Продолжение зимних сказок

Сквозь туман утренней дрёмы стук в дверь казался особенно пугающим и грубым.

Баба Яга осторожно повернулась, чтобы не задеть подушку, на которой сладко посапывал вчерашний найдёныш, спихнула с ног кота и тихонько слезла с печи.
Стук не прекращался.
- Ну кого ещё в такой мороз припёрло? – Ягуся привычно нырнула ногами в валенки, накинула шубейку, взяла метлу для особо неприятных посетителей и вышла в сенцы.

Открыла суровый засов.

И отпрянула от впавшего с крыльца куля.

Когда морозное облако растаяло и очертания куля прояснились, перед хозяйкой в утренних сумерках возникло нечто.

Это был скатанный половик, из которого сверху торчала кошачья голова с закрытыми глазами, белеющая несколькими слоями инея.
 
Тут же выглядывала лапа, продолжавшая судорожно бить в уже открывшуюся дверь.
- Эк тебя, милок, приморозило! – Ягуся втолкнула пришельца в избу, - вались поближе к печке!

Куль послушно засеменил в указанном направлении, не открывая глаз.

- Эт что ж за хрень така? Баюн, глянь, коврик, вроде, знакомый, а вот пассажира - не знаю!

Кот величественно приблизился к пришельцу, нюхнул морозный дух вокруг печки и объявил:
- Эт не хрень, а кот Гаврила, который в том году у нас с домовым Кузьмичом гостили, ну, не совсем гостили, а вот на энтом самом коврике – вжике прибыли, чтоб с гусями разобраться, когда они с обоями нашалили и целый детектив устроили!

- Ишь ты, - Ягуся уважительно взглянула на Кота, - а я уж думала, что ты вовсе остарел, ничегошеньки не помнишь!

- Ну уж и ничего! – возгордился Баюн.

- Давай его из коврика вытряхнем, а то он ещё долго не отойдёт!

Действительно, тело Гаврилы, освобождённое из объятий вжика,  начало подавать признаки жизни. Как только пришелец открыл глаза,  Баба Яга взяла быка за рога и, войдя в образ,  грозно зыркнула:
- Ты чаво это, вошь хвостатая, по лесу шляешься, нам отдыхать не даёшь? Откель у тебя Кузьмичёвый вжик? И где сам Кузьмич?

На пришельца, к удивлению Ягуси, не произвели впечатление ни её грозно – ужасный вид, ни страшный окрик. Гаврила, казалось, услышал только одно: Кузьмича здесь нет.
 
Он устало опустился на пол, подтянул лапы и хвост, застыл невнятной кучкой безнадёги. 

- Простите меня, просто я замёрз шибко, думал, помру совсем! Сейчас, лапы отойдут и пойду!

- Да куда ж ты пойдёшь, сердешный, - чуть не вырвалось у грозной и коварной Бабы Яги, но ей удалось сдержаться, потому что Баюн уже который раз пытался привлечь её внимание.

А посмотреть было на что.

Оттаявший коврик вжик разноцветной гусеницей подползал к дорожке, расстеленной возле лежанки. Как только он  дотронулся до края дорожки, красная ниточка вдруг вынырнула из его недр  и начала ловко вплетаться в узоры . И буквально через минуту уже стало непонятно, где – дорожка, а где – вжик! Будто так и было!

- Эт что за хрень така? – возмутилась хозяйка дома!

- Кузьмич, миленький! – вдруг простонал Гаврила, пытаясь приподняться на пока ещё слабых лапах.

- Да что тут деется, Леший вас забери! – заорала Ягуся, - ну ка, болезный, рассказывай, а то и взаправду отправлю откель пришёл, а то и далее!
- Ты б его молочком тёпленьким напоила, он бы в себя пришёл и всё тебе поведал! – промурчал Баюн, поглядывая, как скатерть-самобранка наливает в чашки душистый чай.
- И то верно, чего эт я! – застыдилась Баба Яга, - давай, гостёк, подгребай к столу! Мигом тебе блюдечко сметанки соорудим!


Между третьей и седьмой чашками чая Ягуся слушала повествование кота Гаврилы.
Начал он с того, как в прошлое полнолуние, когда обычно его душа просила дикой свободы и полностью отключала здравый смысл, они с Кузьмичом не смогли открыть входную дверь, чтобы эту самую душу вместе с телом выпустить дикариться во дворе, на поленнице. А Сёма с родителями и бабушкой уехали в город, погостить и закупиться гостинцами.  Поэтому Гаврила дикарился дома. Это вылилось в порванные шторы, разбитую люстру и перевёрнутые горшки с цветами. Естественно, что первым желанием домочадцев, вернувшихся на следующее утро в родной дом, было  взять Гаврилу за шкирку и выбросить в ближайший сугроб. Что и случилось.

- Вот тогда я его, моего Кузьмича, в последний разочек и видел! – смахнул слезу пришелец и продолжил повествование.

С неделю Гаврила проживал у знакомой коровы Изабеллы в тёплом уютном стойле. Хозяйка Изабеллы привечала Гаврилу за неутомимость в истреблении мышей и деликатный нрав. Поэтому молочко в миске не выводилось.
Отработав в коровнике и полностью освободив площадь от грызунов, Гаврила подумал о возвращении домой. К этому времени его проказы, как он надеялся, были забыты и домочадцы уже начали беспокоиться.

Так и случилось. Приём возвратившегося блудного сына был тёплым и радушным. Только вот в доме что – то изменилось. Вроде, всё – как всегда, а чего – то нет. Самого важного. Стал Гаврила Кузьмича звать, а его – нет. Нигде. Ни на чердаке, ни в кладовке, ни на печке. Сперва подумал, что Домовой по делам куда отлучился, а вжик – вон он, лежит, где лежал. И такая тоска вдруг котом овладела, так одиноко стало, хоть волком вой!
Днём ещё ничего, а вот ночью – впору вешаться! И сны – воспоминания начали приходить, слова всяческие. Вроде, Кузьмич говорил их уже раньше, да только Гавриле недосуг было  прислушиваться. А говорил о том, что задумали они с Котом Учёным новый проект, великий, прямо  как прорыв в космос. Что уже и готово почти всё для начала. Только вот место проявления в ЯВИ никак не подберут. Опасаются нештатки. Потом Кузьмич совсем часто прибаливать начал, ослабел. Всё говорил, что пора уходить. Что, ежели Гаврила без него заскучает, пусть  приметы примечает, может, и найдёт! Что в ПРАВЬ ему ещё рано, в НАВЬ – неохота, а вот бы в ЯВИ ещё побыть, минуя НАВИ – уж оченно хочется! А потом совсем непонятное говорил. Кот только запомнил, что глаз сам подмигнёт, ежели встретятся.


Вот в одну из таких одиноких ночей Гаврила решился. Сел на коврик-вжик и хотел метнуться к Коту Учёному, поспрашивать, может, он чего знает.  Сесть – то сел, даже хвост поджал, как Кузьмич велел, а представить себе дом Учёного не получалось. Потому что не был там ни разу. А вжик вдруг оказался в лесу тёмном, вьюжном, страшном. Гаврила аж взвыл от ужаса! Попробовал подумать, как бы домой вжикнуть, а коврик как сдурел – стал по сугробам скакать, будто заяц. Потом остановился и застыл на месте. Тут Гаврила понял, что пришёл его конец. Вокруг – тьма морозная, ночь непроглядная, ни луны, ни звёздочки махонькой. Завернулся Гаврила в коврик, лёг в сугроб и стал замерзать. А напоследок подумал, как бы хотел рядом с Кузьмичом оказаться!
- Ну, и что дальше?
- А дальше – ничего, очнулся только возле вашей печки!


Помолчали.
 
- Как у вас, бабусечка, тут ладненько, прямо по сердцу милота сливочками разливается, будто и взаправду Кузьмич меня под бок взял и поглаживает, - вдруг прервал молчание Гаврила.
- Да тебя сморило совсем, гостёк, отправляйся  на печку, отоспись, обогрейся, токма тихонько, там найдёныш спит, не шуми.

Лапы уже начали слушаться, хотя побаливали так, будто от костей кто иголками тыкал. Баюн помог болезному забраться на лежанку, и, прежде чем Гаврилу начала окутывать тёплая нега, его вдруг как током долбануло!
Совсем рядом,на пёстрой подушке, раскинув ручки и ножки "звёздочкой", сладко спал маленький Домовёночек.
 
От неожиданности левый глаз  Гаврилы сам собою подмигнул.

Так, как подмигивал Кузьмичу, когда свои проказы затевал, мол, давай вместе пошалим.

Домовёнок открыл сонные глазёнки, увидел Гаврилу, улыбнулся, и, сладко зевнув, снова заснул.

- Кузьмич, миленький, родненький, нашёл я тебя, - глотал слёзы Гаврила, - вот напроказил ты, дак напроказил! Вот каким стал! А я всё ж тебя нашел!
Волна несказанной нежности накрыла Гаврилу и понесла в сладкий полёт. Он крепко зажал угол подушки передними лапами и закрыл глаза.



В дверь опять застучали. Деликатно и почтительно.

- С добрым утречком, хозяюшка, не потревожил? – учтиво вопрошал Кот Учёный, переступая порог. – Я тут по делам, эксперимент проводили, да накладочка вышла, вчера  аномальная активность случилась, вдруг летние эманации заработали в купе с вытеснением ….
Бабуся даже зарделась, вспоминая события вчерашнего дня и себя, Ягодку!

-  Да неважно, - оборвал  себя Кот, заметив непонятно откуда взявшуюся девичью улыбку на лице хозяйки, - главное -связь с объектом потерялась! Как раз в тот момент, когда должен начаться процесс проявления в ЯВИ!

- Да тута ваш объект, на печке отдыхает, живой - здоровый, вечером в баньке вымыла, до сих пор дрыхнет! А ты, любезный, присаживайся к столу, отведай наших лесных вкусностей. Не побрезгуй, всё своё, экологически самобранное!

Кот заметно приободрился и уселся к столу.

Самобранка тут же метнула перед ним жирного карася в глубокой миске, но, мгновенно оценив насмешливо поползший вниз уголок рта гостя, заменила фарфоровой тарелочкой с искусно оформленными роллами.
А миска культурно переместилась к Баюну.
 
- Я всё понимаю, не девочка, - продолжила Ягуся, дождавшись, пока Кот Учёный закончит трапезничать, - только ты б Кузеньку у нас оставил, пусть на воле подрастёт, окрепнет.

На глазах Бабы Яги неожиданно блеснули слёзки.

 - Да ты что, хозяюшка, - оторопел Учёный, - я и не собирался его забирать, на то и  эксперимент, что всё должно быть, как случилось! Ежели он у вас тут в лесу проявился в ЯВИ и Баюн его принёс в вашу избу, значит, всё верно сделано. Кузьмич этот вариант тоже закладывал, помнится, под номером 17356. А накладки случаются, как без них, тем более, погрешность статистически зафиксированная … ну, это неважно! Я только иногда с вашего позволения наведываться буду! Так сказать, мониторить процесс!

- Ну, это как себя вести будете! Може, и позволю! – грозно приосанилась Баба Яга, мигом высушив слёзы, - токма штоб без вашего этого … хулиганства, статистически зафиксированного!