Глава 30. В которой Герберт Уэллс умер бы от завис

       Вадик настолько опешил, что стоял как истукан, в клубах морозного воздуха из открытой двери. Кадавр зарычав, словно раненый медведь, сделал  несколько шагов вперёд,  положив друга на стол. Только  сейчас оба заметили, что  шея животного в замёрзшей крови.

       Хозяин, оперевшись на столешницу обеими руками и мотая головой, страшно рычал-выл.  Вконец перепуганному парню показалось, что у него во рту, искривлённом душевной болью, сверкнули длинные клыки.  У  Колчака судорожно дергались задние лапы,похоже, он задевал ими доски забора, и именно этот звук слышал парень.  Дыхания как будто не было. Агония…

       Вадик схватил телефон и выскочил на улицу, трясущимися руками набирая Танькин номер.  Он что-то проорал в телефон, и увидев, как в доме сразу вспыхнул свет  развернулся к крыльцу. Боковое зрение успело лишь ухватить черный вихрь рядом, и осыпанный снегом, он ринулся в дом, забыв об осторожности.

       Кадавр  снял с плиты ведро с водой и смывал с шерсти кровь,  слёз он не стеснялся. Перед столом, облизывая  раззявленную, с вывалившимся языком,  пасть Колчака  сидел огромный волк. Он был страшен.

       Прижатые к голове уши, вздыбленная шерсть, делавшая его ещё более громадным,  и глухие удары мощного хвоста о пол.  Жуткие  красные глаза постоянно заливались влагой,  и он тоже мотал головой. Плакал?

       Пару минут спустя, в комнату ввалились Танька и Эдмунд, в кое-как нахлобученной одежде.  Странно, но братишку Колчака, сейчас никто не боялся.

     - Кто его так? – Стаскивая шапку, спросил Эдя.

     - Кто бы это ни был, я его собственными руками удавлю… Помоги, довези до врача, ему ещё можно, наверно, помочь.. - Прорычал  Кадавр.

     -  Да пустите меня, блин… - Танька пыталась втиснуться между хозяином и волком, бесцеремонно отпихивая обоих. – Пустите,  говорю, же! -  У неё одной не было ни слезинки. Глаза лихорадочно блестели. Скинула мешающийся пуховик прямо на пол.

     - Уйдите все, пожалуйста. Ну, пожалуйста, уйдите. – Почему-то никто не проронил ни слова. Толпа мужиков прошествовала в зал и дверь за ними захлопнулась. Танька посмотрела на волка, и, казалось, он ей кивнул.

       Воздух в комнате задрожал, всё как-то поплыло, закрутилось, ускоряя темп.  Можно было  заметить быстро мечущиеся тени,  потом всё слилось в один пёстрый вихрь вокруг стола, девочки и волка. 

       Комната исчезла, откуда-то посыпал снег, доносились обрывки звуков. В  негромкой какофонии можно было уловить грохот салюта, сигналы автомобилей, голоса, музыку. Волк забился под стол, заскулил, как обиженный щенок.

       Вихрь не стихал, но вдруг, картинка замерла. Как в калейдоскопе. А если приглядеться, то в прозрачно-призрачном, каком-то плоском, будто двухмерном изображении, просматривался несуразно растянутый,  смазанный силуэт Колчака в прыжке.

       В это время, в центре воронки  его  тело на столе стало растворяться, а на стенке, наоборот, словно  наполнялось объёмом, жизнью. За несколько секунд всё изменилось.

       В полной тишине  прорисовалась, или нет, не то… материализовалась ещё более странная картина.  На фоне замерших под порывом ветра деревьев,  застывших на полпути снежинок, в полутора метрах от сугроба   завис Колчак. 

       Сложенные уши, вздыбленная на загривке шерсть, оскаленная пасть и полные ярости глаза –  никто не смог бы подвергнуть сомнению, что это реальность. Но неподвижной картинка  оставалась недолго.

       Сначала медленно, а,  потом ускоряясь, вихрь  опять  закрутился. Но в обратную сторону. Когда бешеная гонка закончилась, на столе лежал  обалдевший Колчак, под столом, накрыв лапой сухой нос, его брат-двойник, а на полу  сидела не менее озадаченная Танька.

       Почему-то раскачался и упал стоявший рядом с ней стул. На этот звук из зала распахнулась дверь, и трое мужиков, одновременно пытавшихся пролезть в не слишком широкий проём, недоумённо таращились на девочку.

     - Ты в порядке?- Всё-таки первым пролез отец, опустился перед ней на корточки, тряс за руки. За ним вывалился хозяин.

     - В порядке. Пап, пусти, я встану. – Почему-то рассердилась Танька. А Кадавр и Вадик, открыв рот, воззрились на стол.
 
        Колчака хоть  и не воспитывали специально обученные кинологи, но  он нутром чувствовал, что  можно, а что нельзя. Поэтому, видя, что привлёк  всеобщее внимание, сидя на столе,  виновато заскулил и сжался, ожидая неминуемого наказания.

        Как повёл себя хозяин, и вовсе ввело его в ступор. Подскочив, он начал ощупывать  голову и шею собакина, то целуя того в нос, то плача, то хохоча.

        Вадик поднял стул, и на него тут же плюхнулась Танька, её не  держали ноги. Эдик глупо суетился вокруг дочери - то с кружкой воды, то отряхивая с пижамных штанов невидимую пыль.

        Заметив под столом порядком струхнувшего незваного гостя, парень  протиснулся  к двери на улицу, и приоткрыл её.  Волк  просочился  в сени бесшумной тенью, с разбега пролетел над калиткой и растворился в ночи. Вадик прошёл и закрыл дверь на крыльцо.

        Вернулся в комнату.  Колчак  шумно  хлебал воду из миски, Тигра шипела на него и шлёпала крошечной лапкой по носу, лезла играть. Кадавр притирал тряпкой стол, то и дело, поднося её к глазам.

     - Смотрите, крови почему-то нет. Здесь же всё в кровище было. И на Колчаке ни капли. Тань, что ты сделала с ним, как?

        Но  Танька, опустила голову и молчала. Вадик  кинул взгляд на часы и,  ляпнул.

     - Она время назад повернула. До того, как в него стреляли.
               

   http://proza.ru/2024/01/26/1489               
                25.01.24