Орден иезуитов с этого времени, не столько благодаря кропотливой и длительной предварительной работе, хотя и она была важна, но, в основном, благодаря доверенной мне тайне, которую я раскрыл вопреки этому доверию, и благодаря разработанным мной планам, которые ещё только лишь надеялся реализовать. Должен признаться, что это равносильно тому, как если бы кто-то получил щедрую плату за урожай, которого ещё нет, а только лишь за благое намерение его вырастить.
Что ж, я хотя бы что-то сделал для этого! А за что иные становятся Королями? Ведь за ними не водится даже и этих заслуг. Так что совесть меня не мучила, тем более, что я искренне верил в удачу задуманного предприятия. Ведь я не мог предполагать, как поспешно я буду вынужден его реализовывать, пренебрегая всеми теми мерами предосторожности и гарантиями, которые замыслил и изложил отцу Госвину Никелю. К счастью для меня, передача полномочия состоялась окончательно и необратимо, так что отец Госвин не имел возможности отменить своё решение на том основании, что изложенный мной план был реализован не совсем так, как предполагалось. Могу лишь сказать, что всё в руках Божьих, и если произошло то, что произошло, следовательно, Господь хотел именно этого, а мне не в чем раскаиваться.
Если бы Господь хотел покарать меня за эти действия, он унизил бы меня и низвёл в ничтожество, а не возвысил так, как не возвышает почти ни одного смертного, ведь ещё двух сотен не набралось таких счастливцев, отмеченных при жизни его особым расположением. Ведь из почти двух с половиной сотен почти официально состоявшихся счастливцев следует изъять сорок одного, чей статус крайне сомнителен и не признан со всеми должными формальностями!
Получив от отца Госвина абсолютную власть над пятнадцатью тысячами сподвижниками, в число коих теперь вошёл и он сам, я вернулся в Париж, чтобы узнать, как справляется без меня со своими делами Фуке, и как обстоят в целом дела при дворе.
По прибытии в Париж я узнал много нового и интересного.
Фуке сообщил мне, что Король назначил Кольбера на должность, позволяющую ему контролировать все финансовые операции самого Фуке. И это – вопреки тому, что в самом начале своего царствования Людовик имел разговор с Фуке, где сообщил о том, что ему известны не вполне законные методы получения денежных средств, которые Фуке применял с ведома и одобрения Мазарини. Король сообщил, что расследований по этим делам не будет, объявил о безусловном прощении суперинтенданта по всем эпизодам времён Мазарини, но просил более не поступать так, а придерживаться законов. Это дало в своё время основание для чрезвычайного оптимизма Фуке. Я сделал предположение, что Кольбер намерен свергнуть Фуке, на что Фуке ответил, что для него это не новость, это желание Кольбер имел ещё при жизни кардинала.
— Как может этот мелкий человек свалить такого, как я? — возразил Фуке. — Сам Король благоволит ко мне! Мне думается, что он разрешил Кольберу копаться в моих счетах просто для того, чтобы он отвлёкся от других, более важных дел. Где ему тягаться со мной? Он мелок и слаб, тогда как мои друзья руководят всем королевством, и нет во Франции ни одного высокого поста, который не занимал бы мой друг.
— Вы забыли про пост Короля, монсеньор, — возразил я. — А этот единственный в своём роде пост позволяет заменять по своей воле людей на всех прочих постах.
— Моё положение прочное, я один из столпов нынешней власти, а Кольбер – всего лишь лисёнок, который бегает между скалами и злится, — отмахнулся Фуке. — Он лишь обломает зубы, пытаясь навредить мне.
— Но этот лисёнок может так подкопать землю под скалой, что скала рухнет, — возразил я. — Для этого ему нужно лишь время и упорство.
— Он не успеет, — возразил Фуке. — Король недавно намекнул мне, что готовит для меня сюрприз, и я понял, что речь идёт о какой-то новой должности. Если это не будет пост первого министра, то что-то очень близкое к этому.
— И всё же будьте внимательны со своими расходами, — ответил я.
— Кстати о расходах, — сказал Фуке. — Предстоят большие расходы, связанные с праздником, который мне придётся устроить для Короля в Во-ле-Виконт.
— Вы решили устроить праздник для Короля? — удивился я.
— Меня вынудили к этому, — ответил Фуке, пожимая плечами. — Полагаю, об этом похлопотал Кольбер. Король высказал пожелание устроить этот праздник. Он сказал, что желает сделать приятное кое-кому.
— У Короля появилась фаворитка? — спросил я.
— Нет, не думаю, — ответил Фуке. — Я бы знал об этом. По-видимому, он хочет очаровать Принцессу Генриетту. Поговаривают, что он весьма дружен с ней.
— В таком случае и вам следует быть с ней дружным, — ответил я. — Вы не планируете с ней подружиться?
— Ведь это по моему предложению Месье и Мадам получили в качестве свадебного подарка пол миллиона ливров, которые я же и выплатил Королю! — воскликнул Фуке. — Так что у Принцессы имеются все основания относиться ко мне благожелательно.
— У Принцессы были бы основания относиться к вам благожелательно, вернее, демонстрировать эту самую благожелательность, если бы эти деньги были предназначены не семье молодожёнов, а ей одной, — возразил я. — И лучше всего, если бы эти деньги были пока только лишь обещаны ей, но ещё не выплачены, и эта выплата зависела только от вас. Не ждите благодарности за свершённые благодеяния, благодарность можно получить лишь за те благодеяния, которые ещё только планируется получить. Ничего иного людям не свойственно. Если бы Принцесса имела виды на получение от вас в дальнейшем весьма существенных сумм…
— Такое тоже возможно, — сказал Фуке.
— Аппетиты Принцесс чрезмерны, а в случае их удовлетворения они растут геометрически, — возразил я. — Даже такой богач, как вы, не сможете купить благорасположение Принцессы. Тем более, что Король всегда сможет сделать подарки поболее ваших, хотя платить за них предстоит именно вам.
— Вы правы, к тому же сам я уже скоро не смогу ничего подарить, — согласился Фуке. — В моём распоряжении уже почти не осталось свободных средств, так что я не знаю, на какие деньги устраивать празднество в Во-ле-Виконт. Впрочем, я смогу ещё кое-что продать и кое-что заложить, а также взять кое-какие займы, за это не беспокойтесь.
— Не вы ли говорили мне, что казна поглотила уже будущие доходы на три года вперёд? — спросил я.
— Значит, нам предстоит забраться в доходы следующего года, четвёртого, — ответил Фуке.
Безмятежность, с которой он это сказал, насторожила меня.
— Вы это серьёзно? — удивился я.
— Не могу же я отказать Королю в требовании средств! — воскликнул Фуке. — Такой отказ был бы гибельным для меня.
— Рано или поздно ваши средства закончатся, как и все ваши методы добывания новых средств из других источников, — сказал я.
— Но ведь и Король не каждый же день будет требовать устраивать такие грандиозные праздники! — возразил Фуке. — Рано или поздно наступит передышка.
— Почему вы так думаете? — спросил я.
— Всё на свете имеет свои приливы и отливы, — философски заключил Фуке. — Будет отлив, будет передышка, которая даст мне возможность собраться с силами и вновь пополнить свои накопления. Две должности, которыми я располагаю, весьма способствуют этому. Если же Король снимет меня с этих должностей, я погиб. Поэтому перестать снабжать Его Величество деньгами означает то же самое, что человеку, упавшему в воду, перестать размахивать руками и плыть. Он попросту пойдёт ко дну.
— Поэтому вы предпочитаете оттягивать момент, когда вы не сможете удовлетворить финансовые запросы Короля, любыми средствами? — спросил я. — Ведь это – всего лишь отсрочка!
— Послушайте, дорогой мой д’Эрбле! — мягко сказал Фуке. — Что такое наша жизнь, как не всего лишь отсрочка смерти? Все мы не вечны. Но скажите какому-нибудь умирающему, которому лекарь сообщил, что ему осталось жить несколько часов, что ему предоставляется отсрочка смерти ещё на пять лет, на год, да что там, на месяц, и вы увидите, как он обрадуется.
— Но ведь вы – не умирающий! — возразил я.
— И не собираюсь быть им ещё несколько десятков лет! — весело ответил Фуке. — Всё это – мелочи! Деньги – всего лишь металл. Не вы ли научили меня, что деньги нужны только тому правителю, у которого нет иных средств заставить себе подчиниться? У Мазарини не было никаких средств воздействия на Принцев, но он за деньги купил их лояльность, а при наличии их лояльности столь сильно укрепил свою власть, что уже ни один из них не осмелился на неё покуситься. С помощью денег он сплотил своих друзей и разобщил врагов. Это же самое продолжаю делать и я, кстати, благодаря вашим весьма дельным советам.
— Всякая стратегия и всякая тактика рано или поздно себя изживает, и приходит пора её сменить, — задумчиво сказал я.
— Вы правы, как всегда, но пока ещё беспокоиться не о чем, — согласился Фуке.
«Возможно, он прав, — подумал я. — Возможно, он сможет ещё держать удар некоторое время. Я получил в своё распоряжение большую силу, но мне нужно время, чтобы её организовать нужным образом. Тайна, которой я владею, также пока ещё бесполезна, поскольку этот второй Принц ещё мне совсем не знаком, и мне предстоит сделать его сначала своим другом, а затем своим последователем, стать для него пастырем, чтобы он был послушен мне как агнец. На это нужны месяцы, или даже, быть может, годы. Если Фуке уверен в будущем, можно надеяться, по-видимому, что хотя бы полгода я имею. Что ж, буду действовать осмотрительно и не спеша, как я и планировал».
Тут я нащупал в кармане письмо, которое мне незадолго перед тем вручил Базен. Оно было от одного из коадъюторов Ордена, и я не успел прочесть его, поскольку, когда я собирался это сделать, мне повстречался Фуке и мы разговорились. Я распечатал письмо и прочитал следующее:

«Монсеньор, достоверно известно, что у Короля появилась фаворитка, которая весьма сильно влияет на его настроение и поведение. Её имя Луиза-Франсуаза де ла Бом ле Блан де Ла Вальер. Ради любви к ней Король сделает всё».

— Монсеньор, — сказал я Фуке. — Забудьте всё, что я говорил в отношении Принцессы Генриетты. Празднество в Во-ле-Виконт предназначено для другой дамы. Её имя – Луиза-Франсуаза де ла Бом ле Блан де Ла Вальер. Это новая фрейлина Принцессы, родом из Блуа, что близ Тура. Попробуйте подружиться с ней при помощи герцогини де Шеврёз.
— Герцогиня де Шеврёз мне не поможет, — отмахнулся Фуке. — Она планирует породниться с Кольбером, так что мы по разные стороны баррикад.
— Печально, — ответил я. — Я мог бы и сам поговорить с герцогиней, но если она решительно настроена на дружбу с Кольбером, придётся и мне отдалиться от неё. Впрочем, я ещё подумаю над тем, стоит ли записать её в число врагов, или же лучше попытаться направить её на путь истинный.
— Эта дама – опасней порохового склада! — сказал Фуке. — Не даром покойный кардинал говорил, что когда герцогиня де Шеврёз покидает пределы Франции, у Франции почти не остаётся никаких проблем.
— И он жестоко ошибался, — ответил я.  — Герцогиня вне пределов Франции отнюдь не менее опасна, нежели в самой Франции. Я рекомендовал бы Королю держать её под постоянным присмотром.
— В Бастилии? — спросил Фуке.
— Она слишком знатна для такой доли, — возразил я. — Да и Королева не позволит с ней так поступить в память о былой дружбе. Нет, я держал бы её в Лувре, окружив таким количеством слуг, чтобы ни один её шаг не остался незамеченным.
— Хорошая мысль, — согласился Фуке. — Так что с этой Ла Вальер?
— Даже самая большая опасность со стороны Короля будет, по-видимому, не столь страшной, если эта девица заступится за вас, — сказал я. — И даже самая странная просьба не будет казаться столь уж странной, если её поддержит эта девица. Таковы сейчас отношения Его Величества с этой фрейлиной. В ваших интересах стать её другом, но не возбуждая ревности Короля, разумеется. Это следует сделать аккуратно.
— Что ж, это я умею! — крайне самонадеянно заявил Фуке. — Я умею обращаться с дамами такого сорта.
Отнеся Луизу де Лавальер к дамам «такого сорта», Никола Фуке совершил, быть может, самую непростительную ошибку за всю свою жизнь. 
 

(Продолжение следует)