Предновогоднее проникновение

     ПРЕДНОВОГОДНЕЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ

     Рассказ от первого лица

Водитель такси оказался философом. «Самое непредсказуемое, — произнёс он, желая нарушить тишину в салоне, когда мы со старшей дочкой, приехавшей к моменту моей выписки из больницы Боткина, отъехали уже квартала три, — это дорога и пассажир!»
На сей раз пассажиром был я, а дорога вела меня к дому, хотя целый месяц этот маршрут, можно сказать, стоял в некотором роде под вопросом. И виной всему была цепочка непредсказуемых событий из разряда «дело случая».

Случай дал о себе знать на исходе года в тот день, когда по настоянию жены я отправился в поликлинику проходить диспансеризацию (профилактический осмотр). Серьёзного повода для беспокойства о здоровье вроде бы не было. Но и выслушивать в который раз не хотелось, мол, сидишь часами за компьютером, оторвись от него, сходи покажись врачам, давным-давно у них не был.

Я уступил жене и отправился в поликлинику. Дежурный терапевт, не утруждая себя хлопотами измерить у 77-летнего давление, пульс и послушать лёгкие, ограничилась вопросом: — «Жалобы на что-нибудь есть?» — «Да вроде особо нет». (Если на каждый свой чих жаловаться, у врачей ненормированный день получится). Дала направление в лабораторию. Без бумажки, как известно, никто на тебя и не глянет. Там взяли у меня кровь: я уколов не боюсь, если надо, уколюсь. И сказали, что свободно ЭКГ. Зашёл и прилёг, сняли с меня показания. Я записался ещё к трём эскулапам на ближайшие дни и с лёгким сердцем отправился домой.

Только сделал несколько шагов в сторону остановки автобуса, как в кармане куртки у меня зазвонил телефон. — «Слушаю». — «Александр Михайлович, вы ещё недалеко ушли? Вернитесь, пожалуйста, мы вам скорую кардиологическую помощь вызываем. У нас к вашему ЭКГ есть вопросы».

Недоумевая, вернулся. Последовали расспросы: — «У вас инфаркты раньше были?» — «Несколько лет назад были два микроинфаркта. Но я их перенёс на ногах. Лишь спустя годы на сердце обнаружились два рубца-последствия». — «А сейчас боли в сердце бывают?» — «Нет». — «Ваше ЭКГ показывает подозрение на ишемическую стенокардию острого инфаркта миокарда». (Это если я всё правильно запомнил.)
И тут как тут подъезжает специализированная кардиологическая скорая помощь. Оказывается, есть такая. Теперь уже они делают ЭКГ. И берут меня под микитки — ведут в свою машину. — «Лежать, спокойно, сидеть нельзя».

Привозят меня в новый корпус (22-й) Боткинской больницы в центр экстренной помощи. Далее всё, как показывали по телевизору, когда Собянин недавно открывал этот центр. Врачебного народу вокруг меня крутится немерено: захочешь умереть — не дадут. Три человека слушают со всех сторон через фонендоскопы. Двое расспрашивают о каждом дне со дня рождения. Берут кровь, меряют давление, делают ЭКГ. Насторожила отёчность ступней — вызванный по телефону доктор появляется минуты через три и делает УЗИ вен ног. Одна медсестра под расписку складывает в пакет документы, ценные вещи и телефон. После чего я оказываюсь лишённым возможности позвонить домой, чтобы дать о себе знать: где я и почему ещё не дома. Вторая сестра раздевает меня, складывает одежду в мешочек и уносит со словами «Не волнуйтесь». Ещё двое укладывают меня на кровать на колёсах. Где-то, что-то я подписываю. И, на ходу укрывая меня раздетого простынью, ещё одна сестра начинает движение в сторону лифтов.

Через несколько минут я в реанимации отделения кардиологии. А там уже свои врачи и сёстры принимают меня в свои «объятья». Первая реплика в мой адрес: — «Он ещё в трусах». И всё повторяется вновь, что-то уже по четвёртому разу. Когда «приёмка» пациента закончилась, объявляют: лежать спокойно, не вставать, в туалет не ходить. Ждать, скоро обед. А сейчас придёт врач, он вас осмотрит и даст назначения. Врач, действительно пришёл, осмотрел, послушал, давление опять померил, порасспрашивал (важно соотнести, что за всё время пребывания ни один доктор не появлялся в одиночку, непременно в компании с одним, или двумя ординаторами. Поэтому, если слушают лёгкие, то сразу в три фонендоскопа одновременно). Прописал, какие таблетки пить, сестра проследила, чтобы я их проглотил. Потом обед. Затем ещё другой врач. А вечером ещё третий, дежурный. Всё по одной схеме: пульс, давление, слушают лёгкие, расспросы и записи, непременно в свою «книжицу». Сил на каждого уже не хватает: — «Когда впервые почувствовали одышку?» (У всех это первый вопрос) «Есть ли загрудинная боль? А как проходили микроинфаркты? А точно можете вспомнить, в каком году?» Вопросов столько, что один раз я забыл, когда родился.

Ночь не принесла никаких изменений. У меня как не было никаких болей, так они и не появились. Уразумев, что помирать мне рановато, так как есть ещё дома дела, меня отвозят в палату кардиологического отделения. Там опять та же «петрушка»: один, второй врач в окружении оруженосцев-ординаторов. И каждый по неизменной схеме: — «Что у вас болит, на что жалуетесь?» Слушают, меряют, расспрашивают, как дошёл до жизни такой, что оказался в реанимации. И я честно всем объясняю, что ведать не ведаю, за что меня сюда привезли: мне говорят, что предынфарктное состояние. Удивляются, что сердце у меня не болит. Мнут со всех сторон: — «Тут не больно, а тут?» Мне же нигде не больно.

Наконец появляется мой лечащий доктор со своим ординатором. Вновь те же вопросы и те же манипуляции со мной: пульс нормальный, давление нормальное. — «Возьмём кровь на анализ» — «Да у меня за эти полтора дня уже всю кровь выкачали. Посмотрите, все руки исколоты, и ведь не из пальчика берут, а из вены, мне уже два внутривенных катетера вставляли». — «Ничего, я вас поставлю на исследование сердца: через вену в руке, вот тут, около кисти руки, где обычно пульс считают, через надрез зайдём в сосуды сердца, сделаем малоинвазивное проникновение».
На следующий день докладывает: «Я вас уже включила в очередь. Завтра утром не есть, не пить, сидеть ждать, когда за вами придут. Завтра мы посмотрим, что там у вас, разберёмся, не волнуйтесь».

Во второй половине дня с мандаринами у меня в палате появляется жена. Мы сидим в холле: я рассказываю о своих приключениях, она — о том, как накануне разыскивали, где я нахожусь (в поликлинике ей сказали, что меня увезли на скорой, и этим ограничились).

По случаю завтрашней «процедуры» я вечером обошёлся одним кефиром. А утром думал лишь об одном, скорее бы за мной приезжали, потому что есть хочется. Желание, скорее, психологическое: нельзя, поэтому очень хочется. Ближе к полудню появляется врач: — «Отбой, исследование отменяется, экспресс анализ показал, что у вас ковид».

Поэтому врач решает пропустить меня через компьютерную томографию. После которой подводит итог: — «Лёгкие чистые. У вас выбор: или перевозим в ковидный госпиталь, или выписываем домой, вызываете участкового врача и сидите дома, лечитесь. (Я, естественно, выбираю второе.) Когда с ковидом покончите, звоните мне (даёт номер своего мобильного телефона), мы положим вас в плановом порядке: доисследуем и, если понадобится, на операцию».

Получаю на руки выписку и добрый совет: мол, врач вам непременно предложит бесплатное лекарство против ковида, которое выдаётся в Москве, так как дешёвое, но оно вредное для печени, поэтому найдите (указано в выписке другое название, но оно дорогое), если хотите поберечь свою печень.

Так я оказываюсь дома, на следующее утро появляется участковый доктор, которому я вручаю больничную выписку. Довольно молодой врач говорит: — «Вам повезло, мы обычно больным выдаём лекарство (называет то, от которого меня предупредили, что у него побочное воздействие на печень), но сегодня к нам поступила небольшая партия (звучит название дорогого лекарства, указанного в выписке), мне досталось четыре упаковки, вы сегодня у меня второй ковидный больной, я могу одну (как раз курс лечения) выдать вам. Сразу хочу предупредить: вслед за вами непременно заболеет жена, но нам запретили в одну семью выдавать две упаковки. Поэтому имейте в виду, вторую вам никто не даст».

Далее было всё так, как доктор прописал. Вслед за мной заболела жена. Ей дочка уже искала по интернету и нашла дорогое. Купили. Но так как у меня был пузырёк с выданными врачом мне бесплатно таблетками, мы пили их с женой вместе, а потом стали пить пополам таблетки из купленного пузырька. В итоге лекарство обошлось нам в полцены — сэкономили.

Две недели, проведённые дома, дали возможность завершить написание книги о Крылове для ЖЗЛ, отправить текст в издательство. После чего я позвонил больничному доктору и отрапортовал о своей готовности опять лечь в палату. На следующий день она сообщила мне, когда явиться, но просила предварительно накануне перезвонить.

Накануне перезваниваю. Однако визит переносится на день позже: нет свободного места в палате. Но само исследование состоится в назначенный день, то есть в день моего приезда. Утром приезжаю, располагаюсь в палате (пациент, лежащий на указанном мне месте, вчера умер и тем самым освободил место для меня). Сижу на кровати, свесив ноги, жду, когда меня повезут в реанимацию на операцию.

Всё бы хорошо, но двумя днями раньше жена, отправляясь посидеть с внуком, у которого поднялась температура, попросила для новогоднего подарка Деда Мороза старшей дочери купить коробку с бельгийским печеньем, которое она очень любит. В близлежащих магазинах этой круглой железной коробки не оказалось, и я поехал в «Ашан». В результате её и там не было. Но на подходе к магазину я поскользнулся на ровном месте и упал. В жизни так не падал. Вывих сустава левой руки, огромный 10-сантиметровый буквально чёрный синячище красовался почти три недели. Удар по левым рёбрам, дотронуться до бока было нельзя. И самое главное, как это возможно, понять не могу, я плашмя ударился лицом об обледеневшую плитку тротуара. В результате синяк вокруг левого глаза и разбитый нос. Спасло то, что очки не стеклянные, иначе остался бы без глаза. А ещё сильная боль верхней челюсти и слезящийся без остановки левый глаз.

Именно в таком, разукрашенном, виде я появился в больнице. Первый вопрос врача: что случилось? Пришлось «признаться» — жена побила. Далее вопросы: как упал, где и что повредил, было ли сотрясение мозга, была ли тошнота и головокружение, обращался ли в травматологию? Чёткий ответ: нет.

Через час меня в таком виде повезли в реанимацию делать малоинвазивное проникновение в сосуды сердца. Первый вопрос хирурга, который глядел не на меня, а в компьютер: что случилось, упал? Что он там увидел, почему сразу определил, что упал, не знаю. Подошёл анестезиолог: — «Обезболивание будет местное. Аллергия на обезболивание есть?» — «Доктор, — утешаю я его, — вы не волнуйтесь, аллергии нет, но обезболивание меня не берёт, на протяжении всей жизни организм почему-то плохо к нему восприимчив, ведёт себя откровенно наплевательски — не обезболивается. Однако, коли будет очень больно, потерплю. Я терпелюшкин». — «Хорошо, если что, я буду рядом».

Как я, полный непрофессионал, понимаю, мне предстояла процедура, некоторым образом подобная той, что многим знакома по гастроскопии желудка. Ну, а здесь хотят взглянуть на сердце, точнее, его сосуды.

Хирург предупреждает: — «Только ногами не шевелите и не поднимайте их, потому что я на них положу инструменты. А то они свалятся, и мне новый комплект доставать придётся». Я его тоже предупреждаю: — «Гарантировать это не могу, потому что у меня именно в лежачем положении порой случается непроизвольная тряска, как озноб, всего тела. — От холода? — Нет. — А почему. — Не знаю. И никто не знает. — Ладно, может, обойдётся».

Не обошлось. По закону пакости, как раз когда начали проталкивать микропроводник по вене правой руки к сердцу, у меня заколотило всю левую половину тела. Одна из сестёр бросилась на меня грудью как на амбразуру, прижимая левую сторону тела своими руками и телом, чтобы смягчить тряску. Хирург тем временем продолжал положенные манипуляции, вслух обсуждая ситуацию внутри, которая возникала на экране компьютера. Медицинские инструменты на моих ногах вошли в сложность положения и тряслись, но на пол не падали. Через какое-то время, осмотрев внутри необходимое, хирург начал выводить микропроводник наружу. Стоило ему закончить эту процедуру, у меня затряслась правая сторона тела. Но дело уже было сделано. И анестезиолог тоже остался без работы. Сказать, что была уж очень сильная боль, не могу. Комментариев от хирурга не последовало. А меня повезли в палату.

Спустя время пришла лечащий врач. Объясняет: — «Если по-простому, то у сердца три основных сосуда. У вас два в норме, а в третьем бляшка. Будем думать, что делать. Завтра проведём её тестирование. Чтобы не затягивать, я договорилась о включении вас вне графика».

Договор — великое дело. Но он был по телефону. Поэтому, когда сестра привезла меня на тестирование, мы услышали, такого пациента в списке на тестирование нет. Меня повезли на другой этаж, затем ещё на другой. Потом сестра созванивалась с моим лечащим врачом, та — с тем, с кем она договаривалась. Меня опять повезли туда, куда привозили в первый раз. Произошла короткая перепалка двух сестёр. Одна говорит, что такой фамилии (моей) в утверждённом списке нет. Моя сестра грозно называет фамилию руководителя, с которой моя врач согласовывала мою фамилию. Первая сестра с раздражением вручает список моей сестре: — «На, смотри сама, нет такой фамилии». Моя сестра пальчиком и взглядом проходит список и торжествует: — «Вот! Только первая буква написана другая, это ваша ошибка». Противная сторона пасует: — «Ладно, сделаем. А пока пусть полежит в коридоре. Как закончим кого, завезёшь».

Завезли, сделали. Спустя время приходит ко мне в палату ординатор моего врача: — «У вас не бляшка, вернее бляшка, но не в одном месте, а вдоль всего сосуда с одной его стороны. Кровоток сосуда всего лишь 30%. Надо делать шунтирование».
Для меня это слово связано с эпизодом жизни Ельцина, когда он, было дело, даже передавал на время президентскую власть. Это воспоминание как-то подухудшило настроение. Но по ходу разговора до меня всё же дошло, что речь идёт не о шунтировании, а о стентировании, то есть установке металлического каркаса (стента) в место сужения сосуда для расширения сосуда сердца и восстановления кровотока. Что из себя представляет стент мне по-простому позже объяснил хирург, сравнив его с забором из рабицы.

Эту операцию решено было не откладывать. Уже на следующий день её проводила та же бригада, что делала малоинвазивное проникновение в сосуды. По тому же маршруту, по вене правой руки к сердцу, хирургу предстояло протолкнуть в нужное место микропроводник, только в этот раз со стентом. Прежде, чем протолкнуть, устроили консилиум из трёх хирургов: какой диаметр стента применить? Слышу: «7. — Лучше 7,2. — А если 8? — Тогда уж 8,2». Третий хирург, которого они пригласили: — «Можно делать 9». Кажется, на этом остановились.

По ходу возникла проблема. Вскрылось, что кроме большого сосуда там обнаружились ещё пять маленьких «замусоренных» сосудиков, отходящих от большого. В результате, если первое проникновение длилось, кажется, чуть больше получаса, на операцию с установкой стента, ушло более полутора часов.

Утром следующего дня меня выписали, так что обедал я уже дома, дорога к которому и впрямь оказалась непредсказуемой, как сказал шофёр такси, проследовав без задержек (ни в одной пробке не стояли) 30 декабря от больницы до проспекта Мира.
Таким стал для меня, можно сказать, главный итог ушедшего года.

Бой курантов я встретил за домашним столом, держа в руке бокал с шампанским и слушая слова жены, что диспансеризацию пройти всё равно надо.

Январь 2024