Бред с гуманитарным уклоном часть 2

Прошло 34 года со времени вышеописанных событий.
Сейчас я – пятидесятитрёхлетняя женщина, одинокая мать с сыном, достигшим недавно совершеннолетия. Да-да, у меня родился ребёнок. Родила поздно, в 35 лет. С таким заболеванием это можно приравнять к подвигу. Да и вся жизнь с шизофренией параноидной формы, а именно такой диагноз мне поставили в психо-неврологическом диспансере нашего, до сих пор закрытого, городка Н-ска, – подвиг. Особенно, если ты её проживаешь близко к жизни обычных («нормальных») людей. Подвиг и, в своём роде, – борьба. Возможно, нескромно. Но честно.
Как жила в эти годы? Какие мысли приходили в голову? Жила со своей болезнью, которая явилась «крестом на всю жизнь»! Как сказала медсестра в Кащенко: «Жаль девчонку, красивая. Теперь крест на всю жизнь!» А мне тогда 20 лет было. Я долго не могла физически и эмоционально (безэмоционально, от переизбытка эмоций) использовать восклицательный знак, когда писала кому-нибудь или что-нибудь, даже после «Здравствуй», «Доброе утро»; в текстах. Сейчас переступила через этот комплекс. Писать нужно по правилам. Если требуется восклицательный знак, он просится, поставлю. Но в душе боюсь. Боюсь, если в жизни появилось хорошее. Значит, скоро нужно ждать плохого… Так устроена теперь.
Если честно, после выписки из, длившейся бесконечность, госпитализации в больнице им. Кащенко, я не знала, как буду жить дальше. В 1994-м году больницу имени Петра Кащенко переименовали в Психиатрическую больницу №1 имени  Николая Алексеева, и это правильно, потому что именно Николай Алексеев явился человеком, благодаря которому больница появилась на свет в Москве.
 *  *  *

Выдержка из Википедии:
 Психиатри;ческая клини;ческая больни;ца № 1 и;мени Н. А. Алексе;ева (Алексеевская больница, с 1922 по 1994 — имени П. П. Кащенко; также известна, как Кащенко, Канатчикова дача) — психиатрическая клини-ка в Москве, расположенная по адресу Загородное шоссе, д. 2.
После проведённой в 2017 году реформы является одной из трёх москов-ских больниц данного профиля, наряду с ПКБ № 4 имени П. Б. Ганнушкина и ПКБ № 13. В экстренном, неотложном и плановом порядке в больнице оказывают пер-вичную и специализированную психиатрическую помощь, паллиативную меди-цинскую помощь и реабилитацию.
В 1891 году состоялась торжественная закладка больницы. 18 мая 1893 года по указу Александра III городская дума постановила присвоить больнице имя Ни-колая Алексеева.
В 1922 году больнице присвоили имя известного врача-психиатра Петра Кащенко, возглавлявшего её с 1904 по 1907 год.
В 1994 году больнице было возвращено прежнее название — имя Николая Алексеева.
                ***

Итак, после выписки из больницы им. Кащенко, я не знала, как буду жить дальше. Вот так: всё, к чему стремилась ¬  учиться в МГУ, работать потом по спе-циальности в хорошем месте, выйти замуж по любви, родить детей, двигаться по служебной лестнице, жить обычной счастливой жизнью – всё покрылось мраком, и стало под большим вопросом. Отец спросил завотделением перед выпиской:
- Учиться ей можно?
- Пусть учится, если сможет, — ответила она.

Оформили академический отпуск, прилетели на самолёте домой, в Сибирь, в свой городок Н-ск, в июне 1989 г.
- Как мне теперь жить? – спросила я отца.
- Живи и живи.
Кто я теперь?
Девушка 20-ти лет, которая лежала в психбольнице, в психушке, в Кащенко, на Канатчиковой даче (для Москвы это – волчий билет, да и везде). Сошла с ума, перенесла страшные галлюцинации, бредовые мысли (психиатры называют необычные мысли психически больного человека бредом), тактильные ощущения, как будто меня насиловали и издевались сексуально. Пройдут ли они, если не пить горсть таблеток? А если придётся пить? И всегда? Потолстела от лекарств на 10 килограмм, кому я нужна буду?
Мысли посещали разные, и: не покончить ли жизнь, бросившись под маши-ну? Но во мне с детства на подсознании очень сильнА была жажда к жизни, и я сильно, до страха темноты, боялась смерти. С детства, лет с десяти.
Лето 1989-го года оказалось в моём распоряжении, пока решали вопрос, где учиться дальше: ясно было, что от МГУ и Москвы теперь надо было бежать, как от огня!
Пришла домой к бабушке с дедушкой. ПОлная, на лекарстве. Дедушка ска-зал:
- А я ничего в тебе такого ненормального не замечаю.
Бабушка парировала:
- Она вялая, сонливая. – (это давали побочки антипсихотики).
Я молчала. Что объяснять? Что лечили полгода, почти залечили, на лекарст-вах, поэтому с головой в порядке?
- Перемелется. Будет мукА…- заключил дед.               
Ездили с бабушкой на огород в автобусе. Родители старались выводить на природу за город. Но перераненной, перекроенной душе всё это – как мёртвому припарка.
* * *

Конец 80-х – начало 90-х: открылись шлюзы для потока ранее запрещённой литературы. Читала Бориса Пастернака «Доктор Живаго», произвела впечатление фраза: «Рябина слаще, тронутая морозом…» Значит, я должна быть слаще? Уж та-ким морозом тронуло! Но где в мире ходит тот ценитель подмороженной рябины? Это к личной жизни. А её теперь ох, как хотелось. Особо остро чувствовалось, что никому не нужна. Наверное. По крайней мере, тем парнишкам, кто нравился рань-ше, кого любила, могла полюбить. Хорошим, красивым, крепким, умным, перспективным, успешным…
Отец поехал в Университет областного центра Ум-ска, чтобы прозондиро-вать, на какой факультет и специальность можно перевестись. Сунулся на эконо-мический факультет. Декан Сахарова встретила без энтузиазма, несмотря на то, что девушка хочет перевестись из МГУ:
- У нас даже парень-москвич учится, конкурс очень высокий. Если хочет перевестись с прикладной социологии МГУ, надо много досдавать, в том числе, лабораторные работы…
Пошёл на философский факультет. В Ум-ском ГУ на философском факуль-тете в то время социологическая специальность отсутствовала, только «Филосо-фия». Но в деканате отца встретила замдекана факультета Ольга Геннадьевна Ма-заева – прекрасная женщина. Как потом оказалось, студенты между собой её звали «мамочкой». Она не стала вдаваться в подробности, что и как, только спросила:
- Чем заболела?
Отец озвучил рабочую легенду моего заболевания, которую мы вместе семьёй придумали дома:
- Расстройство эндокринных желёз.
Ольга Геннадьевна сразу сказала:
- Пусть приходит, досдаёт недостающие предметы за первый курс в первом семестре, посещает, по возможности, занятия на первом и втором курсе, со сле-дующего семестра оформите перевод, возьмём на второй курс.
Папа был очарован простотой, человечностью и доступностью Ольги Ген-надьевны. Ольга Геннадьевна (Царствие ей Небесное!), пожалуй, первый хороший человек, который мне встретился в жизни, и повлиял на мою судьбу в положитель-ную сторону.
* * *
В Ум-ске нашли психиатра областной психиатрической больницы, женщи-ну, возраста примерно моих родителей, которая начала курировать частным поряд-ком. Решили попробовать избежать постановки на учёт в местном психо-неврологическом диспансере своего небольшого города. Психиатр сразу заменила всю горсть таблеток одним уколом, который ставился раз в месяц. Полгода на уко-лах чувствовала себя хорошо. Но я переживала из-за лишнего веса. Всё же 21 год. И врач через полгода разрешила отменить лекарства вообще, сказав: бывает, что после первого эпизода болезнь не возвращается. Это оказался не мой случай.
В 1993-м году я получила диплом Ум-ского государственного университета по специальности «Философ. Преподаватель философии».
Полгода на учёте в городском Центре занятости населения, как безработная, и в январе 1994-го устраиваюсь в Отдел назначения пенсий и пособий Комитета социальной защиты населения Администрации г. Н-ска. В разрухе начала девяно-стых мне даже не предложили пройти медосмотр. Это были судьба и Бог… Забегая вперёд, скажу, что в организации, не считая её преобразований, суждено было проработать долгих почти двадцать пять лет. Работа моей жизни (улыбаюсь)… Но так оно и есть.
  * * *
До предела похудевшая, к чему прикладывала усилия, я начала работать. Параллельно искала пару. А, как писала выше, любовь встретить я не надеялась, нереально в данной ситуации. Или мне так казалось… В общем, я и мама были в том убеждены. Поэтому обратилась в Ум-ские газеты, в рубрику «Знакомства», смотрела объявления, сама дала подобное. Вот тогда и случилась встреча с Гошей, описанная в первой части рассказа, а менее, чем через год со дня устройства на ра-боту — сильное обострение. Болезнь никуда не ушла. Как сейчас понимаю, если бы в Москве я знала, как проявляются симптомы начинающихся психических рас-стройств, раньше обратилась бы к врачу, психиатру, и тяжёлого состояния можно было избежать, вовремя схватить лекарствами, остановить развитие в самом нача-ле, и так ужасно не пробИло бы, не запустила. Если бы знать… Если бы только знать…  И в Московский университет не долбилась бы так, поступая три раза. Но у меня после школы была одна идея, мечта, как у Чехова в «Трёх сёстрах»: «В Москву, в Москву, в Москву…  Учиться…»
  * * *
Пролечившись ещё раз в Институте психического здоровья в Ум-ске, я при-няла твёрдое решение – колоть лекарство раз в месяц постоянно, если понадобится – всю жизнь. Потому что поняла – в противном случае ничего не будет – ни рабо-ты, ни личной жизни, ни нормального самочувствия… И вот когда смирилась с лекарством, болезнью, жизнь стала налаживаться. Вот мой стих от 05.02.2002 года «Хорошее настроение»:
Эпиграф.
Как мало пройдено дорог,
Как много сделано ошибок!
С. Есенин.

Может, что-то и получится,
Может, сбудется мечта.
Радость в жизни не попутчица,
Но надежда всё ж чиста.

И дорог немало пройдено,
И ошибок целый воз.
Я опять с тобою, Родина,
Где пролИто столько слёз.

Приласкавши, оттокнула нас
Вдруг чужая сторона,
И едва ли не задула в нас
Огонёк души она.

Только мать, надежда, Родина
Отогрели и спасли;
И держусь прямее вроде я,
Будто силы возросли.

И уж новые взлелЕяла
В глубине себя мечты,
И судьбы пытаюсь склеить я
Небольшие лоскуты.
* * *

И судьбы пытаюсь склеить я небольшие лоскуты…

До случая в Москве, ни родители, ни, тем более, я, только вылупившаяся из детства, школы, родных, семьи и провинциального городка, подросток, никогда ранее не сталкивались близко с заболеваниями психики. Считалось, что родители – практически здоровы, я — здоровый ребёнок, по сравнению со старшим братом, гораздо здоровее во всех отношениях: и телом, и духом. Брата простудили в ме-сячном возрасте, перенёс пневмонию. Рос нервным, вспылчивым: проиграет в шахматы — весь покраснеет, чуть не плачет! Но старший братик, как показала до-рога жизни, не имеет сейчас ни одного хронического заболевания. Ему уже под шестьдесят лет, и выглядит прекрасно. Впрочем, я тоже ничего…   Только моё ле-карство колЮ.
Институт психического здоровья после стационарного лечения переслал мои документы в диспансер Н-ска. Мне позвонили и пригласили показаться, сказали, что я теперь на учёте, и надо посещать врача регулярно. Отец ходил, разговаривал с завдиспансером, можно ли избежать постановки на учёт. Заведующий – крупный мужик в возрасте, заметил, что «шила в мешке не утаишь!». Всё осталось, как есть. Позже, лет через пятнадцать болезни, папа рассуждал: «Мы поняли, что, когда случается такая беда в семье, надо не бежать от неё, а идти ей навстречу, и сложится лучше всё.» Я добавлю: надо смириться, что это — на всю жизнь, и научиться жить со своей болезнью. Как учила пожилая психиатр, самой назначать себе дозировки лекарств, которые уже, конечно, были прописаны врачом ранее, регулировать частоту их приёма, по самочувствию, научиться слушать своё состояние и контролировать его.
* * *
Работала хорошо, не хуже других, но и выдающимися способностями не от-личалась. Мои плюсы – доскональное знание законодательства, следование ему, исключительная дисциплинированность, исполнительность, перфекционизм в вы-полнении поставленных задач. Десять первых лет – вела свой участок: начиная от приёма, обработки документов на компьютере — до назначения и перерасчёта пенсий. Ладила с клиентами хорошо, жалоб от них не поступало, может, одна за десятилетие. Отличительная моя особенность, как чиновника – человечное отно-шение к людям: за бумагами видела, прежде всего, судьбы и реальные жизненные ситуации — понимала людей, ведь сама много пережила. В коллектив вписалась, но свой случай обострения заболевания на работе не обсуждала: первые одинна-дцать лет, на эту тему не поддерживала разговоры вообще, как будто её не сущест-вовало. Данное обстоятельство создавало некоторую дистанцию в отношениях с коллегами, но, пока я была молоденькой, а бОльшая часть коллег старше, ко мне внешне все относились доброжелательно и снисходительно. Думаю, за спиной пе-ремыли кости.
А когда достигла Бальзаковского возраста, молодым, пришедшим работать в Пенсионный фонд, девочкам и мальчикам, передавали мой случай из уст в уста, как пикантную подробность:
 - А она с диагнозом!!! Ты как с ней общаешься?
Мне иногда говорили, что кто-то сказал, кто-то рассказал, пристально инте-ресовался, что меня, как сверхчувствительного человека, очень ранило.
Я с детства писала стихи, в школе просили сочинить для мероприятий. По-том, лет до сорока писала «в стол». Однажды сочинила поздравление к Юбилею коллеги, который праздновался в ресторане. Так коллеги узнали о моей способно-сти к стихописанию. Стали просить написать к праздникам и Юбилеям, Дням рож-дения, некоторые обращались с личной просьбой. Но эти стихотворения, как я их называю, «поздравилки», за настоящую поэзию не считала. Параллельно продол-жала писать серьёзные стихи о жизни, отношениях, обо всём. После сорока пяти лет их накопилось приличное количество за всю жизнь, и я, собственными силами, издала Сборник стихов «Вечная дорога» тиражом в сто экземпляров, который дарила родственникам, друзьям, знакомым, сослуживцам.
Участковая врач-психиатр мне недавно сказала:
- Ты, как все люди с таким диагнозом, какой человек?
- Какой? — смутилась я.
- Творческий! — провозгласила врач.
* * *

В самом начале болезни было очень странно и неприятно воспринимать де-журные шуточки не о себе, а обычно произносимые людьми, не задумываясь, типа «крыша поехала», «шиз, шиза», «спятил», «свихнулся», «с головой не дружит», «двинутый», «не тогО», «психушка», «три укола галоперидола». Я только полгода назад находилась по ту сторону – среди нормальных, здоровых, обычных, а теперь всё это ужасное, страшное и неприятное, имеет ко мне отношение. Приехавший в местный театр с концертом столичный музыкально-театральный коллектив среди шуточных-прибауточных песенок пел слова:
- Эники-бЭники
Фирма вяжет веники,
Эники-бЭники
Все мы шизофреники!!!

Как смешно! Обхохочешься!!!.........
* * *

Долго скрывала произошедшее со мной несчастье от тех, кто не знал. На работе после случая предполагали, но подробности были от них скрыты. Да я и са-ма лет 27 была не в курсе точного своего диагноза. В социалистическое время пси-хиатрические диагнозы скрывались врачами от пациентов, считалось, что такая информация вредна. Предполагаю, из-за того, чтоб человек не ужаснулся, не по-кончил с собой, не страдал постоянно. Даже родственникам говорили не сразу. Моему отцу в Кащенко на прямой вопрос врач уклончиво ответила: «Истощение нервной системы». Папа считает, причина – чтоб забрали из Москвы, стационара, домой, в Сибирь домой увезли; иначе, если узнают, что серьёзный психиатриче-ский диагноз – могут и оставить, бросить дочь, родственника в Москве, уехать без него. А Москва «не резиновая». На мой взгляд, такая мысль – дикость. Пока лежа-ла в Кащенко, ни одной девушки, женщины не оставили, даже иногородних. Ко всем приезжали озабоченные, страдающие родственники, особенно, если это – ро-дители, переживали ситуацию, кто-то — с успокоительными, старались помочь, ждали выписки. В Ум-ске, стационаре института психического здоровья, очень пожилая опытная врач неохотно сказала: «Похоже, шизофрения…»   Похоже… Думаю, реальный диагноз был выставлен сразу, врачи не оперируют терминами «похоже». Хотя…  На мой вопрос, почему так неопределенно, парировала:
- Мы никогда сразу не ставим серьёзные диагнозы, смотрим в динамике, на-блюдаем.
Эта пожилая врач стала моим Добрым Ангелом. Когда я впервые попала под её крыло в стационар Института психического здоровья У-мска, ей уже было за шестьдесят, звали Марина Петровна ФеденкОва. Опытнейшая, всю жизнь про-работавшая психиатром, сначала в психиатрической больнице, затем – в стациона-ре Научно-исследовательского института психиатрии, она относилась к молодым пациентам, как к своим детям, жалела, и лечила хорошо. Интеллигентная, выходец из старой школы врачей, всегда, поворачиваясь лицом ко мне, пациентке, расплы-валась в доброжелательной, лучезарной улыбке. Думаю, их так учили, в своё вре-мя. Она выводила меня и других пациентов из сложных, серьёзных состояний, достигали с ней отличного самочувствия, затем лекарства снижались до минимума, — перевод на монотерапию, меня – на укол одного лекарства-пролонга раз в месяц, — и — о Чудо!, я живу и чувствую себя, как абсолютно нормальный человек, голова чистая, никаких голосов, ненормальностей и галлюцинаций! Мне повезло, что я очень хорошо переношу классический нейролептик, дешёвенькое лекарство, очень распространённое, производства Венгрии. На нём и живу, и работала…     И жизнь прошла…   И неплохо прошла… Не хуже, чем у многих других. И продолжается…
* * *

Купила в 1997-м году книгу американского врача-психиатра Фуллера Торри «Шизофрения» — в популярной форме для пациентов и их родственников описывались симптомы, формы заболевания, методы лечения, возможность создать семью, иметь детей. Поняла, что у меня – стопроцентная шизофрения, но это – не приговор! И ребёнка вполне могу выносить и родить. Ребёнок – тогда была моя главная мечта.
С 1994 года начались поиски мужчины, активные знакомства, влюблённо-сти, расставания… Впрочем, в серьёзные отношения вступила уже в 28 лет.
Случилось в моей жизни и замужество. Свадьба, белое платье… Мне было 29, ему – 37. Я его не любила совсем. Но не хотелось остаться старой девой: каза-лось это ужасным. И жаждала, чтобы свадьба была настоящая в моей жизни. Муж оказался непутёвым, я быстро решила с ним расстаться, по крайней мере, теперь имела статус разведённой, а не старой девы.
Потом встречалась с разными мужчинами, найденными через Службы зна-комств. С кем-то – дольше, с кем-то – меньше. С одним дружили серьёзно около семи месяцев. Вот два стиха о нём:

Ты блестящим умом не отмечен,
И карьера твоя не клеится.
На мою любовь, уж конечно,
Ты не мог бы сейчас надеяться.

Выпиваешь порой. Бываешь
Не всегда ты кристально честен…
Ты и сам, наверно, не знаешь,
Почему ты мне интересен.

Но узнала я как-то вечером
Твои юношеские мечты,
О твоих неудачных встречах
И о том, что стихи пишешь ты.

И в душе моей потеплело,
И уже я смотрю нежней.
Что-то струны во мне задело:
Слабый отзвук от прежних дней.

***
У тебя за тридцать с лишним лет
Не одна была уж встреча, нет:
Не одно уж было расставанье,
Грустное и горькое прощанье.

После каждого расставания
У тебя появлялся стих,
Краткий; видимо, без названия,
Чувства бывшие отразив.

Он был будто небольшой сонет.
Не могло быть продолженья, нет.
Заключенье краткого романа –
Как судьбы безжалостной обмана.

Мы с тобой, словно в мире космоса
Две планеты сошлись на миг…
Может, как-то и мы расстанемся…
И появится новый стих…

Да, любовь опять не встретила. Лишь нравился. Бросил он меня. Вот мой стих после расставания:

Вот и с тобою мы теперь расстались –
Так, видно, рассудила нас судьба.
К счастливым вновь испытываю зависть.
И не поможет даже ворожба.

Писал ли стих на наше расставанье?
А я его, пожалуй, напишу.
Мы обошлись без длинного прощанья.
Хоть вспомни обо мне порой, прошу.
* * *

Дольше всего мы жили с Егором. Два года в гражданском браке, снимали квартиру. Перед тем, как съехала из родительского дома, папа сказал: «Не потянет она замужество», — думая, что не смогу вести сама хозяйство, с мужчиной, без родителей. Всё потянула. И хозяйство вела, и мужа обслуживала. Причём, сама инициировала расставание с ним, потому что не любила. Была ситуация, когда он напился, и начал передо мной поливать словами моих родственников. Я не стерпела, выгнала. Хотя мужик хороший, умный, какие мне нравятся. Но… так почувствовала, не выдержала, несмотря на то, что скрывала болезнь, знала, как трудно встретить пару.  Да, болезнь живёт во мне, но при этом я остаюсь личностью с внутренним стержнем, прежними чувствами, желаниями, потребностями, эмоциями. Я остаюсь собой, моё «я», в сути своей, не меняется. Поэтому заставить себя жить с нелюбимым человеком трудно.
Я даже стала намного лучше. Трагический случай заболевания сделал меня лучше в человеческом смысле. Научилась различать плохих и хороших людей. Исчезла катего-ричность суждений. Появилась максимальная толерантность, терпимое отношение к лю-дям разным, разношёрстным, независимо, рабочий он или чиновник, уборщица или на-чальник, богач или считает гроши, сильно болен или здоров.
Забеременеть быстро не удалось. То училась, то лечилась… Когда жили с мужем, получала второе высшее образование на экономическом в Томском университете. Ребёнка и учёбу, ясно, не потянуть было. При встречах, даже длительных, предохранялась, ребёнка хотелось завести с человеком, с которым что-то связывает, начать жить вместе, тогда… С Егором, в съёмной квартире, ребёнка планировали, но то не получалось, то лечили совместные болячки, так за два года Бог и не дал. После расставания с ним переехала в свою собственную квартиру, подаренную бабушкой. Купила компьютер. Начала знакомиться по интернету. С одним завертелось. Толя оказался женатым, старше меня на 15 лет, со взрослыми детьми. С физическим недостатком — в возрасте 18 лет ампутировали ноги ниже колен. С ребятами из лесотехнического техникума отмечали что-то, напились водки, пошёл домой, упал и от-морозил ноги, да так, что пришлось ампутировать ступни. Учился ходить на протезах, окончил техникум, защитил диплом, сам из деревни северного района Ум-ской области. Устроился на административную работу, женился на девушке, что приехала на практику из Ум-ского пединститута, с благословения её родителей. Жена осталась с ним в деревне, работала учителем. Родились сын и дочь. Такой местный герой — Сибирский Маресьев!
В 2002-м году они переехали в Ум-ск, ухаживать за Толиным отцом. Толя уже приобрёл компьютер. Как он рассказывал, жена не озабочена сексом, ему же этого не хва-тало. Вот и поместил объявление на Ум-ском сайте знакомств. Так мы и познакомились. Начали встречаться. Я не скрывала, что хочу ребёнка, он не противился. Сказала, что, в случае рождения, ребёнок будет только мой, никаких претензий иметь не буду. Изучила по интернету все признаки беременности. Через три месяца наступила размолвка с дру-гом: мне не хватало любви, теплоты, ласки. Две недели не встречались. Вскоре вновь до-говорились встретиться. Он подарил мне серебряную цепочку, я ему — красивый брелок. Подарки были куплены к одной встрече, не сговариваясь. После этого дня мой отпуск заканчивался, я не могла уже ездить к нему в Ум-ск часто, а он, наоборот, уходил в отпуск и собирался в деревню. Прошло две недели. Мама мне сказала: «Ты опять не забеременела. Я чувствую!» Мы с мамой мысль о моём ребёнке всё это время вынашивали вместе. Но интуиция её подвела. Вскоре я почувствовала первый признак зачатия — грудь набухла. Неужели наступила долгожданная беременность? Когда тест показал две полоски — это был самый счастливый день в моей жизни! У меня будет ребёнок! Какая радость!
 Спасибо моему отцу — возил на машине в областной центр Ум-ск всю беремен-ность, чтоб наблюдаться у хороших врачей. И рожала в Ум-ске, в Роддоме им.Семашко, под руководством начмеда Роддома — Жураевой ГульнОры ТашпулАтовны — врача-акушера от Бога! Причём, родила сама, без Кесарева. Проблемы при родах были: спазми-ровала шейка матки, многоводие, но, с помощью врача, самостоятельно родила, чем очень гордА! Так у меня и моих родителей появился Лёвочка. Наше счастье.
Всю беременность переписывались с Толей по электронной почте, потом приобре-ли сотовые телефоны, стали иногда созваниваться. Но из Роддома меня забирали мои ро-дители. Анатолий интересовался сыном, писал, спрашивал. Все тяготы первых лет жизни мальчика легли на мои плечи и, главным образом, деда и бабы. Кормила грудью около двух месяцев, затем почувствовала себя хуже с головой, потому что всю беременность вЫносила без лекарств, на валерьянке. Пришлось перестать кормить, и опять начать ста-вить пролонгированные уколы раз в месяц. Родители сказали: «Не кормишь — можешь выйти на работу, и так всю беременность пробылА на больничном», — и я вышла, когда ребёнку было всего три месяца. Правда, сначала, на четверть ставки, вскоре — на пол-ставки. Ещё не исполнился годик сыну, я уже перешла работать на полный рабочий день. Бабушка с дедушкой прОжили с Лёвочкой вторую жизнь, помогали мне воспитывать его с любовью с рождения. Сынок развивался хорошо, рос здоровеньким и красивым.
* * *

Толя предложил присылать немного денег, стесняясь малой суммы. Я согласилась. Мы больше не встречались, только переписывались. Всем была довольна, считаю, что Бог дал в жизни, при моей болезни, очень много, чтобы ещё о чём-то Его просить, например, о мужской любви. Когда Лёвочке исполнилось три года, Толя заболел раком лёгкого. Он всю жизнь много курил, с тех пор, как полголени отняли. Сгорел за полтора года, скон-чался. Ребёнку было пять лет. Ни пенсии по случаю потери кормильца, ничего я не полу-чала, потому что отцовство официально признано не было, а одиноким матерям платили гроши в зависимости от доходов матери; с моей же, относительно высокой зарплатой, вообще не платили из Соцзащиты. Я ведь и обещала Толе, что «ребёнок будет только мой, без претензий». Спасибо ему, что при жизни кое-что подкидывал, скопила собрать сына в школу.
Сын мой — обычный мальчик. С пяти до семи лет посещал секцию спортивной гимнастики, с первого по шестой классы школы занимался уже большим теннисом, потом со спортом завязал, а в 13 лет неожиданно заболел сахарным диабетом, да ещё инсулинза-висимым. Отчего? Никто в роду, кого знаем, сахарным диабетом не страдал. Возможно, причиной стало проведение мне в Больнице им.Кащенко Москвы инсулинокоматозной терапии, нарушили какие-то внутренние метаболические процессы в организме моём и моего будущего ребёнка.
Учился Лёва средне, на четвёрки, попадались и троечки. Получив базовое образо-вание, решил продолжить его в десятом-одиннадцатом классах. Интересовался IT-технологиями.
Я, с момента беременности и до восемнадцатилетия сына, ни с кем не встречалась, не считая короткого романчика в местном Доме отдыха «Синий Утёс» на реке Томи. По-пытки знакомств вершились, но до греха больше так и не дошло. Бог хранил. С появлени-ем ребёнка, к этому совсем по-другому относишься, не хочется растрачиваться на случай-ные связи, отношения ради отношений, в которых нет чувств и привязанности. Важно так же, как мужчина относится к твоему сыну. Женщина с ребёнком — женщина другого качества, высшего, нежели без детей.
* * *

Когда Лёвочка достиг совершеннолетия, во мне как что-то щёлкнуло. На Покров Пресвятой Богородицы 2022-го года попросила: «Пресвятая Богородица, покрой меня Своим ПокровОм! Пошли мне мужчину, но такого, чтоб мы понимали друг друга, чтоб чувствовала я себя с ним комфортно, чтоб подходил мне с моими недостатками!» И Гос-пода попросила: «Господи, если мне полезно, выполни мою просьбу. Впрочем, не как я хочу, а как Ты хочешь. Воля Твоя».
Я не знаю, как так бывает. На то я и православная христианка. Случилось Чудо. После почти двадцатилетнего перерыва, буквально с того же дня Покрова, в течение ме-сяца, познакомилась с тремя мужчинами, которые меня заинтересовали. Один оказался женат, другой разонравился, а вот третий…   
С этого места, как говорится, — поподробнее.
* * *

Собственно, сильно подробно не получится, потому что встречаемся до сих пор, уже почти год, и мы же — реальные люди. Кому понравится, если о нём напишут в таком рассказе? Ум-ск же, а тем более — Н-ск, да даже и Москва — большие деревни, где мно-гие друг друга знают. Начнёшь разговор с незнакомым человеком, и оказывается, что есть общие знакомые, приятели знакомых, друзья, кто-то с кем-то рожал, был в детском сади-ке, учился, женился, встречался, работал, лечился, знает и так далее, и тому подобное… В наше время, когда из любого уголка можно съездить за границу отдохнуть или в турпо-ездку посмотреть другие страны, можно сказать, что весь Мир — большая Деревня! И все люди связаны друг с другом. А государства находят причины, чтобы воевать. Воюем с братьями!
Вот так идёт жизнь. С этим человеком мы полностью друг другу подходим, и уст-раиваем один другого. Недостатки и положительные черты во многом схожи, схожи с ним по режиму дня, вернее, по его отсутствию. Он значительно мне помогает во всём – починить, прибить, собрать, повесить, даже учит, как экономно прожить на имеющиеся средства. Я так же ему помогаю в том, в чём сама разбираюсь: компьютер, делопроизводство, как жить аккуратно и немного «на широкую ногу», как я привыкла. Познакомила друга со своими подружками, вместе нам интересно, комфортно, не скучно.
    * * *
Всю жизнь, после случившегося со мной несчастья в Москве, я задавала себе во-прос: в чём причина?
С одной стороны, наверное, генетика. Где-то, по линии предков, возможно, были случаи заболевания или слабость психики. Тем более, что прадедушка, по маминой линии, на момент революции 1917 года работал в Казахстане управляющим в хозяйстве богатого человека. Прадедушке Александру было тогда 42 года, у него — семья, восемь детей. И большевики схватили его, бросили в тюрьму. Жена, моя прабабушка, навещала, носила передачки. Однажды ей сказали, что муж сошёл с ума в тюрьме (можно предполо-жить, как с заключёнными там обращались), и его перевели в психиатрическую больницу. Прабабушка ходила с передачками и туда, но вскоре Александр скончался. Молодой мужчина. Это — единственный случай в семье, о котором мы знаем, когда родственник попал в психиатрическую больницу. Но, во-первых, шизофрения не развивается в возрасте 35 – 55 лет, первичный диагноз встречается, как правило, в подростковом и юношеском возрасте, ещё бывает старческая шизофрения, в совсем преклонные годы. Поэтому у прадедушки, скорее всего, было другое психическое расстройство, вызванное стрессом при задержании и попадании в тюрьму. Возможно, там били, пытали. Но, с другой стороны, не все, кто попадает в тюрьму, сходят с ума. Какая-то тонкость натуры, ранимость есть в роду, в чём и проявляется слабость психики.
Доказано, что даже при сильной предрасположенности к болезни, и отягощённой наследственности, заболевание может не развиться у человека при благоприятных соци-альных условиях. Значит, моей психике дали отрицательный толчок, «волшебный пинок», после которого я постепенно сошла с ума.
* * *

Во время учёбы в школе психологические проблемы донимали, но не столь глубо-кие они были, сколько я из-за них сильно переживала. После школы непоступление в ВУЗ добавило отрицательных эмоций. А вот в Москве… Возможно, та преподавательница и выполняла какую-то специальную функцию на философском факультете. Тем более, что я несколько критиковала Компартию, власть. Что она делала на этом факультете с медицинским образованием? Вопрос. Уже сейчас, в двадцатых годах 21-го столетия я в передаче по радио России услышала от специалистов, что в конце восьмидесятых годов прошлого века проводились исследования, как манипулировать психикой людей, как свести человека с ума: всё это очень было похоже на то, что произошло со мной. Сейчас такие способы уже известны, и применяются. Почему бы в то время не проводить эти исследования на иногородних студентах? В Москве концов не найдёшь, и ничего не докажешь. За месяц до случая со мной одна девушка из общежития с более старшего курса покончила с собой, выбросившись из окна… Известно, что её тоже довели до психиатрической больницы. Через год после моего отъезда из Москвы заболевает психическим расстройством моя подруга, соседка по общежитию. Затем — студент из Индии Рао. Не слишком ли много совпадений?... Теперь мы об этом не узнаем.
Единственное, когда я родила сына, через 16 лет после случившегося во время учё-бы в МГУ, решила позвонить той преподавательнице, Светлане Ивановне Нестеровой, по прежнему домашнему телефону, который она мне давала. Я начала разговор с того, что, после того, как она меня отправила в больницу, вся моя жизнь перевернулась. Она тут же перебила:
- Это не я вас отправила в психбольницу, это вы сами.
Я сказала, что я даже благодарна ей за это, потому что мне было очень плохо, и та-кая помощь была единственно подходящей.
Начали говорить о моём городе, Н-ске, она ответила, что знает его. Я удивилась, откуда — город закрытый и маленький, она сказала, что видела на ВДНХ. И знает, что у нас самый большой в России памятник Ленину. Я окончательно смешалась. И тревожно спросила, почему её заинтересовал именно этот город? Светлана Ивановна посоветовала мне начать ставить уколы, я парировала, что укол уже поставлен, на что она издала груд-ной звук сожаления. Я спросила:
- Вы считаете, что я заговариваюсь?
- Да, есть немного…
Мне хотелось продолжить разговор, но бывшая преподаватель сослалась, что ей надо смотреть новости о теракте в Беслане, сказала:
- РастИ сына, будь счастлива! — и положила трубку.
* * *
На этом, наверное, стоит заканчивать. Жизнь состоялась. Я теперь не сомневаюсь, что Бог есть и, поскольку исповедую Православное христианство, Он — Триедин: Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой. Всем, что имею, и хорошим, и плохим, я обязана Ему. И всё продолжается, жизнь моя идёт, конечно, силы убывают, но что-то ещё будет впере-ди…
Мечтается, чтоб сынок мой нашёл себя, своё место в этом безумном мире, не поте-ряв при этом нравственного стержня. Но на всё — воля Божья, надо смириться и дове-риться, и будет, видимо, то, что называют счастьем. Но я не люблю это слово, и не счи-таю, что именно его нужно достигнуть в жизни. Думаю, достичь надо Единения с Богом, стараться стремиться к спасению после смерти, а потому не бояться её, и тогда в этой жизни будешь чувствовать себя спокойно, удовлетворённо, принимая всё, как есть. А если кто из людей и приложил ручку, чтоб сделать мне плохо, нас всех так же рассудит Он —Господь.

Июль 2022 — сентябрь 2023 г.г.
С. Касаткина
                (псевдоним — Вера Тишевская)