История Лавдэя

История многих изменений.Автор: Люси Эллен Гернси(Хроники Стэнтона-Корбета)
***
 История Лавдэя. История многих изменений
Автор: Люси Эллен Гернси
ГЛАВА

 I. НАЧАЛО.

 II. ЕЩЕ ВОСПОМИНАНИЯ.

 III. ЕЩЕ ОДНО ИЗМЕНЕНИЕ.

 IV. НОВАЯ ЖИЗНЬ.

 V. УДАРЯЕТ ГРОМ.

 VI. МОЛНИЯ УДАРЯЕТ СНОВА.

 VII. СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ И НОВЫЕ.

 VIII. КАМЕРИСТКА ЕЕ СВЕТЛОСТИ.

 IX. ЕЕ СВЕТЛОСТЬ.

 X. В БОЛЬШОМ ДОМЕ.

 XI. КОЛЬЦО ГЕРЦОГА.

 XII. СТАРЫЙ ЗАЛ.

 XIII. "ИЗГНАННЫЙ, И ВСЕ ЖЕ ДОМА".

 XIV. ДРУГОЙ ДОМ.

 XV. КУМБИ ЭШТОН.

 XVI. ВЕЛИКАЯ БУРЯ.

 XVII. СТРАННИКИ.

 XVIII. ПОСЛЕДНЕЕ.



[Иллюстрация]

 ИСТОРИЯ _LOVEDAY._

ГЛАВА I.

НАЧАЛО.

Я никогда не забуду это начало. Это было похоже на вспышку молнии,
которая всегда приходит внезапно, хотя можно было видеть, как тучи
собираются часами, и даже слышать отдаленное рычание и бормотание
раскаты грома. Такого рычания и бормотания действительно было немало
когда я была совсем маленькой служанкой и жила со своей родственницей,
Леди Пекхэм в Сомерсетшире. Я хорошо помню гнев моей госпожи и
ужас, узнав, что милорд кардинал положил около тридцати
или несколько небольших молитвенных домах, особенно монастырей монахинь, и
конфисковали их поступления в фонд его великого колледж
фундамент в Оксфорде. Не было никаких разговоров о пенсиях и средствах к существованию для
старых или молодых. Бедняги были брошены на произвол судьбы, чтобы перебиваться, как им заблагорассудится.
возможно. Если бы милорд кардинал был жив и увидел тот хаос, который был
произведен с тех пор, он мог бы одуматься (если бы ему когда-нибудь довелось это услышать).
об одной содержательной пословице о том, как показать коту дорогу к сливкам.
За эти дни кошка слизывала сливки довольно чисто.

У меня был личный интерес к этой же мере милорда кардинала,
поскольку я сам был предназначен для одного из тех самых монастырей, небольшого,
но уважаемого дома Серых монахинь, недалеко от Бриджуотера. Я была
дочерью родственника первого мужа миледи Пекхэм и, будучи
оставшись сиротой нежных лет и совершенно без средств к существованию, моя госпожа
милосердно взяла меня под свою защиту и опеку и дала мне дом,
намереваясь воспитывать меня до такого возраста, когда я буду пригоден для создания семьи.
профессия. Но монастырь, как я уже сказал, был закрыт, и так получилось, что
пирог превратился в тесто. Сестры — их было не более восемнадцати-двадцати человек
во всех местах, где только могли. Часть ушла к своим друзьям, некоторые
в другие дома того же порядка. Один уехал жить в семье
пекарь в Бриджуотер, где она впоследствии вышла замуж. Я видел ее не
давным давно, прекрасный величавая старая дама, и большим благословением для ее собственной
семьи, а также для бедняков города. Одна из них — сестра Бенедикт — приехала, чтобы
остаться с миледи, пока она не найдет подходящего сопровождения в другой дом
бернардинцев недалеко от Лондона.

Я не думаю, что в тайну своего сердца, моя леди, очень жаль
предлог, чтобы убрать меня с ней подольше. Я выросла умелой служанкой
маленькая служанка, высокая для моего возраста, у нее не было собственных дочерей, и это
было вполне естественно, что она привязалась ко мне, тем более что я очень любила
ее. Мне ничего так не нравилось, как следовать за ней повсюду, как маленькому
собака, нес ее корзину или ей ключи, и работает с хорошей будет делать
ее поручения в доме и в саду. Я думаю, что я мог бы сделать то же самое
пока я был жив, только ради сестры Бенедикт, которая приехала погостить
к нам, как я уже сказал, и которой, должно быть, нужно положить свой палец в пирог.

У миледи был сын от первого брака — его звали Уолтер Корбет, — которого
мать предназначила для посвящения в духовный сан. Он был на несколько лет старше
Меня, и мы были большими друзьями, что было вполне естественно. Он помогал мне на моих уроках
, особенно латыни, которую я изучал вместе с ним у сэра Джона
Ватсона, нашего доброго старого приходского священника и домашнего капеллана, и участвовал в моих
битвах и битвах моих любимых кошек против Рэндалла Пекхэма, который, хотя
в общем, неплохой парень, но слишком любил поддразнивать.

Беднягу Рэндалла отправили в Оксфорд, где ему совсем стало плохо,
он сбежал, оставив после себя более ста фунтов долга, и
(так мы слышали) был выброшен на берег на корабле, направлявшемся в Голландию. Он был его
гордость и любимец матери, и ее сердце почти разбито. Я
всегда верил, с тех пор как я стала достаточно взрослой, чтобы думать о вопросе,
эта сестра Бенедикт убедила миледи, что то, что она удерживала Уолтера и
меня от обещанного нам служения, навлекло на нее это
осуждение.

Уолтер заявил, что, хотя он и может согласиться стать приходским священником, он
никогда не станет монахом, и его нелегко растрогать, когда однажды
он был решителен, хотя никогда не выпячивал себя по пустякам — не то что
бедняга Рэндалл, которого можно было уговорить или польстить, нарушив любые принципы
у него никогда не было такого, хотя он был бы упрям до безрассудства в том, что касается
отделки перчатки или обращения с ястребом. Итак , миледи была в обмороке
чтобы скомпрометировать дело, Уолтера отправили учиться в Бриджуотер
к сэру Ричарду Ламберту, очень образованному священнику с большой репутацией
за святость. (Конечно, я не знал всего этого в то время, будучи всего лишь
ребенком.)

Меня отослали с сестрой Бенедикт к брату моего отца,
богатому лондонскому купцу, торгующему в Нидерландах. Такова была
история. Сэр Эдвард все это время был против того, чтобы отдать меня в монастырь
и после подавления дома Серых монахинь он
открыто высказал свое мнение миледи, сказав, что не примет меня
утилизировать таким образом, без моего согласия, и что больше не стоит
можно сказать об этом деле, пока я был в возрасте судить по себе. Миледи
казалось, согласилась, как, впрочем, она всегда делала в тех редких случаях,
когда сэр Эдвард заявлял о своей воле, и я полагаю, что она действительно могла быть
рада предлогу задержать меня дома, потому что, как я уже сказал, ей нравилось
когда я был рядом.

Но сэр Эдвард уехал, будучи отправлен королем в Шотландию по государственному делу
и приехала сестра Бенедикт, и вот результат этого дела
дело было в том, что меня отправили в Лондон повидаться с моим дядей и маленькими кузенами. Как
как только сестра Бенедикт сможет сделать соответствующие приготовления, меня должны были
перевести в монастырь бернардинок в Дартфорде, очень богатый и
уважаемый дом. Я не думаю, что мне следовало это знать,
но служанка миледи выпустила кота из мешка, и миледи, обнаружив, что я
знала так много, остальное рассказала мне сама — так что я знал, на что обращать внимание.

Путешествие в Лондон тогда было длиннее и тяжелее, чем сейчас, и к тому же очень
опасным. Но милорд аббат Гластонберийский, который был сестрой
Дядя Бенедикта собирался в город в сопровождении гроша, и
мы путешествовали в его поезде; таким образом, мы избежали опасностей дороги и
встретили гораздо больше внимания, чем следовало бы в противном случае.
Тем не менее, я помню, что сестра Бенедикт была крайне возмущена
некоторыми случаями неуважения, проявленного к ее дяде джентри и
другими людьми, с которыми мы встречались, и оплакивала вырождение того времени.
Правда заключалась в том, что грозовая туча уже тогда висела низко в небе, и
люди чувствовали ее влияние, как бессловесные существа чувствуют влияние естественной грозы
перед тем, как она разразится.

Что ж, наконец-то мы добрались до Лондона, и я был рад, когда наше путешествие завершилось
молодец, хоть и жаль расставаться с сестрой Бенедикта, который, она раз
приобрел, был очень добр ко мне. Тем не менее, у меня было столько, чтобы я
внимание, что я не чувствовал расставание настолько глубоко, насколько возможно,
было ожидать.

Мой дядя жил в округе Портсокен, в очень красивом доме, построенном его
дедом, но значительно расширенном и украшенном его отцом и
им самим. У него был большой двор и сад сзади, в котором
росли несколько огромных яблонь и отличная стандартная груша, а также
другие деревья для тени и красоты. Все Корбеты любят садоводство,
и мой дядя Габриэль не был исключением из этого правила. В то время (и я
полагаю, то же справедливо и сейчас) крупных купцов Лондона, жил очень
сторицей, и наслаждался роскошью которых не так много, как
слышал в нашем отдаленном уголке мира. У дверей меня встретила
очаровательная пожилая леди, которая расцеловала меня в обе щеки и сообщила,
что она моя двоюродная бабушка, сестра моего дедушки Корбета.

- Так, значит, ты дитя бедного Ричарда! Я хорошо помню его, маленького мальчика.
ростом не больше тебя, если не такой же большой. Ты не слишком жалуешь его, и все же
в тебе тоже есть что-то от Корбета. Как звали твою мать?

Мне удалось сказать, что это была Лавдей Кэри.

"Да, да, я помню. А сколько тебе лет? Но сейчас это неважно. Тебе
должно быть, нужно подкрепиться после долгого путешествия, но, я полагаю, ты уже сделал это.
сегодня ты продвинулся не очень далеко.

Она привела меня за руку в сторону подножия парадной лестницы, далеко
тоньше, чем на Пекхам зале; но, как мы достигли его, я начал
еще в глубокому разочарованию от того, что я задумал, будет не менее в
сам—а именно дьявол, фигура человека, черного, как эбеновое дерево, а
фантастически одетый, который стоял, кланяясь и показывая свои белые зубы
в манере, которая, как мне показалось, давала основание заключить, что я был
немедленно съеден. Я вцепилась в руку моей тети, и произнес, я
предположим, какой возглас смятения. Моя, казалось, сильно смешить
существо, которое теперь хихикали вчистую.

"Что это?" - спросила тетя, когда я отпустил ее руку и отступил
позади нее.

"Черный человек!" Я запнулся.

"О, бедный Самбо? Я полагаю, вы никогда не видели негра до. Но не
бойся, дитя. Он является человеческим существом, как и мы, и ныне
доброе сердце, и к тому же ты добрый христианин, не так ли, Самбо?

Вслед за этим негр перекрестился и показал мне
распятие, которое висело у него на шее.

"Скоро ты научишься любить его так же, как и наши дети", - сказал мой
тетя. "Иди, самбо, и воспитывают молодых леди почту."

Самбо снова ухмыльнулся шире, чем когда-либо, и направился к боковой двери
, где слуга милорда настоятеля ждал с моим багажом.

Успокоенный таким образом, я рискнул пройти мимо него и последовал за тетей вверх по лестнице
по лестнице в самую красивую комнату, которую я когда-либо видел. Дом моего дяди
построен так, что верхние этажи выступают над нижними. У меня всегда было
воображение, что он наклоняется, чтобы смотреть вниз по улице. Там было
большое эркерное окно со множеством витражей, которые образовывали
глубокую нишу. На полу этой ниши лежал прекрасный ковер,
такого я никогда раньше не видел. Я не мог понять, как такая
красивая ткань оказалась в такой ситуации, потому что два или
три турецких коврика, которые были у нас в Пекхэм-хаусе, использовались в качестве покрытий
для столов и кроватей. В этой нише стоял огромный шкаф в стиле восточной кантри,
а перед ним - резное кресло. Стены комнаты были увешаны
испанской кожей с причудливыми золотыми и серебряными фигурками;
мебель была частично из дамаста, частично из кордовской кожи. В
другом конце квартиры было второе большое окно, выходившее
на улицу, как и первое - в сад. Здесь стоял низкий стул,
и корзина, доверху набитая домашней работой.

"Это мой дом!" — сказала тетя Джойс и попросила меня позвонить ей. "А теперь
Я позову твоих кузин, чтобы они отвели тебя в твою комнату, где ты будешь
найди свою почту, и она поможет тебе сменить дорожное платье.
чтобы ты была опрятна, когда мой племянник вернется домой к обеду в одиннадцать. Мы
ужинаем все вместе, хотя я сомневаюсь, что такие поздние часы не очень полезны для
здоровья молодых. Когда я был маленьким, я никогда не ужинал позже
девяти часов и не думал о том, чтобы сесть за стол со своими родителями.
Но времена изменились—времена изменились—и мой племянник имеет право на
команда в собственном доме".

Я начал задаваться вопросом, когда же она перестанет говорить достаточно долго
чтобы позвать моих кузин, но, наконец, она свистнула в свой серебряный свисток, который
висела с ключами на поясе, и вскоре появились две хорошенькие малышки
девочки, на несколько лет старше меня, и были
представлены мне как мои кузины, Эвис и Кэтрин. Они были близнецами,
и похожи больше, чем любые два человека, которых я когда-либо видел. Они были чудесно
ярмарка, с густыми, мягкими, вьющимися волосами цвета льна новой, или
думал, желтее; ясные, прозрачные серые глаза, и красивая Блум
на их щеках. Я влюбился в них с первого взгляда. Они лишь
ответили любезностью, когда их представили мне, и, подав мне каждый по руке, увели меня
прочь.

Когда мы проходили мимо большой венецианской витрины, я помню, был поражен
разница в нашей внешности, потому что я всегда был настоящим Корбетом, с большим
темные глаза, ровные черные брови и жесткие волосы моей расы — обычные черные
Корби, как называл меня бедняга Рэндалл.

Близнецы повели меня вверх по лестнице в комнату, обставленную в голубых тонах,
где стояли две маленькие кровати и тележка для прислуги. Выйдя из этого,
открыла большой светлый шкаф, где нашла свою почту. Как только мы остались
одни, девушки обрели дар речи.

- Мы рады, что вы переехали жить к нам! - сказала Эвис, которая всегда была рядом.
первый оратор и, как я узнала, действительно брал на себя инициативу во всем.
позже.

"Да, мы очень рады, потому что это будет похоже на то, что у нас снова будет наша сестра
!" - сказала Кэтрин.

"Немного похоже на это!" - сказала Эвис. А затем, похоже, почувствовав, что задела
мои чувства, она добавила—

"Ты знаешь, никто не может быть совсем как родная сестра, но я уверена, что мы
будем любить тебя, кузина Лавдей!"

"И я уверена, что буду любить тебя!" Я тепло ответила. И тогда я
осмелился спросить: "У тебя была другая сестра, и она умерла?"

"Да!" - ответила Эвис дрожащими губами. "Она была красивой маленькой девочкой.
девочка, и она была немного похожа на тебя, потому что у нее были темные волосы и глаза.
Но она упала в чинкоу, а затем в длинную пустошь и умерла
несмотря на все, что можно было сделать.

"Но она попала в рай - я уверена, что попала, и мы увидим ее
когда-нибудь снова", - добавила Кэтрин, ее глаза сияли каким-то
непоколебимым светом. "Я не смогла бы этого вынести только за то, что подумала об этом".

Наступило короткое молчание, а затем Эвис спросила, сколько мне лет.

- На Михайлов День мне исполнится девять лет, а тебе?

- В день Летнего солнцестояния нам исполнится двенадцать. Ты умеешь читать, кузен?

"О да!" Я ответил, не без некоторого чувства тщеславия, я полагаю.
 "Я умею читать и писать, и я начал изучать латынь".

"Мы немного умеем читать и писать, но не очень хорошо", а затем следовало
сравнение достижений.

И вскоре я обнаружила, что мне нечем похвастаться, поскольку мои кузины
умели играть на лютне и виргинальде, вышивать всевозможными
швы и даже вязание — искусство, о котором я в то время только слышала,
практиковавшееся в том самом монастыре Серых монахинь, роспуск которого привел
меня в Лондон. Из - за всех этих расспросов мы стали отличными друзьями
и ответы, и когда нас позвали обедать, мы спустились по
лестнице, не держась за руки, а обняв друг друга за талию.

На этот раз мы спустились на первый этаж, и меня провели в большую
столовую, где был великолепно накрыт стол — по крайней мере, так мне показалось.
моим непривычным глазам — белоснежная одежда, серебро и изысканные цветные изделия,
таких я никогда не видел. Они были, по сути, фарфоровая посуда, то только
начинают использоваться богатых купцов Лондона и низкий
Страны. Самбо и один или два парня-подмастерья как раз расставляли
ужин на столе, и дядя стоял у окна, глядя
на сад, теперь все в огне с цветами, многие из которых были
новое для меня.

Когда я вошла, он обернулся и показал мне одно из самых красивых и
самых добрых лиц, которые я когда-либо видела в своей жизни. Это был мужчина средних лет,
высокий и несколько полноватый, хотя и не безобразно, с вьющимися каштановыми волосами
, слегка тронутыми сединой на висках, большими серыми глазами с
очень длинные ресницы и каштановая бородка, подстриженная по моде того времени
. Он был богато, но скромно одет, и я уже тогда заметил, что
белизна и тонкость его белья. Морским углем в Лондоне пользовались не так часто, как сейчас.
тогда его было легче содержать в чистоте.

"Это моя маленькая племянница, да?" сказал он, ласково растила меня и
он наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб, как я опустилась на колени, чтобы попросить его благословения. "Вы
добро пожаловать, дитя мое. Да благословит тебя Бог твоих отцов".

Даже тогда в тоне моего дяди было что-то, что поразило
меня — особая торжественность и серьезность, совершенно отличные от той
деловой, быстрой манеры, в которой отец Барнаби и наш собственный сэр
Джон обычно проходил через ту же форму. Казалось, что он действительно
разговаривая с кем-то. Он усадил меня по правую руку от себя и щедро угощал
меня блюдами с жареной птицей, которые стояли перед ним.
Ужин был элегантно сервирован, и Самбо продемонстрировал такое мастерство в обслуживании
своего хозяина и такую готовность помочь мне со сладостями, что я обнаружил,
моя неприязнь к нему заметно уменьшилась.

Конечно, нам, детям, не говорили за столом, и действительно я была слишком
строишь свои замечания на все, что я видел для ухода даже для еды. Я восхищался
фарфоровой посудой, такой твердой, легкой и так красиво расписанной;
прозрачное стекло и мелко кованого серебра; и я раз или два на самом деле
забыл поесть, глядя через большое стеклянное окно в цветок
сад.

"Вы смотрите на цветы!" - сказал мой дядя. "После ужина мы пойдем
посмотрим на них поближе".

В этот момент что-то странно заскреблось в стеклянную дверь,
которая вела в сад. Самбо посмотрел на своего учителя, который улыбнулся и
кивнул. Он открыл дверь, и в комнату вошло величественное существо, в котором я
вряд ли бы принял за обычную кошку, если бы не его громкое музыкальное
мурлыканье. Он был необычайно велик, и его мех почти волочился по
земля, густой хвост и грива или воротник из гораздо более длинного меха вокруг его
шеи, и поскольку он был желтоватого цвета, он был похож на маленького
льва. Он подошел к столу моего дяди, где Самбо уже поставил для него
раскладной стул, но, увидев за столом незнакомца, он
повернулся и очень вежливо поприветствовал меня, потершись головой о мою руку
как будто приглашая к моим ласкам.

"Не бойся", - сказал мой дядя, видя, что я немного съежился, потому что
действительно, огромные размеры и сила этого существа делали его в какой-то степени
устрашающим для незнакомца. "Он самый уравновешенный парень в мире,
и знаменитый товарищ по играм, как ты скоро узнаешь.

Услышав это и увидев, что кот, очевидно, был любимцем моего дяди.
покончив с обедом, я рискнул погладить его.
внимание, которое он принял со снисходительной добротой. Тетя налила
немного сливок в блюдце, и Турк выпил их так спокойно, как будто это было
само собой разумеющимся — как, впрочем, и было для него — сидеть за столом и есть сливки.

"Лавдей открывает глаза!" - сказала моя тетя. "Осмелюсь сказать, что она никогда раньше не видела кошку.
сидеть за столом и чтобы тебе прислуживали, как подобает христианке. Ты любишь домашних животных,
Племянница Лавдей?"

"Да, мадам!" Я ответил, и действительно, у меня была к ним своего рода страсть,
которую я до сих пор удовлетворял почти потихоньку, потому что миледи Пекхэм
не любила домашних животных любого вида.

"Это хорошо, потому что у нас их предостаточно", - сказала моя тетя. "Самбо должен
показать тебе свою поп-сойку".

Самбо поклонился и ухмыльнулся так, что на его лице показались одни белые зубы.

"Ну, дети, бегите, поиграйте в саду, если хотите!" - сказал
мой дядя. "Отведи Лавдэй посмотреть на цветы".

Мы вышли в сад, и девочки показали мне много прекрасных цветов.
таких цветов, каких я никогда раньше не видела.

"Мой отец торгует с голландскими купцами, которые привозят из Индии всевозможные
любопытные растения", - сказала Кэтрин. "Так мы
получили нашего кота и Самбо".

"Отец купил Самбо у человека, который жестоко с ним обращался", - добавила Эвис.
"Когда он впервые приехал сюда, он был язычником, но моя тетя научила его
лучшему, и теперь он может произносить свой патерностер и символ веры по-английски. Мы все
он нравится нам, потому что он такой забавный и такой добрый. Милорд кардинал хотел, чтобы
он был дураком, но мой отец не отдал бы его ".

- Я никогда раньше не видел чернокожего человека, - сказал я. - Я и не знал, что такие бывают.
такие вещи, и когда я впервые увидел его, я подумал, что это сам дьявол
.

"Некоторые из наших соседей считают, что он не совсем прав", - заметил
Кэтрин: "Но он такой же хороший христианин, как и все остальные".

"Лучше некоторых, потому что он благодарен!" - сказала Эвис. - А теперь пойдем, и
мы покажем тебе последнее новое дерево, которое наш отец привез из-за границы.
Другого такого в стране нет, и мы очень спешим.
пусть он зацветет, чтобы мы могли увидеть, на что похожи цветы ".

Я должным образом восхитился чужеземным деревом или кустарником, у которого были густые, блестящие
хлебцы, на которых только формировались цветочные бутоны, а затем появился Турок
и подал заявление об уведомлении, мы здорово порезвились с
я нашел в нем отличного товарища по играм, как и сказал мой дядя.

Когда мы вошли в дом, тетя позвала меня наверх и показала
моя одежда была аккуратно разложена в шкафу, а маленькая голубая кровать, как у моей
дом кузенов был выставлен для меня в светлом чулане, о котором я уже упоминал.

"Это будет твоя комната, пока ты здесь живешь", - сказала она. "Позволь мне".
"Проследи, чтобы ты содержала ее в чистоте и порядке, как и подобает молодой горничной".

Я любезно ответил и сказал, что сделаю все, что в моих силах. Маленькая комната была очень
красивой и даже роскошной, на мой взгляд. На полу не было тростника
такого, какой я привык видеть, и теперь я впервые понял
, из-за чего полы по всему дому казались такими
странный и неприкрытый для меня.

- Это один из новомодных приемов моего племянника, как называет их старая дама Мэдж
, - продолжала моя тетя. "Он научился этому в Голландии, среди голландцев, которые
самые чистоплотные люди в мире".

"Да, новомодные способы", - пробормотала пожилая дама, которая чинила
кое-что о моих постельных занавесках. "Мир никогда не был хорош с тех пор, как появились эти
новые способы. Но мы увидим — мы увидим!"

"Я должен признать, что воздух в доме намного приятнее с тех пор, как
мы отказались от тростника, который является отличным укрытием для грязи и паразитов"
- хотя это требует много работы, - продолжала моя тетя. - мыть и
полировать полы.

"Я заметила, как сладко пахнет в доме", - осмелилась сказать я. "Я думаю,
полы выглядят красиво, только —" - и тут я замолчала в некотором замешательстве, так как
мне пришло в голову, что я поступаю очень вольно.

"Ну, только что?" - спросила моя тетя.

"Только жаль видеть, как расстилают такие прекрасные ковры, по которым можно ходить",
Ответил я. "У нас было только два Пекхам зал, и один был на государственной
кровать, в другой на собственном моя леди".

"Вы наблюдений за ребенком. Самбо говорит, что турки используют эти коврики
так же, как и мой брат, и что они становятся на них на колени, чтобы произнести свои
молитвы — бедные, обманутые создания ".

Моя тетя продолжала болтать, а я стояла рядом с ней, довольная тем, что слушаю
ее и отвечаю на ее вопросы. У нее был замечательный способ расположить каждого к себе
одновременно нежный и простой. У нас никогда не было новой горничной
или "подмастерье, который не сразу влюбился в мистрис Холланд".

"Вы не должны возражать, если дама Мэдж иногда бывает немного раздражительной!"
сказала моя тетя, когда пожилая женщина вышла из комнаты. "Она ревнует ко всем новичкам
и хотела бы сохранить расположение хозяина и хозяйки
полностью для себя. Ну вот, теперь, я полагаю, все готово", - добавила она.
повесив чашу со святой водой и распятие в изголовье кровати. "Я
надеюсь, ты будешь счастлива здесь, дитя мое".

"Я уверена, что буду!" Я ответил совершенно искренне, и тогда все
сразу я вспомнил, что этот приятный дом, не мой был после
все — что через несколько дней, вероятно, придет мать Бенедикт и заберет меня.
навстречу судьбе, которая ждала меня всю мою жизнь. Я полагаю,
мое лицо отразило мои мысли, потому что моя тетя заметила перемену — как и то, что произошло,
она не заметила того, что касалось комфорта других — и спросила меня, в чем
дело.

"Я знаю, для тебя это перемена, но ты должен постараться не скучать по дому".

"Я не скучаю по дому!" Я ответил. - Только— - и тогда я упала на
колени, спрятала лицо на коленях моей тети и разрыдалась. Я не знаю,
что заставило меня. Мне никогда бы не пришло в голову такое с моей леди,
который, хотя и был всегда добр, никогда не приглашал моих ласк.

"В чем дело, дорогое сердце? Что заставляет тебя плакать? Расскажи тете Джойс, что тебя беспокоит
что ты теперь делаешь, мой дорогой, нежный ягненочек?" - спросила моя тетя, которая была склонна в
трудные времена возвращаться в свой родной Девон. Я помню, как будто
это было вчера, как сладко звучал в моих ушах домашний акцент,
и ласковые слова, которые, я полагаю, могли бы найти отклик в
моих детских воспоминаниях. Уверен, что это жестокое дело, чтобы лишить молодых
обитатели тех ласк, которые даже бессловесным животным одарить
их детеныши. Я всегда думал, что, если бы миледи была нежнее
и нежнее с бедным Рэндаллом, он, возможно, был бы другим.

- Только я не могу здесь оставаться! Наконец я разрыдался. "Очень скоро , мама
Бенедикт вышлем или пришли за мной, и я буду вынужден перейти на
монастырь, чтобы заткнулся и не вижу ни тела, или работать на полях любой
больше, и носить отвратительной серой рясе, а в фате—" а вот я сломал
снова вниз.

"Дитя мое, я думаю, вы не заимствования беда!" - сказала моя тетя, с
явно озадачен. "Я думала, ты будешь жить с нами. Я слышал,
ни о каком монастыре".

"Но я собираюсь уйти в монастырь!" Ответила я. "Так сказала миледи".

"Хорошо, хорошо, мы поговорим об этом с моим племянником!" - сказала тетя. "Не плачь больше"
"вот ягненок", но умой лицо и спускайся по лестнице.
пойдем со мной, и со временем мы пойдем прогуляться по полям и посмотрим
старики в богадельнях. Ты умеешь шить?

- О да, тетя!

- Тогда ты должна мне немного помочь, если хочешь. Я делаю несколько салфеток
из старого поношенного полотна для одной из служанок, у которой слезятся глаза, и
ты сошьешь одну для меня. Что касается монастыря, я бы не беспокоилась о
по крайней мере, сейчас. У тебя будет достаточно времени, когда тебе нужно будет отправиться туда.
"

Немного успокоившись, я смыла следы слез с помощью
розовой воды, которую дала мне тетя, и последовала за ней вниз по лестнице в гостиную,
где уже сидели мои двоюродные сестры, одна за своим сэмплером,
другая за своей лютней, на которой она играла очень мило для ребенка.

Если моя тетя торопилась за салфетками, которые дала мне подшить, она
поступила неразумно, усадив меня у окна, потому что я видела так много интересного, что моя работа продвигалась медленно.
наблюдать и восхищаться было нечем. Но я полагаю, что она
объект было достаточно, чтобы отвлечь меня от моего горя, и в том, что она, конечно,
удалось. Теперь это был какой-то гей-дворянин суда с двумя или тремя
бабок, все сверкающие золотом и вышивкой, кто мимо проходил—сейчас
шоумен с тары jackanape или танцующего медведя—то священник под
великолепные сени, неся хозяину в его великолепный сосуд в некоторые
умирающего человека.

Я не могу претендовать на то, чтобы перечислить все замечательные вещи, которые я видел. Я не мог
не задаться вопросом, где все эти люди находили ночлег и как они находили
дорогу домой ночью. Сейчас Лондон гораздо более многолюден, чем был
затем, и это постоянно увеличивается, несмотря на законы, принятые для сдерживания
роста крупных городов. Но я не думаю, что это когда-либо может быть намного больше,
чем сейчас.



[Иллюстрация]

ГЛАВА II.

ЕЩЕ ВОСПОМИНАНИЯ.

Около четырех часов мой дядя вернулся со своих дел, и мы съели
каждому по булочке и что—то еще - по крайней мере, мы, молодые, ели, — потому что мой дядя
никогда ничего не ел между обедом и ужином. Он любезно поздоровался со мной, спросил, как
Я провел свой день, посмотрел и похвалил мою работу и работу его дочерей
и спросил их, не хотят ли они что-нибудь ему повторить.
После чего Кэтрин прочитала двадцать третий псалом по-английски, а Эвис
часть сто девятнадцатого.

"А что моя маленькая племянница может сказать в мою защиту?" он спросил.

"Я могу читать покаянные псалмы на латыни, - ответил я, - но я не знаю их по-английски".
"Я знаю их по-английски".

"Тогда ты лучше почитаешь мне немного", - сказал он; и, притянув меня
к себе, он взял со стола книгу в переплете и, перевернув
страницы, указал на отрывок, который я прочел. Это было ново и непривычно
для меня, потому что в нем говорилось о Божьей заботе о цветах и маленьких птичках, и
повелел людям подумать об этом, поскольку они стоят гораздо больше, чем эти вещи,
чтобы наш Небесный Отец позаботился обо всех наших нуждах. Это закончилось так:

 "Не заботьтесь поэтому о дневном пребывании. За Дае foloynge
осуществляет уход для ут sylfe. Echelon, указав Байес неприятности Ю. С. достаточно для же
день silfe".

"Ты знаешь, чьи это слова?" - спросил дядя, когда я закончил.

"Нет, дядя", - ответил я.

"Это собственные слова нашего дорогого Господа, - сказал он, - сказанные для нашего
утешения. Не забывай их".

"Я полагаю, что Богородица заставила Его произнести их!" Я осмелился заметить.

"Нет, дорогое дитя. Нашему Господу не нужен никто, чтобы заставить Его послать нам утешение и
помощь, поскольку Он сам любит нас и умер, чтобы искупить нас. Никогда не сомневайся в его
любви, дитя мое. Это никогда не подводит тех, кто ищет его, и хотя он
ведет их через темные и неспокойные воды - нет, даже через саму
раскаленную печь — это всего лишь для того, чтобы привести их, наконец, к его покою ".

Я видел, как моя тетя, вздохнув при этих словах, как если бы они имели какой-то смысл более
чем встретил уха. Со своей стороны, они заполнили меня с изумлением. Я
всегда учили думать, Господа нашего суровым и строгим судьей,
кто смилостивился к нам, когда он смягчится,—только на Покров, или
а команды, Девы Марии, его матери. Это показалось весьма странным; но
Вскоре от размышлений об этом меня отвлекли следующие слова моего дяди
.

"Разве миледи Пекхэм не посылала мне от тебя письма, дорогое дитя?"

"О да, дядя!" - Что? - ответил я, сразу вспомнив о пакете, который моя госпожа
положила среди моих вещей, со строгим наказом доставить его
Мастеру Габриэлю Корбету сразу по моему приезду. Я побежал в свою комнату,
и нашел посылку в целости и сохранности в моем Часослове, где она
были заложены на хранение, я принес его и положил его в мои
рука дяди. Он срезал браслет нить шелка, который ограничивал его, и был
только заниматься его прочтения. Заметив, я полагаю, что я наблюдаю за
его лицом, моя тетя обратила мое внимание на какое-то представление, проходившее по улице
. Мой взгляд, однако, вскоре вернулся к лицу моего дяди, и я был
поражен, увидев перемену и выражение горя, которое появилось на нем
нем. Забыв от волнения все приличия, я закричала:

"О, дядя, неужели я должна идти в монастырь? Я буду такой хорошей, если ты позволишь мне только остаться здесь".
только позволь мне остаться здесь.

Кэтрин и Avice выглядел испуганным, как и я, когда мне пришло в голову
того, что я натворил. Мой дядя, правда, не сердишься.
напротив, он протянул руку и привлек меня к себе.

"Послушайте меня, Лавдэй, и вы тоже, дети мои, и узнайте, чего это стоит
- лелеять обиду", - сказал он. "Когда мы оба были молоды, мой
мы с братом поссорились. Неважно из-за чего. Я считал себя полностью
пострадавшей стороной, и, несмотря на все усилия нашей доброй матери, я бы
не примирился. Итак, мой брат, который был младшим из нас двоих, после
тщетно пытаясь образумить меня, он уехал со своей
молодой женой в небольшое поместье на западе страны, которое досталось ему от родственника.
"

"Он не раз посылал предложения о примирении, но
Я — жалкая грешница, какой я была — даже не читала его писем. Тем временем
он, когда ехал домой с рынка, подвергался нападениям разбойников и с треском
убит. Брат родственника, который оставил ему наследство, подал иск
, который был удовлетворен с помощью какого-то великого человека, его
покровителя. Моя сестра умерла от горя, и этот бедный ребенок
была брошена в мир без защитника, и если бы не доброта
миледи Пекхэм, муж которой приходился ей родственником, она могла бы вырасти
несчастной, заброшенной нищенкой."

"Я смиренно благодарю моего дражайшего Господа, - и тут он приподнял свою шапку, - Который
даровал мне осуждение за грех и Свое прощение за то же самое;
но он, подобно земным родителям, иногда оставляет обидчика умничать
за его вину, даже если он прощен. Я, который отдал бы свою руку,
если бы это помогло, назвать дочь моего брата своей и воспитать ее как таковую
, утратил это право своим жестоким и бесчувственным поведением.
Миледи Пекхэм имеет право распоряжаться Лавдей, и это ее воля.
она должна отправиться на воспитание в монастырь Серых монахинь недалеко от Дартфорда.
"

Так что ничего не поделаешь. Мне стоило больших усилий сдержать рыдания, и я
увидела, как серые глаза близнецов наполнились слезами.

"Но, дядя", - запнулась я, а затем остановилась.

"Лавдэй не нравится мысль о том, чтобы стать монахиней!" - сказала моя тетя Джойс,
закончив предложение за меня.

"Она не должна стать таковой прямо сейчас!" - сказал мой дядя. "Кажется, миледи
пообещала своему мужу, сэру Эдварду, что она не будет исповедоваться
пока ей не исполнится двадцать один год, и не позже, разве что по ее собственному выбору.

"Помоги ей Бог, какой выбор у нее будет к тому времени?" сказала моя тетя.

"Многие вещи могут случиться в двенадцать лет!" - отвечал мой дядя,
сухо. "Эти дни перемен и трясется, понимаешь, тетя. Но как
Лавдэй не должна уходить в этот же монастырь, пока за ней не пришлют, мы будем
наслаждаться ее обществом, пока она здесь. Как мы только что прочитали, "Каждодневных забот достаточно"
для одного и того же дня. Но, дети мои, если
ваш отец смирился перед вами, пусть урок не пропадет даром.
на вас. Помните, никогда не позволяйте семени гнева и злобы пустить корни
в ваших сердцах — нет, ни на час. Конечно, вы можете видеть в моем случае, какие
злые и горькие плоды это может — нет, должно принести - да, даже после того, как
грех был исповедан и упразднен Христом, Его собственной кровью и
жертвой ".

Несмотря на то, что я был молод, эти слова моего дяди произвели впечатление в моем сознании
которое никогда не было полностью стерто, хотя и было прикрыто учениями последующих лет
. Уловка миледи, позволившая ей уклониться от обещания, данного своему мужу
, безусловно, была изобретательной. В наши дни мы должны называть это
Иезуитский, но тогда мы еще не очень много слышали об иезуитах
, хотя с тех пор их было предостаточно.

"Это приятный вечер, и воздух свеж и прохладен после
теплый день", - сказал мой дядя, помолчав. "Вам капюшоны, мой
дети, и мы выйдем к Западу, а затем посетить старый
людей в богадельню".

Детские сердца свет. Конечно, я был рад мысли о
прогулке, и к тому времени, как я пробыл на улице полчаса, я убедил
себя, что может случиться что-нибудь, что помешает мне пойти в
монастырь, в конце концов, и я был готов наблюдать и насладиться всеми достопримечательностями
кстати. Мы не успели уйти далеко, как я услышал громкое поскуливание и
хрюканье позади нас, и, оглянувшись, я увидел, что за нами следуют
две крепкие, упитанные свиньи, которые выказывали всяческое желание познакомиться получше
. У меня была неприязнь к свиньям, и я всегда их немного побаивался
. Я теснее прижался к своему дяде, который вел меня за руку.
близнецы шли впереди нас, а Самбо следовал за ними с большим баллончиком,
назначение которого я не понимал.

"Что это?" — спросил дядя, затем заметив направление моего взгляда. "О,
свиньи; они не причинят тебе вреда. Почему деревенской девушке не следует бояться
свиней, конечно. Но ты удивляешься, почему они преследуют нас; я покажу тебе.

Он достал из кармана несколько хлебных корок и бросил их
свиньям, которые ели с довольным хрюканьем и сильно
покачивая широкими ушами и курчавыми хвостами. Мне даже показалось, они бросали взгляды
положительное отношение и привязанность с их странные глазки. Их
трапеза закончилась, они повернулись и потрусили обратно, я полагаю, ждать
какого-нибудь другого посетителя.

"Это свиньи Святого Антония", - сказал мой дядя. "Прокторы церкви Святого Антония".
В больнице Энтони у торговцев отбирают таких свиней
которые плохо откармливаются и непригодны для мяса. У них есть ушная прорезь и колокольчик
, привязанный к их шеям, и, таким образом, они как бы освобождены от города
, они бродят по своему желанию, и их кормят благотворители
станьте очень ручными и фамильярными, научитесь узнавать своих покровителей и следить за ними
как вы видите. Но эти ребята так растолстели, что, боюсь, мне
долго кормить их не придется. Как только они упитываются и становятся
симпатичными, проктор забирает их, и их забивают для
использования в больнице ".

Помню, даже тогда мне показалось довольно странным, что святой должен быть покровителем свиней.
Но я не мог отделаться от мысли, что мне бы понравилось
Святой Антоний гораздо лучше святого Доминика, который разорвал бедного воробья на куски
за то, что тот зашел в церковь. Мы уже отошли довольно далеко от дома.
когда мы проезжали аббатство, окруженное высокой стеной,
и я увидел, что перед нами открытое пространство.

По сути, мы вскоре пришла к большому зеленому полю, где были собраны
много прекрасных коров, некоторые лежа, жуя жвачку, другие в
руки дояра, а третьи терпеливо ждали своей очереди. A
крепкий мужчина, похожий на фермера, наблюдал за работой, а опрятная женщина
процеживала молоко и разливала его теплым и густым по сосудам
, принесенным для приема. Я заметил, что она хорошо отмерила и сказала
много добрых слов немощным старикам и маленьким детям, которые
принесли свои кувшины и полпенса. *

"Ну, дама Гудмэн, - сказал мой дядя, - вы заняты, как всегда".

 * Это был участок, ныне известный как Гудмэнз-филдс.

"О, да, ваша милость, мы всегда заняты в этот час", - ответила дама.
"Ночью к нам приходит больше людей, чем утром. Где это?" - спросила она. "Где это
твои полпенни, Сесили Хиггинс?

"У меня сегодня нет ни гроша", - ответил бледный испуганный ребенок. "Мама
всю неделю болела, и у нас нет денег".

"А где твой отец?"

"Я не знаю", - печально ответила девочка. "Мы не видели его много дней.
мама плачет, поэтому я не могу спросить ее".

"Он там, где заслуживает быть, а именно в тюрьме, откуда
он выйдет, чтобы быть сожженным со следующей партией еретиков!" - сказала одна из них.
мрачная старуха с худым лицом. "И поделом ему, для говоря
легкомысленно относиться Пресвятой Богородицы. Я бы все они подаются с
тот же соус".

- Как вам не стыдно, дама! Неужели у вас женское сердце, что вы
говорите так с ребенком хуже, чем сирота? возмущенно воскликнул мой дядя.

- Ого-го! Я не знала, что ваша милость так близко, - ответила старуха
с кудахтающим смехом. "Мне кажется, мы очень нежны к
еретикам — так и есть!"

"Мы нежны к другим грешникам, кроме еретиков, и нечестивый,
черствый старушку, которая задолжала два квартала аренды, должен быть включен
на улицу, как она того заслуживает", - ответствовала тетя, сильно. - Вам следовало бы
придержать вежливые слова, дама Дэвис, по крайней мере, до тех пор, пока вы не сможете заплатить свои
долги.

Пожилая женщина побледнела от такого меткого выпада и, пробормотав что-то
о том, что не хотела причинить вреда, скрылась в толпе. Мой дядя задал ребенку
несколько вопросов, а затем, повернувшись к даме, которая отмеряла
молоко, он попросил ее наполнить кувшин для ребенка, одновременно вложив ей в руку
серебряную монету.

"Это я сделаю, ваша милость, и тоже хорошенько отмерю ей", - ответила
Дама Гудман. "Дженни Хиггинс - доброе, трудолюбивое создание, и ее
нельзя винить за безрассудства ее мужа. Черт бы побрал этого человека, почему он не может
верить так, как ему говорят те, кто выше его, и не совать нос туда, где ему нечего делать
?"

Мой дядя улыбнулся, но я с грустью подумал, что великая банка Самбо была заполнена.
Мы пошли другой дорогой.

"Кто была эта пожилая женщина, тетя?" Вы, кажется, знали ее, - сказал он.
Немного погодя.

- Кто это был, как не старая Мэдж Дэвис, которая живет в вашем доме в
Минори и уже шесть месяцев не платит за квартиру, - ответила тетя. "Она
невыносимая и постоянно держит других жильцов в напряжении из-за
своего вмешательства и сплетен ".

"С этим нужно разобраться. Я думаю, мы поставим ее в коттедж со старыми
Джон. Он так глух, что она не сможет разболтать его, и некому будет
еще ссориться".

"Большинство людей выставили бы ее на улицу", - сказала моя тетя. - "И в самом деле.
она не заслуживает ничего лучшего".

"Ах, дорогая тетя, если бы все мы получили по заслугам, кто бы спасся?"
- спросил мой дядя, вздыхая. - Не пристало мне, которому были
прощены десять тысяч талантов, хватать за горло моего товарища по службе,
который должен мне всего сто пенсов.

Я не поняла намек на момент, но потом я прочитал
вслух истории со своим дядей в его великой книге.

Мы прошли уже некоторое расстояние и оказались на другом поле,
огороженном, но с удобными дорожками и турникетами для пеших пассажиров.
На стороне этого поля, обращенной к улице, стояло около полудюжины
маленьких, но аккуратных и добротно построенных двухэтажных коттеджей, у каждого был свой небольшой
садовый участок, на котором росли комнатные травы и какие-то домашние цветы. В большинстве из них
окна были открыты, а на подоконниках, которые были довольно низкими,
лежали чистая белая ткань и четки. Большинство заключенных были прикованы к постели,
но в одном или двух можно было увидеть старика или женщину, сидящих с подпорками
в большом кресле. Я сразу догадался, что это были какие-то богадельни
. Мои двоюродные братья сказали мне позже, что они были основаны какими-то
настоятель монастыря Святой Троицы, наш родственник, который оставил нам
провизию для ухода за бедными мужчинами и женщинами.

Теперь я узнал, для чего нужен большой бидон с молоком, который Самбо
привезли с поля аббатства. В каждом окне стоял маленький коричневый кувшин,
что арап, наполнил из сосуда, который он нес.
Добрый малый, казалось, получал удовольствие от своей благотворительной деятельности, судя по
улыбкам и кивкам, которыми он одаривал стариков. Большинство сердечно благодарили его,
но одна пожилая женщина отвернулась, и когда моя тетя скорее
озорно спросила ее, не хочет ли она молока, она пробормотала, что
то, что этот язычник изливал все это, настроило ее против этого.

"Не обращай на нее внимания", - сказал мой дядя Самбо, который выглядел очень оскорбленным,
с таким же успехом он мог бы. "Она бедная детски существо, которое вы знаете", - и,
принимая можете из рук черного человека, он наполнил кувшин сам,
и прошло улыбаться, в то время как самбо пробормотал что масса была куча слишком
хорошо.

Последний коттедж был самым опрятным в ряду, и крепкий на вид старик
выращивал жимолость у двери. Я недоумевал, зачем он здесь,
пока не заглянул в окно и не увидел изможденную старую женщину, лежащую на кровати,
больше похожую на смерть, чем на жизнь. Мой дядя остановился и
вступил в разговор со стариком, в то время как мы, молодые, готовили
знакомство с белой кошкой и двумя котятами, которые грелись на солнышке
.

"От всего сердца, от всего сердца!" - услышали мы слова старика.
вскоре. - Наверху достаточно места, и маленькая девочка сможет
прислуживать Мэри в любое время. Бедняжка, бедняжка! Но не зайдет ли ваша
милость и не перекинется парой слов с моей бедной дамой? Это приносит ей столько пользы
. А пока юные леди могут полюбоваться садом и
птицами.

Соответственно, мы обошли дом с тыльной стороны, где нашли
аккуратный маленький садик, по которому бегала ручная чайка
в компании с ежом, хромым гусем и странной маленькой собачкой,
которая, казалось, всегда ходила на трех ногах. Мы забавлялись с животными
которые сразу же подошли к нам, как будто привыкли, что их замечают,
пока нас не позвал мой дядя.

По дороге домой он сказал моей тете, что договорился со стариком
чтобы мать Сайсели Хиггинс пока пожила в верхней комнате его коттеджа
. Похоже, что каждый из стариков имел право на прислугу
, но Джон, будучи здоровым человеком для своего преклонного возраста, не воспользовался
этой привилегией, а сам заботился о своей жене.

У моего дяди был какой-то контроль за этими домами в силу его
связь с создателем, я верю, и, следовательно, может поставить в
кем он доволен. В те дни в Лондоне существовало множество таких небольших благотворительных фондов
но в основном они были сметены во время
сильного шторма, который разрушил все религиозные дома в стране. Это
был шторм, который, без сомнения, очистил воздух, но он оставил после себя несколько печальных обломков
, как и положено бурям.

Вернувшись домой, мы поужинали, за которым к нам присоединились двое или трое друзей моего дяди
— пожилые, трезвые мужчины, такие же, как он сам. Мы, молодые, пошли
сразу после этого я лег спать, и так закончился мой первый день в Лондоне.



[Иллюстрация]

ГЛАВА III.

ЕЩЕ ОДНО ИЗМЕНЕНИЕ.

В течение нескольких дней я пребывал в лихорадочном напряжении, думая каждый раз,
когда я слышал странный голос или необычный шум в доме, что
кто-то пришел за мной; но по мере того, как дни превращались в недели, а
недели - в месяцы, а я ничего не слышал от матери Бенедикт, я начал
чувствовать себя в доме моего дяди как дома. Моя прежняя жизнь в Сомерсетшире
стала казаться сном — почти таким же, как то далекое время
, когда я жил на ферме Уоткомб с отцом и матерью. Я
упражнялся на лютне, и работал над белошвейкой и гобеленом, и продолжал
изучать латынь, каждый день заучивая урок, о котором я говорил своему дяде в
ночь, когда он никогда не упускал случая вознаградить меня, когда я был прилежен,
историей из его великой книги. Для развлечения мы играли с нашими
куклами и котом, работали в наших собственных маленьких садиках и гуляли
с моими дядей и тетей, чтобы навестить бедных людей. Иногда у нас были друзья
из наших к нам в гости, но не часто, и я думаю, мы предпочли каждый
общество с другом во все времена к этому посторонних.

Однажды мой дядя взял нас с собой за город, чтобы провести день с фермером, который
арендовал у него определенные земли. Мы уехали ранним утром, моя
тетя верхом на трезвой лошади, а мы, дети, в носилках для лошадей
под присмотром двух или трех дюжих слуг; ибо, несмотря на
суровость, проявляемая по отношению к грабителям и сломленным людям, способы, которыми
Лондон был опасен для маленьких компаний. Однако мы не пережили никаких приключений.
и когда мы добрались до открытой пустоши, моя тетя разрешила нам слезть
и пройтись пешком, при условии, что мы не будем уходить далеко.

Я никогда не забуду, как восхитительно было ощущение пружинил
дерн под ногами после каменистым дорогам города. Я бы с удовольствием
объездил все вокруг, но тетя запретила, и мне пришлось
довольствоваться тем, что собирал цветы, которые росли под рукой. Мы
приехали на ферму около девяти часов, и нашли семью
поднялась с ужином, и были разогнаны о нескольких профессиях.

В те дни жена фермера вставала, и все ее служанки просыпались
самое позднее в три часа по летнему времени, и ее рабочий день заканчивался
семь или восемь. Вся семья ужинала вместе, между восемью и
девять, и хозяева работали так же усердно, как любой. Сейчас некоторые
дамы наши производители должны кривляться их покровителями, откладывая их ужины
до десяти часов, и, поверьте, почва свои пальцы с
навоз-вилка. Я не знаю, к чему придет мир с моей стороны.

Дама Грин оказала нам самый теплый прием и сразу же приказала своим дочерям
и служанкам накрыть стол хлебом с маслом, сливками, имбирем
и шафрановым хлебом, а также большим холодным пирогом, похожим на укрепляющее средство, со всеми
всевозможные деревенские деликатесы. Мы, молодые, отдавали должное всем вкусностям.
Но я видела, что моя тетя ела мало и казалась печальной и
расстроенной.

"С вами кто-нибудь есть?" - спросила моя тетя, когда снаружи послышался несколько высокий
голос с сильным лондонским акцентом.

"Да, вдова моего шурина, и я хотела бы, чтобы она была где-нибудь еще!"
сказала дама Грин с выражением отвращения на лице. "Бедный Томас Грин умер"
обанкротился, и у мистрис Джейн нет другого убежища, кроме дома своего брата.

"И к тому же очень хорошего убежища!" - сказала моя тетя. "'Это хорошо для нее, что она
есть такой дом открыт для нее."

- Она так не думает, мадам. Послушать ее, так можно подумать, что она
была в изгнании среди дикарей. Хотел бы я, чтобы она была где-нибудь еще
только не здесь, кружила головы девушкам своими разговорами о турнирах и
придворных модах — она многое из того, что когда-либо видела! Но вот она приходит, чтобы ответить
за себя."

Пока она говорила, в комнату вошла женщина, одетая во вдовий траур. Она
должно быть, когда-то была хорошенькой, в грубой, прыгающей манере, и носила
свои водолазки с каким-то развязным видом. Дама Грин представила ее моей тете.
тетя.

- Боже мой, миссис Холланд, кто бы мог ожидать увидеть вас в таком виде?
именно сегодня, в этот прекрасный день в году! - воскликнула дама пронзительным,
взволнованным голосом. - Я думала, вы останетесь и поведете
молодых леди посмотреть спектакль. Я закипал все
по утрам сидеть в этом диком месте".

Мы, дети, смотрели друг на друга, гадая, что Великое явление у нас
пропустили.

Моя тетя серьезно ответил: :

"Подобные зрелища слишком печальны и ужасны для юных глаз. Действительно, я
не понимаю, как кто-либо может получать удовольствие, наблюдая ужасную смерть
ближнего".

Миссис Джейн выглядела немного смущенной.

"Но это еретики и богохульники, мадам! Вы, конечно, согласитесь, что
они заслуживают своей смерти".

"Если бы все мы получили по заслугам, нас бросили бы в огонь пострашнее, чем
Смитфилд! - воскликнула тетя. - Даже огонь, который невозможно погасить.

Миссис Джейн выглядела явно оскорбленной.

- Можно подумать, вы сами были одной из евангелисток, мадам! Что касается меня
я всегда платил взносы в Святую Церковь и регулярно принимал причастие
в великие праздничные дни, и я всегда подавал милостыню в порядке благотворительности — да,
каждому нищенствующему монаху, который проходил мимо, помимо совершения двух паломничеств
в храм Святого Фомы Кентерберийского, и если что не будут страховать
мое спасение, интересно, что будет? Я не такой, как некоторые люди, которые завидуют
бедной вдове так сильно, как прогулке в Лондон, - и злобно взглянул на нее.
сестра. "Каждый знает, что помогать при сожжении еретика - хорошая работа"
.

Мы, дети, снова посмотрели друг на друга, что заметила моя тетя, после того как
обменялась взглядом с нашей хозяйкой и довольно быстро сказала—

"Если вы закончили ужинать, дети, можете выбежать поиграть".

"Да, конечно!" - сказала дама. "Долли, выведи юных леди на улицу и
покажи им новых цыплят и маленьких утят, плавающих в пруду
".

Я, например, предпочел бы остаться и послушать разговор, в котором я чувствовал какой-то жуткий интерес,
но я привык повиноваться без единого слова, конечно.
конечно. Долли был хороший, добродушный, подпрыгивая девушка, которая была гораздо
в восторге от новой ленты и платьишко моя тетя привезла для нее.
Она делала все возможное, чтобы развлечь нас; водила нас по ферме и
показала нам молодых птиц и ягнят, играющих на пастбище. В
ходе наших странствий, мы прошли немного разорительно дом, наполовину заросший
с крапивы и репейников, но еще несущее отпечаток единожды
церковь-дом какой-то.

"Что это?" - спросила Кэтрин.

Долли перекрестилась. "Это келью отшельника, - сказала она, - но не
один теперь живет там. Место злое имя, и не дает покоя."

"Почему, что с ним не так?" - спросила Кэтрин.

Долли поспешно отвела нас на некоторое расстояние от места происшествия, а затем рассказала нам
историю, которую на таком расстоянии я не помню отчетливо, только
что это был отшельник, который когда-то был очень святым и даже творил чудеса
.

"Говорят, у него был образ Пресвятой Девы такой чудесной силы, что
она склоняла голову и простирала руки, чтобы благословить любого, кто приносил ей подношение.
это подношение. Но постепенно отшельник повел себя странно:
отказался служить мессу в маленькой часовне, которую вы видите там, и был услышан, как
ночью разговаривал с каким-то невидимым человеком. Наконец, однажды утром, когда
его долгое время никто не видел, были предприняты поиски, но
они не смогли найти ничего, кроме его рясы, требника и святого образа
который лежал, разбитый вдребезги, на полу часовни.

Это история, насколько я ее помню. Долли добавила, что с тех пор
в руинах часто видели огни и слышали голоса, и что
никто не подходил к ним после наступления темноты; действительно, так считалось
опасно было делать так, что ее отец строго-настрого запретил это.

Когда мы вернулись в дом, то обнаружили, что приехал мой дядя. Он поздоровался с нами
как обычно, любезно, но его лицо выглядело измученным и имело застывшее выражение,
как у человека, которого против воли заставили лицезреть какое-то ужасное
зрелище.

Но у меня было не так много времени, чтобы размышлять о его лице. Мне было нехорошо
в последнее время у нее были приступы простуды и обмороки, которые
моя тетя заявила, что они были вызваны лихорадкой третьего периода. Полагаю, я, возможно, переутомился
, потому что один из таких же припадков случился и сейчас, и я
чуть не упал со своего места.

Меня быстро уложили в постель и накормили не знаю каким горячим напитком
и пряными настойками из дамских запасов; но все это оказалось бесполезным. Я
было трудно холод, а затем жар, после чего я уснула. Когда
Я проснулся все было тихо, только шум из дверей. Я чувствовал себя очень хорошо
, хотя был слаб и не хотел шевелиться. Поэтому я лежал неподвижно,
и смотрел, как пчелы жужжат в букете эглантина и жасмина вокруг
окна, пока не услышал, что кто-то разговаривает в соседней комнате,
дверь в которую была приоткрыта. Голоса принадлежали моим дяде и тете.

- Значит, он храбро встретил свою смерть? - спросила тетя.

- Как герой! - ответил дядя. "Даже когда он расстался с женой,
кто по милости Шерифа было разрешено проститься
недалеко от тюремных ворот, он не проявлял никаких признаков уступают, но
поцеловал ее и передал свое благословение своим ребенком, как если бы он был
установка на обычный путешествие".

"А она?"

"Она была не менее храброй, чем он, бедняжка, когда просила его не заботиться о ней.
у нее все должно быть хорошо. Он целовал ее так, чтобы жить как то
они должны встретиться на небесах; что один, что стоял, ударил его по
рту, приказывая молчать на матерщинника еретик. После чего
Хиггинс повернулся к нему и спокойно сказал— "Да пошлет тебе Бог покаяние,
друг, ибо, если Он этого не сделает, ты окажешься в худшем положении, чем я". Когда он
прошло время, и не раньше, как бедная жена упала в припадке, и
за ней милосердно ухаживали несколько ее знакомых женщин ".

- И Хиггинс был храбр до последнего?

"Да, до самого последнего момента. Он даже не захотел слушать
обещание прощения, если раскается, и вверил свою душу Богу, когда
зажгли хворост. Было много дегтя и смолы между ними,
и я думаю, он не долго мучился".

"Слава богу!" - сказала моя тетя, и я понял по ее голосу, что она была
плач.

"Но, о, племянник, когда же все это закончится?"

"Я не знаю, тетя; но я верю, что это закончится
установлением истины и свободного Евангелия на всей этой земле. Возможно, этого не будет
в наше время, но это обязательно произойдет ".

Тут я сделал какое-то движение, и тетя подошла ко мне, больше я ничего не слышал.
Но потом я часто вспоминал этот разговор и ломал над ним голову.
Я был воспитан моей леди Пекхам думать еретик хуже
преступников. И все же здесь были мои дядя и тетя, самые лучшие люди, которых я когда-либо знал
, чьи симпатии были явно на стороне по крайней мере одного
из этих еретиков. Как ребенок, я снова и снова прокручивал этот вопрос в своей голове
, никогда никому не говоря об этом и не прося разгадать
мои головоломки.

Считалось, что в ту ночь мне не стоит возвращаться в Лондон, и,
действительно, я был не в состоянии. Я осталась на ферме несколько недель, часть
время с двоюродными сестрами на компанию. Поначалу было довольно скучно, но как
Я росла лучше, и способны пойти О, я его очень любила.

Моя единственная проблема была хозяйкой Дженни зеленые, с которым я пришел совершенно к
ненавижу. Она всегда рассказывала мне о семье моего дяди, о том, в какой
компании они жили, какая у них была мебель и т.д., куда мы ходили в церковь
и о всяких пустяковых подробностях. В другое время она бы
часами в оплакивая свою участь, и описывая изысканные вещи
она наслаждалась в ее лондонском доме.

Действительно, если она потратила половину того, что сказала, неудивительно, что ее муж
обанкротился, бедняга. Затем она испытала сильный приступ набожности — стала
ходить на заутреню, вечерню и все другие службы в монастырской церкви
неподалеку; соблюдала посты и бдения и даже решила
получи от священника этого дома вдовью мантию и кольцо; *
но появился поклонник из Лондона в образе элегантного молодого человека
торговца тканями, она передумала, немедленно вышла за него замуж и уехала
в Лондон, к великому облегчению ее собственной семьи и скандалу из-за
вышеупомянутый священник. Это я узнал позже. Я был слишком мал, чтобы
много знать об этом в то время, только я хорошо помню, как мы были рады
ее уходу.

 * Раньше был обычай вдов, которые не желают вступать в брак
 снова обещание, что эффект, на который они получили
 мантия и кольцо. Нарушение этой клятвы считалось очень постыдным.

Приближалась середина лета, и мое здоровье почти поправилось.
меня снова отправили домой. Я расстался с моей доброй хозяйкой и ее семьей
с искренним сожалением, которое, боюсь, было не совсем бескорыстным. В
на ферме я был весьма многие дамы, холил и ждал, а лечил
с большим пиететом.

Дома я была всего лишь маленькой Лавдей — ребенком в семье, который занимал мое
место среди других, выполнял мои ежедневные задания, проверял и порицал
если я выполняла их неправильно. Я стал угрюмым и недовольным, неосторожное
о мои уроки и мой труд, и задорно, когда говорил.

В один прекрасный день мой дядя узнал, что мне дает моя тетя Джойс очень дерзкий ответ (который
Я бы никогда не осмелилась сделать это, если бы знала, что он рядом). Он немедленно приказал мне
просить у нее прощения, и когда я, охваченная страстью, отказалась, он
строго наказал меня и приказал держать меня в покаянии
пока я не подчинюсь. Осмелюсь сказать, что на его месте я поступил бы так же
и все же я не думаю, что это был лучший способ в моем собственном случае. У меня было
достаточно семейного духа, чтобы знать, как лелеять обиду. Я думал,
моя тетя была неправа, обвиняя меня (как это и было на самом деле, я уверен
Я так и не прикоснулся к бокалу, который она обвинила меня в том, что я разбил); мой корсет
кровь бушевала, и я не уступал. Я ела одна
в течение нескольких дней, и никто из семьи со мной не разговаривал.

В доме был один человек, который искренне радовался моему
позору, и это была старая Мэдж. Она всегда ревновала меня,
будучи одной из тех людей, которым кажется необходимым, если они любят
одного человека или вещь, ненавидеть другого человека или вещь в точной
пропорции. Мэдж, я полагаю, воображала, что мое усыновление моим дядей
уменьшит долю ее дорогих детей, Кэтрин
и Эвис. В ее глазах они не могли сделать ничего плохого. От нас требовали
привести в порядок наши комнаты и кровати. Кэтрин была склонна к довольно
неосторожное, более чем я сам, но пока Мэдж всегда будет подобрать и
убери ее, она позаботился о том, чтобы любой мало sluttishness шахты
непременно нужно встретиться с глаз моей тети. Более того, я мысленно обвинял ее
про себя (и теперь я не уверен, что ошибался) в том, что она намеренно расстроила
мои дела, чтобы я мог получить упрек. Как бы то ни было
мои ошибки ничего не теряли в ее руках.

Внучка Мэдж была одной из наших горничных, и она была злобной тварью
, и вполне готова была последовать примеру своей бабушки, насколько это было возможно для меня
обеспокоена. У нее был холостяк, который был подмастерьем милорд-мэра,
и они должны были пожениться летом. Это была пара
немного выше ее по образованию, но Бетти была милым созданием и знала, как
достаточно хорошо расположить к себе. Моя тетя пообещала ей свое тело
и домашнее белье, а также свадебное платье.

Это было за день до кануна дня Святого Иоанна, когда походный дозор должен был быть установлен
с большей храбростью, чем обычно. Я много слышал
от своих кузенов об этом великолепном представлении в канун дня Святого Иоанна.
Жители Лондона привыкли накрывать столы у своих дверей.
обильно уставленный мясом и напитками, к которым были приглашены все прохожие
. Дома были украшены светильники и cressets,
и двери покрыты навесами из сладкой травы и всякие
цветы. Все собрались, чтобы посмотреть на марширующий дозор в их яркой сбруе
сопровождающие несли крессеты на шестах,
в то время как другие несли масло, чтобы накормить их. Затем были
театрализованные представления, танцоры morris и музыканты без конца. Это было, действительно,
хорошее и галантное шоу.

С фермы были присланы огромные охапки цветов и трав, и мой
тетя и кузины вместе со служанками были заняты плетением гирлянд. Повар
и его помощники чуть с ума не сошли от жары и своих
забот, в то время как Самбо порхала туда-сюда, как сорока, помогая каждому
один, обнажающий свои белые зубы в бесконечных ухмылках и смешках. Самбо
моя фирма друга и забрал свою часть на все случаи жизни, которая не
помогите мне дам Мэдж. Я был бы в самой гуще событий
в любое другое время, и моей помощью нельзя было пренебрегать, какой бы незначительной она ни была.
Я был там, но никто не просил меня помочь, и я бродил по округе, чувствуя себя очень
действительно, одинокая и озлобленная, и мечтающая, чтобы мать Бенедикт пришла
и забрала меня в монастырь.

В таком настроении я вышла в сад, где располагался мой собственный маленький цветочный участок
выглядевший таким чопорным и милым, и где я провела столько приятных
часы с моими двоюродными братьями, которым теперь не разрешалось разговаривать со мной,
хотя они часто бросали на меня взгляды, полные сострадания. Действительно, Кэтрин
навлекла на себя временную немилость из-за меня, сказав Бетти
в присутствии ее бабушки, что она злобная сплетница Пайет, и
заслуживал того, чтобы его выпороли, гораздо больше, чем я.

Я бродил по саду, чувствуя себя достаточно несчастным, когда меня осенила мысль
, что я должен пойти и посмотреть на индийское дерево моего дяди, которое
сейчас начинало цвести. Я знал, что был готов всего две почки
прорвало накануне вечером. Lo! Не двух, а трех или четырех цветов
полностью из. Я не знаю, как их описать, потому что я никогда не видел ничего подобного
ни до, ни после. Они были круглой формы, чем-то напоминавшей розу
но более правильной, с толстыми, похожими на воск листьями и немного желтизны в центре
. Я стоял, так сказать, зачарованный перед ними, и, наконец, я
наклонился и поцеловал одну из них, но не причинил ей никакого вреда.

- Итак, госпожа Лавдей! - раздался резкий голос Мэдж у меня за спиной. "Вы не
не довольствоваться тем, что ты сделал, но ты должен ломать и портить
цветы ваши добрые дяди".

Я повернулся и увидел Мэдж и Бетти в отношении меня. Я не удостоила их нет
ответить, но ушел в свой собственный сад, у меня сердце кровью обливалось почти до
кипя от злости, горя и уязвленного самолюбия. Каким-то образом его аккуратность и
яркость, казалось, издевались надо мной, и в приступе ярости я наступил ногой на
прекрасную белую лилию и втоптал ее в землю. Поступок был не
скорее сделала, чем раскаялась. Залившись слезами, я подняла бедное растение
с земли. Его некогда белый цветок, весь сломанный и измятый
почвой, казалось, укорял меня в моей жестокости. Он был безнадежно разрушен.
Я плакала над ним, пока не перестала плакать, а затем, скорбно похоронив
его с глаз долой, я вернулась в дом.

В тот вечер, когда я сидел в своей комнате, пытаясь отвлечься
немного поработать, меня вызвали в гостиную. Там сидел мой
дядя с самым суровым лицом, какое я когда-либо у него видел. В руках он держал
держал один из цветков индийского дерева, сломанный и испачканный.

"Лавдей, ты что-нибудь знаешь об этом?" - строго спросил он.

Я почувствовал, что меняю цвет, но твердо ответил: "Нет, дядя. Сегодня утром я видел четыре
цветка на дереве, но с тех пор я их не видел".

- Это неправда, - сказал он еще более сурово. "Видели, как вы срывали
их, раздавливали, а затем закапывали в землю в вашем саду,
где только что нашли вот это".

"Я ничего подобного не делал!" Я ответил достаточно горячо. "Я действительно поцеловал
одного из них, потому что он смотрел на меня так дружелюбно, но я не причинил ему боли"
я знаю.

Мой дядя сделал знак Бетти, которая стояла рядом. К моему крайнему
изумлению, она заявила, что они с бабушкой только что остановили
меня от того, чтобы я уничтожил цветы утром, и что, наблюдая за мной
позже из окна спальни, она видела, как я нес что-то в
мой сад и втопчу его в землю. Она не особо задумывалась об этом
пока не услышала, что цветы пропали, а потом посмотрела туда, где она
видела меня за работой, и нашла один из цветов.

Что я мог сказать? Я мог только повторить свое отрицание. Я никогда не причинял вреда
цветы не трогал, за исключением того, что я поцеловала одного из них, как я
сказал.

"И эту историю вы стоите, хотя Бетти видела тебя собственными глазами
пытаясь сегодня утром портить цветы?"

"Да, я стою на своем!" - Ответил я, доведенный до отчаяния заговором
против меня и тем, что казалось безнадежностью моего дела. "Бетти - лгунья"
и Мэдж тоже, и когда-нибудь ты их раскроешь".

Я думаю, что мой дядя не осмеливался наказывать меня, не доверяя себе. Он знал, что
немощь собственной вспыльчивости. Я могу ему посочувствовать, так как у меня такой же
закал себе.

"Я не могу допустить, чтобы в моей семье был упрямый лжец и мятежник!" - сказал он.
"Если ты не признаешься и не смиришься, я должен отослать тебя прочь".

Я видела, как моя тетя что-то прошептала ему на ухо, но он покачал головой и
повторил: "Если ты не признаешься и не смиришься, я должна отослать тебя"
в монастырь!"

"Вы можете отправить меня, как только пожелаете!" - Возразил я, отчаявшись в своем
горе и безнадежности, поскольку не видел выхода из своей беды. "Я
с таким же успехом могу находиться в одном месте, как и в другом, пока мне никто не верит,
или обо мне не заботятся. Лучше бы я никогда сюда не приезжал!"

Моя тетя протянула руку между мной и моим дядей, когда он поднялся со своего места.
но в этом не было необходимости, потому что, каким бы ни был его порыв, он
мгновенно сдержался.

"Уведите это злое дитя, и пусть она побудет одна, пока она
не образумится!" - сказал он. "Я не могу сейчас доверять себе, чтобы
справиться с ней".

"Вы лучше прочитайте, что вы прочитали в вашей великой книги другое
день благотворительности!" Я возразил, что я был непослушным ребенком. "Любой, как
Пресвятая Дева и Святые знают, что я никогда не прикасался к цветку, и
они тоже знают, кто это сделал. Я увидел, как Бетти поморщилась от этого. "Мне все равно
или верь в эту книгу снова, потому что она делает тебя недобрым и порочным ".

Я не заметил эффекта от своих смелых слов, потому что тетя поторопила меня уйти.
Она отвела меня не в мою собственную спальню, а в комнату в передней части дома
рядом с ее собственной, которую мы, дети, всегда называли Апостольской
комната, потому что на драпировках были вырезаны фигуры апостолов.
Здесь она оставила меня, повернув за мной ключ, но вскоре вернулась с
Самбо, который нес раскладушку и все, что мне нужно на ночь. Мой
Дикий гнев к тому времени сменился угрюмой печалью, и я больше никогда
ничего не говорил.

Я остался один до ужина-времени, когда Бетти подошла, в результате чего мне
тазик с молоком и кусочек черного хлеба.

"Вот ваш ужин, и гораздо лучше, чем ты заслуживаешь!" сказал
она, по ее провоцирует тонус—дразнить старый дурак, что я, в самом
память заставляет мою кровь кипеть. "Вот и прекрасный конец твоему важничанью,
воистину; деревенскую девчонку следует пристроить для леди!"

Не успели эти слова слететь с ее губ, как она получила по щипку
за каждое ухо из рук моей тети, которая вовремя последовала за ней, чтобы
услышать ее слова.

"Получи это— и еще вот это— за свою наглость!" - сказала моя тетя, повторяя то же самое.
заявление. - И позвольте мне услышать, что вы прямо сейчас просите прощения у моей племянницы, или вы сами.
покиньте дом сию же минуту. Деревенская девчонка, в самом деле! И снова моя тетя
стороны подчеркнули ее замечания по щеке Бетти. *

"Прошу прощения, госпожа!" всхлипывала Бетти.

"Это хорошо. Но почему ты вообще здесь? Я велел Самбо принести поднос
, и где манчетты, которые я положил на него.

"Думаю, Бетти съест их сама!" - сказал Самбо, который стоял совершенно неподвижно.
они наслаждались позором Бетти, потому что были старыми врагами. "Я только что вышла"
чтобы принести Мисси Лавли — "это была его версия моего имени — "цветок из
ее собственную постель, и, вот что, Мисси, что я нахожу".

Пока он говорил, он поднял ножницы, которые мы оба знаем
Бетти.

 * Гораздо более знатные дамы, чем миссис Холланд, еще долго избивали своих горничных
 после этого случая. Посмотрите дневник Пепи.

"Где ты это нашла?" - спросила моя тетя.

"Торчит в грязи в саду Мисси Милой", - ответил негр. "Я
Говорю тебе, Мисси Холланд, эта девчонка глубокая".

"Тише, Самбо, ты забываешься!" - сказала тетя, улыбаясь. "Сходи вниз и
попроси у повара один из свежеиспеченных пирогов с шафраном и принеси его наверх.
А ты, Бетти, я буду присматривать за тобой, и горе вам, если у вас есть
ложно говорят, или если я услышу, что вы используете еще одно дерзкое слово. Иди, а теперь,
возьми свой веник и вымети каждую пылинку из беседки и
мощеных дорожек. Закончи работу, прежде чем уйдешь, и дай мне посмотреть, как она будет сделана.
или я наброшу тебе на плечи один из веников.

Я не думаю, что моя тетя хоть капельку сожалела о том, что у нее была законная причина для того, чтобы
наброситься на Бетти. Когда мы остались наедине, она села в
большое кресло и, притянув меня к себе, несмотря на мое сопротивление, помолилась
мне было бы очень любезно и мягко рассказать ей всю правду.

- Что толку, тетя? - Спросила я не столько угрюмо, сколько безнадежно.
"Я уже сказал правду, и мне никто не поверит. Отдай должное
Бетти, хотя ты знаешь, что она лжет, а я никогда не лгал
с тех пор, как перешел в этот дом. И даже если вы это сделаете, мой дядя не будет. Я
думал, что он самый лучший мужчина в мире, и теперь я никак не могу вспомнить его
хороша!"

"Знаешь, Лавдей, никому бы и в голову не пришло такое, если бы ты
не была непослушной раньше!" - мягко сказала тетя. "Разве я не всегда
была добра к тебе?"

"Да, тетя Джойс".

"И все же, поскольку я справедливо упрекнул вас в беспечности, вы
дерзко ответили мне, а затем отказались загладить свою вину, как это бывает со всеми
Долг христианина, независимо от того, молод он или стар. Это было правильно?

"Полагаю, что нет!" Я ответил, немного смягчаясь. "Но в самом деле, тетя, я
уверен, что не разбивал стекло. Я никогда к нему не прикасался и был довольно далеко
, когда услышал, как оно треснуло".

"Очень хорошо, я приму это к сведению!" - сказала моя тетя после некоторого раздумья.
"Но почему вы не могли сказать об этом прямо, а также ответить мне так дерзко?" - Спросила она.
"Почему вы не могли ответить мне так дерзко?"

- Прости, что я была дерзкой! - Ответила я, смягчаясь, как только увидела, что моя
тетя настроена отдать мне должное. - Прошу прощения. Но, в самом деле,
в самом деле, я не ломала индийское дерево".

"Расскажи мне все об этом!" - попросила тетя. "Как это было?"

Я начал и повторил всю историю — как плохо я себя чувствовал; как я пошел
посмотреть на индийское дерево и поцеловал один из цветов, потому что я
мне казалось, что он смотрит на меня по-доброму; как Мэдж и Бетти обвиняли
и дразнили меня; и как в ярости я сломал белую лилию.

"Но это было очень глупо!" - сказала моя тетя. "Что сделала бедная Лили?"
"Что сделала бедная Лили?"

- Ничего, тетя! В следующую минуту я пожалела об этом и зарыла его в землю.
чтобы больше не видеть бедняжку.

"Значит, Бетти видела, как ты это делала в своем саду?"

"Да, тетя; я полагаю, что так".

Моя тетя немного задумалась, тем временем держа меня за руку. Затем она
подняла голову и решительно сказала:

"Лавдэй, я склонен верить, что ты говоришь правду. Я
не думаю, что вам повредит цветку, если вы разбили его случайно, а вы
говорят, ты поцеловала его. Ты уверен, что не сделал?"

"Да, тетя; вполне уверен. О, тетя Джойс, поверьте мне. Я не смогу жить, если
все считают меня лгуньей.

И тут я снова заплакала. Моя тетя заставила меня замолчать и попыталась заставить меня поесть.
но я не могла этого сделать. Затем она раздела меня и уложила в постель
со своим благословением. К тому времени мое яростное негодование полностью улеглось, и
Я начал надеяться, что все, в конце концов, наладится.

Я не знаю, поделилась ли моя тетя с моим дядей своими собственными
убеждениями в моей невиновности, но если так, то ей не удалось
убедить его. Я просидела в одиночестве весь день, но мне разрешили
взять пяльцы и самбо — с попустительства моей тети я
представьте себе, он принес свою говорящую сойку, чтобы позабавить меня. Это была очень красивая
и занятная птица, и я скрасил свое одиночество, научив ее нескольким
новым словам и фразам.

Однако ближе к ночи сцена снаружи стала такой веселой и оживленной
что я почти забыл о своих обидах, наблюдая за ней. Как я уже говорил, дом моего дяди
был построен с нависающими верхними этажами, а в моей комнате
кроме того, было выступающее окно, так что я мог видеть улицу вверх и вниз по ней
на большое расстояние. Все дома были украшены гирляндами сладкие
травы и цветы, и ветви огни, которые в настоящее время разжигал
и устроили прекрасное представление. Перед каждым сколько-нибудь значительным домом был накрыт
стол с запасом мяса и напитков, который был бесплатным для всех желающих. Мой
отличное кресло дяди был поставлен на асфальте, и самбо стоял за спиной
он одет в голубой костюм. Горничные, все в своих лучших нарядах, были
собраны у верхнего окна, чтобы посмотреть представление, и Бетти проявила себя
особенно напористо.

Но вот послышались звуки музыки и конский топот, и все вокруг
были настороже. Вскоре я увидел главу процессии
, выходящую из-за угла. Сначала были различные конкурсы, танцоры Морриса
с колокольчиками, и так далее, то люди в ярких доспехах, каждый из которых имеет
сопутствующие подшипника свет на столбе. Затем появился мэр и его свита.
слуги, пешие и верхом на лошадях, все в алых куртках, отделанных
золотым галуном, с букетами цветов на груди. Я знал одного из лакеев.
был холостяком Бетти, и я видел его не один раз. Как он пришел
в курсе на дом, он посмотрел вверх, и там, крепится в куртке,
были вырваны цветы.

Кто-то тоже видел их. Когда мужчина увидел, что его любовница смотрит
на него, он приложил руку к фуражке, чтобы отдать ей честь, и при этом,
он стряхнул цветы со своей груди. Прежде чем он успел промахнуться
Самбо набросился на них, как черная кошка на мышь, сунул их
за пазуху и вернулся на свое место, прежде чем кто-либо, кроме меня,
и я думаю, Бетти видела, что он сделал. Она издала какой-то
восклицание, и отошел от окна, и, хотя она в настоящее время
вернулись, я не думаю, что она наслаждалась шоу,
великолепна, как это было.

Процессия прошла мимо со всеми ее огнями и музыкой, изображениями
великанов и всем остальным представлением и исчезла вдали.
Столы были проведены, свет погас, и я пошел спать,
ощущение, утешились мыслью, что моя невиновность была бы
будет создана.

На следующее утро мой ужин мне принесли, как обычно, и он не был
до полудня, что тетка приехала и повел меня в гостиную. Там сидел
мой дядя в своем огромном кресле, увядшие красные цветы на столе
перед ним. Тедди Стиллман, возлюбленный Бетти - приличный на вид
уайтсмит — стоял рядом, вертя в руках свою плоскую кепку, его честное
лицо было опущено с выражением горя и стыда. Самбо стоял за своей
стул мастера, как статуя сделана из черного дерева, и Бетти плакала в
угловой. Дядя протянул ко мне руку и велел мне подойти.

"Вы видите эти цветы, племянница?"

"Да, дядя", - ответил я.

"Ты знаешь, где их нашли?"

"Да, дядя".

И после дальнейших расспросов я рассказал ему, что видел из своего окна
прошлой ночью. Прачка показала, что видела, как падали красные цветы
и Самбо подняла их, но она не поняла, в чем дело.
Она подумала, что это розы.

"Это не требует дальнейших разговоров, мастер Корбет", - сказал кузнец,
поднимает глаза и говорит скромным, мужественным тоном. - Это правда.
правда, что у меня на груди были такие же красные цветы, и я уронил их,
но я не видел, чтобы чернокожий мавр поднял их.

"Но откуда у вас их—вот в чем вопрос", - сказал мой дядя. "Есть
не их, как в Лондоне, так как я хорошо знаю. Я вас умоляю, Стиллман,
чтобы рассказать мне всю правду, и вы увидите, что моя причина для этого, когда я
сказать вам, что эта девушка, моя племянница, моя обвиняемый беспричинно
уничтожая их, по свидетельству Бетти Дэвис, которая заявляет, что она
увидел, как миссис Лавдей Корбет собиралась сорвать их, и остановил ее,
а потом наблюдал, как она закопала что-то в своей собственной грядке, где
она, Бетти, заявила, что нашла один из цветов."

"Я только сказала", - начала Бетти, но бабушка остановила ее, схватив
за руку и пробормотав: "Помолчи, девчонка, ты только все усугубишь".
хуже.

Тедди Стиллман бросил на свою возлюбленную полный горя взгляд, который, должно быть,
тронул бы ее сердце, если бы оно у нее было, а затем повернулся к моему дяде.

"Я должен высказаться, поскольку это необходимо для оправдания невиновного", - сказал он.
"Бетти подарила мне эти цветы вчера, собственноручно, у задней
калитки, когда я пришел повесить ветки для фонарей. Она сказала, что
кот сломался завод, и ее хозяйка сказала, что она может
у них. Поэтому я взяла их, не думая о зле, поскольку она часто дарила мне
цветы и букетики розмарина и лаванды, которые, по ее словам, подарила ей ее
хозяйка.

"Так вот что стало с моими лавандовыми бутонами", - сказала моя тетя, которая была
великолепна в перегонке и составлении трав и боготворила свои
лавандовые грядки, как если бы они были усыпальницами святых.

Мой дядя уволен Тедди, с благодарность и признательность за его
откровенность, но я заметил, что он не стал предлагать ему любые деньги. Бедный мальчик
сделал свое почтение, и отключился, даже не глядя на его
милая. Тогда мой дядя, в присутствии всей семьи, заявил
его убеждение в своей невиновности, что было поручено мне, и,
повернувшись ко мне, он попросил у меня прощения, сказав, что он был слишком готов
осудить меня на доказательства того, кто оказался себя вором и
лжец. Эта уступка со стороны моего дяди, растворенного в мгновение все
остатки моего упрямства.

"Нет, нет, дядя!" Я закричал, падая на колени. "Это я был
злой и упрямый, и я сожалею; и я просил прощения у тети
раньше. Пожалуйста, прости меня, дядя, и я больше не буду дерзить.

"Мы оба простим и забудем", - сказал дядя, поднимая и целуя
меня.

"Ты должна поблагодарить Самбо, племянница, за то, что именно его острое зрение и
быстрая рука выявили доказательства твоей невиновности. Дай
ему свою руку".

Я охотно подчинился, и Самбо поцеловал его, широко улыбаясь и хихикая.
Затем слуги были отпущены, и вскоре я увидел танцующего Самбо.
триумфальный танец на камнях садовой дорожки под музыку
его собственного пения и свиста. Близнецы были вне себя от радости и хотели бы
отдать мне все свои самые дорогие вещи, чтобы отпраздновать это событие
. Мой дядя сказал, что отведет нас в Тауэр посмотреть на львов,
и велел нам собираться. Я ненадолго сбежал и, запершись в
своей маленькой комнате, прочитал молитву о прощении и повторил заклинание
"Отче наш". Когда я это сделал, смысл этих слов дошел до меня как никогда раньше
и я решил, что попытаюсь простить даже Бетти.

Мы поднялись на Башню и увидели львов — двух замечательных парней, — леопарда
и некоторых других диких животных, и получили пугающее удовольствие от того, что
кормили большого бурого медведя пирожными. По дороге домой дядя повел
нас в ювелирный и другие изысканные магазины и купил нам
каждому по обтекателю. В одном месте, в магазине по продаже шелка, он спросил пожилого мужчину
о его сыне.

- Он еще не вернулся, - сказал старик, качая головой. - Это
опасная служба, мастер Корбет, опасная служба, но мы не должны
отказывать даже Исааку, когда Господь призовет его.

"Поистине, мой брат", - ответил мой дядя; "но я надеюсь, что необходимость в
эти опасное путешествие, возможно, скоро пройдет. Я слышал это от того, кто
знает, что происходит при дворе, что его светлость, похоже, растроган своей
королевской щедростью и вскоре дарует этой стране бесплатное евангелие ".

Лицо старика просветлело: "Господь да исполнит это, Господь да исполнит"
это, мастер Корбет. Но вы думаете, это правда? Канцлер очень
озлоблен против мастера Тиндейла?"

- Канцлеру, похоже, требуется дыхание, чтобы охладить собственную кашу, если, конечно,
все сказки правдивы, - сказал мой дядя. - Но это не то место, и оно не подходит.
нам подобает говорить о таких вещах. Я надеюсь, что ваш сын скоро сможет
вернуться в целости и сохранности ".

Когда мы добрались домой, что мы сделали как раз к ужину, Бетти уже не было.
пропала. Энн, прачка, в ту ночь спала в нашей комнате. В
на следующий день мы услышали, что Бетти была отправлена к себе домой, в страну,
и старая Мэдж ушел с ней, а не выбор за ней
любимый внук был опозорен. Я не думаю, что моя тетя очень жаль
старую женщину уйти по собственному желанию, хотя она никогда бы не
послал ее подальше, ибо бедняга был настолько изъеден и ревновать
что она поддерживала в доме горячую воду. После отъезда Бетти некоторые
другие горничные были очень откровенны в своих рассказах о ее нечестных поступках
и о том, что она часто задерживается по ночам, но моя тетя отнеслась к этим рассказам спокойно
без особых церемоний, сказав, что пришло время рассказать им об этом.
не за спиной Бетти, а когда она была там, чтобы говорить за себя.
Я почти никогда не видел ни одного с таким сильным чувством справедливости, как тетя
Джойс. Он показал себя во все, что она делала, и был секрет ее
успех в управлении домохозяйством.

Теперь все вернулось в свое обычное русло. Я занялся своими уроками
и моя игра с другими детьми, и, предупрежденный тем, что произошло,
был осторожен, чтобы не давать справедливого повода для обиды. Мой дядя был добрее ко мне
чем когда-либо, но на его чело набежало облако, а на лице появилось выражение печали
когда его глаза остановились на мне, я не могла понять, и
что вызвало у меня смутное беспокойство.

Однажды я услышал, как моя тетя сказала тоном глубокого сожаления: "Ах, племянник, если бы только
ты не был таким поспешным".

И мой дядя пробормотал: "виноват, виноват," и спрятал свое лицо в свое
руки.

Это было около двух недель после дела с цветами, что я был
приходя из сада, когда я увидел то, что я знал, чтобы быть
священник, как он был одет, переходящие в отдельной комнате мой дядя. Я не был сильно удивлен
у нас было много посетителей из духовенства, но они были
обычно светскими священниками, в то время как этот человек был постоянным посетителем.

Я поднялся в свою комнату — с тех пор нас перевели в гобеленовую.
Мэдж ушла и, как следствие, почувствовала себя совсем взрослой — вымыла мне
руки и надела чистый платок и передничек, которые я носила потому, что они были
хуже из-за моих трудов в саду. Когда я заканчивала одеваться
после операции в палату вошла моя тетя, и я сразу увидел, что она
плакала. Внезапно — я не знаю почему — мне показалось, что холодная тяжесть
легла на мое сердце. В свое время у меня было много подобных предчувствий зла
и они никогда не возникали беспричинно.

"Мое дорогое дитя", - сказала она, а потом разрыдалась так, словно ее сердце вот-вот разорвется.
минуту или две я стоял рядом, гадая, что могло
что бы это ни было, это касалось меня самого
. Вдруг, на меня наткнулся понятие, и я вскрикнула
тоска:

"Ох, тетя, они пришли, чтобы забрать меня в монастырь?"

"Бывает даже так, дитя мое", - сказала моя тетя, главное сама с
ценой больших усилий. - Настоятельница монастыря в Дартфорде послала за вами.
у моего племянника нет другого выбора, кроме как отпустить вас.

Если вырванное с корнем дерево может чувствовать, оно должно чувствовать очень сильно
то же, что и я в то утро. Я пустила очень глубокие корни в своем новом
доме, и, за исключением печального времени, когда у меня были неприятности из-за
цветов, я была очень счастлива. Я очень полюбил своих тетю и
дядю, и близнецы стали, так сказать, частью моей жизни.
сердце. Мне нравились приятные, непринужденные порядки в доме моего дяди, где
каждому было комфортно в соответствии с его уровнем образования; где изобилие
и веселое гостеприимство царили за столом, а мир и любовь царили повсюду.
наши соседи по комнате и присматривали за нашими подушками. Мой дядя был
поспешный-закаленного, это правда, но даже ребенок, как я мог видеть, что
часы он держал за себя в этом отношении.

Но увы, и горе мне. Такой темперамент подобен пакетику с порохом.
Огонь в нем гаснет в одно мгновение, но в это мгновение он нанес
ущерб, который невозможно исправить.

Я был совершенно поражен величием бедствия, которое
постигло меня, и не мог вымолвить ни слова. Я думаю, тетя была
напугана моим молчанием, потому что она целовала и пыталась разбудить меня. Наконец
Я запнулась—

- Мне обязательно идти сегодня?

- Боюсь, что так, мой дорогой ягненочек. Настоятельница монастыря послала за вами.
через их священника, и поскольку две леди едут с ним в
Кент, за вами будут хорошо ухаживать.

С этими словами моя тетя встрепенулась и позвала Энн,
прачку, помочь собрать мою одежду. Близнецы были
пришли к тому времени; они уехали навестить какую-то старую родственницу
со стороны матери, и им нужно было сообщить новости: и Кэтрин, и
Эвис горько плакала, но я не мог плакать. Я был словно оглушен.

Наконец, по зову дяди меня позвали в гостиную, чтобы
поговорить со священником. Он был добродушным на вид, покладистым
образчик завсегдатая и поприветствовал меня достаточно любезно, одарив своим
благословением, когда я опустился на колени, чтобы принять его, в той быстрой, механической манере
Я так хорошо запомнил отца Барнаби и отца Джона.

"И поэтому ты идешь в монастырь, чтобы стать святым сестра, как добрый
Леди Пекхам желания!", - сказал он. Затем, обращаясь к моему дяде: "По правде говоря, это
справедливое подношение, мастер Корбет. Я почти удивляюсь, что, имея в своих руках такую драгоценность
, ты должен отказаться от нее - то есть, если она так же предупредительна, как
красива лицом?"

"Лавдей в целом хороший ребенок, хотя у нее есть свои недостатки и
безрассудства, как у других детей!" - ответил дядя.

"И взрослые, тоже, что ль, мастер Корбе?" - сказал священник, с
веселый смех. "Я не уверен, что безумства молодости хуже, чем
безумства возраста, не так ли?"

"Они не десятую часть, как плохо!" - сказал мой дядя, с хорошим интернет
горечи. "Нет дурака лучше старого дурака" - это верная и
содержательная поговорка".

"Даже более чем верно!" - возразил священник; затем повернулся ко мне: "Что ж,
дочь моя, ты, должно быть, удивлялась, что тебя оставили так надолго, то есть,
если ты вообще думала об этом. Правда в том, что сестра Бенедикт, которая занималась этим
делом, умерла вскоре после того, как поступила к нам, и дело было
совершенно забыто, пока ваш добрый дядя не прислал письмо, напоминающее настоятельнице
о своем долге; она просмотрела кое-какие бумаги, оставленные сестрой Бенедикт, и
нашел письмо миледи Пекхэм.

Значит, это дело рук моего дяди. Я сразу вспомнил его собственные слова: "Я
не потерплю в своей семье упрямого лжеца—" и тучу, которая с тех пор
лежала на его челе. Он совершил это в одном из своих необдуманных поступков
в припадке гнева, и только из-за него настоятельнице никогда бы не пришло в голову
послать за мной.

Люди склонны пренебрежительно отзываться о горестях детства, но они
должно быть, те, кто не помнит своих собственных. Когда чашка полна, она полна.
И неважно, вмещает ли она жабры или галлон. Я был несчастлив.
хватало и раньше из-за перспективы уехать, но это несчастье было
ничто по сравнению с волной несчастья, разочарованной любви и бессильного
гнева, захлестнувшего меня. Думаю, моей первой ясной мыслью было то, что я
никогда не позволю своему дяде увидеть, что мне жаль уезжать. Поэтому, когда
священник снова спросил меня, не хочу ли я уйти в монастырь, я
ответила вежливо, голосом, который почему-то казался мне чужим:

"Да, преподобный отец, мне это очень понравится!"

Мой дядя посмотрел на меня с выражением горестного удивления.

"Ты действительно так рада покидать нас, племянница?" - сказал он.

"Я рад уйти, если ты хочешь, чтобы я ушел, дядя!" Я ответил тем же
твердым голосом. "Я хочуя не хочу оставаться, когда ты хочешь избавиться от меня,
только— - тут я не выдержал. — Только я хотел бы, чтобы они похоронили меня в
в одной могиле с моими отцом и матерью, и тогда меня не должны были бы отдавать
от одного к другому, как бедного дурачка или собаку, которая всем мешает
на пути!"

Я действительно думаю, что я был самым смелым и непослушным ребенком на свете, иначе я
не осмелился бы так разговаривать со старшими.

Мой дядя начал со стула, как будто кто-то ужалил его, и пошли
поспешно вышел из комнаты.

Священник выглянул в окно. Тетка положила свою руку на мою
плечо с тем мягким, но твердым прикосновением, которое всегда оказывало отличный эффект
успокаивало мои истерики, как называла их старая Мэдж, и шептало
мне взять себя в руки и не злить моего дядю.

Вскоре отец Остин подозвал меня к себе и начал мягко,
по-отечески рассказывать мне, каким приятным был монастырь в Дартфорде,
какой красивый сад у дам и какие вкусные сладости они выращивают.
заставленный говорить так, как человек, подобный ему, естественно разговаривал бы с ребенком. Он
была какая-нибудь добрая душа, и я рад, что у меня было это в моей власти
поддержать свой почтенный возраст. Но это будет очень долгий путь, прежде чем мой
сказка.

"Я надеюсь, леди настоятельница будет добра к моей племяннице", - сказала тетя.
Джойс.

"Я думаю, вам не нужно бояться на этот счет", - ответил отец Остин;
- хотя малышка не любит иметь с ней много общего. Она
будет под присмотром наставницы послушниц, превосходной женщины.
хотя я и говорю это не так, она моя родная сестра, и
тебе не нужно беспокоиться за ее благополучие.

Самбо объявил об ужине, и моя тетя повела нас в столовую,
где она приготовила настоящий пир в честь нашего гостя, и
возможно, чтобы поднять ему настроение, хотя в этом не было никакой необходимости. Я
думаю, что этот добрый человек был единственным, кому понравилось угощение, хотя
мой дядя старался есть из вежливости, а моя тетя навалила мне на тарелку горку
деликатесов, к которым я не мог притронуться.

"А теперь нам пора, потому что дни становятся короче, чем были,
и я бы хотел оказаться дома до наступления темноты, хотя мы путешествуем в хорошей
компании", - сказал священник. - Есть две юные леди из семьи
Сэра Джеймса Брэндона, которые едут с нами, и рыцарь пришлет
с ними достаточный эскорт. Итак, если вам угодно, миссис Холланд,
пусть ребенок будет готов как только может быть".

"Она собирает все, что сделано, и осталось, но, чтобы попрощаться", - сказал мой
тетя. "Мой племянник также выделил двух слуг, одного, чтобы он ехал верхом перед днем любви
, а другого, чтобы съездить и привести назад самптерского мула".

"Самптерский мул! Что там насчет самптерского мула? - спросил отец Остин.
- Нужен ли моей юной госпоже самптерский мул, чтобы носить ее придворные платья?
Там, куда она направляется, ей не понадобятся наряды, госпожа
Холланд.

"Восьмилетний ребенок не нуждается в нарядах нигде, на мой взгляд
размышляю, - ответила миссис Холланд. - Я не из тех, кому нравится видеть, как у
юной служанки кружится голова. Но мой брат приготовил подарок для
дам.

"Но пару паутинок голландского и кипрского газона "блэк", а также несколько пакетиков
специй, сахара и тому подобного", - небрежно сказал дядя. "И так
Ваше Высокопреподобие рада, как белое вино, я приказал
дела, которые будут выставлены на свой страх алкоголем. 'Это легкий и полезный
напитки".

"Большое спасибо— огромное спасибо!" - сказал монах. "Некоторые люди могут сказать, что вы
хотели обеспечить хороший прием своей племяннице, но, на самом деле, вам нужно
не бойся за нее, - добродушно добавил он. - Дом в Дартфорде пользуется хорошей репутацией.
а наша настоятельница - превосходная леди из благородного рода
Перси. Большинство наших сестер также благородные женщины из хорошей семьи.
Я даю тебе честное слово, мастер Корбе, что любовница сайт Loveday имеет
все равно, хоть я не смею обещать ей такие пиры и роскошь, как
Хозяйка Голландии".

"Роскошь не имеет большого значения для детей, но доброта - это главное"
- Сказал мой дядя.

- И в этом, я обещаю вам, у нее не будет недостатка, - ответил священник,
серьезно; затем, повернувшись ко мне: "Пойдем, дочь, попроси у своего дяди
благословения и попрощайся со своими кузенами. Когда-нибудь, возможно, они могут
прийти и увидеть тебя, но его навыки не задерживаясь, когда расставание происходит по
последний."

Машинально я опустилась на колени, чтобы мой дядя, который в сложенном виде меня в своих объятиях.

"Благословение и молитвы недостойного грешника идти с тобою, мой бедный
ребенок!" - сказал он. "Помни, что бы ни случилось, у тебя всегда будет
дом и доля в доме твоего дяди".

"Возможно, ей это еще понадобится, если все пойдет так, как началось", - пробормотал
священник.

Мои двоюродные братья поцеловал меня, и рыдала из их прощания, а также они
мог рыдать. Я вышла к боковой двери, где меня ждали
лоснящийся мул священника и двое людей моего дяди со своими животными.
Дядя снова поцеловал меня и усадил на мое место позади Джейкоба.
Сондерс и прошептал:

"Я скоро приду навестить тебя, дорогое дитя. Постарайся быть счастливой и
помни, что мой дом и сердце всегда открыты, когда тебе нужен дом".

"Почему ты отсылаешь меня, тогда?" Я с горечью сказал, больше самому себе, чем
его.

Он слышал меня, хотя, и ответил торжественно:

"Потому что я был торопливый дурак, ребенка. Молись за своего бедного дяди, и если
можно, ради твоего же блага, прости ему."

Священник сел на своего мула и вежливо попрощался
с моими дядей и тетей. Звери пришли в движение, мы повернули за угол
, и через мгновение я потеряла из виду дом, в котором была так
счастлива четыре долгих месяца. Прошло много лет, прежде чем я увидела его снова.
Так закрылась одна глава моей жизни. Мне всегда казалось, что в тот момент я оставил
свое детство позади.

Я был более подробен в своем рассказе о днях в Лондоне, поскольку
с тех пор все так сильно изменилось. Маленькие богадельни,
куда мы ходили носить молоко бедным мужчинам и женщинам, теперь
все сметено, а земля в основном застроена. Что стало со стариками
Я не знаю, но сэр Томас Одли вступил во владение
землей, которую он впоследствии передал Модлинскому колледжу в Кембридже.
В Лондоне не осталось ни одного религиозного фонда любого рода, и святого
Антония и его свиней следует искать в равной степени. Собор Святого Павла сгорел дотла
от удара молнии, как считалось в то время и много лет спустя,
пока могильщик не признался на смертном одре, что это произошло по его собственной вине
и сейчас находится в процессе восстановления.

Лондонский сити почти вдвое больше, чем был тогда; многие
места, которые я знал как открытые поля, застраиваются, и целые улицы
тянутся за город. Америка, которая в то время вообще не была известна многим людям
— я уверен, что никогда не слышал о ней, пока не приехал сюда
в Лондон — теперь ежегодно посещается английскими кораблями и товарами
, привозимыми оттуда. Мир изменился, и в целом во многом к лучшему.
что бы там ни говорили старики.



[Иллюстрация]

ГЛАВА IV.

НОВАЯ ЖИЗНЬ.

Добравшись до Стрэнда, мы обнаружили, что остальная часть нашего эскорта ждет нас.
перед красивым домом, который я часто видел во время своих прогулок.
Там были две или три крепкие молодцы, хорошо вооруженных, и трезвый, несколько
уксус-человек с серым лицом, одетый как приказчик или что-то в этом роде.
Двое других мужчин вели пэлфри в женских костюмах. Когда мы подошли
поближе и присоединились к группе, дверь открылась, и двух дам вывели
вперед. Они были плотно прикрыты вуалью, но я разглядел, что одна из них молода
и красива. Когда ее сажали на лошадь, она приподняла вуаль, чтобы посмотреть на меня.
мгновение и огляделся с диким, отчаянным взглядом, как
какой-то мелкий, беспомощный, загнанный зверь, ища пути к отступлению. Через мгновение
вуаль снова была отброшена, другая дама вскочила на лошадь,
и вся кавалькада двинулась вперед так быстро, как только позволяло состояние дороги
.

Свежий, резкий, осенний воздух, быстрое движение и изменение
происшествия, вывел меня из тяжелого оцепенения горя и ярости—я
не знаю, как еще это назвать,—которые угнетали меня, и я начал
смотрите обо мне. Отец Остин, казалось, заметил эту перемену и начал
аккуратно указывайте на различные объекты, представляющие интерес. Он показал мне
дом, в котором он сам родился и вырос — уютный старый дом из красного кирпича
холл, выглядящий как настоящий дом мира и изобилия в своем
старый вяз и ореховые деревья, и начал рассказывать мне маленькие истории о своем детстве
, о своей матери, сестрах и своих ручных кроликах.

Сначала я чувствовал только желание быть оставленным в покое, но
почти незаметно я стал прислушиваться, интересоваться, и спросил маленький
вопросы. Острая, тяжелая боль все еще была в моем сердце, но по мере того, как
тот, кто страдает от боли от раны, все же хочет, чтобы его немного отвлекли от своих страданий.
хотя боль от этого не уменьшается, поэтому я
не пожалел, что выслушал рассказ доброго отца. Вскоре мы миновали
здание, окруженное высокими стенами, похожее на монастырь, и когда дорога петляла
недалеко от ворот, мы могли слышать внутри звуки несколько необузданного
веселья и смеха.

"Что это за дом?" - спросил управляющий, ехавший рядом с нами.

"Когда-то это был дом нашего Господа", - сухо ответил отец. "Теперь это
принадлежит мастеру Кромвелю".

Мужчина прикусил губу, как будто получил какую-то проверку, и отступил
немного назад. На самом деле дом был одним из многих небольших монастырей,
которые пришли в упадок за последние несколько лет.

Мы остановились в придорожной гостинице, чтобы немного подкрепиться, и один из мужчин
принес мне стакан слабого эля, но я не смог его принять и попросил
вместо этого выпить чистой воды. У меня разболелась голова, и я почувствовал, что у меня пересохло в горле
от жажды. Священник спросил у пышнотелой хозяйки, которая принесла мне
воду, есть ли какие-нибудь новости.

- Ничего, ваше преподобие, кроме того, что лисы поймали и унесли
от двух или трех ягнят, но, думаю, их логово скоро будет разрушено
".

Я увидел, как двое или трое мужчин, стоявших поблизости, подмигнули друг другу.
как будто за словами женщины скрывалась какая-то шутка.
Отец Остин мягко ответил ей:

"Есть много видов лисиц, а также других зверей, которые разоряют стада.
и худшие из всех - волки, которые приходят в овечьей шкуре.
помни это, дочь моя".

Каким бы молодым и обезумевшим я ни был, я не мог не заметить разницы
между обращением со священником здесь и тем, что он мог бы
принят в нашем районе, в Пекхэм-холле. Там, всякий раз, когда аббат
или отец Барнаби выезжали за границу, все склонялись перед ними, как будто они были
самим папой римским, и даже наш собственный старый толстый сонный сэр Джон был
встречали с обнаженными головами; но здесь те, кого мы встречали, довольствовались
небрежным приподниманием шляпы на мгновение, и многие отдавали
Отец Остина ни привета на всех. Другие наоборот были очень
вперед, жаждая его благословение и целуя край его одежды или
мебель из своего мула.

Две дамы ехали рядом, но так, чтобы я их не видел,
обменялись парой слов. Однако старшая заговорила с младшей раз или два.
но она не получила никакого ответа, кроме нетерпеливого покачивания головой.
Сейчас клонился к вечеру, и я хорошо помню, как ровно
лучи заходящего солнца проникали сквозь сады, заставляя созревающие
яблоки светиться, как золотые и огненные шары, среди темной листвы. В
видно вспомнил так четко, на мой взгляд, сады моей родной Запад
Страна, которая, когда мы поднялись на небольшую возвышенность, и священник
заметил, что мы скоро увидим дом, я выглянул наружу, ожидая
момент, чтобы созерцать серые зубцы Пекхам зале. Но не сомневаюсь, что мои
начальник был сбит с толку даже тогда, лихорадка, которая воровала из-за меня.

"Вот, дочери, это ваш будущий дом", - сказал отец Остин,
указывая вниз, когда мы достигли вершины небольшого возвышения.

Молодая леди издала какое-то восклицание и повернула
свою лошадь, как будто собиралась убежать, но ее сестра и
управляющий одновременно схватили ее за уздечку, и она
больше он ничего не предпринял. Я очнулся от того оцепенения , которое
я был сбит с толку и посмотрел. Я увидел большой сад,
окруженный высокой каменной стеной с укрепленными воротами. В
среди кучи старого здания из красного кирпича, церковь. Маленькая
река Дарент протекала неподалеку, и от нее, казалось, отводился ручей
, чтобы орошать территорию монастыря; Я мог видеть, как вода искрилась
на солнце. Он был, наверное, час отдыха; для различных
черное покрывало и белый-завуалированные цифры гуляли в саду и
сад, в то время как даже на таком расстоянии, порывистый звуки музыки достигли
наши уши. Это действительно была милая и умиротворяющая сцена.

"Это сестра Сесилия, практикующих в церковь! У нас лучшая пара
органов по всей стране", - сказал отец Остин, с простой гордостью;
"нет ничего подобного им во всем Лондоне".

Теперь мы пустили наших лошадей быстрым шагом и проезжаем через ворота.
Как я уже говорил, мы въехали в нечто вроде мощеного внешнего двора, где мужчины
спешились, и нас, женщин, тоже сняли с наших лошадей. Нас провели
через внутренние ворота, которые открывались на длинную мощеную дорожку, ведущую
через фруктовый сад к дому. Я рос все больше и
еще большее замешательство; но я хорошо помню, как все сестры остановились, чтобы посмотреть на
нас, что было вполне естественно, бедняжки, и я почувствовала беспричинный
гнев против них за это. У меня также осталось яркое впечатление от некоторых
ярких цветов, растущих у тропинки. Двое или трое из группы в темных одеждах
вышли нам навстречу.

"Вот наши новорожденные дочери, - сказал священник, - и они достаточно устали"
, бедняжки. Боюсь, ребенку нездоровится".

"Святая Дева! Я надеюсь, она не принесла к нам болезнь, - сказал
один из них, отступая назад.

"Осмелюсь предположить, что она просто устала с дороги", - сказал добрый голос, и
одна из дам взяла меня за руку, чтобы отвести в дом. - Пойдем со мной
, дитя мое, и мы найдем ужин и постель для этих уставших
маленьких косточек.

Я осознаю, что слышу слова, но они звучат далеко и непривычно,
как разговоры очень рано утром, когда человек наполовину спит. Я
услышал также возглас удивления и жалости, а затем мои чувства
изменили мне. Следующее, что я знал, я обнаружил, что меня раздели и положили в
кровать, в то время как мои зубы стучали, и всем телом дрожал под
влияние сильной лихорадке.

С того времени в течение нескольких недель в моих воспоминаниях по большей части ничего не сохранилось.
Я помню, как просил воды, воды и ненавидел яблочный чай и
кашу, которую они приносили мне вместо этого. Я помню, что видел людей вокруг себя и
слышал голоса, но все это смутно и похоже на сон. Наконец, в один прекрасный день, я
проснулся и увидел отца Остина, стоящего возле моей кровати, с леди так точно
нравится ему, что если бы они переоделись никто и не знал бы
что есть что.

"Воды!" Я ахнула. Это всегда было моим первым словом после пробуждения.

- Как ты думаешь, я могла бы дать ей немного? - спросила леди. - Она действительно этого хочет.
Бедняжка, она так жаждет этого.

"Да, дай ей то, чего она хочет; она будет иметь никакого значения", - сказал
священник, грустно.

Он ушел, а дама принесла мне маленькую чашку прохладной, свежей воды.
Я выпила все до капли и попросила добавки.

"Со временем ты получишь еще, если это тебе не повредит", - сказала леди.
"Будь хорошим ребенком". "Будь хорошим ребенком".

Я снова задремал. Когда я проснулся, я был один, и кувшин,
из которого моя няня налила воды, стоял на маленьком столике рядом.
рядом. Непреодолимое желание овладело мной. Я выбрался из
кровати и, держась за стену, добрался до кувшина, и хотя
Я с трудом смог поднять его, чтобы добраться до содержимого, и осушил все до последней капли
. Там было, должно быть, около кварты. Затем, вернувшись в постель,,
Я заснул, и спал крепко. Я проснулся от сна о моем доме накануне.
Я пошел в Пекхэм-Холл и обнаружил, что там темно, а леди, которую я
видел раньше, стоит рядом со мной со светильником в руке. Она наклонилась
и положила руку мне на лоб.

"Хвала святым, это благословенная перемена", - сказала она. "Лихорадка
полностью прошла, и твоя кожа прохладная и влажная. Тебе лучше?

Я сделал знак согласия. Теперь, когда лихорадка оставила меня, я был как
слабый, как младенец.

"Ну, хорошо. Возможно, вода все-таки пошла тебе на пользу. Хочешь
еще?

Я кивнул. Она взяла кувшин и, казалось, удивилась, обнаружив, что он пуст,
но не стала задавать вопросов и отдала его служанке снаружи, которая
вскоре вернулась, и я выпил еще один восхитительный напиток, но я не был
так же хочется пить, как и раньше.

"Как ты думаешь, не могла бы ты что-нибудь съесть, дитя мое?" - спросил мой новый друг.

Я охотно согласился, так как начал чувствовать явный голод. Она снова
отдала несколько приказов человеку снаружи, который, мало-помалу, принес мне известие
не то, что деликатное приготовление молока. Я взяла все, что мне дали,
и с удовольствием съела бы еще.

С того часа мое выздоровление шло быстро, и вскоре я был в состоянии ходить
номер был большой, с несколькими кроватями, и был, действительно,
лазарет для учащихся. Затем мне разрешили прогуляться по галерее,
и так, постепенно, я занял свое место в семье и начал
кое-что понимать в ее устройстве и политике.

Женский монастырь Дартфорд в мое время был местом немалого значения.
в нем проживало около двадцати монахинь, не считая настоятельницы и других
нуждающиеся служащие, такие как ризничий, помощница матери и наставница
послушниц. Это было богатое учреждение, владевшее, помимо прекрасного дома
домена, другими обширными полями и фруктовыми садами, которые приносили хороший доход.
Большинство, если не все сестры, были знатными дамами.

Дом пользовался хорошей репутацией святоши, и, конечно же, в нем не было
скандалов в мое время, по крайней мере, я так думаю, и я всегда был
достаточно зорким.

Когда я смог прогуляться и увидеть свой новый дом, что произошло только после
холодов, я должен был признать, что погода была прекрасной. Сад был
очень большой, с множеством прекрасных фруктовых деревьев, яблок, слив и
вишен, а также великолепных виноградных лоз и абрикосов, причудливо растущих
вдоль южной стены.

Дом был основан в 1371 году, и говорили, хотя я в этом сомневаюсь
, что часть первой ткани все еще стояла в мое время.
Как бы то ни было, часть здания была очень старой, и к нему пристраивались
по мере необходимости, пока в нем не появилось регулярности; тем не менее,
материал везде был один и тот же, а стены сильно обросли
айви, в деталях была определенная гармония, которая радовала глаз
.

Церковь была прекрасной и содержала несколько ценных реликвий, таких как
Пояс Марии Магдалины — должно быть, в свое время у нее было немало поясов
— бутылка с дымком от костра Пресвятой Девы и стакан
о слезах святой Анны * и других, которые я сейчас не помню, все они
заключены в богатые реликварии и шкатулки или богато украшенные раки.
Они выставлялись в церкви в праздничные дни для поклонения верующих.


 * Все эти реликвии подлинные, и их можно найти в списке Лейтона
 , содержащемся в его письмах.

Но верующие уже не были так расположены к поклонению, как в прошлые времена.
Закваска недоверия распространялась среди бедных, а новое
Учение, как его называли, - среди богатых. Надо понимать, что
сам царь имел свои сомнения по поводу таких вопросов; он был в нарисованные кинжалы
с папой по поводу его развода; великий кардинал был в опале и
скорее всего, потеряете все его preferments, и никто не знал, что, вероятно,
дальше.

Но мы, молодые, запертые серыми каменными стенами, были счастливы.
не подозревали о бурях, которые бушевали снаружи. Дети легко
я примирился с любыми переменами, которые не были сильно к худшему, и вскоре
почувствовал себя как дома, как будто всегда жил здесь. Я должен сказать, что
все были добры ко мне, особенно когда я выздоравливал.

У меня бывали ужасные приступы тоски по дому, которые не уменьшались
гнев, который все еще жил в моем сердце против моего дяди. Эти
как правило, заканчивалась в приступе плача и в холод, так что это не
интересно, что мать Джоанна (так звали хозяйку
Послушники) был страх перед ними. Итак, в конце концов, она взялась за то, чтобы усадить меня
задания и работа, и обнаружив, что у меня есть талант к музыке, она поручила
Сестре Сайсели давать мне уроки игры на лютне и пения,
уроки, которые с тех пор принесли мне большую пользу.

Когда я впервые оправился от болезни, как я уже говорил, в голове у меня было
почти пусто; но мало-помалу память вернулась, и я начал
вспоминать, сравнивать и задавать вопросы. Матушке Джоанне нравилось, когда она была занята.
мне нравилось рядом с ней. Ее зрение было не таким хорошим, как раньше
и она находила удобным, чтобы я вдевала нитку в ее иголки, когда
она шила и выполняла другие мелкие поручения для нее. Однажды она была
готовила какую-нибудь работу для детей (у нас была дневная школа в
маленьком домике у ворот, где девочки из деревни учились
шить, прясть и читать молитвы); однажды, говорю я, когда мы были
так заняты, я осмелилась спросить:

- Дорогая мама, приходил ли мой дядя навестить меня, когда я была больна?

"Нет, дитя мое, твой дядя уехал за границу, как я понимаю, в Голландию,
по каким—то делам, но твоя тетя посылала за тобой
дважды".

"Кто приезжал?" - Откуда я знаю, дитя мое? - поинтересовался я.

- Откуда я знаю, дитя мое! Ты задаешь слишком много вопросов. Это был пожилой
слуга со шрамом на лице.

"Джозеф Сондерс", - сказал я. "Вы знаете, если моя тетя и двоюродные братья и сестры
хорошо?"

"Да, все хорошо. Я спросил, потому что подумал, что тебе было бы интересно
знать.

"Дорогая мама, ты очень добра".

- Что ж, я хочу быть добрым, и поэтому я буду говорить с тобой откровенно,
дитя мое. Ты должна отказаться от всякой мысли вернуться в дом своего дяди,
потому что этого никогда не будет. Миледи Пекхэм отдала тебя в этот дом — она
полностью контролирует тебя после смерти сэра Эдварда...

- Сэр Эдвард мертв? - В смятении спросила я.

- Да, он умер в Шотландии. Ну, не плачь, моя дорогая; я думал, ты
я знал это, иначе не сказал бы тебе так внезапно. Я знаю, что это естественно.
для тебя скорбеть о нем, но мы должны обуздывать даже естественные чувства.
когда они мешают нашему долгу."

Но я не могла удержаться от слез. Сэр Эдвард был неизменно добр ко мне,
и я нежно любила его. Известие о его смерти стало ужасным потрясением, и
в конце концов у меня снова началась лихорадка, и я болел несколько дней
.

Когда у меня есть возможность быть снова, меня отправили к настоятельнице по
салон. Я до сих пор видела эту даму, только в ужасном расстояние, и,
насколько я знаю, она никогда не разговаривала со мной. Она была очень знатной дамой.
будучи каким-то образом, я не знаю каким, родственницей епископа Гарднера.

Согласно нашей конституции, мы должны были избирать настоятельницу каждые
три года, но ничто не мешало избирать одного и того же человека
избирали снова и снова, а мать Паулина была такой королевой, что я
представь себе, никто не позаботился о том, чтобы избавиться от нее. Она была ленивой, покладистой женщиной
я думаю, что она больше заботилась о собственной непринужденности и комфорте, чем о чем-либо другом
и ее очень мало беспокоило, как идут дела в
дом, до тех пор, пока они не встанут у нее на пути. Как и многие подобные люди,
однако, она время от времени проявляла активность и властность, когда
она ходила по дому, вмешиваясь в дела каждого человека.
знала ли она что-нибудь о рассматриваемом вопросе или нет, давая
противоречивые приказы и расстановка сил, как правило, на шестерки и семерки.
В этом с радостью выполнена, и совесть ее выписали, она бы
рецидив в ее большое кресло и ей лень снова, и оставьте вопросы
для урегулирования как это возможно.

Один из них не подходит на нее только сейчас. Она была в саду
утром, ругая садовника об управлении
зимний сельдерей и обучение абрикосы, которого она знала как
не меньше, чем она на иврите. Я видел достаточно ее два помощника сестры
смеются у нее за спиной.

Что касается садовника, то он был рассудительным старым шотландцем, приехавшим в эту страну
в свите нескольких изгнанных шотландских лордов, и ему она слишком понравилась
, чтобы покинуть ее. Он понимал свое дело, и свою любовницу тоже
. Он стоял со шляпой в руке в позе глубочайшего
смирения, слушая лекции своей дамы и время от времени вставляя словечко
и тогда, когда—

- Ничего страшного, мадам! Вы будете иметь на это право. Я бы так сказал!

Тогда он пошел бы своим путем, точно так, как если бы она ничего не говорила,
а она, высказав свое мнение без возражений, вообразила бы, что она
поступила по-своему. (Это неплохой способ иметь дело с неразумными людьми.
я убедился на собственном опыте.)

Я нашел леди сидящей в своем огромном кресле рядом со столом, на котором
стояли распятие из золота и слоновой кости, ваза для святой воды и шкатулка
в которой, как я предположил, находилась какая-то святая реликвия. Красивый ковер лежал перед
ее креслом, и она положила ноги на вышитую подушку. Согласно
по обычаю дома, две сестры стояли позади нее. Младшие
сестры исполняли эту обязанность по очереди.

- Итак! - сказала она, когда я поклонился. - Ты тот ребенок, которого
прислала сюда миледи Пекхэм.

Это было сказано суровым тоном, как будто я был сильно виноват в том, что был таким
ребенком.

- И почему вы не приехали сюда сразу, вместо того чтобы задержаться на четыре месяца в Лондоне?
и взваливать на меня столько хлопот по осмотру вещей
бедной сестры Бенедикт и поиску письма миледи.

На что я мог только ответить, что не знаю. Как будто маленькая девчонка
как и я, она сделала бы все возможное, чтобы распоряжаться собой.

"Что ж, раз ты здесь, ты должна быть довольна. Мать Джоанна говорит, что ты
скучаешь по дому и навлекаешь на себя болезнь, плача. Что должно быть остановлено. Если
Я еще раз услышу это, я постараюсь, что добродетель в березовую веточку, чтобы
основной лихорадке. Боюсь, ты непослушный ребенок, иначе твой дядя не стал бы
так спешить избавиться от тебя.

Как легко праздным или небрежным рукам нанести больную рану. Ее
Слова были для меня как удар ножом, но я стиснул зубы и сжал руки
и не подал виду.

"Но сейчас вы должны понять раз навсегда, что я больше не
плач и тоска по родине!", проводимой на женщине, которая, подобно камню,
после установки, идя вниз по склону катится по ее собственным весом.

"Вы в хорошей семье и святой дом, где можно расти без
опасность заражения тех ересей, которые, как мы слышим, так
Райф в Лондоне. Твоя добрая хозяйка, леди Пекхэм, даст тебе приданое
когда ты примешь постриг, и когда-нибудь ты, возможно, станешь настоятельницей, и
сядьте в это кресло, кто знает?" - заключила леди, снова впадая в задумчивость.
легко говорить тоном, имеющие, надо полагать, был нанесен ее достоинства пока
было удобно. "Так что теперь будь хорошим ребенком, и вот тебе кусочек засахаренного дягиля!" - добавила она, снимая крышку с того, что я взяла.
"анжелика".
для реликвария: "и, пожалуйста, не позволяйте нам больше плакать".

Я вежливо взяла конфету, а потом отдала ее одной из сестер-мирянок.
я не питала особой любви к подобным вещам.

- И как же вы расстались с миледи Пекхэм? - продолжала настоятельница; затем,
не дожидаясь ответа: - Мы вместе учились в школе.,
хотя она была старше меня — о, да, я бы сказал, намного старше.
 Дай-ка вспомнить, она, кажется, была замужем дважды. Как звали ее первого
мужа?

"Уолтер Корбет, мадам?" Я успел сказать.

Я чувствовал себя очень странно, к тому времени, будучи слабой и неиспользованными
так долго стоять. Настоятельница читала свой катехизис, когда я увидела
две сестры-служительницы переглянулись, а затем одна из них наклонилась
, как будто собираясь что-то прошептать на ухо леди. Это было последнее, что я видел или
знал, пока не проснулся, так сказать, и не обнаружил себя на полу с одним из
сестры умывают мне лицо какой-то крепкой водой, а настоятельница
суетится, заламывает руки и взывает ко всем святым в календаре
. Я почувствовала себя очень мечтательной и странной и, как мне кажется, снова потерялась в себе
потому что следующее, что я услышала, был голос матери Джоанны, говорившей
тоном, который показывал, что она недовольна.

"Ты держал ее, стоя слишком долго, вот и все. Никто не выздоравливает от
температура должна быть постоянной".

"Ты же не думаешь, что она умрет, правда, мама?" - спросила одна из сестер.
я думаю, из чистого озорства.

"Пресвятая Дева! Вы так не думаете?" - воскликнула настоятельница. "Святой угодник
Джозеф! Что мне делать? Пошлите за отцом Остином, кто-нибудь, быстро! Принеси
ей пояс святой Магдалины или большой палец святого Варфоломея.
Святая Магдалина! Я клянусь...

"Преподобная мать, пожалуйста, помолчите!" - вмешалась мать Джоанна с
очень скромными церемониями. "Ребенок не умирает, если она не напугана
до смерти всем этим шумом. Сестра Присцилла, пойди и проследи, чтобы ее постель была готова
. Ну же, Лавдэй, - своим бодрым, добрым тоном, - проснись,
дитя мое. Что ж, это хорошо! Когда я открыл глаза— "Ну вот, не пытайся сесть
вверх, но принять то, что сестра дает вам, и у нас скоро будет у вас
лучше. Открывать створки момент, сестра Анны; в комнате душно."

- В самом деле, сестра! - сказала настоятельница оскорбленным тоном. - Я думаю, вам
следует помнить, что вы находитесь в моих апартаментах, прежде чем позволять себе подобную
вольность. Осмелюсь сказать, с ребенком все будет в порядке. Это больше, чем
наполовину притворство, чтобы привлечь к себе внимание, и я полагаю, что это может быть выбито
из нее, - продолжала она, немного справившись со своим испугом,
она начинала сердиться на причину этого.

Мать Джоанна отнеслась к упреку и предложению одинаково церемонно.
без особых церемоний и, подхватив меня на свои сильные руки, она отнесла меня в спальню.
отнесла в мою постель и пошла принести мне супа. Через несколько часов я пришел в себя
и с того времени мое здоровье улучшилось
так что вскоре я был так здоров, как никогда в жизни. Каждый
был добр ко мне, как я уже сказал. Я шел на работу с большим рвением на мой
уроки музыки и рукоделия, которые я любил.

Однажды я держала в руках немного шелка для сестры Денис. Она была послушницей
которая вошла в дом одновременно со мной и сняла
белую вуаль, пока я была больна. Она была очень молода, и, если бы не ее
неизменное выражение вялой грусти, была бы очень хорошенькой;
но она двигалась скорее как машина, чем как живое существо, никогда не говорила
если могла сдержаться, и тускнела день ото дня, как убывающая луна. Я не раз видел, как мать Джоанна печально качала головой, глядя на бедняжку.
...........
...........

Ну, как я уже сказал, я держал для нее какую-то ниточку, когда каким-то образом, я
не знаю, как это случилось, я использовал латинскую фразу. Я увидел, что
она вздрогнула, и глаза ее заблестели.

- Ты знаешь латынь, дитя мое, я имею в виду, чтобы понимать ее?

Я была так же удивлена, как если бы образ Марии Магдалины в часовне
заговорил со мной, но я поспешила ответить—

"Да, сестра Денис; я училась этому два или три года. И я
прочел "Orbis Sensualium Pietus" * и кое-что из Корнелиуса
Непотому, и я прочел часть Евангелия от Матфея Евангелие в
Вульгаты—" (так было у меня, с моим дядей). "Я бы хотел здесь уроки," я
добавляются, к сожалению. "Я так много забыла с тех пор, как у меня была лихорадка, и я
мне нравится моя латынь, потому что раньше я читал ее с Уолтером ".

 * Я не уверен, что не создал этот замечательный школьный учебник раньше.

"Кем был Уолтер - вашим братом?"

"Нет, сестра, это моя кузина", - и тогда, отвечая на ее вопросы, я начал,
от нечего делать, рассказывать ей о моем доме в Сомерсетшире.

Вскоре она уронила шелк, и я увидел, что она горько плачет.

"Не бери в голову, маленькая девочка, ты сделала мне добро", - сказала она наконец, когда
Я стоял рядом с ней, встревоженный ее горем, но инстинктивно чувствуя
что лучше дать ей выплакаться, не призывая никого
один. Она сделала огромное усилие, чтобы сдержать рыдания, и вскоре, целуя
меня, добавила:

"Я знаю латынь и научу тебя, если мать захочет".

"Я уверен, что она согласится!" Ответил я. "Она сама сказала, что мне жаль терять то, что я приобрел".
"Жаль, что я потеряю то, что приобрел".

И мать, которая в этот момент скончалась, предпочла мое прошение ей. Я
думаю, ей было искренне приятно видеть, что бедная сестра Дэнис интересуется чем-либо
. Она не использовала обычную форму обращения к настоятельнице
да она и не была обязана этого делать, у нее была вся
позаботился о послушницах и ученицах, но велел мне принести мои книги, которые были
присланы мне из Лондона, и взять урок на месте.

Некоторое время эти уроки проходили очень успешно. Сестра Дениса
хороший латинист, и обнаружив, что я усердно, разумно
быстрая и любил учиться ради самой себя, она принялась учить
мне по-французски. Всю ту зиму я усердно училась, и между сестрой Денис,
Сестрой Сайсели с ее уроками музыки и сестрой Терезой с ее
вышиванием у меня было полно дел. Я делал не больше работы, чем было полезно для
меня, и было много играют и спят, и, в целом, я был очень
также к материалам с моим новым домом, хотя раньше, сейчас и потом, чтобы
приступы тоски после того, как моя тетя Джойс и мои двоюродные братья.

Однажды весной меня позвали в гостиную. Предположим, я был там.
хотели выполнить какое—то поручение - я был мальчиком на побегушках, или, скорее, девушкой, в этом заведении
— я пошел достаточно небрежно. Настоятельница была там с
своими сестрами-помощницами и матерью-ассистенткой, и когда я подошел к
широкой решетке, разделявшей комнату, я оказался лицом к лицу
со своей тетей и кузенами.

Что это была за встреча! Тетя Джойс постарела и выглядела измученной заботами,
а близнецы стали на голову выше, но это были и все перемены.
Помощница матери что-то прошептала настоятельнице, и та согласилась.

"Ну вот, ты можешь выйти за решетку и поговорить со своей тетей и
кузинами, дитя мое!" - сказала она. "Ты не исповедуешься; так что это не может причинить никакого
вреда".

Через минуту я была в объятиях моей тети, осыпаемая поцелуями, и
переходила от одной к другой в полном недоумении от радости. Я не мог
на мгновение перестать надеяться, что они пришли забрать меня, но мои
надежды быстро развеялись.

Они пришли с другим поручением, а именно, чтобы надолго попрощаться со мной. Мой
дядя несколько раз мотался из Лондона в Антверпен и обратно,
но теперь он полностью перенес свой бизнес в этот город и решил
обосноваться там на всю оставшуюся жизнь. Там было много
торговли между Антверпен и Лондон в это время, и многое
принес в пути товар не прошел таможню.

Снова помощник мать прошептала настоятельница, а затем обратился
мне себя.

"Сайт Loveday, вы можете взять свою тетю и двоюродных братьев, чтобы увидеть, церковь и
сад и огород. Я уверена, что они не воспользуются этим неоправданным преимуществом.

"Конечно, нет, преподобная мать!" - сказала моя тетя с глубоким почтением. "
Для меня будет большим удовольствием увидеть будущий дом моей племянницы. Джозеф
Сондерс ждет нас с подарком для дома, и я...
рискнула взять на себя смелость привести нашу кошку, если леди
любят таких питомцев. Он прекрасное создание и в чем-то необычный ".

"Я сразу увидела, что матушка ассистентка довольна. Она любила
домашних животных, и действительно, это было чуть ли не единственное, что она себе когда-либо
позволяла.

"Кошка — о, да. Мать-помощница будет в восторге, я уверена!"
сказала настоятельница довольно раздраженно. "Она любит кошку больше, чем христианина".
В любой день.

- А мой племянник прислал пару ящиков заморских сладостей и еще кое - что
Базельский пряник" * продолжение моей тети, не замечая этого не очень
достойный порыв—"с батонами сахара и пакетик специй.
Он надеется, что госпожа настоятельница снизойдет до того, чтобы принять их в знак
благодарности за ее доброту к его племяннице.

"Конечно, конечно, и с благодарностью!" - ответила настоятельница с
готовность. "Скажи ему, что он получит наши молитвы за свое путешествие. Я
уверен, что он не может быть склонен к ереси, как они говорят, или он никогда не будет
отправлять такие приятные подарки в наш дом".

 * Базеле тогда, как и сейчас, был знаменит своими пряниками, которые,
 в самом деле, богатый и пикантный вид холодного сливового пирога, чтобы держать долго.

"Нет, иди ребенка, и показать твои кузены сада и огорода!"
рассказал помощник матери, вставляя несколько более поспешно, чем было
в соответствии с хорошей дисциплиной. "Я приду сегодня и сделать
знакомство с этой замечательной кошкой".

Я не замедлил воспользоваться этим разрешением.

Когда я остановилась, чтобы закрыть дверь, замок на которой был неисправен, я
услышала, как настоятельница сказала обиженным тоном: "В самом деле, сестра—" и
Я знал, что она, как обычно, отстаивала свое достоинство и защищала свою власть.
авторитет, который, конечно, требовал немалых усилий по защите.

Я вывел свою тетю и кузенов к воротам, и мы быстро выпустили
Турка из своего заключения. Сначала он был чрезвычайно возмущен. Но
оказавшись среди друзей и получив приглашение отведать
прохладительных напитков, он очень скоро пригладил свои взъерошенные перья, и вскоре
был совсем как дома.

"Мы не могли взять его с собой, и мой дядя подумал, что ты захочешь взять его с собой".
"Но дай нам посмотреть на тебя, дитя мое." - сказала тетя. "Но дай нам посмотреть на тебя, дитя мое. Как
вы хорошо выглядите, и как вы выросли. Вы не счастливы здесь, не так ли?"

"Да, тетя!" - сказал я равнодушно. "Если я не могу быть с тобой и моими
кузенами, я мог бы с таким же успехом быть здесь. Они все добрые. Ну да, тетя, почему
мой дядя уйти так далеко—и в чужой стране, тоже?"

"Я не могу сказать вам, дитя мое. Он имеет веские причины, иначе он никогда бы не
сделаем так. Вы можете догадаться, что в моем преклонном возрасте трудно быть пересаженным в
чужая земля, и приходится изучать новые обычаи и языки; но Бог знает
лучше. Да будет воля Его".

"Мой отец говорит, что в Антверпене очень много англичан!" - заметила
Кэтрин.

"Да, это правда, и кое—что из того, что мы знаем - по крайней мере, то, что знает твой отец
".

"А мой отец говорит, что у него прекрасный дом — даже лучше, чем у нас в
Лондон, - сказала Эвис, - но я знаю, что он никогда мне так не понравится.

- Но расскажи мне о нем все! - попросил я. - Самбо будет?

- Да, и прачка Энн, и Джозеф Сондерс, но больше никто.
Мастер Дэвис, торговец шелком, нанял наш дом, и он любит
цветы такие же, как у моего отца, так что за садом будут ухаживать".

"Я не думаю, что Джозеф поедет — он такой старый!"

- Он бывал там с моим племянником и знает местные обычаи и язык;
поэтому он будет помогать устроиться!", сказала тетя Джойс, который, казалось,
чтобы почувствовать изменения гораздо больше, чем девочек, а был действительно натуральным.
"Но, в конце концов, жизнь коротка, а Рай находится так же близко от Антверпена, как
от Лондона. Это большое утешение. Но сайт Loveday, теперь, когда мы
наедине, я должен дать вам заряд вашего дяди и его буква".

Письмо было короткое, но искреннее. Мой дядя велел мне сделать все самому
я был доволен, насколько мог, но он велел мне помнить, что я был
не должен исповедоваться, пока мне не исполнится двадцать один год.

 "Должна любая вещь получилась-тебе нужен дом—как не
невозможно, если я читаю приметы времени правильно," так письмо
ни исходила", - вы ходите в мой старый друг, господин Дэвис, шелк Мерсер,
кто всегда будете знать, где я, и как послать на меня. Его жена -
хорошая женщина, и они с радостью приютят тебя ".

 В заключение мой дядя еще раз попросил у меня прощения
за свой поспешный поступок и самым торжественным образом дал мне свое благословение.

Моя тетя попросила меня дать ей обратно письмо, и я так и сделал, однако
неохотно, зная, что это не было бы хорошо, чтобы его нашли с
меня. В монастыре у человека нет ничего своего, и за ним все время наблюдают.

Когда мы осмотрели сад, церковь и другие
части поместья, которые полагалось показывать незнакомцам, нас позвали
в трапезную, где был накрыт изысканный ужин,
из которых мне было позволено принять участие вместе с ними. Пришло время расставаться
слишком скоро, поскольку поездка в город была неблизкой, и хотя
теперь дни были на самой длинной стороне не более чем до дома
до темноты.

Я не буду останавливаться на том, что болезненное расставание. Мать Джоанна увела меня
прочь, и когда я немного поплакала, она начала успокаивать меня. Она сказала
что было правдой, так это то, что я был очень польщен, получив возможность такого
свободного общения с моими друзьями, и что я должен выразить свою благодарность
стараясь сдерживать свое горе, чтобы не заболеть. Она
говорил много, слишком, по ее сладкий, нежный образ, представления своих
волю воле небес, потому что обязательно будет лучше для
мы, поскольку наш Небесный Отец видит конец с самого начала и
вся наша жизнь, так сказать, распростерта перед ним, можем судить
гораздо лучше, чем мы. (Примерно в это время я начал замечать, что
в то время как настоятельница и другие дамы массово призывали святых по всем поводам
, мать-ассистентка и мать Джоанна редко или вообще никогда
делали это.) Дорогая мама хорошо поняла меня. Я увидел разумность
того, к чему она призывала, и приложил огромные усилия, чтобы обуздать свои чувства, и
хотя моя подушка была мокрой от слез из-за этого, и не одну ночь
после этого я позаботился о том, чтобы мое горе никого не беспокоило.

Вскоре после визита моей тети пропал еще один друг,
который стал для меня большой потерей, и это была сестра Денис. У нее было
постепенно улучшающееся здоровье, и я полагаю, что интерес, который она проявляла к
моим урокам, был для нее большой пользой; но я не думаю, что она стала
на йоту более примиренной со своим образом жизни. Раньше она напоминала мне
лисицу, которая была у Уолтера, которая, хотя и была достаточно ручной, чтобы знать и любить своего
сторожа и есть из его рук, все же никогда не оставляла попыток сбежать
из своего плена. Я помню, как старый Ральф говорил, что если это существо
однажды действительно оставит надежду вырваться, оно умрет.

 * Все мои читатели могут не знать, что лисица является правильное название
 женщина-лиса.

Сестра Дениса была такая мегера, я думаю,—надежда вырваться продолжал ее
жив. Примерно в это время она начала часто посещать маленькую часовню
нашего святого покровителя, построенную в нашем саду, и я не раз видел
как она разговаривала со стариком, большим, неуклюжим, неуклюжим существом с
одноглазый, которого старый Адам, наш шотландский садовник, нанял ему в помощники.
Я подумал, что она хотела с ним, но я уже научился к тому времени
достаточно монастырь политике, чтобы увидеть многое и не сказать ничего.

В одно прекрасное утро сестра Дэнис и старый хромой садовник оба пропали.
и когда я осмелился спросить, что с ними стало, мне сказали
что сестра Дэнис ушла в другой дом для исповеди, и что
садовника уволили. Молодой я был, своего рода намек
правда пришли за мной, но я не знаю, все, пока
и долго после этого времени. Конечно, там не было ни слова правды в
история, но практически любую вещь допустимо, чтобы спасти скандал, как
фраза Есть, и довольно большой привирать рассказал в интересах церкви,
на худой конец, простительный грех.



[Иллюстрации]

Глава V.

ГРОМ НЕ ПОРАЖАЕТ.

Я не предлагаю идти очень подробно в деталях мой монастырь
жизнь. Я оставался в Дартфорде несколько лет, по большей части довольно довольный собой
хотя время от времени у меня возникало большое желание получить больше свободы.
Я устал от подстриженных газонов, ухоженного сада и огородницы
отгороженный от остального мира высокими стенами, и страстно желал найти
я сам в открытом поле, без видимой привязки к моим следам. Я
вспомнил дом дяди мыша в Лондоне и пожелал вернуться туда,
или с семьей в их новом доме. На некоторое время после их удаления к
Антверпен, я узнал от семьи. По крайней мере, два раза в год приходила посылка
с письмами для меня и каким-нибудь ценным подарком для дома - специями,
или конфетами, или чудесными кружевами, которые умеют делать в тех краях
. Но через некоторое время эти посылки перестали приходить, и в течение многих лет
у меня вообще не было никаких известий об этих дорогих мне людях.

За это время меня однажды посетила миледи Пекхэм. Она пришла в
Лондон по какому-то делу, связанному с наследством ее мужа, которое не могло быть легко улажено
поскольку не было абсолютных доказательств того, что Рэндалл мертв.
Следующим наследником был дальний родственник сэра Эдварда, живший неподалеку.
Лондон. Но этот джентльмен был легкий такой человек, мне кажется,
или, возможно, он не заботился о том, чтобы похоронить себя в этой дикой части
Сомерсете. Как бы то ни было, он согласился, за определенную долю
арендной платы с поместья, позволить леди Пекхэм жить в доме как
столько, сколько ей заблагорассудится. Она принесла сэру Эдварду хорошее состояние, которое
полностью зависело от нее самой, так что она была очень обеспеченной.

Мне показалось, что она мало изменилась. Она приняла
мантии и вуали, и дал обет вечного вдовства, и
поэтому может быть рассматривать как, в некотором роде, такой религиозный человек, как
фраза пошла в те времена. Она пробыла у нас месяц или больше и
была, или делала вид, что была, очень назидательна, хотя я думаю, что она была
несколько шокирована легкостью нашего правления, которое на самом деле было
сильно отличается от дисциплины, которая раньше соблюдалась в
дом, в котором я была впервые, предназначенных в Bridgewater. Я не имею в виду
сказать, что не было никакого беспорядка—это далеко не так: но потом все пошло на в
комфортной, деловой моды. Предстояло пройти так много служб
, и они проходили со всей должной серьезностью и
пристойно. У нас было прекрасное пение, послушать которое люди приезжали издалека и близко
. Мы достаточно строго соблюдали дни поста в отношении употребления в пищу
мяса, но в наших собственных рагу было в изобилии рыбы, а в наших
фруктовых садах и огородах росли фрукты и овощи, так что мы, безусловно,
не страдал от нашего воздержания.

Однако, я полагаю, Миледи, должно быть, был весьма доволен в целом
она очень старалась сделать мне согласие принять белый или
новичок вуалью. Это, однако, я бы не стал этого делать, сославшись на мою торжественную
обещаем сэр Эдвард и мой дядя Гавриил. Миледи заявила, что
такие обещания, данные ребенку ничего из себя не представляли, и обратился к
Отец Остин. Я не знаю, что он ей сказал, но, должно быть, это было что-то убедительное.
поскольку она больше ничего не сказала мне по этому поводу.

Я отважился спросить о моем старом друге и товарище по играм, Уолтере Корбете.
Она сказала мне, что он все еще был с сэром Джоном Ламбертом в Бриджуотере,
помогая в уходе за приходом, но что у него были некоторые перспективы
у него собственное новое месторождение в Девоне, недалеко от моего старого дома.

"Это дикое и безлюдное место, и почти дикие люди, так что я
сказали", - сказал Миледи. "Но Уолтер, кажется, что перспектива хоронить
себя среди них восхитительный. О, если бы он только принял
постриг в Гластонбери, он мог бы со временем стать аббатом, вместо того чтобы
жить и умирать в серых стенах дома викария Эшкомба.

Но те же серые стены по-прежнему целые и теплые, в то время как Гластонбери
но величественные руины, впустую высокомерно, которые дуют свободно через
его пустынным залам. Это, кстати.

Моя жена бросила нас, как я уже сказал, в конце месяца, чтобы вернуться к
Пекхам зал, хотя ее первый приход она рассказала о расходах
остаток своих дней среди нас. Но я думаю, что она была мудрой. Такая жизнь
как у нас совершенно не устраивал ее вовсе. Ей нравилось править, где бы она ни находилась
за многие годы она привыкла к почти абсолютной власти,
поскольку сэр Эдвард редко вмешивался в дела, касающиеся семьи.
домашних хозяйств; и она была слишком стара и слишком учиться новому. От
то, что я услышал, я не думаю, что помощник мать благоволила
понятие. Я сам слышал, как она говорила, что монахиню следует постричь
до того, как ей исполнится двадцать. Я больше никогда не видел миледи, хотя время от времени получал от нее весточки.
время от времени.

Мать-помощница была теперь настоящей главой и правительницей дома, ибо
настоятельница с каждым днем становилась все более и более ленивой. Она извинилась на
счет ее здоровья, хотя я не думаю, что она бы
достаточно хорошо, если бы она приняла больше заниматься спортом и меньше ела сладости.
У нее не могло быть лучшего заместителя, чем помощница матери, которая
была превосходной женщиной и вполне подходила для ведения домашнего хозяйства. Я никогда не видел
женщины с более ровным характером, и у нее была та драгоценная способность
заставлять каждого делать все возможное на своем месте.

Мать, Джоанна продолжала хозяйка новичкам, хотя ее задача
свет один, для нас было очень немного образцов; наши выборы были
регулярно прошли, но они были не более чем форма, поскольку
сама же должностные лица были избраны снова и снова, кроме случаев, когда некоторые
один умер. Сестра Ризничая, которая была всего лишь женщиной средних лет, когда
Я приехал в Дартфорд, становясь старым и немощным. Были избраны два новых казначея
. Деревья стали старше, а старый садовник-шотландец
более самоуверенным. Руки сестры Сайсели слишком одеревенели, чтобы управляться с органом
временами я часто занимала ее место и оправдывала себя к
удовлетворению моих слушателей; и вот обо всех изменениях, которые я
помни, до тех пор, пока все не изменится великим образом.

Я уже говорил, что наша жизнь была очень спокойной, и так оно и было. Но когда бушует буря
, трудно скрыть все знания или признаки этого от
дома. Время от времени до нас доходили слухи о произошедших переменах.
происходит снаружи. Я хорошо помню, как сестра Эмма, стюардесса,
услышала от дамы Херст, которая время от времени приносила устрицы и другую
морскую рыбу на продажу, что большая английская Библия была прикреплена цепочкой к
колонна в приходской церкви в Дартфорде; где любой желающий, внесший свой список, мог
пойти и послушать, как ее читают, или прочитать ее для себя, если пожелает. Сестра
Эмма сообщила нам эту замечательную новость, когда мы все собрались.
в виноградной беседке мы лущили горох для нашего постного ужина.

Это было воспринято с такой степенью ужаса и изумления, что, кажется,
как ни странно, я вспоминаю это сейчас, когда у каждого домохозяина, который может себе это позволить,
может быть своя Библия.

"Какое унижение!" - воскликнула сестра Агнес. "Подумать только, что Святой
Священное Писание должно быть приковано к столбу, как человек к позорному столбу, чтобы
каждый деревенский клоун или грязный рыбак, который может это сделать, показывал ему пальцем, чтобы он мог разобрать несколько слов ".
шевелись, чтобы разобрать по буквам ".

"Ты бы не стал сравнивать столб в доме нашего Господа к позорному столбу,
ты, сестра?" - спросил помощник мамы, с нежной улыбкой
насмешки, которые я, например, боялась больше, чем стержень, когда я был
озорной.

"Нет, матушка, не совсем", - ответила сестра Агнес, в некоторых
путаница.

"Как бы то ни было, это не истинное Слово Божье, а всего лишь перевод еретиков"
, - резко сказала сестра Маргарет. "Так что не имеет значения,
что с ним делают".

"Я не знаю об этом", - довольно робко заметила другая сестра.
"Я предполагаю, что это не могли быть положены в церкви, где каждый, без
согласие епископов и прочего духовенства; и они не хотели
позвольте еретическим и ложным перевод в таком месте, конечно. Только
жаль, что бедным людям позволено подвергать опасности свои души'
спасение путем чтения Священных Писаний на вульгарном языке ".

Даже тогда, я помню, мне показалось странным, что спасение людей
может подвергаться опасности из-за чтения Слова Божьего, но я ничего не сказал.

"Они никогда не поместят ничего подобного в моей церкви — ни в цепях, ни
без цепей — это я знаю", - сказала сестра Ризничая с большим ударением,
и она со всей серьезностью высыпала горошек себе на колени среди стручков в корзинке
. "Я хотел порвать книгу своими собственными руками, Прежде чем такие
вещи должны быть допущены в храм Святой Магдалины.
Слава святым, мы подчиняемся не епископу или архиепископке,
а нашему собственному посетителю, и я совершенно уверен, что он никогда бы не приказал ничего подобного
".

"В таком случае, вряд ли стоит тратить время впустую"
обсуждая этот вопрос, - сказала мать-ассистентка. "Лавдей, тебе лучше собраться с силами"
собери горох, который рассыпала сестра Ризница. Жаль, что
они должны быть потрачены впустую".

"Никто не знает, что произойдет — никто не знает", - сказала очень пожилая
сестра, которая грелась на солнышке. "У меня бывают странные видения — у меня
бывают. Прошлой ночью я видел, как рушатся стены загона и овцы
разбросанные повсюду. Но я надеюсь, что это произойдет не в мое время. Я
прожил здесь, в этих самых стенах, почти восемьдесят лет, и я не хочу
жить где-либо еще ".

"Нет, никто не знает, и поэтому мы можем оставить эту тему",
сказала мать-ассистентка. "Когда они придут просить нас повесить Библию на цепочку в
нашей церкви, для нас настанет время отказаться от этого. "Каждодневных проблем
достаточно для одного и того же дня ".

Удар колокола предупредил нас об окончании отдыха и отправил
нас по нашим нескольким делам; но слова матери запали мне в душу.
уши, и я поймал себя на том, что снова и снова задаюсь вопросом, где я слышал их раньше
. Наконец я вспомнил, я читал их в большие дяди
книга—учитель книга Тиндалем Новый Завет, как я потом понял он
чтобы быть—в самый первый день, что я приехал в Лондон.

Ну, времена пошли дальше, и хотя до нас доходили слухи об этом и
это—позор бедная Королева Катарина (что я утверждаю был
позорный позор), и брак короля с Анной Болейн,
мать нашей сегодняшней хорошей Королевой—сожжения еретиков здесь и
там, и король все больше и больше берет церковные дела в свои руки
хотя, как я уже сказал, до нас доходили слухи обо всем этом, они
не сильно нарушили наш покой. Наши серые окружающие стены были похожи на
магический круг чародея, и хотя странные и зловещие формы
были замечены в очень активном действии за его пределами, все же ни одна из них еще не была
прорвана. Но наше время должно было прийти.

Это было в погожий день в конце сентября, в год благодати
1538-й, когда на нас обрушился первый удар.

По той же причине мы в тот же день похоронили старого Турка в
сад под красивым деревом лейлок. Бедный старый кот был очень
дряхлая давно, потеряв большую часть его зубов, так что он
быть сытым с хешированным мясо, и хлеб замачивают в сливках. Старый Адам
не раз говорил, что бедняжке лучше бы перестать его мучить
но я не верю, что вы могли нанять его для этого дела — нет,
только не с помощью голландского корня тюльпана.

Ну, это было в тот самый день, когда, возвращаясь из сада с
корзиной ранних яблок, я увидел отца Остина, идущего по мощеной дорожке,
которая вела от его дома к церкви, с таким встревоженным лицом, как у меня.
никогда раньше не видел, чтобы он одевался. Он прошел через церковь, и вскоре
вся семья собралась в большом зале, который примыкал к
церкви и назывался — не знаю почему — залом капитула. Это был
помещение, в котором наши выборы были проведены, и редко или никогда не использовали на
в других случаях. Там были мы, старые и молодые, все стояли согласно
своему положению, и некоторые из нас выглядели достаточно напуганными, потому что слухи разлетаются
быстро, и у всех нас была идея, что должно произойти что-то ужасное
.

Настоятельница сидела в своем огромном кресле, а ее сестры-прислужницы стояли позади
она огляделась с ошеломленным, беспомощным выражением лица. Она выросла.
очень располнела и неповоротлива, и некоторые из нас подумали, что у нее не все в порядке с головой.
в своем уме. Старейшины дома были по правую руку от нее, а рядом
рядом стояли отец Остин и другой священник с худым, умным, лукавым лицом
мы знали, что это капеллан епископа Гардинера, и человек
имеет большое значение. Я всегда испытывал неприязнь к этому человеку; главным образом
потому, что форма его головы — очень плоская сзади и с выступающими
углами на челюстных костях — напомнила мне гадюку. Я не мог удержаться.
думая в тот момент, что он наблюдает за настоятельницей, как могла бы наблюдать гадюка
за жирной лягушкой, на которую у него был замысел.

Когда мы все расселись, отец Остин поднял руку и заговорил: "Мои
матери и сестры, ваша преподобная настоятельница собрала вас вместе
чтобы услышать самое важное послание, которое наш посетитель передал нам через своего
капеллан, отец Саймон, который сейчас произнесет то же самое".

С этими словами он замолчал, и заговорил отец Симон. Я не помню его слов
, но суть дела была такова: король полностью порвал
с папой римским и, с согласия парламента, провозгласил
сам верховный глава Английской церкви. Все епископы, главы
религиозных домов и некоторые другие должностные лица были обязаны принести
так называемую присягу превосходства под угрозой суровых наказаний — даже
смерть — как это было в случае с епископом Рочестерским,
который сейчас находился в тюрьме и ему угрожало лишение головы. (Он
вскоре после этого действительно взошел на эшафот.) Вполне вероятно, что
вскоре в наш дом будут направлены уполномоченные для приведения к присяге.
и епископ Гардинер, который, хотя и не был нашим епископом, был нашим постоянным
посетитель по какому-то церковному соглашению, которого я никогда не понимал, —он
сам принес эту клятву и посоветовал нам подчиниться тому же, поскольку это было
необходимостью времени.

Я смотрела на лицо настоятельница во время этой речи, которая была
поставляется в очень мягким и вкрадчивым способом. (Моим глазам следовало бы
смотреть в землю, но у них всегда была неудачная привычка
блуждать.) Я говорю, мои глаза должны были быть устремлены в землю, но они
вместо этого смотрели в лицо нашей матери, и я был удивлен, увидев
произошедшую в нем перемену, поскольку слова и значение отцовского
адрес проникли в ее понимании. Обычно ее лицо было примерно так же
много экспрессии в качестве слабину-испекла пирог, и был почти того же цвета. Купить
градусов, как она поняла вопроса, ее тусклые глаза широко распахнулись, и
выросла яркая и четкая, ее нижняя губа была сжата, и немного
цвет вступил в нее по щекам. Когда капеллан замолчал, она заговорила,
и таким чистым голосом и с таким достоинством в манерах, что
сестры удивленно переглянулись.

"Я несколько отстаю в понимании, добрый отец. Я молю вас потерпеть
я, если мои вопросы кажутся неуместными. Что это такое, о чем король
объявил себя?

Капеллан еще раз объяснил, что король теперь называет себя
верховным главой церкви.

"Но папа—наш святой отец в Риме—верховный глава церкви в
весь христианский мир!" - сказала настоятельница. - Как же тогда этот титул может принадлежать
Его светлости, королю Англии? Не может быть двух верховных глав.

Я заметил, как капеллан бросил на отца острый, полный насмешки взгляд.
Остин, прежде чем он приступил к объяснению еще раз, что король, имея
поссорился с папой по поводу развода своей жены и некоторых других вопросов
полностью отказал ему в какой-либо власти или юрисдикции над
королевством Англии или его зависимостями и потребовал от всех лиц
подчиняйтесь ему, как прежде папе римскому.

"Но он не настоятель, так какая разница, как он себя называет
?" настаивала настоятельница. "И как может епископ, который
сам поклялся повиноваться папе во всем, повиноваться королю, когда
король выступает против него".

"Я здесь не для того, чтобы объяснять или оправдывать поведение вашего достопочтенного
посетитель, преподобная мать! - довольно высокомерно сказал капеллан. - Но
только для того, чтобы передать вам свои советы и повеления. Дальнейшее существование
этой святой общины — нет, ваша собственная жизнь — может зависеть от вашего послушания.
Вы бы не хотели, чтобы вас посадили в тюрьму, как епископа Рочестерского!"

Зная мамину любовь легкости, я полагаю, он думал, что это
нокдаун аргумент, но он ошибся. Можно очень хорошо знать человека
и все же не быть в состоянии предсказать, что этот человек сделает в случае
чрезвычайной ситуации.

"Мне бы это совсем не понравилось!" - сказала настоятельница. "Это было бы очень
неудобно лежать на соломе и есть только хлеб и воду,
а от холодной воды меня всегда тошнит. Но я не вижу, какое это имеет значение
какая-либо разница в том, что папа является главой церкви, и если он является
верховным главой, то король не может им быть. Вот и все."

С этими словами капеллан перешел на более высокий тон и начал немного бушевать
. Она, обычная женщина, делают вид, что судят не только о
епископ и ее посетителей, но и на самого короля? Разве это не было ее
долгом как религиозной женщины не иметь собственного мнения, а только делать то, что ей
сказали?

"Вы так не думали, преподобный отец, когда речь шла о том, чтобы
разместить в церкви английскую Библию, чтобы сестры могли читать ее, когда им заблагорассудится!
- сказала настоятельница. - Как я понимаю, такова была и воля короля.
И все же и наш посетитель, и вы сами сказали, что я был прав, отказавшись.
Потому что наша церковь не приходская. И та самая Библия, которая
была ниспослана, лежит запертая в шкафу в ризнице. Не так ли,
матушка помощница?

"Когда-то это было там, но я приказала перенести это в более безопасное место!"
спокойно ответила помощница матери. Я видела, как сестры обменялись взглядами.
взгляды изумления из-под их пухом-за крышки. Это был
первый раз мы слышали о любой такой книги. Но это путь в
монастырь. Мера, которая влияет на вашу жизнь, могут быть решены, и вы
ни о чем не подозревают.

"Очень хорошо, преподобная мать, на этот раз я больше ничего не скажу!" - сказал
капеллан после минутной паузы. "Я доложу вашему преподобию
посетитель, что вы решили взять дело в свои руки,
и в таком случае он, несомненно, покинет этот дом и его
жителей к их судьбе — той судьбе, которая уже постигла столь
множество религиозных общин. Когда придут уполномоченные, и вы
увидите, что ваши доходы конфискованы, ваших дочерей выставили вон, а с
прекрасного храма Святой Магдалины сняли все украшения
и, сокровища, я надеюсь, вы останетесь довольны своим упорством.

"Я вообще не буду удовлетворена, и я не хочу, чтобы моих дочерей выгоняли вон"
! - заявила настоятельница. "И я тоже не упрямая. Я всегда
во всем поступал так, как указывал наш гость, и вы
знаете, что поступал, отец Симон; только я не понимаю, как король может быть верховным
глава церкви, когда главой является папа римский! Я бы отдала свою
жизнь за этот дом!" - добавила она, поднимаясь со стула и
выпрямляясь с достоинством, которое могло бы принадлежать святой Екатерине
Египетской или любой другой святой королеве. "Я бы на растерзание диким зверям
перед дорогой мой, послушных детей, должны быть обращены на мир;
но я не могу отрицать авторитет нашего Святого Отца Папы Римского и поставить
на его место другого, без более весомой причины, чем я вижу сейчас,
и поэтому, с моим смиренным долгом и почтением, вы можете сказать его преподобию,
Сэр капеллан.

Теперь мы смотрели друг на друга, не скрываясь, так велико было наше
изумление. Если бы фигура Святой Девы в часовне Пресвятой Богородицы заговорила
, мы не были бы удивлены больше. Но у нас не было времени
удивляться. Я увидел, как мать-помощница придвинулась ближе к
настоятельнице, и в следующее мгновение бедная леди упала в своем
кресле в припадке.

На мгновение в комнате воцарилось замешательство; но монахини, как солдаты,
чувствуют силу привычной дисциплины, и через минуту или две помощница матери
восстановила порядок. Она и сиделка поддерживали больного.
настоятельница, и она позвала меня помочь ей, поскольку я была одной из самых сильных в семье.
приказав остальным отправляться в
рабочие комнаты, где было их место в этот час.

Мы отнесли даму в ее комнату с помощью двух священников
— без них мы бы вряд ли справились, она была такой тяжелой — и
Отец Остин, который был не только священником, но и хирургом, пустил ей кровь
. Сначала кровь текла с трудом, но, наконец, пошла, и
лечение было настолько успешным, что мать открыла глаза и
проглотила восстанавливающее средство, которое ей положили в рот, хотя она и не могла
не пыталась заговорить и, казалось, никого не знала. Мы раздели ее и уложили
ее в постель, а затем мать-ассистентка отпустила меня, сказав, чтобы я пошла и
немного подышала свежим воздухом, потому что я выглядела бледной. Действительно, мне стоило больших усилий
не упасть в обморок, поскольку я никогда раньше не видел, чтобы у человека текла кровь, но
Я собрал всю свою решимость и выстоял.

Я пошла в мастерскую, где все сестры собрались вокруг
рам, над которыми работали над новыми драпировками для часовни Пресвятой Богородицы
. Нам было позволено беседовать столько, сколько было действительно необходимо, в
в такие времена, и это не было чем-то необычным, свобода была немного растянута, ибо
как я уже говорил, дисциплина в нашем доме не была чрезмерно строгой; но
Я никогда не слышал такой болтовни, какая творилась сейчас. Когда я вошла и направилась
к прессу, чтобы найти свою собственную работу (которая представляла собой кусок
игольчатого кружева oв маленькой рамке), намереваясь вынести его в беседку.
На меня обрушился шквал вопросов.

"Как поживает преподобная мать?" "Она что-нибудь сказала?" "Она умрет?" "Она будет
жить?" "Она принесет присягу?" "Где помощница матери?
и мать Джоанна?"

Мне было досадно видеть, что все они с такой готовностью воспользовались отсутствием старшего.
И я ответил, боюсь, довольно резко.

"Сколько еще? Матери лучше, но она ничего не сказала, и никто
никто не знает, будет ли она жить или умрет, и тем более примет ли она
клятва. Что касается матери ассистентки и матери Джоанны, то совершенно очевидно
что, где бы они ни были, их здесь нет. Это можно сказать за полмили.
"

Некоторые из сестер выглядели пристыженными, но сестра Перпетуя ответила мне
резко:

"Вы очень дерзки, сестра Послушница". (Это было моим званием уже довольно давно
, потому что у меня не было другой мысли, кроме как закончить свои дни в церкви Святой
Магдалины.) "Тебе не подобает упрекать и проверять старших".

"Ее старшим не подобает давать повод для упрека!" - сказала сестра.
Бриджит, тихая, замкнутая женщина, старшая в группе: "Ребенок очень
верно, и мы были виноваты. Как старейший подарок, я должен попросить
вас, сестры, вести себя тихо и заниматься своей работой".

"Вы не старейший подарок", - ответила сестра Перпетуя. "Сестра
Анна старше тебя".

"Нет, в самом деле, я не старше!" - сказала сестра Анна с некоторой резкостью. "Сестра
Бриджит полностью полтора десятка лет старше меня, не так ли,
сестра?"

"Более того, я бы сказала", - спокойно ответила сестра Бриджит. (Примечание.
Б. * Она была очень хорошенькой и молодо выглядела, в то время как сестра Анна была и той, и другой
некрасивой и морщинистой.) "Но ты знаешь так же хорошо, как и я, сестра, что это не так
возраст, но положение в доме решает такие вопросы. Еще раз, как
старейший из присутствующих, я должен попросить вас, сестры, продолжать свою работу
в тишине. Молитвы и псалмы и священные медитации лучше подходят
для людей в наши злые дела, грозит не только со смертью нашего
преподобная мать, но с потерей всех вещей, то такой смех
а сплетни как уже последние полчаса. Мне стыдно за себя
и я благодарю девочку за ее упрек, хотя он мог бы быть высказан
более мягко ".

 * Примечание. Б.—nota bene

- Прошу прощения, сестра, - сказал я.

Она говорила с большой тяжести, и чувства, и самое
сестры имели благодать, чтобы смотреть стыдно, только сестра Перпетуя
пробормотала себе под нос, но я услышал ее:

- Красивый вид, конечно. Но ты пока не настоятельница, и многое
может случиться.

Я не знаю, что привело ее в религиозный дом, я уверен, если только
это не то, что ее друзья хотели избавиться от нее, что и было причиной
в те дни очень много монахинь исповедовались. Я абсолютно уверен, что у нее
никогда не было призвания к такой жизни, и она показала это после того, как вышла
на свободу.

К тому времени моя слабость прошла, но я подумала, что хотела бы побыть
одна, поэтому я передала сестре Бриджит то, что сказала мать-ассистентка, и
ушла.

Во время работы мне было о чем подумать. Возможно ли, что
в нашем доме не будет окон, как в доме Серых монахинь в Бриджуотере?
это почтенное учреждение, основанное во времена
исповедник — и если да, то что стало бы со всеми? Я не слышал от
мой дядя, ни от Леди Peckham в несколько лет, и знал, что не ли
они живыми или мертвыми. Однако, я был не так сильно беспокоит
моя собственная судьба. Я была молодой и сильной, хорошей рукодельницей и музыкантшей,
и я думала, что легко смогу найти место камеристки или
ухаживать за молодыми леди.

Но что бы стать такой, как сестра Бриджит и сестра Сесили,
и сестра Sacristine и мать Джоанны—старушек, которые провели все
свою жизнь в эти стены, и ничего не знал о мире за пределами их
граница. Затем я начал думать об этой Библии и задаваться вопросом, где
она была и что в ней было. Я вспомнил текст, который мать ассистентка
процитировала, и задался вопросом — не без того, чтобы обвинить себя за эту мысль, — могла ли она
я прочитал это в той же самой Библии.

Мы и раньше слышал, что хотя народу было разрешено читать Слово
О Боже, они были запрещены для обсуждения или спора о нем, который был
сколько бы открыть шлюзы немного, а потом запрещать
в центре кольца.

Я был так погружен в свои размышления, что вздрогнул, как от выстрела, когда
прозвенел звонок к вечерне. За ужином мы услышали, что настоятельница
немного пришла в себя, но ни отец Остин, ни врач, за которым
послали, не верили, что она поправится.

Это было тревожное время. Настоятельница задержалась на несколько дней,
иногда приходила в себя на несколько часов кряду, но в основном лежала в
оцепенении, подобном смерти. Старейшины, конечно, много времени проводили с ней, и
дисциплина в доме была необычно спокойной.

Это было время, которое показало, из чего сделаны люди. По-настоящему искренние
и религиозные сестры продолжали выполнять свои обязанности как обычно, будучи
возможно, немного более пунктуальными в их исполнении; другие пользовались
преимуществом, нарушали правила, собирались в группы и
сплетничали — не всегда в самой поучительной форме — о том, что должно было произойти
и что они будут делать, когда выйдут на свободу. Я был очень зол на
они были тогда, но в наши дни я могу найти для них больше оправданий. Многие из них
у них, как и у сестры Перпетуи, не было настоящего призвания к религиозной жизни
(в те дни это называлось религиозной жизнью, как будто никто не мог
быть религиозным вне монастыря). В основном это были младшие дочери и
сестры-сироты, которые вряд ли удачно вышли замуж и были отправлены в
монастырь как безопасное и респектабельное место в стороне. Не то чтобы все
было так, во всяком случае, но у нас было достаточно этого элемента, чтобы радоваться
любому ослаблению правил.

Однако однажды на закате ожидание подошло к концу, поскольку
настоятельница была обеспокоена. Нас всех позвали в прихожую
квартиры, чтобы помочь при последнем обряде, и после того, как он закончился, мы
стояли и смотрели на нашу бедную маму, которая, опираясь на руки матери
ассистентка, мучительно выдыхавшая свою жизнь. На ее лице застыло
озабоченное выражение, и ее глаза переводились с одного на другого таким образом,
что показывало, что она была в полном сознании. Время от времени она произносила одно-два слова.
тихо - так тихо, что мы в соседней комнате не могли слышать. В
в прошлом помощник мать поманила меня, и прошептал мне, чтобы дать ей высохнуть
салфетку из стопки, что лежала на столе.

Делая это, я услышала, как настоятельница сказала взволнованным шепотом:

"Но Чистилище — это ужасное место - вы уверены?"

Мать-ассистентка наклонилась к ней и прошептала на ухо - я была рядом
и ясно услышала слова:

 "Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха".

Бедная леди улыбнулась, и как только последний луч солнца проник в
окно, она мирно скончалась.

В целом она была хорошей женщиной и настоящей леди, но она
позволила лени — в первую очередь вызванной болезнью — стать
расти над ней, пока это не превратилось во всепоглощающую страсть — если это можно назвать
лень - страсть.

Дошло до того, что любой призыв к напряжению рассматривался как
настоящее несчастье. У нее были такие способные помощники, что такое положение вещей
не создавало столько проблем, сколько можно было ожидать, но
любой, кто знает, на что похож дом, полный неуправляемой молодежи,
можно догадаться, во что превратилось бы наше сообщество, если бы не отец Остин
и мать ассистентка.

Как только все было пристойно, было созвано новое собрание, и никто не удивился
выбору матери-помощницы на должность настоятельницы. Мать
Джоанну назначили ассистенткой, а сестру Бриджит поставили на ее место — очень
хороший выбор.

На "послушании", когда мы все собрались в ее комнате, наша теперь уже
настоятельница обратилась к нам с речью, и это было очень благородно и трогательно.
Она напомнила нам о нашем плачевном состоянии, скорее всего в любое время
выкручиваются. Она сказала, что ей было больно узнать, что некоторые — она
не будет называть имен в настоящее время — но оставит этот вопрос на нашу собственную
совесть — воспользовались положением вещей, чтобы вести себя
способом, который не соответствовал их профессии, и для наведения порядка. Вот две
или три наши лучшие сестры, которые были виновны в некоторых мелких преступлениях против
забвение опустилась на колени и поцеловала пол, в то время как сестра Перпетуя
и сестра Регина, которые были руководителями кружка, встали храбрые
, как медь. (Это всегда тем, кто заслужил упрека бы кто взять его в
себя.)

Затем она указала на важность порядка и дисциплины,
что наши враги могли бы ни о чем справедливо обвинять нас. Она
не стала бы скрывать тот факт, что мы подвергались большой опасности, но мы были
в более надежных руках, чем наши собственные. Она не хотела бы, чтобы мы были ни встревожены, ни
беспечны, но стремились к собранности и веселому настроению духа, давая
посвятить себя молитве и добрым делам, не беспокоясь о завтрашнем дне
. Она умолчит обо всем, что произошло за последние несколько
дней, если только не найдутся те, кто пожелает очистить свою совесть,
признавшись в любом нарушении дисциплины: но в дальнейшем все будет
поддерживайтесь в соответствии со стандартами дома. - Заключила она, спрашивая
молитвы для себя и своих помощников, тоном истинного смирения, что
слезы на глазах многих. Мы заметили, что она ничего не сказала о
молитве за душу нашей ушедшей матери, в результате чего мы утверждали, что она
мы верили, что эта душа уже в Раю. Затем она отпустила нас
со своим благословением, и все, казалось, вошло в свое обычное русло.

Я слышал, что люди, которые живут там, где есть вулканы, привыкают
к ним так, что они продолжают свой бизнес, как будто ничего не произошло
. Тогда мы жили на поверхности вулкана, который в любой момент мог взорвать
нас в воздух, но мы уже привыкли к этому, и
когда осень перешла в зиму, мы почти забыли об опасности. Сестра
Перпетуя, действительно, раз или два попробовала использовать титулы, но вскоре обнаружила, что
пока у преподобной матери был дом над головой, она намеревалась быть в нем хозяйкой
и, совершив покаяние целых три дня в сводчатом
в комнате под ризницей, на диете из хлеба и воды, и совсем немного
какое-то время она была очень кроткой и подавленной.

Так или иначе, на это время буря была отведена. Я полагаю, что
Епископ Гардинер, будучи так добр к королю, ухитрился скрыть это
от него. Как бы то ни было, яблоки были собраны.
в мирной обстановке был собран обычный запас хвороста, и мы устроились
вплоть до наших домашних занятий, как будто ничего особенного не произошло.

Преподобной матери поручили много работы, и вместо
наших обычных бесед шепотом мы читали вслух "
Подражание Христу" и другие хорошие книги. Иногда наша мать
читала нам отрывки из Евангелий, из маленькой исписанной книжечки, которую
она держала в руке, скопированной, я полагаю, с той самой большой Библии, которую
никогда не отдавали в церковь. Я читал многие из них раньше в
большой книге мастера Тиндейла, которую мой дядя хранил в своем столе, и
они заставили меня больше, чем когда-либо, думать о моем старом доме. Эти чтения
очень понравились серьезной части нашего сообщества, а что касается
остальных, что бы они ни чувствовали, они знали достаточно, чтобы держать язык за зубами
совет.

Примерно в это же время, я помню, как меня поразил тот факт, что в
вся имитация, от начала и до конца, нет ни одного
слово или намек какого-либо культа, которые предоставляет Деве. Я отважился сказать об этом
однажды отцу Остину, с которым я все еще брал урок латыни сейчас
и тогда, и спросить его, что, по его мнению, было причиной; почему он
улыбнулся и сказал, что, возможно, спрошу его, когда увижу Святого Фому в Раю.

В тот год сады росли очень обильно, и мы продали наш урожай по
хорошей цене. Мы помогаем подобрать последний из них в один прекрасный
День, когда старый Адам заметил, что он спрашивает, Кто бы
заказ из тех же деревьев еще на год.

"Ну, ты сама ... Почему бы и нет?" — сказал я.

"Нет, нет, девочка, в следующем году меня здесь не будет; по крайней мере, я думаю, что нет".

"Вы не думаете, что умрете?" - спросил я с тревогой, потому что он был
моим большим другом. "Вы плохо себя чувствуете?"

- Нет, у меня достаточно хорошее здоровье для моих лет. Но у нас, островитян,
иногда бывает проблеск второго зрения, и у меня были странные видения
, касающиеся этого дома.

"О, вы думаете о визите уполномоченных!" - сказал я.
"Но вы видите, что все прошло, и из этого ничего не вышло".

"Я иногда видел, как утихает буря, а потом возвращаюсь!" - серьезно сказал старик.
"Нет, нет, девочка. Не будь слишком самоуверенной." - "Нет, нет". - "Нет". - "Нет, детка. Не будь слишком самоуверенной. То, что было
обыскано *, не забыто".

 * "Обысканный" означает "прикрытый" или "ободранный".



[Иллюстрация]

ГЛАВА VI.

МОЛНИЯ УДАРЯЕТ СНОВА.

Старик был прав. С наступлением весны поползли слухи о возобновлении нападений
на религиозные фонды по всей стране. Мы уже слышали о
казни епископа Рочестерского, который положил свою седую голову
на плаху, потому что он не признал короля папой — ибо
именно к этому это привело. (Нет ничего абсурднее, чем называть
Генриха Восьмого протестантом.) Можно сказать, что наша собственная настоятельница
погибла по тому же делу.

Никто не появился, чтобы принести присягу нашему нынешнему главе,
однако, и мы начали думать, что нас оставят в покое. Я знаю
не думаю, что у преподобной матери были какие-либо подобные надежды. Наш фонд
был богатым, и было хорошо известно, что наша церковь необычайно богата
золотом и серебром. Там было обилие святынь, мощевики и
ящики, ценными для их великолепное мастерство, как драгоценный
металлы, из которых они были сделаны, и драгоценности, с которыми они были
въелись в ткань. Затем были молитвенники, украшенные драгоценными камнями, красивые
драпировки и облачения, сосуды, подсвечники и тому подобное.
Все эти предметы выставлялись на всеобщее обозрение в праздничные дни, и когда наш великий
алтарь был освещен на празднике нашей Покровительницы, это было
зрелище, слишком яркое для глаз смертных.

Такой добыче вряд ли удалось бы долго избегать зубов и когтей
милорда Кромвеля и его хозяина. Сам епископ Гардинер был очень
вперед в развитии конструкции короля по религиозным дома (для
как правоверный, как он впоследствии исповедуется сам). Он был нашим гостем, как я уже говорил
а когда сам пастух заодно с волками, у
глупых овец мало шансов спастись.

Прекрасным майским утром нас настигла катастрофа.
Мы только что вышли из часовни, чтобы отдохнуть, когда услышали
громовой стук в большие ворота, и привратница направилась к
открыв его, я обнаружил пару джентльменов и нашего старого друга или врага.
епископский капеллан с письмами от милорда Кромвеля и епископа
Гардинер от имени настоятельницы и общины.

Мы все были в саду, сбившись в кучку и наблюдая издалека, когда
мать-ассистентка позвала нас в прихожую хора,
где мы обычно надевали длинные мантии, которые носили в церкви.
Нам было приказано собраться как можно быстрее и привести себя в порядок .
в обычном порядке нашей процессии. Когда это было сделано, и им предшествовали
крестоносцы, как это было принято во время наших грандиозных процессий,
певчие перешли в хор, распевая, как обычно, я у органа,
которую я привык играть на всех церковных службах. Младшие сестры
пришли первыми, настоятельница последней.

Отец Остин стоял у алтаря, опустив голову от горя, но все же
держа себя в руках, как мужчина. Капеллан епископа и двое других
посетители стояли рядом с ним, и последние передавали свои замечания
достаточно свободно ко всему, что они видели, и даже к фигурам и лицам
сестер. Стоя на ступенях алтаря, они могли смотреть прямо
на хоры, которые вообще никто в церкви не мог видеть
. Я должен сделать наши дамы справедливости сказать, что они, казалось, один и
все, совершенно не замечая присутствие этих странных людей. Еще
Сестра Перпетуя была повержена в достойное поведение.

Когда все были на своих местах, капеллан объявил о своем поручении.
Он прибыл по поручению короля и его министра, милорд
Кромвель, чтобы потребовать передачи хартии этого дома
Его Величество, со всеми сокровищами всякого рода, и все суеверные
мощи, о чем мой господин был хорошо информирован нами овладевает великое множество.
Все члены семьи должны были быть вольны разъезжаться, куда им заблагорассудится
благодаря щедрости короля, их снабдили костюмом из
светской одежды. Чтобы дом и его содержание, они должны были быть в
абсолютное расположение короля, и никто не должен был предполагать, на
боль в совершении тяжкого преступления, выделять, утащит, или покончить с какой-либо статьи
что угодно, хоть королем особенная милость и благоволение к
епископ, сестры могут взять с собой любые книги или другое имущество, принадлежащее им самим.
стоимость не превышает трех марок. * Посетители принесли
документы о сдаче на подпись настоятельнице, и двое из
уполномоченных должны были остаться, чтобы провести инвентаризацию наших товаров и посмотреть,
какие из них представляют ценность, упакованные для вывоза.

 * Увидеть много такого сдается в Камден сборнике и в
 История Фуллера Церкви.

Я не думаю, что любой теперь может оценить тяжесть этого
декларации. Я действительно думаю, если бы земля содрогнулась и сотрясла церковь
и монастырь в одну общую разруху, она бы не изумлены и испуганы
нас столько же. Я уверен, что когда в шпиль ударила молния, в результате чего
расплавились два наших колокола, мы и близко не были так поражены. *

Я, спрятавшись на чердаке органа, могла наблюдать за лицами сестер.
Один или двое расплакались, но большая часть была слишком ошеломлена,
чтобы пошевелиться. Настоятельница была очень бледна, но говорила своим обычным ровным,
несколько низким голосом.

 * Фуллер отмечает, как примечательное, количество аббатств и монастырей,
 которые в то или иное время были сожжены молнией. Он приводит
 список из тринадцати уничтоженных таким образом.

"Вы принесли нам тяжелые вести, джентльмены. Как получилось, что нам так
не повезло, что мы попали в немилость его светлости?"

Джентльмены переглянулись, и один из них начал перечислять
длинный список грехов и недостатков религиозных домов, согласно которому
его величество был тронут своим рвением к истинной религии, чтобы подавить все
дома дешевле определенной стоимости — по—моему, двести фунтов в год.
Настоятельница выслушала его до конца и ответила тем же спокойным тоном.

"За нарушения порядка и скандалы, о которых вы говорите, я могу ответить за
никакого дома, кроме моего собственного. Я уверен, что за сорок лет, что я прожил
в этих священных стенах, здесь ничего подобного не происходило, и поскольку наши доходы
ближе к трем сотням в год, чем к двум, я не вижу, как его
Королевская воля Грейс распространяется и на нас".

"Судить об этом будем мы", - высокомерно ответил комиссар.
"Что касается скандалов, то мы были лучше информированы некоторыми из вас.
Ваш номер телефона. Скандалов было предостаточно, особенно в последнее время.
Осмелишься ли ты сказать мне, женщина, что молодых людей никто не развлекал
в этом доме — что в нем не было пирушек
в гостиной самой настоятельницы. Говорю вам, у нас есть достоверная информация.
осмелитесь ли вы это отрицать?

Настоятельница немного помолчала и перевела взгляд с лица на лицо
по кругу. Когда она подошла к сестре Перпетуе и сестре
Регине, она целую минуту смотрела им в лицо. Нет
нужно продолжить расследование, кто был лжесвидетель. Их лики говорит
для них. (Он был так же со всеми религиозными домов. Есть
всегда был какой-то предатель в лагере, готов ли для наживы
или чтобы выслужиться, или из-за усталости своих обетов, информировать
против своих собратьев.) Леди собиралась заговорить снова, когда
другой комиссар прервал ее. Он был старшим из двоих и
в целом более приличным в своем поведении.

"Пользуясь вашей благосклонностью, достопочтенная леди, я бы посоветовал вам потратить время на
совет и прочитать письмо, присланное вам вашим преподобным посетителем,
которое вам вручит его капеллан. После этого, мы услышали твой
решение".

"Хорошо, сэр", - ответила настоятельница. - А пока прошу вас,
джентльмены, удалиться в дом отца Остина, нашего священника и
исповедника, где я распоряжусь о вашем развлечении.

"Нет, матушка, мне кажется, единый тариф вашей трапезной будет
нам подходят достаточно хорошо", - ответил молодой человек. "Если все сказки правда,
мы не первые, у кого были подобные развлечения, и мнится нам
было безопаснее для нас дегустатор".

Преподобная мать ничего не ответила на его дерзость, но подала знак
сестрам, и они удалились так же, как вошли. Когда все ушли
кроме нее самой и матери-помощницы, она подошла к широкой решетке
, отделявшей хоры от церкви, и протянула руку,
прикрытую складками рясы, за письмом епископа. Пожилой мужчина
отдал ей с почтением, за что он понравился мне еще больше, и
сказал вполголоса, когда собеседница отвернулась:

"Имейте в виду, мадам. Сопротивление бесполезно и принесет только
тяжелее беду на себя и свою стаю. Будьте бдительны, и следите за
адвокат посетителя".

"Я благодарю вас, сэр, за ваши слова, которые, как я вижу, были добрыми", - сказала
настоятельница, - "но у меня мало времени, чтобы обдумать этот вопрос. Сколько
времени вы можете мне дать?"

Он перезвонил своему брату-комиссару и после консультации,
в ходе которой он, казалось, настаивал на каком-то пункте, которому другой уступил
он неохотно повернулся и сказал: "До завтра в это же время, мадам".

"Благодарю вас", - еще раз сказала леди и вышла за дверь. Я
закрытые мой инструмент, не рыдание, а я думал, что никогда не
снова коснитесь его, а затем преподобная мать.

Сейчас было время ужина, но колокол еще не звонил.
Сестры стояли возбужденными группами, разговаривая друг с другом, и многие из них
на двух предателей были брошены сердитые и презрительные взгляды.
Настоятельница немедленно навела порядок и велела привратнице позвонить в колокольчик
к обеду.

"Давайте не misorder—никакого ослабления дисциплины на то, что может
может быть наш последний день в этом благословенном загону", - сказала она.
"Оклеветаны мы были и можем быть, но давайте сохраним нашу собственную совесть
чистой и незапятнанной. Этого утешения никто не может у нас отнять".

Это был праздничный день, и наше веселье было выше обычного, но никому
не хотелось есть. Застольные церемонии продолжались как обычно,
однако голос чтеца ни разу не дрогнул. После ужина наступил черед
отдыха, а затем языки снова были развязаны.

"Что касается меня, то мне все равно, что со мной будет после этого", - сказал
Сестра Сакристина. - Я прожила слишком долго.

- Не говори так, сестра, - мягко возразила мать Бриджит. "Мы не можем
сказать, какая благородная цель еще может быть уготована нам".

"Не говорите о благородных целях!" - сердито сказал ризничий. "Вот,
я служил блаженной Магдалине все эти годы, изнуряя
свои пальцы до костей, очищая ее святилище с помощью кожи для мытья посуды и
соли из хартсхорна и чего-то еще, и это то, что я получаю от этого. И видеть, как
святые мощи унесли и рассеяли после всех моих забот".

Бедная пожилая леди разразилась слезами и горько рыдала, и не один человек
присоединился к ней.

Как по мне, я тайком ушла к любимому месту на пенсию—чуть
храм или часовня в саду, наполовину скрытое деревьями и густой,
кластеризация плюща. Здесь я привык хранить кое-какие свои книги — латынь
Подражание и Псалтирь, а также молитвенник, который я привез из своего
старого дома в Пекхэм-холле. Я надеялся немного побыть в одиночестве, чтобы собраться с мыслями
, но был разочарован.

Подойдя ближе, я услышал мужские голоса в здании и узнал
это были голоса старого садовника-шотландца и мистера Летбриджа,
младшего комиссара.

"Так это челюстная кость Святого Лаврентия, не так ли?" - спросил тот; и
заглянув в щелку, я с ужасом увидел, что он подбрасывает ее вверх
и вниз в своей руке. "Он больше похож на свиной челюсти ко мне".

- Может быть, - ответил Адам. "Вы будете лучше разбираться в том, что статья не
меня. В мое время ее называли челюстью Святого Лаврентия.

"Ну и что из того — предположим, что так оно и было?" - высокомерно сказал другой. "Какая от этого польза
кому-нибудь? Со своей стороны, я беспокоюсь больше не за Святого Лаврентия челюсти
чем для Магомета".

"Я бы на пренебрежительно отзываться челюсти Джина Магомет разговаривали
для турок", - парировал Адам. "Я мог бы возразить ему, - но, Джин, я думал, что это
бы в назидание, но я бы на насмешки в его адрес. Я бы подумал, что это
невоспитанность.

Вместо ответа мистер Летбридж отшвырнул от себя реликвию и приказал
садовнику показать ему остальную часть сада. Когда они ушли.,
Я вошел в часовню и, собрав свои книги, взял
челюсть Святого Лаврентия, которая, безусловно, имела странную форму для человека
, вытер с нее пыль и положил на место. Затем,
внезапная мысль поразила меня, и я выкопал яму в земле у подножия
Великой жимолости, и погребли его; и там он может быть сейчас, для
насколько мне известно.

В течение дня наши службы проходили как обычно — возможно, в последний день.
они когда-либо проводились в этих стенах, которые слышали молитвы
и песнопения на протяжении стольких сотен лет. Трогательно было видеть, как
исправно почти все сестры выполнили все свои обязанности, даже
маленький.

Однако были и исключения. Как я уже сказал, У нас было два или три, которые
не призвание, и они хотели свободы, и не
стыдно обмен насмешливые взгляды и перешептывания, даже в час
медитация. Однако никто не обратил на них никакого внимания, разве что отодвинулись
когда они приблизились, как будто у них была чума. Я помню
Сестра Регина ухватилась за рукав платья сестры Анны, чтобы привлечь
ее внимание к чему-то, поскольку она была немного глуховата, после чего пожилая леди
с ножницами в руке намеренно вырезала это место
Реджина прикоснулась к нему и растоптала его ногами. Возможно, это был не очень
Христианский поступок, но мы все были этому рады. Сестра Регина действительно сделала это.
у нее хватило такта на мгновение смутиться, тем более что она это сделала.
сестра Анна всегда была в фаворе.

Вечером, уже перед сном, сестра Sacristine встретил меня в
галереи и отвела меня в сторону в ризницу, а затем в маленькую
внутреннее сводчатое помещение, где наши самые ценные реликвии были сохранены, когда не
выставляется на поклонение верующим. Драгоценные святыни, которые
использовались в то время, хранились в другом месте, ключ от которого
уже был в руках уполномоченных. Закрыв дверь и
открыв потайной фонарь, который она несла, она прошептала мне на ухо:

"Лавдэй, ты храбрая девушка. Я помню, как ты противостояла быку, который
день, когда он вышел. Ты поможешь мне спасти нашу самую драгоценную реликвию от
осквернения?

"Если смогу!" - с сомнением сказал я. "Но что именно ты хочешь сделать?"

Она огляделась, а затем прошептала мне на ухо:

"Я хочу выпустить дым Пресвятой Девы. Но пробка слишком жесткая для
моих пальцев, и я хочу, чтобы ты открыла ее и выпустила дым. Тогда мы
можем оставить бутылку так, как мы ее нашли!"

Теперь эта бутылка дыма от благословенной матери очага в Вифлееме
действительно, большинство наших драгоценную реликвию, и смотрят на него с ужасным
благоговение. Я полностью разделял желание сестры Ризницы спасти
это было от профанации, но я был довольно напуган идеей прикоснуться к нему
не зная точно, что он может сделать, если вылезет наружу.

"Ты думаешь, это будет безопасно?" Я спросил. "Ты знаешь, как, когда
чрезмерно любопытный священник открыл флакон, чтобы понюхать его, из него вырвался огромный объем
черного дыма и поразил его, как молния".

"Да, но это было по-другому. У него был мотив профанов, и мы
правоверный один. О, сайт Loveday, мне помог. Я не могу вынести мысли о
благословенном дыме в руках этого негодяя, и, кроме того, кто может сказать, что
он может натворить.

"Я бы хотел, чтобы это задушило и его, и отца Симона!" - сказал я.
злобно. "А также Перпетую и Регину".

"О, дитя мое, мы должны простить наших преследователей, ты знаешь, и я действительно пытаюсь.
Но ты поможешь мне, не так ли, и я буду молиться за тебя всю свою жизнь".

"Да, я помогу тебе", - сказал я. "Что вы от меня хотите?"

"Вот хорошая девочка. Пусть все святые и ангелы в их
учета."

С этими словами она достала из коробки маленький флакончик из зеленоватого материала,
покрытый яркими цветами, слегка приподнятыми. У него были пробка и колпачок
из золота, очень причудливой работы, с засовом или застежкой. Я полагаю, что ни один
молодой человек, выросший при нынешнем положении вещей, не может
догадаться о глубоком благоговении, с которым я принял этот маленький сосуд в
свои руки. Мы оба благоговейно поцеловали его, а затем, с некоторым трудом, я
открутил засов и вынул пробку, в то время как мы оба упали на
колени. Наши взгляды были прикованы к драгоценному флакону в ожидании того, что
может случиться. Но самым удивительным было то, что вообще ничего не произошло
. Маленький сосуд лежал на боку в моей руке, невинный и
красивая, как украшение для горничной, но дыма не было - даже запаха гари.


"Увы! Увы! - рыдала сестра Ризничая, - Святая Мать уже
ушла из этого дома и забрала с собой свой дым! Слава
ушла. Увы! Увы нам! Нашей Святой Матери был оскорблен и
сняла свою защиту от этих стен. Я боюсь, что мои грехи помогли
чтобы обратить это суждение о нас. Mea culpa! Mea culpa!"

Что касается меня, то, признаюсь, у меня было другое чувство. Я не мог понять, что
Пресвятой Деве понадобилось бы от своего дыма, если бы она ушла.
Уткнувшись лицом в рясу сестры Ризницы, я рискнул повернуть
горлышко флакона к свету и даже понюхать его.
Внутри все было довольно белым и чистым, со слабым запахом мускуса. (Годы
спустя я нашел этот самый флакон, без золотых украшений, в ломбарде
в Лондоне и купил его за бесценок. Мой сын говорит, что это одна из тех
мелочей, которые в Китае делают тысячами и продают за несколько
пенсов. Он находился в нашем доме очень долго, и
без сомнения, был привезен с Востока каким-нибудь паломником.)

"Дорогая сестра, не плачь так", - сказал я, наконец. "Возможно, Пресвятая Богородица сама забрала эту драгоценную реликвию, чтобы ее не осквернили".
"Может быть, она умерла".

"Ты же не думаешь, что это чудо?" - спросила сестра,
просияв.

"Возможно, и так", - ответил я.

"Дорогая сестра Послушница, какая вы умная", - сказала пожилая леди, вытирая глаза
; "Мне не следовало об этом думать? О, если бы ты только могла
принять постриг здесь, ты была бы Выше еще до того, как тебе исполнилось тридцать. Но,
ах, я! Никто и никогда больше не наденет благословенный постриг в этом доме ".

- Не плачь больше, дорогая сестра, - сказал я, - и не позволяй нам оставаться здесь.
если ты еще немного побудешь в этом сыром месте, у тебя снова начнется ревматизм,
и, кроме того, через минуту зазвонит колокол, и мы должны быть в наших камерах.
"

С большим трудом я увел ее и помог лечь в постель, потому что она была очень
слаба. Я не мог не думать о том, что с ней будет. Она была
приехала из отдаленной части страны, и у нее не было живых родственников
, о которых она знала, и она становилась немощной и довольно инфантильной.

У нас был обычай собираться в шесть часов в общей комнате,
чтобы рассказать преподобной матери о проделанной нами работе и
книги, которые мы читали накануне. Когда мы были все вместе,
настоятельница рассказала нам содержание письма наших посетителей. Это просто
сводилось к тому, что в сопротивлении не было смысла, поскольку это
только разозлило бы короля и его министра. У комиссаров был приказ
выставить нас всех за дверь без церемоний в таком случае; тогда как,
если мы сразу уступим дорогу, нам, возможно, разрешат остаться в нашем старом доме
несколько дней, пока мы не сможем найти себе какое-нибудь другое убежище.
(Он не сказал, как и где должно быть сделано это положение.) Если существует
был ли грех в том случае, который он не думал, он даст полный
отпущение грехов. В целом, возможно, также был введен в одном предложении:
"Тебе придется уйти, так что можешь идти спокойно".

"Похоже, у нас нет выбора и нам нечего делать", - сказала мать Джоанна.
"Нечего делать, кроме как подчиниться насилия, совершении в нашей
дело тому, кто судит праведно. Что касается тех, кто ради своих собственных
целей оклеветал и опроверг этот дом, - добавила она, - пусть они
остерегаются. Было прощение Петру, который отрекся от своего Господа, и Фоме, который
сомневался и за остальных, кто оставил его. Это был только Иуда, который продал
о нем было сказано: "Для этого человека было бы лучше, если бы он никогда не родился".
"

Дама сказала, что эти торжественные слова, и в голосе ее прозвучала печаль и упрек, который
возможно, переехал в каменное сердце, но я думаю, что Перпетуе было не так
как сейчас. Но сестра Регина, которая была намного моложе и глупее, чем злая.
Я действительно думаю, что большая часть зла в мире совершается
глупцы — она разрыдалась, и, рыдая так, словно ее сердце вот-вот разорвется, она
упала на колени у ног матери, поцеловала пол и взмолилась
о прощении.

"Я прощаю тебя, мое бедное дитя, - печально сказала настоятельница. - от своего имени
и от имени твоих матерей и сестер я прощаю тебя; но увы!
Ваше раскаяние, каким бы бесценным оно ни было для вас самих, не может исправить того, что вы
совершили. Мои матери и сестры, есть ли ваша воля, чтобы я действовал в соответствии с
условиями этого письма?"

Просьба была всего лишь формой, поскольку было очевидно, что больше ничего нельзя было сделать
. Соответственно, когда мы снова собрались на хорах в девять
часов, настоятельница официально передала ключи, сказав, что она
сделала это, повинуясь приказу нашего посетителя, и только молясь
в течение нескольких дней благодать, что сестры могли бы быть в состоянии сделать некоторые
положение для себя.

"Конечно, - сказал доктор Уиллард, джентльмен постарше, - трудно было бы
отказаться от такого незначительного блага, как это".

"Благодарю вас, сэр, - сказала настоятельница, - да обретете вы благодать и в свое время".
В час крайней нужды. Тогда вот ключи; я вручаю их вам.
руки. Что касается остального, я и мои бедные дети вверяем себя и наше дело
Небесам, поскольку у нас нет надежды в этом мире ".

Раздались рыдания матерей и сестер в
эти слова. Одна настоятельница оставалась спокойной, хотя лицо ее было бледным
как мраморные Девы над ее головой. Даже мистер Летбридж была повержена в
молчание в течение нескольких минут на достоинства ее основе.

- Я должна сказать еще одно слово, - добавила настоятельница, - что касается брауитов.
по вашим словам, до вас дошли слухи о скандалах в этом доме.,
Я объявляю их совершенно лживыми, клеветническими и порочными. За те
двадцать лет, что я работаю ассистентом в этих стенах, был
только один скандальный случай, и это был просто побег, который
произошло около восьми лет назад. Что касается остального, я бросаю вызов любому, кроме
самого закоренелого лжеца и клеветника, который скажет что-либо против справедливой славы
этих моих дорогих детей ".

Мистер Летбридж открыто обменялся взглядами с сестрой Перпетуей, но
Сестра Регина упорно смотрела в землю, в то время как
ее лицо вспыхнуло румянцем.

"Так как вы ушел дом, мадам, нет необходимости, чтобы войти
в этом вопросе", - сказал д-р Уиллард, подавляя его коллега, который был
хотел что-то сказать. "Что касается меня, то я не верю, что эти рассказы соответствуют действительности.
это не что иное, как результат личной злобы и мести, продиктованный
самыми подлыми мотивами.

Теперь настала очередь сестры Перпетуи покраснеть.

"Вы заходите слишком далеко, доктор Уиллард", - сказал мистер Летбридж. "Помните, сэр,
что я присоединяюсь к вам в этом поручении".

"Я вряд ли забуду о том, чем обязан вам или себе", - спокойно сказал
Доктор Уиллард. "Мадам, теперь мы просим прощения за ваше присутствие в деле
, которое, должно быть, причиняет вам боль. Вы можете оставить за собой свои собственные апартаменты
апартаменты и апартаменты дам, только их нужно обыскать, чтобы увидеть
что не спрятаны сокровища, как и в других местах".

Он поклонился, как будто в увольнение, и мы ушли из хора в нашем распоряжение
крестным ходом в последний раз.

Что это был за день! Настоятельница приказала всем, кто все еще признавал
ее власть, а их было всего трое или четверо, собраться вместе
те мелочи, которые им было позволено унести с собой,
а затем прибегать в общую комнату, где они должны были занять себя
чтением и молитвой, а также таким рукоделием, какое было необходимо.
Она предостерегла нас от сокрытия чего-либо ценного, так как это только
втянула нас и себя в неприятности. Вскоре наши маленькие пакеты были составлены.
и мы собрались вместе, печальная и скорбящая семья.

Только сестра Перпетуя и одна или две подобные ей открыто отбросили всякую верность
при первой же возможности надели светские платья, которые были в наличии
, и отправились бродить по городу, разговаривая с
приходящие и уходящие, которые теперь оскверняли нашу священную обитель. Ибо,
обнаружив открытыми большие ворота, которые они всегда видели запертыми и
запертыми на засов, жители соседней деревни и из
Дартфорд, были достаточно готовы для того, чтобы удовлетворить свое любопытство, а возможно, был
только натуральные. Некоторые были добрыми и чувствующими; другие открыто глумились над нашими
несчастьями и радовались нашему падению; и среди этих последних были
несколько нищенствующих, которые зарабатывали на жизнь нашими ежедневными подачками.

По правде говоря, эта ежедневная милостыня у ворот этих религиозных домов
привлекала к ним кого угодно, только не респектабельных людей.

"Да, дай нам обломки и старую одежду, пока будешь есть"
белый хлеб и выпей вина, хорошо?" - пробормотала одна пожилая женщина, для которой
Всего за неделю до этого я сама сшила новую фланелевую нижнюю юбку и сарафан из саржи
. "Посмотрим, кому достанется старая одежда и обрывки"
теперь.

"Ты не сделаешь этого, это точно, и я рад, неблагодарный ты старый бельдам",
сказала приличного вида женщина, пробиравшаяся сквозь толпу
с корзинкой в руке. "Как ты думаешь, кто накормит вас, неблагодарные
негодяи, какими бы вы ни были, когда дамы уйдут? Сделает ли король, или
знатный лорд или джентльмен, получивший это место, что-нибудь для таких, как вы,
как вы думаете? Нет, в самом деле; вы не получите даже ломаных корок, не говоря уже
такой же наряд, какой тебе подарили на прошлой неделе. Затем, увидев меня,
поскольку я вышел по какому-то делу, не помню какому, она продолжила:

"Юная леди, могу я спросить, жива ли еще сестра Элизабет — та, которая раньше
преподавала в школе?"

"О, вы имеете в виду ту, которая сейчас ризничая?" - сказал я после минутного раздумья.
Я никогда не слышал, чтобы ее называли этим именем чаще, чем раз
или два. - Да, она жива, но совсем немощна.

"Бедное сердце, и быть выброшенной на старости лет — Но этого не случится"
"пока у Эстер Ли есть крыша над головой муна ... этого не случится!"
- сказала добрая женщина. - Не могла бы ты привести меня поговорить с ней, ягненочек мой?

"Пойдем со мной", - сказал я, радуясь ее слова, ибо я был очень
недовольны бедная сестра.

Я направился в маленький кабинет, и настоятельница прохождение на
когда я сказала ей женщина затея.

"Я только жена моряка, идя в магазин за мелкими товарами в
Дартфорд, мадам, - сказала женщина в ответ на
вопрос преподобной матери, - но у меня достаточно денег, и их в обрез. Я хорошо помню леди
Доброта для меня, сироту несчастную горничную, среди людей, у которых язык был
для меня странно, и у которого никогда не было доброго слова, чтобы подсластить хлеб им
жалко сироту своего брата. Ах, мадам, чужой хлеб горчит.
достаточно для тех, кто вынужден его есть, не приправляя холодными взглядами
и жесткими конструкциями."

"Очень верно, дочь моя", - говорит настоятельница, и она вздохнула. Бедная леди,
она была, несомненно, думая, как скоро она может съесть что соль и
сама горький хлеб.

- Итак, мадам, с вашего позволения, я пришел попросить старую леди провести
остаток ее дней под моей крышей, и я буду рад приветствовать ее как можно лучше.
цветы в мае, и вы сами тоже, мадам, если окажете мне честь.
пока что. У меня прекрасные горницы, где вы можете быть как уединенным
как вы, пока вы не можете сделать какой-то механизм, более подходящий в вашей
качество. Увы, мадам, что я сделал?"

Ибо наша бедная мать, которая не проронила ни слезинки во всех наших
бедах, теперь разразилась таким неистовым плачем, какого я почти никогда
не видел, и тем более поразительным для человека, обычно такого спокойного.

"Ты не сделал ничего, кроме того, что хорошо и праведно", - прошептала я.
Мои собственные глаза наполнились слезами. "Дорогой маме станет лучше от этого облегчения".

Сестра Регина, которая с самого утра ходила за настоятельницей
по пятам, как собачонка, которая рассердила своего хозяина и хочет
загладить свою вину, метнулась прочь и через минуту вернулась со стаканом светлого вина.
вода и флакон для нюхания. Настоятельница взяла воду и поблагодарила
после чего Реджина разрыдалась, как отличница, и
удалилась в угол, чтобы всхлипывать и шмыгать носом в своей тарелке.

"Разве не было десяти очищенных, но где девять?" - спросила наша мать.
придя в себя, она грустно улыбнулась. "Их не нашли
что опять возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника'.Я
большинство, конечно, советую сестра Элизабет, чтобы принять ваше гостеприимство. Что касается
что касается меня, то я обеспечен, поскольку мой брат с радостью предоставит мне
дом, а также кров для этой молодой леди, пока она не получит вестей от своих
друзей. Я позвоню сестре ".

Сестра Ризница заперлась в своей келье, предварительно отдав свои
ключи, и настоятельница сама отправилась на ее поиски, сопровождаемая, как и прежде,
Сестрой Региной. Когда она ушла, дама Ли приблизилась ко мне и
сказала благоговейным шепотом:

"Госпожа, дама не исповедовать новую религию?"

"Нет—по крайней мере, я полагаю, нет", - ответил я, удивляясь, "почему вы должны
думаю, так?"

"Потому что она повторила эти слова. Они взяты из английской Библии".

Я сразу вспомнил большую Библию, которую прислали для
церкви и которую, как сказала настоятельница, перевезли в
безопасное место. Возможно ли, что она все это читала
на этот раз? Но сейчас было не время обсуждать столь опасную тему, и
кроме того, я хотел поговорить о чем-то другом. Это было в Эстер
Тон и акцент Ли были странно знакомыми — что-то такое, что
вернуло меня в самое раннее время, до того, как я поступил в Пекхэм-Холл.

"Из какой части страны вы приехали, дама?" - Что это? - спросил я.

- Я, ягненочек мой, я родом из Девона, с Кловелли—уэй, и мой отец тоже был таким.
Упокой господь его душу. Да, я родом из Девона.

"И я тоже", - ответил я, чувствуя себя так, словно нашел друга,
"Хотя прошло много лет с тех пор, как я видел это место в последний раз. Мой отец владел
Фермой Уоткомб".

Дама Эстер знала ферму и была рада познакомиться с деревенской жительницей. В
в разгар нашей беседы вернулась настоятельница в сопровождении сестры
Ризничая в светском платье, которое было предоставлено для каждой из нас,
и выглядела она в нем очень забавно. В руке у нее был сверток.

- Да, я пойду с тобой, Эстер, раз ты так добра, что пригласила меня, - сказала она.
- Я пойду с тобой. "Ты всегда была послушным ребенком и научилась шить белыми
швами быстрее, чем любая девочка, которую я когда-либо видел. Да, я уйду, и как только
тебе будет угодно; ибо я не могу смотреть, как они грабят
церковь".

"Нам лучше сразу отправиться домой", - сказала дама Эстер. "У меня есть
легко, уверенно осел у ворот для леди. И вы, мадам—"

"Я благодарю Вас, госпожа Эстер, но я должен остаться, пока все закончится", - сказал
настоятельницей. "Вы жена моряка, - (она так и сказала нам), - и
вы знаете, что капитан должен быть последним на тонущем корабле".

"И то верно, сударыня, и то, что мой муж всегда говорит. Ну, тогда,
мы прощаемся. Давай, хорошая мать, то скоро в вас
безопасности".

Они уехали, и я больше никогда не видел сестру. Она прожила недолго.
очень долго, но провела свои дни в великом покое под крышей Джонаса
и Эстер Ли, которая заботилась о ней как почтенный родитель, хотя у них было
много насмешек и придирок со стороны родственников Эстер, которые положили
глаз на сбережения бездетной пары.

Когда я собиралась выйти из комнаты, настоятельница задержала меня, отправив
Регину с каким-то поручением в дальний конец дома. Я был рад
этому, потому что я все еще был очень зол на нее и считал, что ее близость
присутствие преподобной матери было шпионским, и, веря в это,
Теперь я думаю, что был к ней несправедлив. Она была просто одной из этих слабых дурочек
которые готовы быть ведомыми любым, кто возьмет на себя труд — если только
это не тот, кто имеет право ими управлять, и тогда они могут быть
достаточно упрямыми.

"Лавдэй, у меня здесь есть кое-что, что принадлежит тебе", - сказала она. Пока она
говорила, она достала из кармана пачку какого-то размера, и с
сильным трепетом я узнал почерк моего дяди на внешней стороне.

"Это письма от вашего дяди и его семьи, которые приходили
время от времени в течение последних шести или семи лет", - сказала она. "Теперь нет никаких
причин, по которым вы не должны их получать".

"И почему у меня их раньше не было?" это был животрепещущий вопрос, который сорвался
с моих губ. Во мне была сильна привычка к дисциплине, и я не спрашивал об этом.
но настоятельница ответила так, как будто я сам заговорил.

"Почему вам их не дали? Потому что это было сочтено не лучшим решением. Это
было желание миледи Пекхэм, которая была вашим законным опекуном, чтобы
вы сделали этот дом своим домом и исповедовались здесь. Мы видели
что каждое письмо, которое ты получал от семьи твоего дяди, тревожило твой разум
и вызывало тоску по дому" (это было достаточно правдиво), "и поэтому мы
подумал, что лучше прекратить все подобные отношения. Дитя мое, я вижу, что
ты очень серьезно об этом думаешь, но ты должна помнить, что любой родитель
воспользовался бы таким же правом в отношении писем дочери. Были это
чтобы сделать снова, я мог бы действовать по-другому. Я вижу много вещей в другой
светло от того, что я сделал, когда впервые попал сюда. Вот ваши письма.
Возможно, вы узнаете из них кое-что о нынешнем состоянии семьи вашего дяди.
хотя, по-моему, последнему уже два года.

Нет нужды говорить, с каким нетерпением я получал письма и с каким жадным вниманием изучал их.
они. Они были написаны в разное время, и все содержали
заверения в вечном уважении от моих дяди и тети с жалобами на
мое молчание. Последнее письмо было от моего дяди и было написано из
городка в Голландии, куда переехала семья. Мой дядя, казалось, был
в оживленном настроении, поскольку вспоминал различные случаи моего пребывания в семье
; в конце были такие слова:

"Ты помнишь странные эксперименты, которые я однажды показывал тебе с химикатами,
из-за которых Самбо был так напуган? Ты знаешь, там был один эксперимент невидимыми чернилами,
который добрый парень принял за колдовство".

Внезапная мысль осенила меня, которая заставила меня собрать все мои
драгоценные бумаги и поспешить на кухню. В камине пылал огонь.
в комнате было пусто, так как ужин давно закончился.
Я быстро поднес последнее датированное письмо к раскаленным углям и, как я и ожидал
наполовину, увидел, как между черными буквами появились коричневые строчки. Я
прочитал следующее:

"Я уверен, что интеллект, который в течение года или двух в дальнем, в
религиозные домов в Англии будет вынужден сдаться. Если такое случится
ты поедешь в Лондон, в дом, где я жил
жить. Мастер Джон Дэвис и его жена будет заботиться о вас, а вы ставите
в пути слушать или едет ко мне. Миледи Пекхам сейчас
мертв, и некому будет мешать вам".

Как рады были эти строки! Мне было интересно, что станет с
мной, и вот дом обеспечен, если бы я только мог приложить усилия, чтобы добраться до
него, и я был полон решимости сделать это, даже если бы мне пришлось просить милостыню. Едва я успел
прийти к этому решению, как услышал приближающиеся шаги и поспешил
спрятать свое сокровище за пазуху. Я был одновременно зол и встревожен, ибо
вновь пришедшим был мистер Летбридж, к которому я испытывала сильную
неприязнь. Я хотела выйти из комнаты, но он преградил мне путь
куда бы я ни повернулась.

- Не так быстро, не так быстро, прекрасная госпожа! - сказал он. - Позволь мне быть твоим
исповедником и скажи мне, что ты делаешь здесь, среди горшков и сковородок,
и не рад ли ты в глубине души вырваться из этой клетки,
и расправить крылья?

Я не снизошел до ответа на этот вопрос, но завладел щипцами,
как будто собирался разжечь огонь.

- Что? Ты будешь угрожать мне щипцами, как второй святой Дунстан?
Нет, тогда я вполне могу ответить силой на силу.

Он подошел и протянул руку, как будто хотел схватить меня, и,
ослепнув от страха и гнева, я ударила его раскаленными щипцами. Он
отшатнулся от удара и споткнулся о комод, на котором сидела сестра
Розина, я полагаю, просто по привычке, поставила на стол большой глиняный
горшок с супом, который она заранее приготовила на завтрашний
ужин. Из строя вышел котел, и соус пошел жирной жидкости над моей
изысканные мастер одежде и в его волосах и глазах. Оно не горело
конечно, слишком долго, чтобы обжечься, но было достаточно горячим, чтобы очень
неудобно, и еще одно поспешное движение отправило сам буфет вместе с
всеми его подносчиками и формочками вслед за супом. Сестра Регина всегда
говорила, что "дрессер" когда-нибудь рухнет, и, конечно, для этого потребовалась
хорошая возможность исполнить свое предназначение. Пока его жертва терзалась
ругаясь и взывая о помощи, я выскочил из ближайшей
двери и взбежал по винтовой лестнице через комнаты и галереи, где я
никогда раньше не был в комнате настоятельницы, не врывался к ней
самым невежливым образом.

"Лавдэй, это ты? Откуда ты и что тебя беспокоит?"
- спросила леди с некоторым неудовольствием. Я перевел дыхание, а также
Я смог и рассказал ей, что произошло, на что она рассмеялась — практически.
это был единственный раз, когда я видел ее такой, хотя ее улыбки были частыми
достаточно — я также показал ей письмо моего дяди, не видя в этом никакого вреда
учитывая, как обстояли дела в то время.

- Да, все предвидят недоброе, кроме того, кого оно больше всего касается, - сказала она.
- Ты знаешь что-нибудь об этом мастере Дэвисе, кроме того, что говорит твой дядя ? - Спросила она.
- Ты знаешь что-нибудь об этом мистере Дэвисе?

- Я часто видела его, когда жила в Лондоне, преподобная мать. Он и
его сын были большие друзья моего дяди. Он был состоятельным в том, что
время и в большую сторону бизнеса, и просто образованный человек—я
слышал мой дядя сказал".

- А ты что скажешь? Ты склоняешься к тому, чтобы пойти к нему?

Я откровенно сказал ей, что сделал это, поскольку мой дядя, который был моим ближайшим родственником
и, следовательно, моим естественным опекуном, пожелал, чтобы я так поступил.

"Это хорошо", - сказала леди. "Если бы я собирался жить в своем собственном доме,
Лавдэй, я бы попросил тебя пойти со мной и быть мне как дочь. Но
у моего брата большая семья, и я сам буду всего лишь иждивенцем.
Я решил оставить тебя у себя на какое-то время, во всяком случае, но, возможно,
это и к лучшему. Ах, мое бедное дитя, мы, которые думали умереть в нашем гнезде,
теперь должны узнать правду о том, что сказал итальянский поэт:"

 "Как тяжело ему живется".
 Который поднимается и спускается по чужой лестнице".

"Но мы должны набраться терпения. "Ибо здесь у нас нет постоянного города" — что ж,
для нас, если мы можем добавить — "но мы стремимся, чтобы он появился — если, конечно, мы ищем
город, имеющий основания, строитель и создатель которого - Бог".

Как мне хотелось спросить ее, были ли эти слова из Евангелия. Но даже
если бы я и осмелился задать ей такой вопрос, у меня не было времени, потому что
поспешно вошла привратница и сказала, что незнакомец в гостиной желает
поговорите с леди и с миссис Лавдей Корбет, если это возможно
позволено.

"Нормально дела, действительно, странно, если люди придут в наш дом и задать
чтобы увидеть послушница, и даже не приемный день," ворчал
бедная старушка. "Нормально дела, в самом деле!"

"Вы забываете, моя бедная сестра, что у нас больше нет дома", - сказал
настоятельница, к сожалению. "Поступил по-джентльменски и назвать свое имя?"

"Он так и сделал, преподобная мать", - ответила привратница. "Ни один мужчина не приходит
в этом доме, не давая ему имя, пока я Привратница, хотя я
умер в следующую минуту. Но он кажется достойным человеком и вежливым — купец
из Лондона, я бы сказал, как и мой собственный достопочтенный отец, а он был
торговцем железом в Ист-Чипе.

"Все это время вы не называли мне имени джентльмена", - сказала настоятельница.
В то время как я сгорала от нетерпения, которое не осмеливалась показать.

"Я не сказал Джентльмен, преподобная мать, но купец, которого он
говорит, что его зовут Джон Дэвис", - ответила Привратница, придя, наконец, к
то и дело в стороны. Мое сердце на мгновение упало, потому что я подумал, что это может
будь моим дядей, но оно поднялось снова, когда я подумал, что мастер Дэвис
вероятно, услышал о том, что с нами случилось, и пришел искать меня.

Так оно и оказалось. Джон Дэвис выглядел точно таким, каким я его помнил, только старше.
Он был серьезный и почтенный старик, с седыми волосами и бородой, полированный
манера поведения, и более ученого в его аспекте, нежели можно было бы
ожидается шелковой Мерсер. Но мастер Дэвис в свое время имел дело не только с шелками и дамастом, но и с другими товарами
и на них тоже получал прибыль
.

Он приветствовал леди с таким глубоким почтением, как будто она все еще
являясь руководителем одного из лучших домов в стране—возможно
чуть глубже—и продолжил свое дело открыть. Он слышал, он
говорит, из беды, которая постигла дом, в общей с
и многие другие, и он пришел, чтобы найти племянницу своего старого друга и
взять ее к себе. Затем, повернув фуражку в руке, с некоторыми
возникновение неловкости, он отнесся к еще одному вопросу. Небесный
благословил его, он сказал, с обильными богатствами. Он должен считать Фавор
если дама примет небольшую сумму на руках, чтобы помочь тем из
семьи, которые остались без средств или друзей.

"Вы очень любезны, сударь", - сказала настоятельница. "Вас вообще не думаю
что все монастыри раковины беззакония, что они были
в лице покойного."

"Нет, сударыня, я считаю, что они как и все человеческие институты, как хорошо
и плохо быть замешан в них".

"Но вы думаете, что, возможно, они также в сторону."

"Мадам, вы прижимаете меня к стене", - сказал старик, поднимая голову.
и глядя на нее своими ясными, пристальными голубыми глазами. "Поскольку я
должен заявить о том, что я думаю, я должен с необходимостью сказать, что то, что называется
религиозной жизнью, не имеет подтверждения в Священном Писании. Мы находим предписания
многие, адрес отцов и матерей, родителей и детей, мужей
и жены, и даже для господ и слуг, но никто в монахи и
монахини; странное упущение, по-моему, если ожидается, что они образуют такие
большую и важную часть церкви. Я не буду говорить, что есть
разве не был добр выйди из этих учреждений в прошлом, но
государственной жизни Ли, кажется мне неестественным, и, учитывая
порочность человеческого сердца, вероятно, порождающая столько же зла, сколько и добра
. Тем не менее, я бы проявил больше милосердия и меньше поспешности при разделке с ними.
и от всего сердца я жалею этих бедных.
леди, которые, не имея дома, лишены своего единственного убежища, и
с радостью помог бы им, насколько это в моих силах. Прошу прощения,
мадам, если я оскорбил вас своей речью. Я всего лишь простой человек, и поскольку вы
хотите знать мое мнение, я должен говорить прямо.

"Вы никого не обидели, сэр", - ответила леди, и тот же странный маленький
на ее губах блуждала полуулыбка, которую я видел раз или два раньше.
- Так вы читаете Евангелие?

"Да, мадам, милость короля теперь разрешает лицам моего звания читать это открыто".
"И ты согласна, Лавдей, отправиться с этим достойным человеком?" - Спросил я.

"И ты согласна, Лавдей, пойти с этим достойным человеком?"

"Да, преподобная мать, так как мой дядя команды", - сказал я, удивляясь
на вопрос; ибо, когда мастер Дэвис так ясно рассказал, и, прежде
все, когда он принадлежит к чтению Библии, я ничего другого и не ожидал
чем прямой запрет.

"Я верю, что ты делаешь мудрый выбор", - сказала преподобная мать. "Что значит
вам приходилось нести ее на руках, мастер Дэвис?

"Я привел скакуна для нее верхом, мадам, и я подумал, что, если любой
дамы, хотела бы приезжать в Лондон, они могут сделать это под моим
сопровождение и слуг моих".

"Я спрошу об этом. А пока, дочь моя, иди и сделай свои
приготовления".

Мои немногочисленные мирские пожитки вскоре были собраны — их было совсем немного
— миссис Дэвис была достаточно предусмотрительна, чтобы прислать мне костюм для верховой езды
платье и маску, какие носили люди ее положения, и я была
готов покинуть дом, где я прожил так долго и где
Я думал провести здесь остаток своих дней. Дорогие матери дали мне
свое благословение и попрощались, и через мгновение я был за воротами.
Я никогда больше не видел этого места.

Король держал его в своих руках некоторое время, и я считаю, что прожив
есть более чем один раз. После этого, в правление короля Эдуарда, это был
дом леди Анны Клевской, разведенной жены короля и приемной
сестры. Позже королева Мария подарила его нескольким монахам-проповедникам, которые
начали реставрационные работы, которые у них не было времени закончить. Теперь он
принадлежит нашей доброй королеве.

Чтобы покончить здесь с темой женских монастырей — хотя я и считаю их великолепными.
жадность, несправедливость, ложь и жестокость проявились в их упразднении.
Я должен сказать, что страна хорошо избавилась от них. Секретность,
и абсолютное правление, давали возможность проявлять многое
угнетение и жестокость со стороны их правителей, и жертвы не получали
никакой компенсации. Ими пользовались, как я уже сказал, люди, которые хотели
избавиться от неудобных отношений, и таким образом вступило так много людей,
у которых не было религиозного чувства, поддерживающего их, что были большие беспорядки.
вероятно, преобладает (и часто так и было) в компаниях молодых людей, у которых
нет естественного выхода страстям и привязанностям, которые сам Бог
вложил в наши сердца. Их беспорядочная раздача милостыни приносила больше
вреда, чем пользы, особенно для монашеских орденов, у которых не было средств
судить, кто достоин, а кто просто праздные попрошайки.

Тем не менее, я всегда буду утверждать, что работа по их подавлению
была вызвана гораздо большей жаждой наживы, чем каким-либо принципом справедливости,
и что она проводилась во многих случаях с большим притеснением и
жестокость, как я уже сказал. Однако, у царя не было, в конце концов, почти
так плохо, как кардинал Уолси, который начал работу с полного согласия
сам папа. Король действительно назначал пенсии пожилым мужчинам, а в
некоторых случаях и женщинам; пенсии выплачивались с приемлемой регулярностью.
* (Отец Остин получает свои, но что он с ними делает,
Я не могу сказать, так как он вряд ли сможет потратить все это на сладости для детей.
)

 * Последний из этих пенсионеров умер на пятом году правления Джеймса
 Первый. Подробнее об этом читайте у Фуллера.

Но кардинал ничего не предусмотрел для тех, кого он выгнал.
Многие из молодых монахинь через некоторое время вышли замуж. (Король менял
свое мнение по этому поводу так часто, что было трудно понять, что
он хотел бы или не хотел иметь.) Другие устраивались на службу в семьи, например
Сестра Регина, которая попала в служанки с моей леди Денни, и, я
считаю, наполнил его достаточно хорошо для дурака. Некоторые, но, я думаю, не многие,
полностью скатились к плохому; как сестра Перпетуя, которой, конечно, идти было недалеко
.

Наша достопочтенная мать отправилась в дом своего брата, и он потерял свою жену
вскоре после этого она осталась управлять его домом и вырастила большую семью
детей, которые почитали ее как мать. Мать Джоанна тоже ушла
в свой собственный дом, но прожила недолго. Об остальных членах семьи,
Я ничего не знаю, кроме старого Адама, садовника, который сохранил свое место
несмотря на все перемены, и умер почти столетним стариком во время
правления нашей нынешней королевы.



[Иллюстрация]

ГЛАВА VII.

СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ И НОВЫЕ.

Итак, я снова был выброшен в этот мир, и, перейдя дорогу, я
никогда не думал возвращаться обратно.

Был прекрасный весенний день, цвели цветы и пели птицы
со всех сторон. Когда мы остановились на вершине холма, и я
оглянулся назад, я внезапно вспомнил, что именно с этого самого
места я впервые увидел Дартфордский монастырь. Теперь я оставлял это позади себя навсегда.
Я обернулся и посмотрел на это. Внешне ничего не изменилось. Я был в шоке. Я был в шоке. Я был в шоке. Я был в шоке.
Я был в шоке. Комиссары приказали очистить место,
и не было видно, чтобы кто-нибудь двигался, кроме старого Адама, который, казалось, шел
по своей работе, как ни в чем не бывало. Я думаю, старик бы
подвязывал бы свои виноградные лозы и окучивал овощи до самой последней минуты,
если бы он знал, что судный день наступит через час.

Несколько минут я не мог сдержать слез при мысли о том, что придется
покинуть тех, с кем я прожил так долго. Я горячо любил большинство из них
старейшин семьи, хотя у меня никогда не было особой близости
с теми, кто был примерно моего возраста и положения. Как ни прискорбно, но мне не нравилась
идея попасть в этот дом в детстве, в целом я была там
счастлива. В то время у меня не было глубоких религиозных чувств или принципов
время шло, и мне никогда не приходило в голову сомневаться в том, чему меня учили. У меня
действительно, было большое желание прочитать Священные Писания самому, но это
было всего лишь любопытство, которое возникает при взгляде на известную книгу, о которой ты
слышал. Я полагаю, что ощущение того, что в этом деле была какая-то тайна
, могло усилить это желание.
Все были добры ко мне. У меня было так же мало детских проблем и я страдала от них
так же мало исправлений, как выпадает на долю большинства детей. Я любила музыку
и мне нравилось изучать языки, и мне была предоставлена возможность
побалуйте себя обоими этими вкусами. Да, в целом, я был счастлив в
Дартфорде.

- Нам нельзя долго задерживаться, мистрис Корбет, если мы хотим быть дома.
Засветло! - мягко сказал Джон Дэвис. "Я не виню твои сожаления,
но я верю, что у тебя впереди еще много счастья и пользы. Я
верю, что ты можешь надеяться служить Богу так же хорошо в этом мире, как и за этими стенами".
стены.

Я не мог не покраснеть, вспомнив, что мысль о подобном обслуживании
ни в одном месте, ни в другом даже не приходила мне в голову.

Мы пустили наших лошадей вскачь, и внезапно мое сердце сильно забилось.
граница ликование. Я был свободен, более того—один раз в мире, без
стены ограничиться моим стопам и закрыть на мой взгляд. Сам вид
широких зеленых полей и пастбищ, казалось, снял тяжесть с моих глаз
и с души, о которой я все это время смутно догадывался. Я смотрел
с интересом на каждый дом, на каждую женщину, которую я видел
собирающую зелень для своего горшка или кормящую ребенка грудью у своей двери, и
Я бы хотел попасть в каждую группу сплетников, которых я видел
собранных у колодца или на углу улицы.

Но задолго до наступления ночи мой интерес уступил место крайней усталости, и я
не мог думать ни о чем, кроме того, когда мы доберемся до дома. Я не был на
катание на протяжении многих лет, и ездить на пятнадцать миль было почти слишком
многое для меня сильным, как был. Мы вошли Лондон, наконец, и до меня дошли
старый дом дяди о закате.

"Добро пожаловать, госпожа Корбе", - сказал Мастер Дэвис, как он поднял меня из моего
лошадь. "Добро пожаловать в свой старый дом. Любовница Дэвиса будет стремиться сделать это
как по-домашнему, так как дома у вас осталось".

Сама госпожа Дэвис, услышав о нашем приезде, вышел вперед и
встретила меня материнским поцелуем, когда я вошла в зал, куда пришла,
уставшим, тоскующим по дому ребенком, восемь или более лет назад. Когда я вошла
в гостиную и увидела старую мебель на привычных местах, меня охватило
странное чувство нереальности, как будто моя монастырская жизнь
все это было сном; и я более чем наполовину ожидал увидеть моего дядю
сидящим у своего окна, а мою тетю - у своего, читающую в его
отличная книга "Другая штопка чулочно-носочных изделий, или работа по белому шву",
в которой она преуспела. Но сон был быстро развеян голосом
Госпожи Дэвис:

"Дорогая, у тебя и так проделал весь этот путь из Дартфорда с
одиннадцать часов. Насколько вы утомлены должно быть. Вы должны иметь свой ужин
прямо и иди в свою постель, а завтра вы будете свежи, как
ромашка. Но вы бы умыться перед ужином. Мои дорогие, у меня такой
бедную голову; я не могу вспомнить свое имя!"

"Сайт Loveday Корбе, преподобная мать—я имею в виду мадам", - ответил я, смущенный
моя ошибка.

"Да, да, я помню", - сказала миссис Дэвис. "Филиппа, ты покажешь
Хозяйка любит свою комнату; а когда будешь готова, милая цыпочка, спускайся
в столовую; осмелюсь предположить, ты знаешь дорогу.

"Да, мадам", - ответил я. "Если вы будете любезны сказать мне, в какой комнате я буду находиться"
, Я найду ее, не беспокоя миссис Филиппу".

"О, я уверен, что это не составит труда. Гостиная на третьем этаже — та, что
увешана апостолами, если вы помните".

"О да, мадам, это моя старая комната".

"Позвольте мне понести ваш сверток", - сказала та, кого миссис Дэвис назвала
Филиппа, подходя и беря его у меня из рук. Мы поднялись по
знакомой лестнице — такой знакомой и в то же время такой странной — и вошли в ту самую комнату
, из которой я был свидетелем того, как Самбо возвращал украденные цветы. IT
почти ничего не изменилось, за исключением того, что пол был устлан тростником,
от этой практики отказался мой дядя. Сам букет цветов
на каминной полке, возможно, был таким же, только они были весенними,
вместо осенних - букеты. Красивое платье и нижняя юбка темно-синего цвета,
с льняным капюшоном, и другие вещи, принадлежащие к платью молодой леди,
были аккуратно разложены на кровати.

- Видите ли, моя тетя снабдила вас совершенно новой одеждой!
- сказала миссис Филиппа с какой-то горечью в голосе, которой я тогда не понял.
тогда я не понимала.

"Она очень добрая, действительно, думать об этом," сказал я, и, действительно, я сделал
чувствовать это по-матерински добрый поступок, который сделан на душе тепло к
добрая женщина.

- О, очень! - ответила Филиппа тем же странным тоном. - Я оставлю вас.
одевайтесь, а потом, возможно, вы сами найдете дорогу вниз, поскольку
вы так хорошо знаете дом.

- Конечно, - ответил я, чувствуя себя немного смущенным и раздосадованным.
что-то в ее поведении и пристальный взгляд ее холодных серых глаз.

Не желая заставлять хозяйку ждать дольше, чем было необходимо, я просто
сняла костюм для верховой езды, который я надела поверх своей серой мантии послушницы
, быстро привела себя в порядок, насколько смогла, и спустилась вниз, как
Меня пригласили в столовую, где я застал семью уже в сборе.
детей было больше, чем я мог сосчитать с первого взгляда,
все здоровые и счастливые, кроме Филиппы. Мы заняли свои места за
столом, младший из присутствующих детей произнес простую молитву, и мы все
сели. Еда была простой и незамысловато сервированной, но все было вкусно
и в изобилии.

- Вы видите всю нашу паству сразу, миссис Лавдей, - сказал мастер Дэвис, - всю,
то есть, кроме моих женатых сына и дочери, у которых есть собственные дома.

"Эти молодые, я полагаю, должны были быть в постелях", - вмешалась госпожа
Дэвис: "но они умоляли посидеть, пока не придет их отец, и я не смог
на этот раз не отказать им, бедняжкам. Люди говорят, что я балую своих детей.
к сожалению, - добавила она, на что Филиппа презрительно улыбнулась. - Но
они довольно хорошие дети, хотя я и говорю так, как не должна!

"Я уверен, что они не выглядят избалованными", - сказал я, видя, что от меня
ждут, что я заговорю; и действительно, они не заговорили. Красивее, лучше
заказанное семейство детей я никогда не видел. Ужин был хорош, как я уже сказал,
хотя и простоват, но я слишком устал, чтобы есть, видя это, миссис Дэвис
немного ускорила трапезу. Когда все закончили, она легонько свистнула
и подала знак старшему мальчику, который принес с бокового столика большую книгу
и положил ее перед отцом, в то время как трое или четверо
вошли слуги и столько же молодых людей-подмастерьев и сели в нижнем
конце комнаты.

"Это мой обычай, Миссис сайт Loveday, чтобы читать по одной главе Святого
Писания, к своей семье ночью и утром", - сказал Джон Дэвис, удаление
сняв фуражку, он произнес: "Но если у вас есть какие-либо угрызения совести
по тому же поводу, вы можете отказаться".

Филиппа мгновенно поднялась, перекрестилась и посмотрела на меня, как будто
ждет меня, чтобы сделать то же самое. Но у меня таких не было стеснения, и
кроме того многие любопытство к этому вопросу, я все еще сидел, на что она
ушел, закрыв за собой дверь с чем-то вроде шлема.

Глава, которую зачитал магистр Дэвис, была из Ветхого Завета
Священные Писания, касающиеся прекрасной истории о женщине-сунамитянке и
ее ребенке. Затем он перевернул страницу и прочел о сыне вдовы из Наина,
которого наш Господь воскресил из мертвых. Чтение закончилось,
вся семья присоединилась к молитве, и мастер Дэвис добавил короткую молитву
на английском языке, прося защиты в часы темноты.
Дети и подмастерья (их было всего двое, оба совсем маленькие
мальчики) поцеловали ему руку и получили его благословение, и так все разошлись
на ночь. Я не могу сделать ни один понять, как сладкий и влияющие
это была картинка из семейной жизни для меня, кто не видел его так долго.

Сама госпожа Дэвис был так добр, чтобы увидеть меня в мою комнату. Когда есть,
она закрыла дверь и обратилась ко мне в той же милой,
материнской манере, но не без доли достоинства, которая заставила меня полюбить
ее с первого взгляда.

"Миссис Лавдей, моя дорогая, я, как вы видите, снабдил вас одеждой
соответствующей вашему положению, и если только вы не сделаете это вопросом совести
(в который я ни в коем случае не буду вмешиваться), я был бы рад, если бы вы надели его завтра.
наденьте его ".

Я рассказал ей, что было вполне справедливо, что я не имел возражений, и что
Я бы сменил платье на один раз, но из-за страха учета ее
жду. Я добавил , что преподобная настоятельница посоветовала мне быть
командовал и руководил ей во всем.

"Почему это хорошо", - сказала госпожа Дэвис, так что, очевидно довольный
мой соответствия, которая мне нравится, она ожидала совсем
разных. "Вы видите, сладкий цыпленок, инокиней платье из монастыря
стен ли рисовать на замечание, что не является приятным или удобным для
юная леди".

"Я вижу это, мадам!" - сказал я. "Я надену красивое платье, которое вы
были так любезны предоставить мне утром. Но, мадам, каждое
сейчас разрешается иметь Писание и прочитать его?"

"Ну, нет, не все", - ответила она. "Только тех, кто выше определенного
степень; но мы надеемся, что придет время, когда это будет бесплатно для всех.
Это благословенный дар, используемый должным образом, способный умудрить к
спасению. Что ж, спокойной ночи, и да благословит тебя Бог.

С этими словами она поцеловала меня в щеку, а я поцеловал ей руку. Затем, быстро
раздевшись и помолившись, я лег и, несмотря на новизну
мягкой перины и тонких простыней, пахнущих лавандой, я
вскоре уснул. Ночью я несколько раз вздрагивал от какого-то шума на улице
, но, в целом, я хорошо выспался и проснулся отдохнувшим, но в
сначала я был сильно озадачен местом, в котором оказался, и
новизной уличных криков снаружи, которые долетали до моего уха, так долго привыкшего
просыпаясь, не слышать ничего, кроме пения ранних пташек.

Я часто мечтал о пробуждении в этой самой комнате, а теперь реальность
казалось мечтой. Наконец-то я хорошенько раскачался, как я слышал
дом спал. Должен признаться, что я испытал немалое удовольствие.
я повесил свой серый фланелевый халат и переоделся в чистое
нательное белье, голубое платье, кружевной капюшон и полупальто; и не было оно без
чувство удовлетворенного тщеславия, когда я посмотрела в зеркало и увидела
что отраженное там изображение было достаточно красивым. Учитывая
, что я столько лет не видел своего лица, меня можно было бы извинить
за то, что я немного задержался перед ним. Я был в это время около восемнадцати, а
рослый, здоровый черный * уборка; с темно-чистая кожа, которой
показал, что каждое изменение цвета; угольно-черные брови и темные глаза с длинными
ресницы и очень густые черные волосы, освежают к корням и всегда
желая сбиваться в непокорные завитки О мой лоб и шею.
Уолтер часто говорил, что мои волосы никогда не предназначались для монашеской прически и вуали. Я
не думаю, что была тщеславнее других горничных, но молодым людям свойственно
хотеть хорошо выглядеть, и, конечно, я не была исключением из этого
правила.

 * Чернокожий человек, то, и долго после, только одни с черным
 волосы.

Я сказал, что мои молитвы, и поставить кровать в правах, а затем начали просмотр
о номере. Все было почти таким, каким я его оставила; настолько таким, что я
наполовину ожидала, открыв гардероб, найти юбку Кэтрин
упала с гвоздя, и Эвис чопорно висит на своем месте. Немного
дверь, которую я не запомнил, вела в светлый чулан, где стояли
маленький столик, стул, пуфик и пара книг. Я взял в руки том
побольше и был одновременно обрадован и удивлен, обнаружив, что это копия
Нового Завета. Я открыл в Евангелии от Иоанна, но не
время на чтение больше, чем несколько слов, прежде чем стук, подошел к двери
моя спальня. Я открыл ее, а там стояла Филиппа.

"Моя тетя послала меня позвать вас", - начала она, а затем, как ни странно
изменив тон: "Итак, вы уже сняли платье и вуаль. Что ж,
следует признать, вы не теряли времени даром.

"Я всего лишь сделала, как просила миссис Дэвис", - сказала я, чувствуя, как вспыхивают мои щеки.
"О, вы, без сомнения, очень послушны." Тон высокомерного упрека.

" Я полагаю, что вы обязаны были
соблюдать свои религиозные обеты в такой же степени, как и ... впрочем, такого рода
послушание сейчас не в моде.

"Я никогда не давала никаких обетов, миссис Филиппа", - ответила я. "И
преподобная мать велела мне во всем руководствоваться миссис Дэвис. Я
полагаю, она знает, что подобает молодым девушкам, как и мы, лучше,
чем мы можем сами.

"О, очень хорошо; я пришел не ссориться с вами, а призвать вас к
завтрак.

Она повернулась, и я последовал за ней, чувствуя себя смущенным и
неловко. Однако материнский поцелуй и приветствие миссис Дэвис
вскоре привели меня в чувство.

"Почему это хорошо", - сказала она, ведя меня к мужу, который вошел
в залу вслед за молодым человеком, тоже в могиле, богатый наряд
состоятельный купец.

Мастер Дэвис приветствовал меня доброй улыбкой и благословением и представил
меня своему сыну, который, как оказалось, пришел позавтракать со своими
родителями. Он понравился мне так же, как и другие члены семьи, которые
Я видел, и был особенно доволен его почтением к своему
мать. Старшие мальчики уже ушли в школу, но маленький мальчик и
две хорошенькие девочки подсели к нам, и я случайно узнал,
что время завтрака было отложено из уважения ко мне,
поскольку предполагалось, что я устал от своей поездки. Но, действительно, о завтраке,
который во многих семьях становится таким же обычным приемом пищи, как обед и
ужин, в те дни мало думали. Дети взяли в руки по куску
хлеба и глоток молока, а их старшие были довольны
ножом и кружкой слабого эля или медовухи. Я слышал, что
люди в Лондоне, теперь есть некоторые проблемы в получении хороших молоком, однако не имеется
было изобилие молока-коров держали в черте города, в свое время.

Когда я выпила миску молока и съела, не знаю, что за лакомство
пирог, которым меня угостила миссис Дэвис, мастер Дэвис позвал меня в
гостиную, сказав, что хочет со мной немного поговорить.

"Итак, миссис Лавдей, осмелюсь сказать, вам не терпится услышать что-нибудь о
семье вашего дяди", - любезно сказал он. "Я позаимствовал около часа
у бизнеса, чтобы поговорить о ваших делах. Прошу вас, присаживайтесь.

Я проявил любезность и сел на стул, который он поставил для меня.

"Вы, естественно, хотите услышать мой хороший друг, ваш дядя
дел", - сказал он, поставив себя в большое кресло, где моя
дядя сидел. "Я бы от всего сердца хотел сообщить вам позже
новости о нем получше. Последнее письмо, которое я получил от него, было написано
почти два года назад из Антверпена. В нем, помолившись мне о том, чтобы я
позаботился о себе и своей судьбе, он дал мне понять, что, поскольку
слишком доверял фактору, которого он нанял, и в значительной степени проиграл из-за
что касается его, то он собирался переехать в какой-нибудь город в Голландии, где у него были
переписку и где он надеялся вернуть свое состояние. Он был
в некоторой нерешительности, где поселиться, но сказал, что напишет мне, когда
, как он сказал, снова разобьет свою палатку. С тех пор я не
от него услышал."

Здесь был прекрасный закат все воздушные замки, которые я строил
с тех пор как прочел последнее письмо дяде. Я прикусил губу, и было много
АДО не заплакал.

"Не слишком-то бросили, дорогая горничная," возобновились мастер-Дэвис, маркировка
мои эмоции. - Я надеюсь, что с твоим дядей все еще будет процветать, и что
вы сможете присоединиться к нему. Я снова написал уверенной рукой
общему другу в Антверпене, и, кроме того, в любой день может прийти письмо
от вашего родственника. Тем временем, будьте уверены, что вам будут очень рады
занять место дочери в этом доме. Сердце моей доброй жены велико
достаточно, чтобы вместить еще дюжину таких, как ты, помимо нашего собственного выводка и всех остальных
наших внуков; и мое собственное, поверь мне, не менее просторно. Разве
это не так, дама? добавил он, обращаясь к своей жене, которая только что
вошла. "Неужели ты не можешь расправить крылья достаточно широко, чтобы вывести еще одного цыпленка?"

"Да, действительно, с полдюжины, если они будут, но будьте миролюбивы и не клюют
друг друга", - ответил Хорошая хозяйка, чьи плавные брови казались
немного взъерошенные, как мне показалось. "Я уверен, что если хозяйка Корбе делает, но очередь
половину, как towardly как ей кажется, он будет рад видеть ее
в доме. Но мы должны принять какой-то порядок ее одежду. Умеешь шить,
сердечко мое?

"О да, мадам, я умею и шить, и вязать", - ответила я.

"Это больше, чем я могу — я имею в виду вязание", - сказала миссис Дэвис.
"Моя сестра, которая работает фрейлиной у герцогини Саффолк,
говорит, что девушка владеет искусством, но я никогда даже не видел. Тогда Я
осмелюсь сказать, вы не против, сделать свой собственный белье."

"О, нет, мадам; в самом деле, мне это понравится, только—"

"Ну, только что, чик?"

"Только мне нечего готовить", - сказал я с откровенной прямотой,
естественной для меня, и которой я никогда не разучивался, даже в монастыре. - У меня
тоже нет денег, чтобы купить их, и мне кажется трудным, что вы, мадам,
должны обеспечивать меня ими, когда у вас есть такое собственное стадо.

- Не обращай на это внимания, милая, - сказал мастер Дэвис. - Небеса спасли тебя.,
как ты говоришь, дал нам стадо, но это также дало нам изобилие
чем его содержать".

"И я осмелюсь сказать, что вы сможете помочь мне с наведением порядка в доме
и с детьми", - добавила его жена с той быстрой
рассудительностью, которая отличала ее.

"Мне бы этого очень хотелось, - сказал Я. - я могу учить детей музыке, если вы
бы. Я умею играть и на лютне, и на маленьком органе, и на большом,
и я умею читать по-французски и на латыни.

"Тем лучше для тебя. "Учеба - это легкий багаж", - говаривал мой дедушка
. Сейчас дети ходят в школу, но я найду
способ сделать тебя полезным, не бойся. Ты пойдешь со мной сейчас, и мы
посмотрим, что наиболее необходимо. "

Я последовала за ней в свою комнату, где нашла кусок прекрасного голландского полотна
и несколько тканей для платьев, а также кусок дорогого шелка строгого цвета, разложенного
на моей кровати.

- Видишь ли, чик, ты, будучи аристократкой по рождению, можешь носить шелк и даже
бархат, от которого нам, женам торговцев, приходится довольствоваться отказом, - сказала
Миссис Дэвис, улыбаясь.

- Но на самом деле, миссис Дэвис, я бы предпочла не надевать шелк. Я бы гораздо больше
предпочла одеваться так, как вы, - серьезно сказала я. - Шелковый наряд, конечно, не
для такой, как я, у которой нет ничего, что она могла бы назвать своим. Пожалуйста, не
проси меня надевать шелк.

"Хорошо, хорошо, пусть будет так, как тебе заблагорассудится. Но, любимая, не позволяй
мысли о зависимости беспокоить тебя. Прежде всего, пусть это не озлобляет тебя.
Помните, все мы, бедные создания, зависим в первую очередь друг от друга, и
в последнюю очередь от нашего Небесного Отца, который дает всем своим дорогим детям то, что
Он считает наилучшим для них в частности. А теперь позвольте мне снять с вас мерку, и
потом, когда у нас будет готово кое-что из шитья, вы можете принести свою работу вниз, в
гостиную, если хотите.

Ловкие руки миссис Дэвис вскоре приготовили несколько смен для иглы.
Я привезла из монастыря свои рабочие принадлежности и вскоре обнаружила, что
сижу в очень низком кресле у эркерного окна, которое принадлежало мне так
давно. Но, увы, моей дорогой тетушки больше не было на ее старом месте, которое
было занято гораздо менее солидной миссис Дэвис, в то время как
Мрачное лицо Филиппа, и рисунок был, но плохой представитель
красивые близняшки, мои двоюродные братья.

Я время от времени поглядывала на Филиппу, продолжая свою работу, и
отвечала на вопросы миссис Дэвис о моей жизни в Дартфорде. Она была
высокая, хорошо сложенная девушка, и была бы красива, если бы не ее формальность
манеры, холодность и то, что я мог бы назвать высокомерным выражением лица
ее большие серо-голубые глаза, которые смотрели так, словно она постоянно
свою меру и сравнивает ее с каким-то своим собственным стандартом. Она была
одета в черное, сшитое настолько, насколько это было возможно в монастырской моде, и
на боку у нее были длинные четки с прикрепленным к ним распятием.
Миссис Дэвис проявила самый искренний интерес к нашим бедным сестрам,
и выразила надежду, что у них есть дома, где можно посвятить себя им. Я сказал ей, что
Я знала, что некоторые из них умерли, и упомянула настоятельницу и мать Джоанну.

"И все же перемена для них будет очень большой", - сказала она. "Бедняжки, их нельзя не пожалеть".
"Бедняжки, их нельзя не пожалеть".

Филиппа подняла голову, как будто собираясь что-то сказать, но в этот момент миссис
Дэвис была вызвана из комнаты, и она обратилась ко мне.

"Кажется, ты достаточно легко воспринимаешь перемены и даже получаешь от них удовольствие", - сказала
она.

"Ну, а я принимаю", - честно ответил я. "Конечно, мне было жаль расставаться со своими
старыми друзьями, особенно после того, как они попали в такую беду, но жизнь в монастыре
никогда не была ни моим выбором для себя, ни выбором моего дяди для меня ".

"Значит, у вас не было настоящего призвания?"

"Нет, я думаю, что нет; и действительно, я едва ли знаю, что это значит", - ответила я.

"У меня было!" - гордо сказала Филиппа. "У меня всегда было призвание, никогда
так как я был ребенком, но отец никогда не согласится, или мастер-Дэвис
либо. У меня есть деньги, достаточно, однако, и когда я двадцать два
будут все свои. Затем я могу сделать, как мне нравится, и я войду в
религиозные дом напрямую".

"От того, как обстоят дела там не нравится быть много религиозных
домов к тому времени", - сказал И.

"Там будут достаточно монастыри за рубежом, если не здесь", - сказала Филиппа.
"Кроме того, здесь все может измениться".

"Это верно, - сказал я. - Но из того, что я видел, я бы подумал, что
в этом доме можно было бы быть очень счастливым".

"Счастье-это не мой предмет!", ответила Филиппа. "То, что я ищу-это жизнь
самоотречения".

"Так ты хочешь взять свой собственный путь в тот момент он в вашей власти!"
Я подумал, но не сказал этого вслух.

В этот момент в комнату вернулась миссис Дэвис, приведя с собой
хорошенькую, приятной наружности леди, которую она представила мне как свою замужнюю.
дочь, миссис Маргарет Холл, приехала провести день дома. Я взял
она мне сразу понравилась, и вскоре мы уже приятно болтали друг с другом.
У нее в руках было какое-то кружевное шитье, с которым у нее возникли трудности,
и я смог ее исправить, пройдя свое ученичество в
такого рода работе под руководством матери Джоанны. Монастырские школы действительно имели
это преимущество - они учили девочек пользоваться пальцами. Госпожа Холл
с большим интересом наблюдала, как я выбираю и раскручиваю,
показывая ей, где она ошиблась.

"Большое спасибо, госпожа сайт Loveday!" - сказал ей приятно, когда я
восстановленный кадр с ней. "У вас много остроумия палец, я вижу".

"Возможно, больше смекалки пальцев, чем ума!" - сказала Филиппа с той
улыбкой, которая говорит— "Видишь, какая я превосходная". "Я думаю, что они делают это".
не часто идут вместе".

"Я в этом не уверен", - ответил я. Сестра Сайсели, наша органистка,
у которой я училась музыке, была самой красивой швеей, которую я когда-либо видела, и
люди приезжали издалека, чтобы послушать ее игру ".

"Значит, вы играете на органе?" - нетерпеливо спросила Маргарет; и, когда я согласился,
она продолжила: "Вы должны прийти и попробовать орган моего мужа. Он купил его в одном из
монастыри, которые были недавно закрыты, и она была создана в наш
Дом. Вы должны прийти и сыграть для нас.

"Я был бы очень рад сделать это", - ответил я.—

На что Филиппа сказала с ударением:

"Вы очень любимы, миссис Лавдей. Кузина Маргарет Холл
никогда не просила меня играть для нее.

"Я не знала, что ты играешь", - сказала Маргарет.

"Нет, и ты никогда не пытался узнать. О, тебе не нужно оправдываться.
Что касается меня, то я бы не стал держать такой инструмент в своем доме — я должен был бы
ожидать, что он навлечет на меня проклятие ".

"Он лучше будет в моей гостиной, чем сломанный ради свинца!"
- сказала Маргарет, вставая. - Миссис Лавдей, не хотели бы вы подойти к
в дом?

Я с готовностью встала. Это было именно то, чего я так долго добивалась.
Маргарет не попросила Филиппу пойти с нами, чему я была очень рада.
Мы оставили ее в собственные размышления, и направился сначала на чердак
от (дома, которые были намного выше, чем ее соседи) у нас был
очень красивый вид на город. Я сразу же стал искать маленькие, старые богадельни
, куда я обычно ходил со своей тетей и двоюродными братьями, но я не смог
их вообще найти.

"Где это зеленое поле, на котором раньше стояли богадельни?" - спросил я.
"Я уверен, что раньше мы видели его отсюда".

"Там еще осталось немного этого — вон там, у того старого дерева!" - ответила
Мистрис Холл. "Вы также можете ознакомиться с двух или трех коттеджей, но не
одна была поставлена в течение длительного времени. Мой муж услышал, что весь
земля должна была быть предоставлена в каком-нибудь великом человеке, о суде!"

"Какой позор!" - сказал я.

Мистрис Холл приложила палец к губам.

"Не вини короля - нет, не в своей спальне!" - сказала она. "Есть
больше, чем ты, тех, кто так думает, но никто не осмеливается говорить об этом сейчас,
и нам особенно надлежит быть осторожными, поскольку всегда существует опасность
запаха ереси".

"Значит, вы принадлежите к новой религии?" Осмелился спросить я.

"Нет, мы принадлежим к старой религии — такой же древней, как само Слово Божье",
сказала она, мило улыбаясь. "Мой муж, как и мой отец, читает святое
Писание в своей семье каждый день. Я полагаю, дорогая Снегурочка, это новый к
вы."

Я сказал ей, что никогда не видел большего, чем прочитал в великой книге моего дяди
в детстве, добавив, что меня учили думать, что это
рискуя спасением, этот простой, необразованный народ вмешивался в слова Священного Писания
именно по этой причине они были переведены на латынь.

"Множество людей, которые следовали за нашим Господом на земле и слушали его
благословенные слова, и тысячи, которые слушали речи святого
Петра и других апостолов, несомненно, были в большинстве своем необразованными
людьми. И все же наш Господь и апостолы говорили с ними на том, что тогда было
вульгарным языком! - мягко сказала миссис Холл. - Неужели они тогда подвергли эти
бедные души опасности их спасения? И для чего был дарован апостолам этот чудесный
дар языков, кроме как для того, чтобы простые люди
где бы они ни путешествовали, могли слышать, каждый на том языке, на котором он родился,
чудесные дела Божьи?"

"Я никогда об этом не думал!" - сказал я. "И, по правде говоря, госпожа
Холл, я никогда особо не задумывался об этом".

"Но ты подумаешь, милая девушка!" - сказала она с нежным пылом.
"Ты будешь читать и думать, и просить помощи и света свыше, чтобы
понять".

У меня не было времени давать какие-либо обещания, потому что в этот момент к нам вошла одна из горничных
с сообщением от миссис Дэвис, что ужин
скоро будет готов. Миссис Холл поблагодарила ее и спросила о здоровье ее матери.

"Мне кажется, я видела вас раньше", - сказала я, когда горничная
ответила, что с ее матерью все в порядке.

Сайсели покраснела и скромно ответила, что она меня довольно хорошо помнит,
добавив:

"Но вы тогда были совсем юной леди. Помнишь ту ночь, когда
ты пришел со своим дядей на ферму Гудмена, и добрый джентльмен дал
Госпоже Гудман серебряную монету и попросил ее наполнить мой кувшин?

- Ах да, вы маленькая Сайсели Хиггинс, - сказал я. - Вы уехали со своей
матерью жить с Джоном Блантом и его женой в богадельне. Что с ними
стало?

"Они оба умерли", - спокойно ответила горничная. Затем, сделав
знак вежливости, она ушла.

"Это милая девушка; я рада, что у нее такой хороший дом", - сказала я.

"Да, у любого, кто живет с моей мачехой, хороший дом", - ответила
Миссис Холл. "Я бы хотела, чтобы все знали это так же хорошо, как бедняжка Сайсели.
Скажи мне, Владычица сайт Loveday, вы думаете, что мой муж виновен в святотатстве
потому что он купил монастырь органа, чтобы спасти его от огня и
плавильный котел?"

"Нисколько," - ответил я. "Я только хочу, чтобы он был, что тот, который я использовал, чтобы
играть в Дартфорде".

"Иногда мне жаль, что Филиппа могла свой путь и уйти в монастырь,"
сказал Хозяйке зала. "Возможно, она будет больше контента".

"Я думаю, было бы замечательно", - ответил я. - Месяц или два
пребывание под присмотром матери Джоанны, несколько раз на хлебе и воде, а также то, что ее заставляли
на четвереньках чистить флаги, научили бы ее держать свой
язык в лучшем порядке ".

"В конце концов, это было бы всего лишь внешним преобразованием", - задумчиво сказала мистрисс
Холл. "Это не учит хранить молчание, когда сердце
полно гнева и безжалостности".

"При твоей благосклонности, я думаю, это многое дает", - не смог удержаться я.
говорю. "По крайней мере, никто не раздражает других, и, кроме того, в моем собственном случае
когда я злюсь, я обнаруживаю, что чем больше я говорю, тем злее становлюсь".

"Возможно, вы правы, пока что", - ответила Маргарет; "но я
прошу вас иметь терпение бедного Филиппа. Это тяжело для нее, чтобы иметь
ей будет так постоянно пересекались".

"Она бы это пересекается с хорошим краб-дерево веточку она была
ученик нашего дома, в Дартфорде", - сказал я, и там дело закончилось для
настоящее.

Когда мы спустились к обеду, то обнаружили, что компания увеличилась на Хозяина
Холл, муж Маргарет, высокий, плотный мужчина, достаточно крупный, чтобы положить свою
хрупкую маленькую жену в карман, с сияющим лицом, излучающим
добродушие, которому не противоречили его манеры.

Старшие дети ужинали в школах, которые находились на некотором расстоянии.
но к столу подходили малыши, и по их улыбкам и взглядам было ясно, что их старший шурин был желанным гостем.
...........
. Я был особенно доволен почтительным чувством, которое обе
Мастер и хозяйка зала, предъявляемые к их шаг-дам; но, ведь, это
будет тяжело на душе, что не любила госпожа Дэвис.

Конечно, я не выступал перед старшими за столом, но я слушал
во все уши. Я узнал, что мастер Холл был книготорговцем в
Кладбище Святого Павла и имел лицензию на печатание и продажу Библий.
Я понял, что он был не так богат, как его тесть, и действительно
Платье миссис Холл было простым по сравнению с платьем ее мачехи или
даже с моим собственным, хотя оно было очень к лицу, вычурное и
свежее, как маргаритка. Доклад был для меня очень интересным, поскольку касался он
продажи и использования книг, особенно Библий.

"Спрос растет все больше и больше", - сказал мастер Холл. "Мы не можем работать"
наши типографии работают достаточно быстро, чтобы обеспечить это. Но я согласен с некоторыми новыми ограничениями,
которые будут наложены на продажу и использование книг ".

"Я сожалею об этом", - сказала его жена. "Я бы хотела увидеть то время, когда
у каждого пахаря и пастуха могла бы быть своя Библия".

"Это время обязательно придет - по крайней мере, я так думаю", - заметил ее отец,
"хотя, возможно, не в наши дни. Но эти молодые люди могут дожить до того, чтобы увидеть
это".

"Я опасаюсь, действительно, не будет в наши дни", - сказал Мастер зала. "Есть
те о Его Величеству, что охотно бы закрыть, если бы не сжечь,
каждый английской Библии в землю".

"Но не архиепископ Кентерберийский," мастер сказал Дэвис.

"Нет, Его милость будет, как моя жена, положите его в руках,
нежный и простой."

Затем разговор перешел на другие темы, и когда мы встали из-за стола
, мастер Дэвис предложил нам поискать беседку в
саду.

"Сделайте это, и я пришлю вам вина и сладостей", - сказала миссис Дэвис.
"Тогда вы сможете поговорить о ваших деловых вопросах, а мы, женщины, сядем
под большой яблоней, зашьем швы и поговорим о делах на уровне
нашего понимания".

На что мужчины рассмеялись, хотя я не понял шутки. Миссис Дэвис
попросила меня помочь ей с организацией банкета, * и я был рад
это сделать. (Я никогда не чувствую себя полностью как дома ни в одном доме, пока не получу
в кладовую и на кухню.) Маргарет была занята с маленькими девочками,
и я видела, как они показывали ей свои работы и одежду, которую они шили
для своих кукол.

 * Банкет представлял собой то, что мы сейчас назвали бы десертом из фруктов и
 сладостей, разложенных на деревянных подносах и украшенных цветами. Его
 часто накрывали перед посетителями.

"Да, Джоан и Нелли вполне счастливы теперь, когда у них есть сестра Маргарет"
"все в их распоряжении", - сказала дама Дэвис.

"Вы бы никогда не догадались по тому, как просто она сидит здесь, что Маргарет
может читать Новый Завет на греческом языке, на котором он был написан,
и поправьте прессу для издания Платоном "Диалогов" ее мужа.
Теперь, не могли бы вы?

"Думаю, я мог бы поверить всему, что было хорошего в миссис Холл",
Тепло ответил я.

"И ты можешь спокойно это сделать", - сказала ее мачеха. "Да, это
очень красиво", - когда я протянула ей блюдо с фруктами, которое приготовила сама.
"Поверьте, у вас не может быть лучше или надежнее друга, чем Маргарет.
Все ее обучение, она проста, как ребенок, и откладывает для меня, как
хотя я была ее собственная мать. Ну вот, я думаю, это прекрасно подойдет. И
теперь мы возьмем нашу собственную работу и сядем под деревом, и вы будете
дайте нам удовольствие слушать, как ты поешь, не так ли? Я вижу у вас
принес свой лут с тобой".

Я был только рад ничему, что могло пожалуйста, моя добрая хозяйка.
Я не знаю, когда я когда-либо проводил более приятный день, чем этот. Я спела
все песни, которые знала, — а их было немного, — а потом Маргарет рассказала нам несколько.
сказки, которые она читала, и постепенно, я не знаю как, она мягко повела нас за собой.
к серьезному разговору на религиозные и родственные темы.

"О, как бы я хотела, чтобы вы знали нашу дорогую преподобную мать, миссис Холл!"
- Наконец не удержалась я, на что она улыбнулась и сказала:

"Почему, ты думаешь, мы должны согласиться?"

"Да, действительно, Вы бы," - ответил я. "Ты заставил меня думать о ней так
много раз в этот день".

При этих словах Филиппа, которая сидела рядом, напряженная и молчаливая, вздернула подбородок
и сказала:

"Должно быть, она странная леди-настоятельница, если похожа на Маргарет".

"Скольких леди-настоятельниц вы когда-либо знали?" - спросила миссис Дэвис.

"Филиппа сказала бы, что я не соответствую ее представлению о том, какой должна быть леди-настоятельница
Я полагаю!" - сказала Маргарет. - Но расскажите нам об этой хорошей подруге
о вашей, миссис Лавдей, если хотите. Мне всегда было любопытно
узнать о монастырской жизни.

"Я не знаю, с чего начать", - сказал я.

"О, начни с самого начала и расскажи нам, как ты провел свой день. Что
было первым делом утром?"

Итак, я начал и рассказывал — как мы говорим на западе страны — целый час.
Старшие дети к этому времени были дома и тоже собрались вокруг
послушать. Когда я закончил—

- Вы, кажется, вели достаточно тихую, мирную жизнь, - заметила Маргарет;
"но я бы подумал, что такая неизменная жизнь была бы довольно
утомительной, и что человек, ведущий ее годами, был бы почти
инфантильным. Вы никогда ничему не учились?"

"Раньше я брала уроки латыни с бедной сестрой Дэнис, а потом
с отцом Остином, - сказала я. - но мы никогда ничего не читали, кроме "
Подражания" и нескольких житий святых. Я начал комментариями кесарево, когда я
учился у отца Остина, но я не получил очень далеко."

"Вы должны закончить его с меня, если хочешь", - сказала Маргарет. "И у нас будет
также немного поэзии. Латынь - благородный язык".

"Да, язык, более подходящий для Священных Писаний и церковной службы, чем
обычный английский!" - сказала Филиппа.

- Но латынь также была вульгарным языком римлян, не так ли, сестра
Маргарет? - спросил один из мальчиков. - Вот почему латинская Библия
называется Вульгатой, так сказал наш учитель. Он сказал, что святой Иероним поместил это в
Латынь, чтобы каждый мог ее прочесть.

- Да, это весьма вероятно, - презрительно ответила Филиппа. - Нет,
несомненно, он все об этом знает. Латынь - священный язык церкви
, не похожий на мирские греческий и иврит, которыми пользовались только
язычники и нечестивые евреи ".

"Но Писание изначально было написано на греческом и иврите ".;
не так ли, сестра? - нетерпеливо спросил Эмиас. - Я уверен, что учитель сказал
итак, и я полагаю, что он прав. Ты думаешь, что знаешь больше, чем наш
директор, кузина Филиппа?

"Тише, тише, братишка!" - сказала Маргарет. "Твой учитель сказал бы тебе
также, что человек может быть прав в неправильном смысле. Как вы думаете, вы
знать больше чем то-то и то-то', это не очень хорошая логика, и не очень
хорошие манеры, Особенно когда обратился к одному старше себя."

При этих словах юноша покраснел и опустил голову, но вскоре поднял ее.
- Прошу прощения, кузина Филиппа. Но разве это было
не так, сестра?

"Да, пока вы правы. Ветхий Завет был написан на иврите,
как и большая часть, если не весь, Новый Завет был на греческом языке.
Ученые сейчас начинают уделять большое внимание ивриту ".

"Да, моя сестра написала мне, что его преосвященство Саффолкский назначает какого-то
капеллана или что—то в этом роде молодому человеку - светскому священнику, — который приехал
приехала с запада специально для того, чтобы изучать иврит, - сказала хозяйка
Дэвис.

- Осмелюсь предположить, что это, возможно, тот самый молодой священник, который был у нас в магазине
вчера, - заметила Маргарет. - Он был настоящим греком для одного из своих
лет и искал кого-нибудь, с кем можно было бы выучить иврит.

"Хотел бы я выучить греческий!" - сказал Эмиас.

"Всему свое время!" - ответила его мать. "А ты, Хэл?"

"Не я!" - ответил Хэл, младший мальчик. "Я бы предпочел быть моряком,
и уплыть в Индию, как Колумб, чем корпеть над
маленькими кривыми буквами, сплошь точки, как те, что вы нам показывали
на днях, сестра.

"Ну, это тоже может быть вовремя", - сказала Маргарет. "Кто знает, какие новые
земли ты можешь открыть?"

"Мы все откроем для себя ревматоиды и шарлатанов, * если будем подолгу сидеть здесь
дольше, - сказала миссис Дэвис. - Разве вы не замечаете, что поднялся восточный ветер
? Пойдемте в дом.

 * "Головная простуда", как мы ее называем, была довольно новым заболеванием в то время.
 В то время их называли шарлатанами, отсюда термин врачей-шарлатанов.
 Старомодные люди связывали их с появлением дымоходов.

К ужину у нас было несколько гостей. Молодой мастер Дэвис и его жена,
хорошенькое, подвижное тельце; два или три серьезных торговца и
пожилой священник с одним из самых прекрасных лиц, которые я когда—либо видел - полным
нежности и серьезности. Я был представлен ему и узнал, что его
звали его Хупер. Разговор за столом был весел и приятен, в разы
попадая в серьезном русле, и снова полон шутку и юмор.

Когда с едой было покончено, снова достали большую Библию, но
на этот раз мастер Дэвис вручил ее доктору Хуперу. Он выбрал
двадцать третий Псалом и сделал к нему объяснение, такое сладкое и
нежное, но в то же время энергичное, что, я думаю, ничто не могло быть лучше, если только
это не было само Слово. Я помню, он особенно настаивал на этом
маленькое слово "мой".

"Так во всем Писании", - сказал он. "И так должно быть всегда
будь с теми, кто призван в Царство. Он есть и должен быть моим
Пастырь, мой Царь, наш Отец, наш Спаситель. Он может быть таким, каким он является для всех
весь остальной мир, но пока я не могу сказать, что он мой, я ничего не
лучше".

После того, как он закончил говорить, он молился—ни в каком виде, что у меня
никогда не слышал, но по его собственным словам, и такой молитвы я никогда не слышал.
Как будто его глаза видели того, с кем он разговаривал.
свобода любящего и послушного ребенка. Затем мы все повторили то же самое.
Произнес патерностер по-английски, и наши гости разошлись, а дамы подарили мне
множество добрых и настоятельных приглашений навестить их.

По пути в свою комнату я встретила Филиппу, которая спросила, есть ли у меня ежедневник
, такими мы пользовались в монастыре. Я сказал ей, что у меня есть, на что она
попросила меня одолжить ей это, добавив со своей обычной горечью:

"Я полагаю, вам это не понравится, теперь, когда вы познакомились с
новыми огнями".

"Я не связывался ни с какими новыми огнями, о которых я знаю", - ответил я.
"Что ты имеешь в виду?"

"О, это очень легко увидеть. Вы увлечетесь и с любовницей
Сладкие способы зала и лестью, и она сделает вас великим
еретичка, как и она сама. Вам необходимо остаться и послушать, что скажет эта старая отступница.
сегодня вечером. О да, легко понять, в какую сторону дует ветер,
Госпожа Лавдей. Но нет смысла произносить хоть слово в этом доме,
когда даже этот негодяй Эмиас оскорбляет меня и госпожу
Дэвис, моя тетя, находит вину если я это сделаю, но зашить наперекосяк в моей
починка. Все, что я могу сделать, это ждать, с каким терпением я могу, пока я могу
идти в монастырь. Там я обрету покой".

"Я не верю, что ты найдешь его там, если не отнесешь его туда
с тобой, - сказал я. - И я могу сказать тебе больше, Филиппа. Если вы
ответила преподобная мать, или еще одна из старших сестер,
как вы это делали твои тетя и хозяйка зала два или три раза в день, Вы
бы поставили на колени и целовать землю, если действительно Вы
не вкусил дисциплины стержня. Я видела, как сестру Бландину заставляли
мыть пол в прачечной на четвереньках, потому что она дала
матери-помощнице дерзкий ответ о том, что ей приказали вытирать пыль
. Как бы тебе это понравилось? Сегодня вы нашли недостатки в своем мясе в
за столом твоя тетя ничего не сказала, только помогла тебе еще немного. Если бы
ты сделала это, будучи послушницей, ты бы в тот день ничего больше не ела,
кроме, возможно, объедков на тарелках сестер.

Филиппа выглядела довольно озадаченной. "Но я буду в картезианский дом"
сказала она.

Я не мог удержаться от смеха.

"Все хуже и хуже. Здесь вы сможете получить вообще без мяса, а только рыбу на
праздничные дни. У вас не будет белья, которое нужно штопать, потому что у вас его не будет
что надеть, и, кроме того, что вы не будете возражать миссис Дэвис,
вам вообще не будет позволено говорить, кроме как отвечая на вопрос
от вашего начальства".

"Откуда вы знаете?"

"Я слышала все об этом от одной из наших сестер, очень милой женщины, которая
приходила к нам домой, когда убили ее собственную. Она сказала, что никогда не разговаривала
во время своего послушничества, если к ней не обращались.

Филиппа надулась и постучала ногой по полу.

"Я думаю, вы просто пытаетесь напугать меня", - сказала она.

"Вы можете спросить любого, кто знает", - ответил я. "Сестра Доминика и не
знаю, что делают наши простых способа на первый, и пока наша наука была
не слабым любыми способами."

- Дети, что вы делаете? - спросила миссис Дэвис, поднимаясь по лестнице.
- Пора тебе лечь в постель и уснуть.

- Ну вот, - пробормотала Филиппа. - Вечно ты вмешиваешься.

- Филиппа пришла взять книгу, - сказал я.

- О, очень хорошо. Ничего страшного не произошло. Спокойной ночи.

- Вот книга, - сказал я, доставая ее. - Только, пожалуйста, будь осторожен...
Потому что она восприняла это очень легкомысленно, из-за одной обложки. "Она мне очень дорога
потому что наша мать собственноручно подарила ее мне, и
в ней есть несколько ее картин".

Филиппа мгновенно положила книгу на стол. "Я не буду принимать его, если
вы так ужасно боятся", - сказала она. "Я не думаю, что я был
просить о таком одолжении. Но так всегда бывает. Можно подумать, что
Я только и делал, что все портил. Я не хочу заказывать, если вы не
боялась, что у меня порча, он, лишь взглянув на него."

Полагаю, она думала, что я собирался призвать его к ней, но она была
ошибаетесь. К тому времени я сам разозлился, и я тихо отвернулся
от нее, взял книгу, отложил ее и, коротко пожелав ей
спокойной ночи, закрыл дверь.

Я посидел несколько минут у открытого окна, чтобы освежить лицо и заодно дух.
Затем я помолился и лег спать. Все это говорило
молитвы в это время. Слова не шли глубже, чем мои губы, или на
я думал о них как о своего рода очарование, повторение которого может
умилостивить неизвестной силе и спасти нас от неизвестной опасности. Я
ни в коем случае не говорю, что это относится ко всем римским католикам, но
Я знаю, что это относится к очень многим. Они все за свои четки нет
больше преданности, чем деревня, ребенок идет на крест-накрест ряду *, или
Пенс таблице и тот же мотив, потому что они рассчитывают
будут бить, если они не знают их урок.

 * Крест-накрест строки алфавита, всегда предшествовал в старом
 буквари и книжки Рог крестом. Мало людей, которые используют слово
 известно о его происхождении.



[Иллюстрации]

ГЛАВА VIII.

КАМЕРИСТКА ЕЕ СВЕТЛОСТИ.

Я ПРОЖИЛА у мастера Дэвиса два месяца или больше, всегда надеясь получить весточку
от моего дяди и всегда разочаровывалась.

Все были добры ко мне. Хозяин и хозяйка Дэвис относились ко мне как к дочери во всех отношениях
, и я старалась вести себя как послушный ребенок
по отношению к ним. Госпожа Дэвис нашла для меня много работы, зная, дорогая душа, что
она всегда считала, что быть полезной - значит чувствовать себя как дома.
 Я выучила множество ценных рецептов дистилляции и
консервирования, и нет ничего лучше, чем применять их на практике.

Затем госпожа Эндрю Дэвис влюбилась в мою игру и, должно быть, нуждается в том, чтобы
я давал ей уроки игры на клэрихорде. У нее был изрядный талант к музыке.
у нее был нежный, птичий голос, и я никогда не забуду ее.
милая, детская радость, когда она смогла удивить своего покойного мужа.
с песней и уроком игры на инструменте, который он ей дал. Я продолжал
моя латынь и французский, и уговорил хозяйку Дэвис, дайте мне начать
научить маленькую Хелен, чтобы прочитать. Она оказалась способной ученицей, и у нас было
в это время над книгами.

Это был чудесный Новый мир, который открыт для меня на протяжении этих двух месяцев.
Как я уже говорил, Я никогда в жизни раньше не имел глубокого убеждения
религия. Я прошел обычную процедуру в монастырь просто как
Я расправила кружева и зашила белым швом, но это было все. У меня был
сильный страх смерти, и когда что-нибудь возвращало его мне домой, я
удваивал свои обряды и пытался чувствовать себя, как я предполагал, по-настоящему религиозным
люди почувствовали. Но это все было вне меня, так сказать. Я верил в
Бог, конечно, но это было, как суровый судья, я думала о нем—не
любыми способами, как нежный отец. Пресвятая Дева была, действительно, доброй и
нежной, и если бы я как следует ее уговорил, она, возможно, приказала бы своему сыну
быть добрым ко мне в тот ужасный судный день.

Но всегда на заднем плане моего сознания — то есть после того, как я начал
думать вообще — был этот страшный призрак Чистилища, ужасное испытание
который должен быть пройден, прежде чем я смогу надеяться хоть на малейший привкус
блаженство рая. Я не хочу сказать, что это было в случае с
все наши числа. Были и такие милые души, которые сосали мед
несмотря на тернии, и хотя были сильно стеснены и огорчены
барьерами, которые воздвигли гордость и безумие людей оказавшись у них на пути,
они нашли доступ к самому Престолу Милосердия. Некоторые находили истинное удовлетворение
в нагромождении молитвы на молитву; соблюдения на соблюдение, думая, что
таким образом они накапливают заслуги не только для себя, но и для своих
друзей. Другие, и их большинство, были довольны, чтобы выполнять такие
как они не могли избежать, в качестве легким способом задач,
доверяя свои религиозные профессии и офисах своим покровителем
Санкт-помочь им в прошлом.

Я всю свою жизнь интересовался книгами, с тех пор как мне исполнилось пять
лет, я выпал совместный-табуретка, на которой я уже лезла
посмотреть на большой объем Морте д "Смерть Артура", который лег в
окно-место в зале. Я получил звуковое переключение между пальцами
за вмешательство, но ни переключение, ни кувыркание не излечили меня от моей
тяги к книгам. Этот голод было очень мало, чтобы кормить его в Дартфорде,
но она никогда не умирала, и я привык читать снова и снова на несколько томов
у нас было, пока я не знал их наизусть.

Это была не следует думать, что с такой расклад я хотел пускать
Новый Завет лежат очень долго на столе, не глядя на него. Я
случайно начал с первой главы Деяний Апостолов — этой
замечательной книги, которая, как мне всегда кажется, пронизана стремительным, могучим
ветром Пятидесятницы, пронизывающим ее от начала до конца. Это было
я помню воскресный день, и улицы были полны людей
ожидающих увидеть, как король пройдет мимо, направляясь на встречу с каким-нибудь великим лордом. Мне было не очень хорошо
, но не настолько, но я сидел у окна, чтобы посмотреть шоу
. Чтобы скоротать время, я взял в руки книгу, и вскоре я стал так
потерялись в нем, что весь конкурс прошел не видел ее в
ВСЕ. Я все еще был погружен в чтение, когда миссис Дэвис пришла посмотреть, как у меня дела.
Я был настолько поглощен рассказом, что, когда она спросила
, где я был, я ответил ей—

"В Иерусалиме, мадам!"

На что она рассмеялась и ответила, что "это было хорошее место, чтобы быть
В воскресенье", добавив, что более серьезно: "но я вижу, как она есть, и рад, что я
Я рад видеть, что ты так хорошо работаешь. Только запомни это, чик: Священное Писание
создано не для того, чтобы его читали для развлечения, как кентерберийскую повесть или даже
как любую другую хорошую книгу. Это собственное слово Господа, ниспосланное для
комфорт на нас, бедных грешников, и веди нас к тому дому, которым он согрешил,
приготовил для любящих его; и таким образом, мы должны изучить его с
почтение и просить просветления Духа прольется на ее
страниц".

Это была новая идея для меня, и я закрыл книгу на тот момент со словами
странное замешательство в идеях. Я не мог уснуть, думая об этом
и чем больше я думал, тем больше приходил в замешательство. Здесь была представлена
история первого периода церкви при самих апостолах,
и все же ни слова не сказано о поклонении Святой Матери,
поклонение святым, жертвоприношение во время мессы и многие другие вещи
которые я считал необходимыми для спасения.

"Но, может быть, они есть в Посланиях и Евангелиях, - подумал я, - только это
очень странно, что больше ничего не говорится о Пресвятой Богородице после
первую главу, и что после этого о ней следует говорить только так
как о других женщинах ".

Но когда я начал читать Евангелия, это было удивление, нагроможденное на удивление.
 Сначала это было чистое наслаждение. Какими прекрасными были эти рассказы.
я погрузился в них с серьезностью, которая заставила меня
забудь на время обо всем остальном. Насколько реальными для меня были
собрания, чтобы услышать слово, кормление множества людей, сеятель
который вышел сеять, работники, ожидающие найма и ворчащие
сверх своей зарплаты не потому, что у них было недостаточно, а потому, что у кого-то другого
было столько же.

Но постепенно другие мысли заняли мой разум и сердце. Я начал
сравнивать себя со всеми требованиями святого закона Божьего. Я стоял
впервые лицом к лицу с тем ужасным духом, которого люди называют
Осуждение за грех. Мне было показано, что я осужден по закону, и
если бы не был предоставлен какой-нибудь путь к спасению, передо мной не было бы ничего,
кроме разрушения — более того, я уже был осужден.

Моя первая мысль заключалась в реформировании себя; но мне показалось, что
больше я старался, тем хуже я выросла. Я уверен, что никогда за всю свою жизнь я так далеко не заходил
вспыльчивость (всегда преследующие меня грехи) как в
то время. Оглядываясь назад на те дни, я не могу не удивляться мудрости
и нежному терпению мастера и госпожи Дэвис по отношению ко мне. Что касается
Филиппы, я не думаю, что поступаю жестоко, когда говорю, что она открыто
ликовал за каждый порыв. Но я не хочу говорить о ней больше
чем я могу помочь ему. Она действительно была одним из тех шипов в боку,
которые, кажется, не имеют другого применения, кроме как испытывать терпение тех, на кого они влияют
, и которые раздражают тем больше, чем больше они
ощипанный.

Так я был заключен под стражу по закону и тому, что было предназначено для жизни.
Я обнаружил, что так будет до смерти. Именно Маргарет Холл вывела меня из этой
тюрьмы на свет и жизнь небес. Она попросила меня остаться с ней
под предлогом моей помощи в исправлении прессы, которая у меня была
научилась делать это с терпимой ловкостью. Она была одной из тех благословенных.
святые, само присутствие которых приносит утешение, хотя они и не разговаривают. Постепенно
она выведала у меня тайну моего недуга, а затем, взяв меня, так сказать, за
руку, она подвела меня к источнику, открытому для греха, и показала
я тот источник живой воды, который, однако, никогда не подводил меня с тех пор.
горе мне, я много раз перекрывал его поток и отворачивался от него.
к тем разбитым водоемам, которые не могут вместить воду.

О, какой груз она сняла с моей души. Я был таким, каким, полагаю, мог бы быть мужчина
будь, который носил кандалы с тех пор, как себя помнил, и, хотя смутно
осознавал их, не осознавал полностью их тяжести и неудобства, пока
они не были сняты. Я вернулся в качестве нового существа.
Дружелюбный кров мастера Дэвиса.

Но это были трудные времена — в некоторых отношениях даже более трудные, чем
более кровавые дни правления королевы Марии. Тогда, по крайней мере, один из них
знал, чего ожидать. Король становился все более и более немощным и
все время капризничал и добивался изменений в церкви и государстве до такой степени, что
требовалась хорошая голова, чтобы понять, что было ересью и изменой, а что нет.

Милорд Кромвель уже был полон плодов своих собственных замыслов
и вот, всего через шесть коротких месяцев после того, как он был создан
Граф Эссекс (этот титул он доказал практически, как не повезло ее
владельца как знаменитый конь Сеяна), он лежит в башне, полученные
измены, а ждать очень блока, к которому он сам
послал так много. Его настоящее преступление заключалось в том, что он нашел королю жену
которая ему не нравилась — леди Анну Клевскую, уже разведенную и
живущую в собственном доме, к которой король относился как к своей сестре, счастливую в
ее бесконечная работа над гобеленами и приготовление лакомств для нее
Фламандские фрейлины готовили для нее. Ей не у кого взять
любое дело очень близко к сердцу которой не мешала ей телесные
комфорта. Король уже повернулся опасные фантазии в сторону
злополучный Кэтрин Говард, но я не верю, что леди Энн чувствовала один
укол ревности при этом. Со всем почтением, она была похожа на кроткую,
откормленную корову, совершенно довольную, пока у нее были еда и питье, а
мухи не слишком беспокоили.

Но дело было не в изменениях в государственных делах, а в подъемах и падениях
того или иного великого человека, который нарушил наш покой. Это была
ужасная неопределенность в вопросах религии.

Прямо сейчас кровавый статут из Шести статей был законом, но он соблюдался
жестко или нет, зависело от настроения короля или от влияния
Первым выступил архиепископ Кранмер, ор Боннер-энд-Гардинер. Эти двое
последние были движущими и правящими силами во всех преследованиях в то время
как они были впоследствии, в более кровавые дни королевы Марии.
Они согласились борьбе с монастырями, и были даже
большинство вперед в этом вопросе, если будет воля, я полагаю, плавать с
текущие до сих пор, если, но они могли бы по-своему относиться к чтению
Священных Писаний и некоторых других вопросов.

Они были достаточно мудры, чтобы понимать, что для их дела все было бы напрасно
если бы Библию стали читать повсеместно; но они не были дальновидны
достаточно, чтобы понять, что та же самая Библия, однажды полученная
люди, они не могли вернуть это назад, как не могли и вернуть обратно.
снова день, который прошел. Они не могли посадить в тюрьму или сжечь всех до единого
кто прочитал это и кто сам сделал выводы, иначе пришлось бы
они приговорили весь Лондон к смертной казни, как король
Филипп Второй, король Испании, поступил с Нидерландами. Но они схватили
одного здесь, другого там, и никто не чувствовал себя в безопасности и не знал, но
какой-то шпион наблюдал за его передвижениями, чтобы предать его.

Одна неделя царя повесили шесть монахов, с их предварительного на голову, для
защита монашеской жизни; далее, ему грозит судьба любой
монах или монахиня, которая, приняв обеты, что жизнь, должно берусь
жениться. Как его немощи возросли, самообладание выросла более неопределенным,
пока, наконец, любой человек, казалось, взять его жизнь в своих руках, кто имел отношение к
с королем.

Затем повсюду начались великие беспорядки, некоторые из которых были вызваны
религией, другие - чрезмерным налогообложением, которое тяжело давило на
все классы. Недовольства тлели во всех кругах, а теперь и
затем вырвался в открытое пламя, как и в двух паломничество благодати,
и других восстаний. Нельзя отрицать, что протестанты,
как их стали называть, также были виновны в непристойностях и
расточительности. Если вы запрудите быстрый ручей, хотя и не такой чистый, и
вашу плотину снесет, первый разлив будет мутным и сильным,
и, вероятно, его будет достаточно, чтобы причинить вред.

Более того, если люди разыгрывали нелепые пьесы и пели непристойные песни
в церквях, они видели, что те же самые вещи разрешены, более того,
поощряются церковью, в спектаклях Мальчика-епископа и
Папа дураков—тех странных и экстравагантных пародии на самое святое
помещения церкви.

Да, это было действительно беспокойное время, и каждый человек, который, несмотря на
приказы короля и его министров, продолжал читать Священный
Священное Писание и, чтобы таким образом сформировать свою веру и жизнь, взял эту жизнь в свои руки
и все же многие семьи сделали это и жили счастливо посреди
бедствие и мир на том самом поле, где бушевала битва.

Таким домом был наш. Действительно, была одна, которая не хотела входить
сама в себя и которая хотела бы помешать тем, кто хотел бы это сделать.
Признаюсь, я боялся Филиппа порой, не то, что в ее
трезвыми глазами, она была бы настолько, чтобы положить вместе с ней бренд
своими руками, чтобы кровля, которая приютила ее, но в ней приступы гнева
там не говорят, что она может сделать. Кроме того, она была одной из тех
несчастных людей, которым кажется абсолютно необходимым что-то ненавидеть.
В те дни это были протестанты. Теперь она думает, что я сильно к
обвинить в укрывательстве бедный, безобидный старик-отец Остин смотрит на
книги общих молитв как остаток папством, и на епископов как на
лучшие очень сомнительным персонажам. Она ненавидит всех романистов и прелатистов,
как она их называет, точно в том же духе, в каком раньше ненавидела чтецов Священного Писания
— потому что они с ней не согласны.

Но в то время она довольствовалась ненавистью и не совершала никаких тайных действий
разве что избегала чтения Священных Писаний, за что никто не
обвиняла ее, как она сделала это вопрос совести, и с горькой шутки
и насмешек всякий раз, когда предмет был введен, и, прежде всего, если
разговор перешел на личную религию и внутреннему опыту. Но поскольку она
привыкла к уединению, соблюдению рабочего времени и тому подобному, то она
часто бывала в стороне. Тем временем наш дом продолжал свой путь
посреди суматохи, как неподвижный корабль в неспокойном море
. Действительно, была тревога, которая переросла в острый страх и мучительное ожидание.
неизвестность, когда глава семьи не вернулся домой в
привычные часы; но пока это было худшее, что с нами случилось.

Мастер Холл больше не печатал Библии открыто, но я хорошо знал, что они
изготавливались и продавались тайно. Тем не менее, он размножил копии
вульгаты и пересказа Нового Завета Эразмом, так что
каждый, кто мог научиться читать на очень простой латыни, мог получить
один. Впоследствии всеобщее чтение даже вульгаты оказалось под запретом
, но в то время это было не так. Люди стремились к тому, чтобы
их детей учили читать, и все дневные школы были переполнены.
Греческий тоже изучался все больше и больше, и многие дамы, особенно
при дворе, были хорошими греками. Мне очень хотелось научиться этому
и я сам, с помощью Маргарет Холл, положил хорошее начало; которое,
однако, так и не переросло в нечто большее.

Все это время мне становилось очень не по себе из-за своего состояния зависимости. Это
было правдой, как мастер Дэвис сказал мне вначале, что Бог благословил
его обильными средствами, но у него было очень много применений для этих
средств. Старая мать его первой жены все еще была жива, и поскольку она
упорно содержала свой собственный дом, у нее почти ничего не было
чтобы сделать это, кто-то должен был сделать это за нее. Я был в
дома несколько недель, и посещал ее несколько раз, прежде чем я узнал
что она целиком и полностью зависит от ее зять баунти. Она была
только один из многих пенсионеров. Кроме того, мне кажется, хороший интернет прибыль
Шелкового деньги не в другую сторону.

Не было тогда в Англии что-то вроде секретного общества, названного Кристиан
Братья. Это общество состояло по большей части из зажиточных торговцев и
мещан, хотя среди его членов были как священники, так и
джентльмены. У него были свои корреспонденты и отделения по всему миру.
по всей стране, и его целью было распространение повсюду копий
священного Слова. Как купец путешествовал со своей строкой
вьючными лошадьми, гружеными ткани или шелка, или повешение, или что бы
его товар был хитроумно скрыт под кипы или
два из Библии, Завета, и такие его части, как могло бы быть больше
легко спрятать.

Когда он приезжал в город, он обычно заранее знал, кто из них был
склонен к вере, или он спрашивал, подобно
ученикам древности, кто в нем был достоин, и там он брался за свое
жил, распоряжался своим товаром и раздавал свои книги по мере возможности
.

Истина заключалась в том, что со времен мастера Уиклиффа и
Лоллардов были те, кто был рассеян как по этому королевству, так и по
Шотландии, кто хранил веру и передавал ее от отца к сыну,
вместе с несколькими письменными копиями Библии мастера Уиклиффа. Но
эти копии, постепенно изнашивается и становится все сложнее и сложнее
чтобы понять, от смены языка в течение всех этих лет, он может
угадать, как охотно и радостно эти бедные, верующие будут
приветственное слово жизни очень отпечатываются, и в таком виде, как могли
будет легко скрыться, если нужно было, или развозят когда не было
опасность.

Я слышал, старики, которые помнили еще, говорят, что Лоллардов,
как и мужчины называли их, были в привычку класть определенные знаки и
признаки по их домов, которые были известны никому, и которая
служит ориентиром тем из них, кто побывал в домах своих
друзья. Я не ручаюсь за историю, но она достаточно похожа на правду.

Мастер Дэвис и его сыновья были членами этого общества, и я теперь
узнал, что мой дядя был великим пропагандистом его. Конечно, такие
служба была не только опасной, но это стоило много денег, и
привезли не вернуть, так как богатства этого мира. Я не мог не заметить,
насколько простым было платье самой миссис Дэвис и ее детей, и
как и она, и Маргарет отказались от многих предметов роскоши и украшений,
которыми пользовались другие люди их положения. Однако они не могли заходить в своей
практике в этом отношении слишком далеко, поскольку сама эта простота
в одежде и образе жизни могла вызвать у них подозрение.

Миссис Дэвис была достаточно любезна, чтобы сказать, что помощь, которую я ей оказала по дому
и забота о малышах, более чем компенсировали
она несла за меня большие расходы; но, по правде говоря, я знал, что помощь была очень незначительной.
хотя дорогая душа приложила все усилия, чтобы у меня было много поводов для моих услуг.
чтобы я не чувствовал себя обузой.

Я был молод и силен. Я мог работать и был благословлен
хорошим образованием, и мне казалось неправильным, что эти хорошие друзья, на
которых я не имел никаких прав, должны быть обременены моим содержанием. Я начал
заняться каким-нибудь делом, с помощью которого я мог бы зарабатывать себе на хлеб, и уже было
я почти решился открыть небольшую школу, когда судьба, или, скорее
Провиденс, (говорить как христианин, а не язычник), литой в
мой путь того самого, для которого я была всего подходит.

Я уже упоминал ранее, что у миссис Дэвис была старшая сестра
которая занимала важное место в доме Кэтрин, герцогини Саффолкской
. Эта дама-дочь и наследница Лорда Willowby по
красивая испанская девушка, ушедшая фрейлины несчастной королевы
Кэтрин была оставлена под опекой герцога Саффолка,
лучшего друга ее отца. Она выросла под его опекой, и когда она переехала в
женское поместье, он женился на ней.

Госпожа Изабель Кертис — так звали сестру госпожи Дэвис -
была при юной леди с самого ее младенчества, и, что было естественно, она
все еще продолжал служить ей и был привязан к ней, и ему многое приходилось делать
в управлении этим большим домашним хозяйством. Ее не было в городе
со своей любовницей в новом поместье герцога в Хереме, подаренном ему
королем в обмен на упраздненный Лейстонский монастырь; но семья
сейчас мы были в их доме в Лондоне, и при первой же возможности,
Миссис Кертис приехала навестить свою сестру, между которой и ею самой
существовала преданная привязанность, которую не часто можно увидеть — к сожалению, в
это отношение.

Я только что вернулся домой от мастера Холла, где помогал
Маргарет исправлять листы с пересказом Эразма. (Я не был
допускается, чтобы помочь в работе тайных пресс, чтобы я не
быть привлечены в неприятности таким образом.) Я также давал урок игры на лютне
госпоже Элис, жене Эндрю, и я чувствовал себя очень
ликующий, потому что ее мать, величественная дама, наградила меня широкой монетой.
Испанская золотая монета за труды, которые я приложил, обучая госпожу
Элис какой-то старой песенке, которая нравилась леди в юности. Я услышала
внизу, что в гостиной гость, и мне не хотелось вторгаться
без приглашения я направлялась в свою комнату, когда миссис Дэвис позвала меня и
представила своей сестре. Я оказал ей любезность и влюбился в
ее тут же, так же, как я влюбился в миссис Дэвис.

Миссис Кертис была бы похожа на свою младшую сестру. Она была высокой
и склонность к полноте, но не слишком. Черты ее лица,
хотя и крупные, были правильными, рот несколько тонковат, подбородок
красивой формы. Но это были ее глаза, которые дал начальник красоты
ее лицо. Я вряд ли когда-нибудь слышали какие-то два человека договариваются о их цвет.
Они были, по сути, серый, но зрачки были так велики, а было такое
обман раскрылся, что они казались черными. Как и все серые глаза, которые я когда-либо видел
, они обладали огромной выразительностью и удивительной
проницательностью и блеском, которые, казалось, смотрели человека насквозь.
Общаясь, как она всегда делала с великими людьми, и имея такое
ответственное поручение, в ее манерах было что-то командирское, но в то же время
в них не было ничего надменного. Я никогда раньше не видел такой, как
Госпожа Кертис, и я совершенно уверен, что никогда больше не увижу.

Она приняла меня очень любезно, и, поскольку миссис Дэвис пригласила меня сделать это.
Я принесла свою работу и села на табурет у окна. Я
в то время посвятила все свое мастерство вышивке набора
косынок и шарфов для миссис Дэвис-энд, могу сказать, без
тщеславие, что я был не стыдно показать мой белый шов и веточки с
любой орган.

Госпожа Кертис посмотрел и оценил мою работу, а потом преследовал ее
разговор с сестрой.

"И миссис Анна замужем!", говорит госпожа Дэвис. "Я верю, что она имеет
сделано хорошо".

"Ну да, я так думаю!", ответила госпожа Кертис. "Матч,
возможно, несколько ниже ее степень, так как мастер Агню но йомен
родился, но потом он изрядное поместье и сам человек хороший
условия. Миссис Энн всегда любила домашнее хозяйство и деревню
жизнь, и у нее легкий, терпеливый характер. Да, я думаю, она может быть
очень счастлива.

- А кто занял ее место?

- Пока никто. Герцог не потерпит, чтобы рядом с его женой были только благородные женщины,
по крайней мере, в ее покоях, и ее светлости понравилась бы какая-нибудь молодая леди, которая
умеет читать вслух на латыни и английском, владеет игрой на лютне и
голосом. Она любит музыку выше всех, кого я когда-либо видел, хотя она не
петь".

Я не удержался, посмотрел жадно на это. Госпожа Дэвис видел, и
улыбнулся.

"Вот Лавдей думает: "Вот теперь это как раз то место, которое мне нужно", - сказала
она. "Не так ли, чик?"

Я признался, что некоторые такие дело было в мои мысли.

"И почему это должно быть в вашей мысли?" - спросила госпожа Кертис, немного
серьезно, как казалось. "Разве вы не счастливы и не довольны моей сестрой?"

"Более чем счастливы, мадам", - ответил я. "Я был бы самым низким из
неблагодарных, если бы было иначе. Но у мастера и госпожи Дэвис и так много забот
на их плечах, и кажется неправильным, что я должен их увеличивать
будучи молодым и сильным, и имея (под вашим покровительством,
мадам) хорошее образование, которое должно помочь вам зарабатывать на жизнь
".

"Как хорошо ты говоришь, как разумная женщина", - сказала госпожа
Кертис. "Сколько тебе лет?"

Я сказал ей, что мне восемнадцать.

"Это совсем молодо, ведь сама ее светлость так молода; и все же лучше
безумства юности, чем возрастные", - добавила она задумчивым тоном.

"Лавдей не более совершенна, чем другие молодые люди", - сказала миссис
Дэвис; "но все же я думаю, что у нее так же мало этих безумств, как выпадает на долю
большинства девушек. Я надеюсь, что мои собственные девочки * вырастут такими же хорошими и
ответственными, как она. Но, Лавдей, почему ты хочешь покинуть нас?"

"Только потому, что я не хочу быть обузой на твоих руках, дорогая тетя" (так я
называл ее в последнее время по ее собственному желанию). "Тебе нужно многое сделать для
тех, кто действительно беспомощен от возраста и болезней, и я не могу не чувствовать,
что я обкрадываю кого-то из таких людей, когда я ем хлеб безделья в
твоем доме".

 * "Девка" и "негодяй" были ласкательными словами в те дни, и
 первое все еще актуально в некоторых частях Англии. Сэр Томас Мор использует
 это слово по отношению к своим дочерям.

"О-хо-хо! Я вижу, что мы можем думать самостоятельно, и делать это целенаправленно, -
сказала миссис Кертис с улыбкой. У нее было одно из тех лиц в
у которого глаза улыбаются раньше, чем губы. "А как же твоя семья, девица?
Ты благородной крови?"

Я удовлетворил ее в этом вопросе. Действительно, Корбеты - одни из старейших.
из наших старинных девонских родов, они уходят корнями далеко за пределы Завоевателя.
(Примечание— Неудивительно, что он победил, учитывая, сколько людей
предки пришли с ним.) Затем она попросила меня почитать и спеть для
нее. Будучи от природы несколько взволнованным, я вел себя не так хорошо
как обычно, но миссис Кертис, казалось, была довольна.

"Я действительно вижу, что вас хорошо обучили", - сказала она. - Вы говорите, что
воспитаны в монастыре. Где?

Я рассказала ей. "Это был хороший дом", - задумчиво произнесла она. "Мне очень интересно,
сестра, что юные леди будут делать для образовательных учреждений теперь, когда
все монастыри исчезли. Бы доброе дело для кого-то создан
школы, где такой может доской и учиться в хороших любовниц. Ну,
моя юная леди, мне нравится твой условиях, так далеко, как я их вижу. С моей
разрешение сестра, теперь я попрошу тебя снять, чтобы я мог говорить
то и дело с ней".

Миссис Дэвис отозвала меня в сторонку и дала какое-то поручение
насчет деликатесов к ужину. Я часто упражнялся в
так происходит с тех пор, как я приехал в Лондон. Я пошла на кухню и спросила Мэдж,
кухарка, чтобы все у вас было готово для меня, а затем отправиться в
мой гардероб, я искренне молилась, чтобы все вещи могли быть заказаны для
лучшие. Затем, оставив дело на самотек, я занялся
изготовлением такого прибора в blanc-manger, который должен был украсить ужин
стол и оказать честь нашему гостю.

После того, как с едой было покончено и госпожа Кертис удалилась, хозяин и
Госпожа Дэвис позвали меня в гостиную и предложили сесть. Они
сказали мне, что, хотя я была бы очень рада остаться в их доме и
семья до тех пор, пока я нуждался в доме, они не могли не похвалить меня за
дух, который побудил меня хотеть зарабатывать себе на жизнь.

- Не в каждую знатную семью я хотел бы послать молодую леди
, - сказал мастер Дэвис, - но в доме герцога Саффолка есть
всегда имел репутацию человеколюбивого и благочестивого человека."

- А на что похож его светлость? Осмелился спросить я.

Мастер Дэвис улыбнулся.

"На рыцаря прошлых веков", - сказал он. "Больше я вам ничего не скажу.
Нынешняя герцогиня очень молода, но она была хорошо воспитана
и происходит из хорошей семьи. Она проявляет здравый смысл, сохраняя мое хорошее
сестра Кертис во главе своего семейства. Что ж, дитя мое, тогда ты
нанесешь визит герцогине завтра, и, если вы будете взаимно довольны,
ты займешь место, которое моя сестра предлагает тебе. Но помни, Любимая,
что в этом доме у тебя всегда будет дом ".

Я поблагодарил его за Его благость так же как я может—так чтоб и из противящихся
слезы приходят, несмотря на меня,—говорю я, - никогда не забывай
доброту, проявленную мной в этом доме, и добра хозяйка зала.

- Обязательство было взаимным, моя дорогая, - сказала миссис Дэвис. - Я не знаю,
не знаю, что скажут дети, особенно Бесс и Хелен.

"И вы дадите мне знать, как только получите известие от моего дяди", - сказал я.

"Да, конечно", - ответил мастер Дэвис, но он вздохнул, и вздох этот был
повторен его женой.

Я знал, что у него было мало надежды когда-либо снова услышать Габриэля Корбета
. То были дни (поскольку они все еще за границей), когда человек мог
легко исчезнуть из поля зрения и никогда больше не быть найденным или услышанным.

С тех пор я думал, что одной из причин, по которой мастер Дэвис был так готов
отпустить меня, было соображение моей собственной безопасности. Герцог Саффолк
был в большой милости у Генриха и, действительно, был его шурином, поскольку
а также крестным отцом маленького принца Эдварда, и он был одним из
немногих мужчин, которые время от времени осмеливались перечить королевскому чувству юмора. Гардинер ненавидел его.
но он был слишком высокой добычей для этого мерзкого воздушного змея, чтобы на него можно было залететь,
каким бы смелым он ни был в те дни.



[Иллюстрация]

ГЛАВА IX.

ЕЕ СВЕТЛОСТЬ.

На следующий день в полдень, в назначенное миссис Кертис время,
мы с тетей явились в большой новый особняк, который
Герцог Саффолкский построил для себя в Саутуорке, напротив
церкви Святого Георгия. Впоследствии этот дом перешел к королевскому дворцу.
владение, и в настоящее время используется как монетный двор для чеканки денег. Я
принят Палатой чаще, чем один раз и восхищался ее украшения, маленькая
думая, что я никогда не должен там жить.

Привратник стоял у двери и, по-видимому, ожидал нас, потому что
он позвал другого человека, который повел нас вверх по большой лестнице и через
большую галерею, всю увешанную оружием, яркими доспехами и картинами, к
гостиная, где нас встретила миссис Кертис и без промедления провела в
гостиную герцогини. Комната была небольшой, но такой
красивой, с шелковыми драпировками, турецкими коврами и другими украшениями, что
она была как шкатулка для какого-нибудь драгоценный камень, и прекрасный,
действительно, был драгоценный камень, это закреплено.

"Добрый день, госпожа Дэвис", - сказал сладким голосом: "Ну что, мои хорошие
Кертис сказал мне, что вы предоставили мне благородную женщину, которая является настоящим
образцом.

- Не образец для подражания, с позволения вашей светлости, но хорошо воспитанная и сдержанная.
молодая леди, - ответила миссис Дэвис скромно, но без подобострастия.

- Тем лучше; я не буду ее бояться. Подними глаза, дева, и
дай мне увидеть тебя.

Говоря это, я поднял глаза к лицу леди, и это не
не будет преувеличением сказать, что я был ослеплен. Она всегда была прекрасна до
последнего дня своей жизни, но в то время ее красота была просто
замечательной. Зная, что ее мать была испанкой, я
ожидал увидеть кого-нибудь с черными волосами и оливковой кожей. Вместо
что, герцогиня была наиболее ярко ярмарка, с цветом таких
ясность, как показывают тонкие голубые вены, о ее храмах, в то время как
ее волосы, которые были прямыми и удивительно обильное, был из
красивых Палий золото. С тех пор я узнал, что эта блестящая справедливость
принадлежит нескольким очень знатным семьям в Испании, и они чрезвычайно
гордятся этим, поскольку демонстрируют свое чистое готское происхождение. Глаза были
фиолетово-голубые, большие и широко раскрытые; рот четких очертаний с
множеством ямочек, появляющихся и исчезающих всякий раз, когда она улыбалась.

Она была очень любезна и даже игривым тоном, но не так как
пригласить никакой свободы негоже. Она расспросила меня о моих достижениях
, но любезно сказала, что не будет просить меня петь,
поскольку это вряд ли было бы справедливым испытанием. Затем она спросила меня, почему я хочу
покинуть мой нынешний дом, и я сказал ей — потому что я хотел бы зарабатывать себе на жизнь сам
вместо того, чтобы висеть на руках мастера Дэвиса.

"Боюсь, вы все-таки феникс", - сказала она, весело смеясь.
"И все же я хотела бы, чтобы таких, как вы, было больше. Как дела, госпожа
Дэвис, что ты так и не нашла мужа для этого ребенка.

"Итак, пожалуйста, ваша светлость, у Лавдей мог бы быть муж, если бы она так захотела
но она не собиралась брать его, и, кроме того, у нас не было никаких
полномочия на это; ни мой муж, ни я не стали бы принуждать молодую женщину
задатки для прислуги в таком вопросе. Я слишком много видела, что в
мой день".

(Это было верно, хотя я забыл об этом упомянуть в надлежащем месте. Один
Хороший торговец с целой семьей детей сделал мне предложение, но
Я была против него. Выйти замуж, и я могла бы забрать детей и
дом, без мужчины, мне бы это вполне понравилось!)

"Я думаю, вы правы", - сказала герцогиня. "Как вы говорите, это делается далеко
слишком часто. Ну, ласточка моя, я так рад вашему появлению и
все, что я о тебе слышал. Когда ты можешь прийти ко мне?"

Я сказал ей, что не знаю ничего, что могло бы помешать моему немедленному приезду.

"Очень хорошо; мой добрый Кертис проинструктирует вас о ваших обязанностях и проследит, чтобы
вас снабдили подходящей одеждой".

- Прошу прощения, ваша светлость, но это не так, - сказала миссис Дэвис. - Я должна просить о
привилегии самой подобрать гардероб Лавди для ее первого выхода
в свет.

"Как вам будет угодно, добрая дама", - сказала Герцогиня; "только пусть она придет как
как можно скорее. Кертис, будь добр, приготовь что-нибудь перекусить для своих друзей
и уладь с ними все, что необходимо.

Мы поклонились и удалились в апартаменты госпожи Кертис.,
где мы нашли уже предоставленную подборку.

Теперь, когда дело было сделано, я должен признаться, что я был несколько
напуган и начал жалеть, что не последовал своему первому плану по организации
небольшой школы. Я никогда не общался с знатными дамами, за исключением
на самом деле, в монастыре, где ранг особо не учитывался. Я начал
задаваться вопросом, как мне вообще ориентироваться в этих длинных галереях
и лестницах, и буду ли я когда-нибудь чувствовать себя как дома со своей новой
хозяйкой. Однако я подумал, что, в конце концов, все эти прекрасные вещи были
всего лишь преходящими представлениями, и люди, с которыми мне предстояло иметь дело, были мужчинами
и женщины, и — что было самым утешительным — что лучшая Помощь и убежище
из всех будут со мной как в этих великолепных залах, так и в моей комнате в
Мастера Дэвиса, и благодаря таким размышлениям и возвышению моего сердца
в молитве я был готов услышать и понять, когда госпожа Кертис
была готова поговорить со мной о моих обязанностях.

Это было достаточно просто. Я обнаружила, что от меня требовалась моя очередь
вместе с другими благородными дамами ухаживать за ее светлостью в ее комнате
и помогать ей одеваться, стоять за ее стулом во время еды и
когда ее светлость принимала гостей или бывала в обществе, и, прежде всего, чтобы
развлекать мою госпожу чтением и музыкой всякий раз, когда она была склонна.

"Я думаю, вы согласитесь с другой ожидающей леди, госпожа
Эмили Мандевилль, очень хорошо", - сказала госпожа Кертис. "Она хорошая
существо и всецело предан ей леди. Как к остальным
хозяйство, вы будете иметь мало общего с ними. У вас будет свой
собственный номер, на который вы можете выйти на пенсию во внеслужебное время, и вы будете поделиться
этот салон с собой и любовницей Мандевилль. Мне не нужно вам рассказывать
что, находясь в апартаментах ее светлости, вы должны все слышать и
ничего не говорить, и я надеюсь, что вас не нужно предупреждать о сплетнях и
повторении разговоров вне дома.

"Я действительно надеюсь, что нет, мадам!" Я ответила, чувствуя, как мои щеки запылали
при одной мысли о том, что такая предосторожность была необходима. "Я, вероятно, не
к сплетням, видеть я никого не знаю в Лондоне, но госпожа Дэвис и ее
семьи, которые, скорее всего, не искушай меня до такой низости."

"Нет, будет не так тепло!", говорит госпожа Кертис, улыбаясь. "Нет
упрек в моих словах, только предупреждение, которое является совсем другой
вещества".

"Прошу прощения, мадам!" Я отвечал, стыдясь своей поспешности.
"Быстрота темперамент-это моя вина, но я надеюсь, по милости Божьей, до
правильное время".

"Знать свою вину - это половина дела", - мягко ответила госпожа
Кертис; "Но все же я советую тебе, девушка, бороться со всеми твоими силами
против этого. Вспыльчивый характер за пять минут часто наносит больше вреда, чем
можно исправить горьким раскаянием за всю жизнь ".

Я думал, у меня слишком много причин знать это.

"Я никогда не считала это таким серьезным недостатком, как некоторые другие - как ложь и обман!"
заметила миссис Дэвис.

- Верно, сестра. Обман ко всем прочим недостаткам относится так же, как Зло короля *
к другим болезням. Она заражает всю душу, как и все тело,
кровь, плоть и кости, и никто никогда не знает, когда она может вырваться наружу
или какую форму она может принять. Но существует один недостаток, который, когда
баловались, не тащит цепь прочих грехах вместе с ним. Учиться,
затем, чтобы править твоим духом, дорогая Снегурочка, и так, чтобы быть больше, чем он
что возьмет город, а мудрый человек говорит. Теперь, что касается менее важного
вопроса, но все же имеющего значение, особенно для молодых служанок — вашей
одежды! - добавила она, улыбаясь.

 * То, что мы сейчас называем золотухой. Оно было названо королевским злом из-за того факта,
 считалось, что короли Англии обладают способностью излечивать его.

"Если вам угодно, мадам, не могли бы вы с моей тетей Дэвис уладить это между собой"
- ответила я. "Я уверена, вам виднее".

"Почему бы и нет. А пока вы можете пройти в соседнюю комнату, где
найдете музыкальный инструмент, несколько нотных тетрадей и другие книги, которыми
вы сможете развлечь себя.

Я встал, ничуть не смутившись, и прошел в соседнюю комнату; очень красивую
с эркерным окном, с лютней, девственницами и стопкой
музыкальные книги, и, просматривая их, я обнаружил книгу псалмов
на французском языке с приложенной музыкой. Я, не удержавшись, пытается эти
с спинете, и так много времени проводит с ними, что я начал как
если бы застрелили, когда кто-то отворил дверь. Я вырос в некоторое замешательство, когда я
нашли мой посетитель был высокий, статный, господа, прекрасно одетые, но
тот, кто показал бы свое достоинство в любых сорняков.

 * Спинет, клари-хорды и виргинальды носили все предки фортепиано
 piano-forte. Посмотрите очень интересную статью в журнале Macmillan "English
 Magazine" за январь 1884 года.

"Я прошу прощения за то, что потревожил вас, прекрасная леди", - сказал он, жестом
из вежливости. "Я искал госпожу Кертис, и, услышав ваш
голос, мое любопытство не было бы удовлетворено, не увидев певицу.
Умоляю, добрый Кертис, — когда она вошла в другую дверь, - что это за прекрасная леди?
это которая так очаровательно поет?

Госпожа Кертис объяснила, в чем дело. Я догадался уже, что я
стоял в присутствии герцога Саффолка. Он выслушал ее до конца,
время от времени поглядывая на меня, пока я стоял, отодвинувшись в нишу
у окна.

"Это хорошо", - сказал он. "У меня есть все основания доверять своему усмотрению,
добрый Куртис, и я рада, что люблю свою любимую жену и музыка должна
быть так приятно. Как вы назвали имя молодой леди?

- Лавдей Корбет, ваша светлость.

- Корбет— Корбет! - задумчиво повторил он. - Это фамилия из западной провинции
и из хорошей старой семьи. Вы родом из Девона, миссис Корбет?

- Да, ваша светлость, - ответил я. - Мой отец был джентльменом с Севера.
Девон, хотя я верю, что его отец снял в Лондоне, прежде чем он был
родился".

"Есть ли у вас там друзья живут в настоящее время?"

- Никаких, ваша светлость, теперь, когда миледи Пекхэм умерла. Ее первый муж
был дальним родственником моего отца.

- Корбет— я недавно слышал это имя, но не могу вспомнить, - сказал
он. - Что ж, моя юная леди, я надеюсь, вы будете счастливы и полезны в этом доме.
дом. Твоя хозяйка - прелестнейшая дама, и ей легко угодить. Позволь мне
вручить тебе подарок гензелю, когда ты впервые войдешь в мою семью.

С этими словами он вложил мне в руку золотую монету, а затем повернулся и
вышел из комнаты. Таким я впервые увидел Чарльза Брэндона, доброго
Герцог Саффолк и, на мой взгляд, воплощение всех рыцарских замыслов.
и мужские добродетели.

Я отправился домой в несколько ошеломленном и сбитом с толку расположении духа, но однажды
оказавшись в одиночестве своей комнаты, я вскоре взял себя в руки и был готов
воспринимайте шутки мастера Холла и горькие насмешки Филиппы по поводу моего повышения
с одинаковым спокойствием. Действительно, каким бы веселым и беззаботным ни был мастер
Холл, он никогда не забывал быть добрым. Это было не так легко вынести
протесты и слезы детей, особенно моих собственных
маленькая ученица Хелен, нежная, энергичная маленькая служанка, ставшая
очень дорогой для меня, но теперь вопрос был решен, и ничего нельзя было поделать
.

И, действительно, спокойно рассматривая все случившееся в моей комнате, я понял, что
не хотел этому способствовать. Я был убежден, что поступил правильно, освободив
Мастера Дэвиса от моего содержания. Я также был уверен в верном друге
и советчице в лице госпожи Кертис. Я был очарован своими новыми хозяином и
хозяйкой и не видел причин, почему бы мне не радоваться, служа им. Я
немного сомневался в своей компаньонке по уходу, миссис Мандевиль.
Мне показалось, что она выглядит чопорно и официально, но я не позволил бы себе
заранее настраиваться против нее.

Да, я верил, что поступил мудро, и был доволен результатом
о моих действиях в руках Того, кого я научился считать своим лучшим другом
. Я знал, что у меня всегда должна быть семья Дэвис и Маргарет Холл
, на которую я мог бы опереться, если бы мне понадобилась такая поддержка. Они уже сделали
для меня больше, чем я мог бы когда-либо отблагодарить, если бы только привели меня к
знанию Священных Писаний. Маргарет, в особенности, открыла мне
великий новый мир мысли, который никогда больше не сможет закрыться, случись что.
что бы ни случилось.

Несомненно, бог был очень добр ко мне, за столько лет я
так и не научился любить его—никогда не думала о нем, если бы я мог помочь ему, и
тогда только как человека, которого следует бояться и умилостивлять, если возможно, и которого, если бы
я только доставил себе достаточно неудобств, возможно, можно было бы завоевать, по крайней мере,
не полностью, чтобы уничтожить меня. Пусть засвидетельствуют те, кто знает по собственному опыту,
какие перемены происходят в жизни, когда Божья любовь изливается
за пределы наших сердец.

Но я должен поспешить продолжить свой рассказ. Это природа старики должны быть
словоохотливого, и я нахожу, что я не исключение из правил, особенно когда я
есть ручка у меня в руке.

Всего через неделю после моего первого визита в Саффолк-Хаус я отправился туда сам
в сопровождении миссис Дэвис и одного из
мужчины несли мои свертки. Моя большая почта должна была прийти позже в тот же день. Я
помню, что часы Святого Георгия как раз пробили девять, когда мы проходили мимо
и я увидел бедную женщину, которая, как я сразу понял, была религиозной,
какой-то там, стоящей под крыльцом. У меня были некоторые свободные серебра в мой
карман, и я, не удержавшись, положить пару брала ее
силы. Она вздрогнула и цветные, а затем поблагодарил меня с нетерпением, и повернулся
быстро. Еще через мгновение мы увидели, как она входит в булочную неподалеку
.

"Бедняжка, разве она не выглядела голодной?" сказала миссис Дэвис. "У вас есть
во всяком случае, дали ей один хороший обед.

- Она религиозна, или, вернее, была религиозной, - сказал я. - Я уверен в этом.

- Очень похоже, очень похоже! Я должен попытаться поговорить с ней, когда вернусь.
У них тяжелая судьба, бедняжки!

"Да, не все они попадают в такие теплые гнезда, как я!" Я не мог
сказать, что она сжала мою руку с любовью.

Я слышал потом, что она видела, как женщины, и найти ее умные
с ее иглой, она получила работу, которую сделала бедная сестра очень
комфортно. Помогая одним из сотен тех, кто был в нужде, было бы
помогать одному улететь, когда тонут сотни, но разве это в целом лучше
для этого одного улететь, чем если бы вы оставили его тоже тонуть?

Я простился с моей родной тети Дэвис, и, конечно, я чувствую себя довольно
несчастные, как я подал заявление в жир, угрюмый, косвенный портье в
холла дверь, чтобы хозяйка Кертис. Однако он был очень вежлив — как
хозяин, как мужчина — и вскоре меня провели в мою собственную маленькую
комнату и оставили готовиться к ужину с моей госпожой. Она
была далеко не такой роскошной, как моя комната в доме мастера Дэвиса, но
но все же достаточно удобно. Там была маленькая кровать, обтянутая голубой материей,
раскладной стул, табурет и маленький столик с зеркалом, висевшим над ним. И в
одном углу было что-то вроде шкафа с выдвижными ящиками для моей одежды. Из
окна открывался приятный вид. Горничная, которая помогала мне
распаковывать мои вещи, сказала мне, что комната миссис Мандевиль находится рядом с моей.

- Кто это? - спросила я. - Что это? - спросила я, когда пожилая леди, одетая в глубокое, но старомодное черное платье.
Проходя мимо, она бросила на меня проницательный взгляд.

- Это миссис Пейшенс. Она была большой подругой ее светлости
мать — я слышал, что она ухаживала за королевой Екатериной и была оставлена
в великой нищете после ее смерти, пока ее светлость не нашла ее. С тех пор у нее все хорошо.
но некоторые думают, что она не совсем в своем уме.
"

Я смотрела с большим интересом на старушку, как она подошла к концу
галереи, казалось бы, только для тренировки. Как она встретила и прошла
мне в возвращении, она уронила свою палку; я взял его и положил
его в руки, на что она дала мне еще один пристальный взгляд и поблагодарил
я, добавляя в Ясной, хотя и дрожащим голосом, и несколько зарубежных
акцент:

"Вы, я полагаю, моя новая соседка".

"Да, мадам!" Ответил я.

"Да. Что ж, будьте верны, и вы получите свою награду".

Я courtesied и отправляться в путь вниз по лестнице, отмечая тщательно
все повороты, что, возможно, я смогу найти дорогу назад. Госпожа
Кертис встретил меня любезно, говорил, что я как раз вовремя, чтобы присутствовать на моих
хозяйка на ужин. Соответственно, она провела меня к герцогине в ее
гостиную, где я нашел ее великолепно одетой и красивой, как никогда.


"Итак, вот моя певчая птичка!" - сказала она. "Мы должны подвергнуть испытанию ваше
подарки со временем. А пока познакомься с миссис Мандевиль,
твоей компаньонкой по службе.

Миссис Мандевиль поклонилась и сказала что-то вежливое. Она
среднего роста, с глазами такого рода, которая, кажется, не имеют особого
цвета, достаточно хорошая кожа и черты, и она несла себя
удивительно хорошо. Она считалась образцом благоразумия, пристойности и всего остального
другие положительные качества, потому что она никогда не высказывала собственного мнения,
и, действительно, никогда не говорила, если могла удержаться от этого. Я прожил в этом доме
с ней шесть месяцев и к концу года узнал ее ничуть не лучше.
времени, чем в начале. Но у нас никогда не было неприятное слово,
и я действительно думаю, что она любила меня так же, как она умела, как и любой
тело.

Мы стояли за креслом богоматери на ужине, который был очень роскошным
и хорошо обставленным, с гостями самого высокого уровня. Герцог принимал у себя
многих джентльменов в своем доме, и расходы только на стол
были чем-то невероятным. Когда я взглянул на длинную доску, я увидел на
нижнем конце лицо и фигуру, которые, казалось, сразу вернули меня назад
в детские дни в Пекхэм-холле. Это было платье священника, но
Я не мог толком разглядеть лицо огромного дородного графа из Нижних стран
, который сидел наверху. То, что я увидел мельком, возбудило во мне живое любопытство
, и я жаждал еще одного, но когда я посмотрел снова, священник
отошел от доски.

- А теперь мы приступим к обеду, - сказала миссис Мандевиль с некоторым
налетом заинтересованности. (Это была единственная тема, по которой она когда-либо
проявляла хоть какое-то оживление.) "Надеюсь, они не съели все осетр".

Я почувствовал себя на мгновение сдуру в унизительном положении, чтобы сесть на
совет после того как другие закончили, но я бы уберег себя, что
к своему стыду, я обнаружил, что дамы и джентльмены, сопровождающие
непосредственно герцога и герцогиню, ужинали в одиночестве в комнате,
а также любой за большим столом, если они того пожелают. Это был постный день
, и я, привыкший соблюдать посты и застолья церкви
, был удивлен, увидев деликатесы, которые нам подавали.

Миссис Кертис председательствовала за столом и следила за порядком, но при этом присутствовало
изобилие оживленных разговоров среди молодых джентльменов. Только когда
казалось, что это граничит с чрезмерной вольностью, миссис Кертис с улыбкой,
призовите их к порядку. Там было полдюжины пажей благородного или, по крайней мере,
благородного происхождения, которые воспитывались в доме герцога и
обучались всевозможным мужским упражнениям на тренировочном дворе и в манеже,
помимо того, что они изучали книги вместе с мастером, которого развлекали для этой цели
. Двое или трое из них были маленькими мальчиками, по возрасту, как показалось
, младше своих матерей, и мне было приятно видеть, как эти
дети подошли к миссис Кертис, когда обед был готов, и как
она ласково заговорила с ними. Один из них плакал, и, будучи
сомнение, принадлежащий что он был в трудностях с его наставник на
с учетом определенных местоимений, о чем он может не понять
склонений.

"Принеси свою книгу" я рискнул сказать, (я знал, что у меня был час на
сам в это время) "и, с разрешения хозяйки Кертиса, я буду видеть, если
Я могу тебе помочь.

- Сделай это, Роджер, раз госпожа Корбет так добра, - добавила госпожа Кертис.

Малыш — ему было не больше семи лет — просиял и
убежал за своей книгой.

"Поверьте мне, миссис Корбет, какое удовольствие может быть в том, чтобы тратить свои
час игры по латинской грамматике и глупому парню? - спросила миссис Мандевиль.

"О, мне нравится преподавать, и я помню, что у меня тоже были проблемы с этими самыми
склонениями", - сказал я; и, вернувшись, я усадил маленького Роджера на скамейку у
окна и вскоре объяснил ему, как это делается.

"Спасибо, мадам", - с благодарностью сказала девочка. "Я бы хотела заниматься с вами каждый день".
"Уроки". Мастер шпрот настолько крест, и когда я
озадаченный, он говорит, что я мог узнать, если бы я—но я не могу узнать, если я
понимаю. Но он уезжает на свое нынешнее лечение — пусть это принесет много пользы
он, - сказал Роджер, просияв, - и, возможно, мастер Корбет окажется
более добродушным.

- Корбет! - сказал я. - Это мое имя.

- Это также имя нашего нового хозяина, и мы начнем с него.
завтра.

"Тогда смотри, чтобы ты хорошо справился со своей задачей, чтобы не опозорить свою
хозяйку", - сказал я.

Он был таким ребенком, что я не мог удержаться и поцеловал его в круглую, светлую
щечку. Затем я отправилась в гостиную миссис Кертис, где застала
ее, а также миссис Мандевиль, которая шила платок в
скорость десять стежков в минуту, и поднимать каждый из них так, как будто она была
отогнув камни с ломом. Это же всегда вызывают у меня болит, чтобы увидеть ее
шить.

"Ну и какой из тебя ученик?" - спросила госпожа Кертис.

"Ой, я послал его подальше счастлив, - сказал я. - это прекрасный паренек,
хотя он говорит, что его хозяин называет его тупым, потому что он не может узнать
то, что он не понимает".

- Осмелюсь сказать. Он раздражительный, суровый человек, испортились от нищеты и жесткий
учиться, прежде чем он пришел сюда, и его характер не подслащена
проделки озорные парни играют на него. Но очень скоро он уезжает на
какое-то благотворительное мероприятие. Кстати, у нового наставника то же имя, что и у
тебя.

- Так мне сказал малыш Роджер, - сказал я. - У меня был дальний родственник с таким именем.
Сын миледи Пекхэм, который учился на священника. Интересно,
может ли это быть одно и то же?

"Этот молодой человек приехал в Лондон, как я понимаю, изучать
язык иврит", - сказала мистрис Кертис.

"Боже мой, зачем ему учить иврит?" - спросила миссис Мандевиль.
"Он ведь не еврей, не так ли?"

"Если бы это было так, он, вероятно, знал бы иврит, не изучая его",
ответила миссис Кертис. (Почему-то глупые речи миссис Мандевиль
всегда выводили ее из себя.) "Я полагаю, он хочет
изучай Священное Писание на языке оригинала ".

"Ну, я бы не хотел знать так много незнакомых языков и прочего. Я
должен бояться, что меня сожгут за то, что я волшебник".

"Конечно, это было бы пустой тратой хвороста", - сухо ответила хозяйка.
Кертис. "Но есть часы. Юные леди, вам пора"
"идите к своей хозяйке".

Миссис Мандевиль шла впереди, и вскоре я оказалась за креслом миледи.
в большой гостиной, которая была переполнена гостями, было много гостей.
как леди, так и джентльмены пришли выразить свое почтение. Герцогиня казалась
знать всех и для всех найти приятное слово. Герцог стоял рядом,
сейчас и потом обращаясь ни слова жене, и не было никогда, что
развязка любовного и знакомыми взглядами так приятно видеть между
женатые люди. Он был более чем достаточно взрослым, чтобы годиться ей в отцы, и,
действительно, она была его четвертой женой, третьей была принцесса
Мария Английская, сестра короля и вдовствующая герцогиня Франции. Именно по
случаю этой женитьбы он появился на турнире в платье
наполовину из золотой ткани, наполовину из фризов, с таким девизом:

 "Фризы не должны быть слишком смелыми.
 Хотя бы ты был одет в золотую ткань.
 Золотую ткань не презирай.
 Хотя бы ты был одет в фризскую ткань ".

Было сказано, все его браки были любовь к играм, и я мог бы легко
поверите, для благороднее образец человека, которого я никогда не видел. Он был модель
из всех рыцарских и милостивый упражнения в турнир и поля,
приобрел еще не одну победу своим мастерством, и он насчитал не менее
мудрый и сдержанный в зале Совета. Он также был великим покровителем
нового учения и защитником тех, кто следовал ему, и при этом он
презирайте такие пустяковые искусства, как музыка и живопись. Я, который в это
было время, никогда не видел хорошую картинку, тратил половину своего отдыха в
глядя на тех, что герцог привез из Италии и низкий
Страны.

Конечно, мне ничего не оставалось, как стоять неподвижно и использовать свои глаза и
уши. Это был грандиозный прием-день недели, и многие из них были
великие люди толпились великолепные номера. Прошло совсем немного времени, прежде чем я
услышал имя епископа Гардинера и с нетерпением посмотрел, чтобы увидеть
этого человека, который оказал такое влияние на мою жизнь. Он вошел, вошел
привычка свой богатый церковник, все улыбаются вежливости. Я считаю, что я должен
возненавидел его с первого взгляда, если бы не знал, кто он такой. За ним
последовал отец Симон, его капеллан, чье гадючье лицо я узнал в одно мгновение
. Он сразу же двинулся вперед, чтобы засвидетельствовать свое почтение герцогине, и никто
не кланялся ниже, чем он, и не был так скуп на лесть.

"Ну, милорд, и как продвигается ваше любимое занятие?" - спросила герцогиня.
Герцогиня звучным голосом.

"На что намекает ваша светлость?" - спросил епископ.

- О, изгнание монахинь. Мы все знаем, что ты любишь охотиться
с ними, как с кроликами обходится наставник, только ваши хорьки - ученые врачи
и богословы.

Я увидел, как лицо отца Саймона потемнело от этой насмешки, но епископ только
улыбнулся.

- Говорят, следующими сдаются церкви, - продолжала герцогиня.
тем же веселым голосом. "Мне очень интересно, милорд, какого приема
вы ожидаете встретить в Чистилище. Не обрушатся ли бедные души, которые
ждут, когда их страдания будут воспеты, на того, кто так жестоко
лишил их средств к спасению?"

- Позволь мне напомнить тебе, любовь моя, что эти темы едва ли подходят для
шучу, - мягко сказал герцог. - Милорд, вы видели его величество?
в течение дня. Его врач, доктор Баттс, сказал мне, что ему не по себе.

Таким образом, он перевел разговор в другое русло, в то время как моя госпожа,
хотя она, казалось, на мгновение надулась, вскоре снова обрела свою веселость,
и снова начала болтать на безразличные темы. Что касается епископа,
он никогда не проявлял одну частицу раздражения либо в данное время или на
других подобных случаев. Но "то, что было фристед не забыли," как
старухи говаривали, и он сделал милая леди заплатит за нее
насмешки: выйти замуж, она не по доброй воле с его стороны не искупила свою вину
за них своей жизнью.

Когда все разошлись, моя госпожа велела мне сесть за инструмент
поиграть и спеть, чтобы развлечь ее и ее мужа. Я старался изо всех сил.
и ее светлости было приятно очень высоко похвалить меня, сказав, что
мой голос был одним из лучших, которые она когда-либо слышала.

"Голос - не единственная красота", - сказал герцог. "Любовница Корбе
поет с выражением, без которых самый лучший голос, но, как звучание
латунь и звон тарелок, как говорит апостол. Какие еще песни сделать
понимаешь?"

Я сказал ему, что не так много, как меня научили в монастыре, где нас нет
но духовной музыки. Затем он попросил кого-нибудь принести сборник французских псалмов
, из которого я играл, и он был рад присоединиться к своему голосу
в некоторых из них.

"Эти псалмы являются широко поются во Франции", - сказал он. "Одна их слышит
как в дворец и коттедж. Я бы хотел, чтобы кто-нибудь сделал то же самое для
псалмов на английском, чтобы они заменили сквернословие, которое мы слышим повсюду
где ".

"Возможно, когда—нибудь это будет сделано - кто знает?" - спросила герцогиня. - Собираетесь ли вы за границу?
сегодня вечером, милорд?

"Я должен это сделать, поскольку король приказывает", - ответил он. "И что же
ты будешь делать?"

"Останусь дома, поиграю с моими малышами, как подобает хорошей хозяйке", - сказала она
с улыбкой, - "и, возможно, навещу бедную миссис Пейшенс, которую я
не видела два дня".

"Я заметил, что старой леди не было за столом".

"Нет, она не в своей тарелке, бедняжка. Не думаю, что она долго проживет".

"Вряд ли этого стоит желать. До свидания, дорогой."

Когда герцог ушел, его жена Роза и призывая нас посещают ее, она
пошли сначала в детскую комнату, где я увидел ее двух маленьких сыновей, четырех и
пять лет, прекрасные бутоны этого благородного стебля, которым суждено погибнуть
в самом начале своего цветения из-за ужасной потливости. Они были
милыми, хорошо управляемыми детьми, вне себя от радости видеть свою прекрасную мать,
и подходили со застенчивой грацией, чтобы заговорить со мной, когда мне было велено это сделать. Вскоре
старший мальчик спросил свою мать, когда сестра Фрэнсис вернется домой,
и тогда я впервые узнал, что у герцога есть незамужняя дочь
от его третьей жены, Маргариты Английской, которая сейчас гостила у него.
какая-то дама из придворных.

Я торопился к ужину, надеясь, что смогу увидеть в новом
репетитор мой старый друг и товарищ по играм, а потом говорил себе, как глупо
Я должен был подготовить такое разочарование. Но мне не суждено было быть
разочарован. Герцога не было дома, и вся семья села ужинать
вместе, и с первого взгляда я убедился, что передо мной Уолтер Корбет
. Он постарел, конечно, и смотрела худая и истощенная, но
есть старое выражение мирного твердости и последовательности действий по его
темнеет в глазах и в линии рта. Я не думаю, что он взглянул на
меня, пока герцогиня решать какие-то слова ему, когда он поднял глаза
и наши взгляды встретились. Даже тогда он не сразу узнал меня, и это неудивительно
он не видел меня с тех пор, как мне было восемь лет; и все же
его глаза задержались на моем лице с озадаченным выражением, которое герцогиня
наблюдая (как она всегда все замечала), сказала:

- Мастер Корбет, у моей новой служанки то же имя, что и у вас, и
она тоже родом с Запада. Возможно, вы родственница.

Я не мог не улыбнуться на его взгляд недоумения, и увидев, что он
все еще неопределенно, я коснулась пальцем небольшой, но глубокий шрам на моем
бровь, которую я получил во время одной из наших детских экспедиций за орехами.

"Конечно!" - сказал он. "Это не может быть мой маленький кузен сайт Loveday, которые используются
жить в Пекхам зале с мамой?"

"Даже так", - ответил я, как глаза моей хозяйки и улыбкой дал мне отпуск
говорить. "Я узнал тебя в одно мгновение; но тогда ты изменилась меньше, чем я".

"А ты - малышка Лавдей", - сказал он, как будто с трудом мог в это поверить.
даже сейчас.

"Не так уж и мало в настоящее время", - сказала герцогиня. "Вы должны познакомиться".
поскольку вы старые друзья и родственники.

Это было все, что происходило в то время. Вечер был потрачен на чтение
вслух моей хозяйке и игру в карты, о которой я ничего не знал
пока она меня не научила, и которая мне так и не понравилась. Герцогиня не очень хорошо себя чувствовала.
она рано отправилась спать, и я проводил ее в спальню.
и помог ей раздеться, что входило в мои обязанности. Мои услуги, однако,
были не более чем номинальными, поскольку у нее была старая служанка, которая
ухаживала за ней с тех пор, как она была ребенком. Затем она отпустила меня, и я пошел
спать, чувствуя себя таким уставшим, как никогда в жизни.

На следующее утро я встал как раз вовремя. В последнее время я привык
каждое утро читать отрывок из Библии, и, поскольку солнце приятно освещало галерею
, а в моей комнате царил полумрак, я рискнул
ходить туда-сюда, читая Евангелие от Святого Иоанна. Я не успел этого сделать
, как дверь открылась, и пожилая леди, которую я слышал
звали миссис Пейшенс, высунула голову.

"Могу я что-нибудь сделать для вас, мадам?" - Спросила я, видя, что она смотрит так, словно хочет кого-то позвать.
"О, я бы не хотела беспокоить вас, госпожа, я забыла ваше имя", - ответила она.

"О, я не хотела беспокоить вас, госпожа".
старушка. "Я был, но ищут женщину, которая помогает мне одеться, я
я ревматических, как вы видите. Я думаю, она долго не придет, или я сам.
раньше, чем обычно.

- Церковный колокол еще не пробил шести, - сказал я. - Но, госпожа
Пейшенс, пожалуйста, позволь мне помочь тебе; я с удовольствием сделаю это.

- Нет, дитя, это не для таких, как ты, — ты благородная женщина.

"Я христианин", - ответил я. "и что они должны делать, как не помогать друг другу?
 Кроме того, мне это понравится. Это напомнит мне о том времени, когда я
помогала дорогой сестре Ризнице в монастыре. Пожалуйста, позволь мне ".

Пожилая леди согласилась, и я помог ей одеться. Она была намного
страдая от ревматизма, и я боялся причинить ей боль; но я предполагаю, что я сделал
нет, она сказала, что я был ловким номера.

"А какая книга у вас есть?" сказала она, когда я взялся за объем я
разложил на столе.

Я сказал ей.

"Что, ты еретик, значит?" - спросила она резко.

"Нет, мадам, почему вы так думаете?" Ответил я.

"Потому что вы читаете Библию, как та змея в траве, которая привела
мою дорогую госпожу к ее гибели. Прочь, я не имею ничего общего с еретиками.
Они убили мою дорогую госпожу.

- Но, дорогая мадам, послушайте минутку, - сказал я. - Разве вы не знаете, что оба
Лютер и Тиндейл выступили против развода короля с королевой Екатериной,
как и многие другие, кого люди называют еретиками? Для себя я не претендую
судить о государственных делах, что ничего, кроме простой номера, но мой
[и] сердца их когда-нибудь был с любовницей. И вы знаете, это был великий
Кардинал, который первым помог в деле о разводе. Я слышал,
говорили, что сама королева обвинила его в том, что он подлил масла в огонь между ней
и королем."

"Так она и сделала, так она и сделала, бедняжка!" - сказала старая леди, немного смягчаясь.
немного. "Но, о, моя дева, ради спасения твоей души, остерегайся ереси,
а также чтения и суждений в вопросах, слишком высоких для тебя. Это то, что
навлекает возмездие на это царство ".

Я успокоил ее, как мог, и, усадив поудобнее
в ее большое кресло, я принес свою "Имитацию" и читал ей несколько
минут.

"Есть звонок, хозяйка Корбе", - сказала она, как прозвенел звонок в
галерея. "Вы должны пойти, но вы придете снова, не так ли?"

"Да, в самом деле!" - сказал я, отваживаясь поцеловать ее в лоб; на что она ответила
мне улыбкой и благословением.

Как я уже говорил, завтрак в то время не был таким серьезным делом, каким он стал
с тех пор. Мне было велено пройти в малую столовую
для моей, что я и сделал. Там, к моей великой радости, я нашел Уолтера, он ел
свой хлеб с молоком, с открытой книгой у тазика, как он обычно делал
в холле. Можно догадаться, что нам было что сказать друг другу
. Он сказал мне, что зал был заперт и пуст, за исключением старых
слуг, которые остались присматривать за ним. Сэр Джон Ламберт, у которого он
учился, уехал за границу, чтобы спасти свою жизнь, будучи обвиненным в ереси
и ему самому едва удалось вырваться из лап отца
Барнаби.

"Я не знаю, как он отпустил меня, только то, что он не мог найти в себе силы
сжечь такого хорошего латиниста", - сказал он, улыбаясь. "Когда мой добрый друг
уехал за границу, я отправился в свой приход Кумби Эштон, и там
Я живу до сих пор. Но я оставил свое лекарство в надежных руках и сейчас
приезжаю на время в Лондон, чтобы изучить греческий и иврит с большей
пользой. Герцог Саффолк любезно предоставил мне место в своем доме
я надеюсь хорошо служить как на земле, так и на Небесах.
Учитель. А теперь расскажи мне о себе. Где ты был все эти
годы?"

"Это долгая история", - сказал я. "Я могу рассказать вам ее только в общих чертах",
что я и сделал, ничего не сказав о причине, вынудившей меня покинуть Лондон
в Дартфорде.

"Но Уолтер," я добавил (и было удивительно видеть, как легко мы вернулись
от старого названия), "как получилось, что вы не слышали все
это раньше? Неужели ты недостаточно заботился о своей старой подруге по играм, чтобы спросить о ней свою
мать?

Лицо Уолтера омрачилось, и я увидела, что затронула нежную струну.

"Мы с мамой очень мало видели друг друга в течение
поздно, - печально сказал он. "Вы знаете, что она была несколько своевольна в
своем характере" (я действительно думал, что так оно и было), "и она была очень
недовольна мной за то, что я занялся новым обучением, и, как она
сказано, что он подстрекает сэра Джона к уничтожению душ. Она сделала
цена ее благословение на оставление мой самый дорогой и внутрь
убеждение в истине, и как я не могла выполнить, она даже избавился от меня.
и отказалась от меня, насколько это было в ее силах, чтобы сделать это. Думаешь, ты,
Я был не прав, что не уступил?

"Кто любит своего отца или мать больше, чем Меня, тот недостоин Меня",
сказал я.

Его лицо на мгновение просветлело, и он тихо сказал:

"Тогда вы тоже читаете Евангелие. Где вы этому научились?"

Я рассказал ему, добавив: "Мне бы очень хотелось, чтобы вы знали семью Дэвисов. Они -
лучшие люди в мире".

"Я знаю мастера Холла и его жену, по крайней мере, могу с ними поговорить", - сказал он. "Она
действительно кажется очень щедрой женщиной, такой, какой мудрый человек называет
корону своему мужу".

"Но тогда твоя мать лишила тебя наследства?" Я спросил.

- Настолько, насколько это было в ее силах. Сэр Эдвард оставил мне некоторые земли, которые
не были наследуемыми, и некоторую сумму денег, и у меня осталось небольшое наследство
от моего собственного отца, так что у меня более чем достаточно на все мои нужды — кроме
книг, - добавил он, улыбаясь; затем снова печально: - Меня не заботили книги.
наследство, но трудно было желать последнего благословения матери.

"Действительно, так и было. Но что ты здесь делаешь?"

"Герцог предоставил мне место магистра, чтобы я обучал молодых джентльменов
их академическим знаниям. Его светлость намекнул мне, что я могу делать так много или так
мало, как захочу, но я намерен заслужить его защиту, которая имеет для меня огромную
ценность ".

Появление миссис Мандевиль положило конец нашему разговору на эту тему
время. День прошел почти так же, как и предыдущий, за исключением того, что мы отправились
за границу по реке с нашей хозяйкой. Она любила воду, и
ходили почти каждый день, и как мне понравилось Также, в то время как любовницы
Мандевилль был ужасно боюсь его, я пришел, чтобы быть ее привычным спутником
в этих экспедициях.

Какими бы добрыми ни были мои хозяин и хозяйка, и как бы сильно я ни научился любить
их, это была тяжелая жизнь, которой я никогда не пожелал бы для своей
дочери. Это была утомительная и в то же время праздная жизнь. О, как же
раньше мои пальцы так и ныли от желания чем-нибудь занять себя,
в те часы, когда я стоял у кресла моей хозяйки, и как же я устал!
мои уши устали от бесконечной болтовни о комплиментах и остротах.
Иногда, действительно, у нас бывали разговоры, которые стоило послушать. Герцог
принимал всех великих ученых того времени, и я слышал много
дискуссий, которые заставляли меня забыть всю мою усталость и отвращение.

Однажды я имел огромное удовольствие увидеть моего старого друга, доктора Хупера,
и миледи с ее обычным видом.найднесс, услышав, что мы знакомы,
предоставил нам возможность поговорить. Он сказал мне, что видел
Семью мастера Дэвиса накануне и что все они в порядке.

"А ты, дочь моя, как поживаешь ты?" мягко спросил он. "Я имею в виду
не здоровье, поскольку твое лицо говорит само за себя, но как поживает
твоя душа?" Поддерживаешь ли ты свой светильник в чистоте и горящем состоянии среди
всего этого великолепия и себя как человека, ожидающего
жениха?"

"Действительно, я пытаюсь", - ответила я, чувствуя, как слезы подступают к моим глазам.
"Но я найти его трудно, много раз, чтобы собраться с мыслями и сохранить
там, где они должны быть. Мои мольбы, казалось, заставили, и как бы они
не выходи из комнаты".

Доктор Хупер улыбнулся. "Они так делать не надо, возможно, так он
кому они адресованы себя в комнате. Но скажите, а у вас
такие моменты сдаваться и не молюсь за это время?"

"Иногда я делал так", - ответил я, краснея.

"И вы не найдете молитвы и медитации все сильнее в следующий раз
за такое бездействие?" спросил он.

Я признался, что так оно и было.

"И так всегда будет", - сказал он. "Поверь мне, дочка, раз
когда нам нужна молитва-это когда мы любим их не меньше. Тогда настало время
искать престол милости более усердно, чем когда-либо, и не покидать его
до тех пор, пока мы не получим мирный ответ. Даже если ваши молитвы - это всего лишь
вопросы простого послушания, они имеют бесконечную ценность для вашей собственной
души. Скажи мне, разве ты не можешь заняться какой-нибудь благотворительной деятельностью, чтобы
сохранить источники любви свежими в своем сердце?"

Я подумал о миссис Пейшенс, которой в последнее время несколько пренебрегал,
извинился, сославшись на то, что у меня так мало времени для себя, и
потому что она часто бывала раздражительной, и ей было трудно угодить.

"Да!" Я ответил. "Я мог бы заняться такой работой, если бы захотел, но... Правда в том,
Доктор Хупер, что во множестве дел и отвлечений я
забыл Бога, и я боюсь, что Он забыл меня".

- Неужели ты в это не веришь, милая девушка? - серьезно спросил доктор Хупер. "Он
не забыл тебя, но даже сейчас ждет твоего возвращения и держит
открытыми врата, чтобы ты мог войти. Идите к Нему перед сном, в
покаянии и молитве, и, признавшись в своих грехах и попросив о
прощении и очищении, верьте, что они у вас есть, и продолжайте служить
вашему Небесному Учителю в меру ваших возможностей, не ожидая, что таким образом
вы обретете спасение, поскольку оно уже куплено для вас, но
чтобы вы могли показать свою веру своими делами и выдвинуть
царство твоему Хозяину".

Это не запись религиозного опыта; но я могу просто сказать, что я
последовал совету хорошего человека и, поступая так, обрел покой.

На следующее утро я встал рано и, одеваясь, пытался придумать
какой-нибудь способ помириться с миссис Пейшенс, которая, как я знал,
почувствовала потерю тех знаков внимания, которые я начала оказывать ей. В
наконец мне в голову пришел план, который я поспешил привести в исполнение. Я нашел
старую леди одетой и сидящей в своем большом кресле.

"Итак, госпожа Корбе, я тебя не видела давно", - сказала она, обратив
себя; "а я никто, теперь—всего лишь бедная старая женщина, которых никто не
заботится. Сначала я думал, что ты будешь мне как дочь
но я вижу, как обстоит дело.

- Теперь ты обескураживаешь меня, - сказал я, чувствуя ее упрек тем сильнее, что
Я заслужила это. "Я пришла просить о большом одолжении, и теперь я боюсь".

"И о каком одолжении может идти речь?" - спросила она меня довольно подозрительно, но
и все же немного смягчилась, как я и думала.

- Даже то, что ты научишь меня вязать, - ответила я. - Моя хозяйка говорит,
что ты умеешь вязать шланги, похожие на те, что привозят из Испании, и
что тебя научила ее мать.

"Так я и сделал, я так и сделала, - сказала она, - и милым существом она была. Как
хорошо помню, когда мой господин Willowby пришел жених ее руки;"
и с этими словами она пустилась в длинное описание свадьбы, и
постели, и так далее, что забавляло ее, пока мне не пришло время уходить
.

- Но ты научишь меня вязать? - спросила я, вставая, чтобы уйти от нее.

- Так я и сделаю, так и сделаю, милая девушка. Я поищу свои спицы для вязания.
Сегодня же я покажу тебе, как это делается и как накладывать стежки.
Просто подкатите мое кресло поближе к тому шкафу, если хотите, и я посмотрю
что я смогу найти.

И я оставил ее счастливую рыться в ящиках.

На следующее утро она нашла свои булавки и дала мне урок по
вязанию, за которым мы снова стали хорошими подругами. Постепенно
она открыла мне свой разум, и я узнал, в чем заключалась проблема, которая
отравляла ее жизнь. Похоже, что королева Екатерина в своем завещании,
предусмотрел, чтобы кто-нибудь совершил паломничество к Богоматери из
Уолсингема, ради спасения ее души. Это никогда не было сделано, и
бедный, верный старый слуга ел ее сердце горя не ее
хозяйка по-прежнему страдают в Чистилище из-за этого упущения.

"Я бы с радостью поехала сама, - сказала она, - но у меня была сломана нога";
и теперь в Уолсингеме больше нет никакой святыни. О, я! О,
я! Что моя бедная госпожа, которая пешком отправилась бы в Рим, чтобы спасти
душу бедного попрошайки, должна страдать из-за отсутствия такой милостыни, как эта.
это.

Она плакала, и я не мог удержаться, чтобы не поплакать вместе с ней и не попытаться
утешить ее.

"Дорогая миссис Пейшенс, - сказал я, - королева Екатерина была христианкой"
женщина и верила в своего Спасителя, который сам по себе жалость и сострадание. Думаете,
вы, что он любит ее меньше, чем вы?"

"Нет, - ответила она с удивлением, - я полагаю, что нет".

"Разве он не любил бы ее так же сильно, как тебя, поскольку он больше тебя
то есть бесконечно?"

"Да, вероятно, так оно и есть. Что тогда?"

"Тогда — не сердитесь, дорогая леди — но неужели Он оставил бы ее в таком
ужасном месте, потому что кто-то не сделал того, что было невозможно. Тот
Писание говорит, что Его кровь очищает нас от всякого греха. Тогда какая нужда
в каком-либо дальнейшем очищении?"

Она с сомнением посмотрела на меня, и мне пришлось оставить ее в это время, но
на следующее утро, когда я взяла свое вязание, она резко сказала:

"Госпожа Лавдей, то, что вы сказали вчера — об очищении от
греха — это в Библии? Я имею в виду настоящую латинскую Библию, а не ту, которую выдвинули
еретики".

"Это действительно так", - ответил я.

Она вздохнула. "Я бы хотела прочесть это, - сказала она, - но я никогда не была хороша в латыни"
"А теперь у меня отказали глаза, и я с трудом читаю по-английски".

"Я прочту это вам, дорогая мадам", - сказал я. "У меня есть Библия на латыни,
и я прочту это вам на английском, если хотите".

"Сделайте это", - ответила она.

Я взял свою книгу и прочел ей те места, которые касались этой темы,
пока у меня было время. Когда я была вынуждена уйти, она положила свою
ладонь на мою руку и, глядя мне в глаза, сказала с трогательной
серьезностью:

"Вы хорошая служанка и прекрасный ученый. Ты бы не обманула меня?

"Ни за что на свете", - сказал я ей.

"Тогда скажи мне — все это есть в английской Библии?"

- Это действительно так, дорогая мадам, и гораздо больше.

"Я бы хотела, чтобы у меня была такая, которую я могла бы увидеть сама", - сказала она.

"У меня написано мелким шрифтом — боюсь, вы не смогли бы его прочесть", - сказала я. И затем, когда
меня осенила мысль: "Миледи разрешила мне навестить моих друзей
сегодня, и я думаю, что смогу принести вам Новый Завет, напечатанный
четким, крупным шрифтом".

Ее лицо просветлело, а затем опять упал. "Но что может принести вам в
беда", - сказала она.

"Думаю, нет", - ответил я. "В любом случае, я посмотрю, что можно сделать".

Наконец она согласилась, дав мне золотую монету, чтобы заплатить за книгу, и
чтобы я купил обтекатель для себя. Как я уже сказал, моя хозяйка дала мне отпуск
пойти провести день со своими друзьями, и госпожа Кертис послала одного из мужчин
проводить меня к мастеру Холлу, куда я намеревалась зайти в первую очередь.
Я использовал, чтобы бегать взад и вперед между его домом и мастер
Дэвиса, но теперь я леди в большом доме, так что я должен иметь
голубой с покрытием служат человеку на пятки.

Я нашел их все и обрадовался, увидев меня, но мне показалось, будто мастер
Зал был более трезвый, чем его не будет, и прекрасный лоб Маргарет имел оттенок
уход. Когда: мы были наедине, я спросил ее, не случилось ли с ней какого-нибудь несчастья
.

"Пока ничего, - ответила она, - но, Милая, мы живем, так сказать
, на краю зыбучих песков, которые в любой день могут разверзнуться и поглотить
нас. Каким-то образом стало известно, что мой муж занимался
печатанием и продажей английских Библий, по крайней мере, мы так думаем.
Нас окружают шпионы. Один из наших лучших работников, Джеймс Уэллс, исчез
, и мы не можем получить о нем никаких известий ".

"Возможно, его убили в какой-нибудь уличной драке", - сказал я. "Вы знаете,
в последнее время их было много".

"Верно; и он мог стать доносчиком, возможно, силой
для одежды—кто знает? Я рад, что ты пришла в день, ибо никто не знает, когда мы
встретимся снова".

Она посмотрела про нее, пошел к двери, чтобы увидеть, что это было быстро, и
затем прошептал в мое ухо: "через неделю или две, возможно, через несколько дней,
мой муж пойдет в страны Бенилюкса, и я должен последовать за ним, как только
как я могу решить тут наши вопросы".

Это действительно была новость, худшая из всех, что я слышал за много дней. Я
не мог удержаться от слез, и Маргарет присоединила свои слезы к
моим.

- Но мы не должны проводить нашу последнюю встречу в слезах, - сказала она немного погодя,
вытирает глаза. - Расскажи мне, милая девушка, как у тебя дела и что
ты делаешь?

С этими словами мы вернулись к нашему старому разговору, и для меня было удивительно
увидеть, как она, казалось, забыла о своих собственных тревогах в моем присутствии, когда я
рассказала ей о миссис Пейшенс.

- Увы, бедняжка. Она получит то, что хочет, но не за плату или
вознаграждение.

И, подойдя к одному из потайных уголков, которых в доме было полно,
она достала довольно хорошо отпечатанный Новый Завет и Псалтирь.

- Отдай это бедной леди и попроси ее пожертвовать эту цену на благотворительность.
сказала она. "Мой муж будет только рад дать хлеб жизни
еще одной погибающей души. Но тщательно скрывают их. Я бы не стал
вы принесли в опасности. Ваш кузен, сэр Уолтер, сказал мне, что вы
в большом фаворе у вашей милой леди.

"Она, действительно, хорошо—далеко за пределами моего пустынь", я ответил: "Я никогда не видел
слаще молодой существо. Она имеет только один недостаток, и я иногда боюсь
что может принести ей неприятности. Она не может сдержать свой язык от
любой насмешки, которая приходит ей в голову. Епископ Гардинер часто приходит в наш
хаус, и никогда, я думаю, без того, чтобы у них не было состязания умов,
в котором ему наверняка достанется самое худшее. Мне не нравится, как он смотрит на нее.
и поверьте, хотя он не произносит ни слова, кроме самой сладкой
любезности, он лелеет в своем сердце и гнев, и месть."

- Очень жаль, - сказала Маргарет. "Он злой и жестокий человек — один из
истинных фарисеев, которые, как сказано в Писании, затворяют Царство Небесное,
не входят сами и не позволяют другим делать это. Он опасный
враг".

"Я знаю, что не хотела бы видеть его своим, но я слишком незначительна, чтобы
привлечь его внимание".

Я пообедал с Маргарет, а затем мы вместе отправились в дом ее отца,
она предупредила меня, чтобы я не говорил о том, что она рассказала мне о своих делах с мужем
, особенно перед Филиппой.

"Она, конечно, никогда бы не предала тебя", - сказал я пораженно.

Маргарет покачала головой.

"Возможно, она не смогла бы ничего с собой поделать. Я не доверяю никому, кто ходит на исповедь".
"Исповедь".

Мы нашли, что все хорошо, и дети подошли съедает меня в
тепло их приветствуем. Я захватила с собой вязание, и миссис Дэвис
сразу загорелась желанием научиться этому искусству, поэтому я научила ее всему, что нужно
этому можно было научиться за один урок. Я связала пару маленьких красных поножей
для моей ученицы Хелен, и велико было их восхищение, потому что вязаные поножи
тогда были еще большей редкостью, чем сейчас. Единственные, которые я когда-либо видел, были
привезены из Испании и проданы по отличным ценам.

Филиппа была в прекрасном настроении и полна любопытства по поводу моего нового образа жизни
. Я был готов удовлетворить ее, насколько это было возможно, но она
хотела услышать больше и начала задавать мне вопросы о семье.

"Говорят, герцог и герцогиня не совсем согласны, и что он
упреки с ее расточительность и любовь платье, даже до
посетители", - сказала она.

- Ерунда, - ответил я. "Герцог само зеркало и розовый
вежливость ко всем, и особенно к его жене."

"Но она экстравагантно?" сохранялась Филиппа.

Я едва знала, что ответить, потому что, по правде говоря, я считала, что моя госпожа
более расточительна в своих привычках, чем это было принято во все времена, даже при
таком княжеском доходе, как у герцога. Филиппа пошла дальше, не дожидаясь
для ответа.

"Я слышал, что ее светлость никогда не надевает дважды одно и то же платье, что и
у нее столько комплектов драгоценностей, сколько дней в году. Это
правда, как ты думаешь?

"Я не знаю; я никогда не пересчитывал драгоценности моей хозяйки", - ответил я довольно коротко.
"Берегите себя, дорогая тетя, вы спустили нитку." Я был раздосадован и смущен".
"Берегите себя". Давай я возьму его для тебя".

"Но вы должны иметь возможность увидеть все ее прекрасные вещи", - продолжил
Филиппа. "Вы не заботитесь о ее драгоценности?"

"Нет, она всегда убирает их сама".

"Леди Фрэнсис дома?" был следующий вопрос.

"Нет, она возвращается на следующей неделе".

- Люди говорят, что у нее королевский нрав, - заметила Филиппа. - Говорят
что она и ее мачеха не согласны, и что когда герцогиня
ударила ее за дерзость, она нанесла ответный удар и поставила своей матери
синяк под глазом. Это было так, как ты думаешь?"

- Я в это не верю. Я ничего не знаю об отношениях миледи Фрэнсис
с ее матерью, а если бы и знал, то не стал бы рассказывать об этом посторонним.

"Почему, какой от этого вред?" - спросила Филиппа.

"Это было бы изменой тем, чей хлеб она ест и под чьей
защитой она живет", - с нажимом произнесла миссис Дэвис. И Лавдей
права, отказавшись. Не может быть большего или более низкого акта предательства,
чем для служанки любого положения болтать о личных заботах
своих хозяев.

Филиппа надулась. - Она рассказала детям, как маленький лорд катался на своем
пони во дворе.

"Это была всего лишь детская игра, - сказал я, - совсем не похожая на то, о чем вы спрашивали"
. Как бы вы отнеслись к тому, чтобы кто-нибудь рассказал обо всем, что произошло в
вашей семье, предположим, что она у вас была?"

"Как бы то ни было, очень многие люди делают это и не думают о вреде".

"Они причиняют вред, думают они об этом или нет", - ответила миссис Дэвис.
"Многие скандалы и позор вырастают из таких сплетен".

Филиппа некоторое время молчала, но ее любопытство было слишком живым, чтобы
позволить ей, как обычно, дуться, и вскоре она начала расспрашивать меня о
последних придворных модах на платья и головные уборы. Я был готов сделать
ей приятно, хотя и удивлен ее интересом к подобному вопросу, поскольку
она всегда демонстрировала большое безразличие к одежде. Я заметил,
действительно, перемену в ее собственном наряде. Она больше не носила своего вечного
черного платья, но была одета в подходящее синее дамастовое; а ее вуаль
и тесную прическу заменили на подходящий капюшон. Когда она покинула
в комнате я заметила перемену в лице миссис Дэвис, которая улыбнулась несколько
озорно.

"Да, она недавно пришла ко мне и, сказав, что считает своим
долгом подчиняться моим желаниям больше, чем она это делала, спросила моего
совета по поводу своего наряда. У меня есть свои собственные идеи о том, что изменение
обернется, но я не скажу ничего."

Мастер Дэвис сейчас в том тема и заглохла, так и не пришли
снова.



[Иллюстрации]

Глава X.

В БОЛЬШОМ ДОМЕ.

КОГДА я вернулся в Саффолк-Хаус, о чем позаботился заблаговременно.
я подарил свою книгу Нового Завета в своей комнате, а
на следующее утро я отнес его к хозяйке терпения, кто получил его
очень приятно. Я читал ее в начале немного из святого Матфея
Евангелие, и оставил ее переворачивать листы и выписывать стихи по буквам
тут и там. Она бы ни за что не вернуть цен на книгу
но велел мне отдать его на благотворительность, если бы не потратить их для собственного шахты
удовольствие.

Было еще рано, когда я шел вниз по лестнице. Я взял с собой две книги
, одну с песнями, другую с уроками игры на органе, которые дал мне мастер
Холл. Я играл на одном из этих уроков с большим трудом,
и время от времени останавливаясь и потом, это было несколько затруднительно, когда я услышал
дверь открыта. Предположив, что это может быть миссис Мандевиль, я промолчал.
заговорил, пока не закончил урок; тогда я сказал, не оборачиваясь::

"Ну вот, миссис Мандевиль, как вам это нравится?" (Мы всегда были
хорошими подругами, хотя не было двух женщин, у которых было бы меньше общего.)

"Это не миссис Мандевиль, но мне это действительно очень нравится!" сказал
приятный голос.

И, быстро обернувшись, я увидел молодую леди, которую никогда раньше не видел
. В то время ей было около четырнадцати, очень хорошенькая, даже в
в этом несформировавшемся возрасте, с золотисто-желтыми волосами, свойственными ее тюдоровской расе, со светлой кожей
и веселыми глазами, в которых еще теплилась искорка, обещающая
холерический нрав, если его вовремя не обуздать. Я сразу догадался
она была леди Фрэнсис Брэндон, младшая дочь герцога, и был в
некоторая путаница.

"Нет, не поднимаются, но Сыграй мне что-нибудь еще", - сказала она. - Полагаю,
вы новая фрейлина моей матери, о которой я слышал?

- Да, мадам.

"А я леди Фрэнсис, и я больше всего на свете люблю музыку", - сказала она.
"Я никогда не слышала, чтобы какая-нибудь женщина так прикасалась к органу, как вы. Мне это очень нравится
лучше, чем спинет, или клавикорд, или любой другой представитель их расы, не так ли?

Я сказал ей, что да, священная и торжественная музыка, но то, что было
легкие по характеру, я предпочитал клавикорд. Она попросила меня сыграть
что-нибудь еще, и я повиновался, не зная, что еще делать. Она стояла рядом
в тишине, впитывая звуки с тем пристальным вниманием, которое
так льстит исполнителю и показывает настоящего любителя музыки. Затем
Я осмелился спросить ее, не играет ли она сама?

"О, да, немного, но не так, как ты. Я попрошу маму разрешить тебе
давать мне уроки".

Затем, по моей просьбе, она села за "девственницу" и сыграла простой урок
не очень точно, но с истинным чувством.

- Ну, что ты скажешь? - спросила она, когда закончила. "Смогу ли я когда-нибудь стать
игроком?"

"Не вижу причин, почему бы тебе этого не сделать", - ответил я. "Тебе нужно всего лишь
выработать правильность тона и манеры игры, чтобы стать очень хорошим игроком, но
последние необходимы ".

Она слегка покраснела, а затем сказала с легким смешком:

"Ты не царедворец, хозяйка—Корбе—ты бы похвалил мой
игра в небеса, и поклясться, что ты слушаешь музыку
сферы. Это то, к чему я привык".

"Возможно, в этом и проблема твоей игры", - не удержался я.
сказал; на что она снова рассмеялась.

"Все хуже и хуже. Почему вы прямо-таки Данстэбл со свидетелем; но я
как вы все к лучшему", - добавила она. "Я думаю, что вы и я должны быть хорошими
друзья. Говорят, хозяйка Корбе, вы будете давать мне уроки на органе?"

"Конечно, леди Фрэнсис, если твоя мама позволит, - сказал Я. - она должна быть
как она говорит, Вы знаете".

- Конечно. Знаете, госпожа Корбет, одна леди пыталась заставить меня
думать, что я не обязана повиноваться своей сводной даме, потому что король мой
дядя—а ты что думаешь?"

"Я думаю, что вы самый неосторожный молодой леди, что когда-нибудь общался с
незнакомец," моя мысль, но я сказал—

"Я не правильный человек, чтобы посоветовать вам, моя леди Фрэнсис, а если вы
будет знать, что мое мнение, я думаю, что дети заповедь—'слушайтесь
своим родителям в Господе,' происходит от одного больше, чем все цари
и князей земли. Я также думаю, что любая молодая служанка, нежная или
простая, была бы благодарна за то, что у нее есть такая сводная дама, как моя госпожа.

- И я тоже, - тепло ответила она. "И я не буду против нее
любой из них".

В этот момент дверь открыл тяжелую на вид дамы, которых я
никогда раньше не видел. Крахмал не используется в эти дни, или я могу подумать
она питалась ничего другого, как она родилась, так сухо она
носить сама.

"Моя леди Фрэнсис, что ты здесь делаешь?" сказала она таким
тоном, который возбуждает бунт в сердце самого лучшего ребенка на свете
. "Мне кажется, вы забываете, что благодаря вашей ранг в этом говоришь
фамильярно с этим—вы не палата-женщина ее милости, Если я ошибаюсь
нет!" - добавила она, обращаясь ко мне таким образом, что ее слова совершенно
оскорбление.

Я просто проявил любезность.

- Откуда вы знаете, фамильярно я разговаривал или нет? - довольно дерзко спросила
Леди Фрэнсис. - Ты использовала свой старый трюк с
подслушиванием?

Правительница, ибо таковой она и была, покраснела, несмотря на все свои румяна и
пудру, но не удостоила ответа, разве что пригласила леди Фрэнсис следовать за ней.
Но я думаю, что она продержала ее недолго, потому что, когда я подошла к своей госпоже, я обнаружила, что
Леди Фрэнсис стоит на коленях рядом с ней, играя кисточками
ее пояса и умоляюще выслушивая какую-то просьбу.

- Итак, миссис Корбет, что за пакость натворили вы с этим ребенком
что-то между вами затевается? - спросила ее светлость. "Вот она просит и
умоляет, чтобы ты давал ей уроки, она, как она говорит,
влюбилась в твою игру. Что скажешь ты? Возьмешь ли ты на себя такую
хлопотную обязанность, как наставление порочного
ребенка? добавила она, потянув падчерицу за ухо.

Я сказал ей, я бы охотно дал леди Фрэнсис любую помощь в моей власти
если Ее Светлость мог бы уделить мне время.

"Ну, ну, моя Фрэнсис, мы поговорим с твоим отцом, и посмотрим, что он
скажет. Но учти, сайт Loveday, я у вас читал мне вслух,
и все равно сопровождай меня на воде. Это чистая жестокость - сажать
бедного Мандевилла в лодку.

Я не могла не думать, что мое время, вероятно, будет полностью занято, но я
никогда не боялась работы.

Постепенно я все больше и больше приближалась к положению гувернантки при
миледи Фрэнсис. Миледи Чаллонер, которая никогда не ладила со своей подопечной
я никогда не видел человека, которому она нравилась, ушла, и
другая пожилая леди, миссис Уордор, вдова храброго солдата, взяла ее к себе.
ее место. Она была очень сдержанной дамой, которая хорошо умела контролировать себя
она сама, и которая вскоре завоевала уважение своей подопечной. Леди Фрэнсис была
достаточно послушна с ней и вскоре научилась стыдиться бури
страстного гнева, который, как мне раньше казалось, доставлял леди Чаллонер удовольствие
провоцируя, чтобы у нее было на что пожаловаться девочке
отцу. Миледи Фрэнсис отличалась от многих вспыльчивых особ
тем, что она не всегда считала виноватым кого-то другого
в своих вспышках, а возлагала вину на то, кому она принадлежала, - на себя.
холерический характер. Мы с ней очень хорошо ладили, и она так быстро совершенствовалась.
учить ее было одно удовольствие.

Я по-прежнему читала ее светлости, когда она бывала вечером дома, и
сопровождала ее на прогулках по реке, но меня освободили от необходимости
стоять за ее креслом, и мое место заняла другая леди. Именно
по возвращении с одной из таких водных экскурсий произошло событие
о котором мы тогда мало думали, но которому было суждено
иметь важные последствия для нас обоих. Мы высадились на нашем обычном
месте, когда увидели пару здоровенных, грубых водяных, угрожающих и
издевающихся над бледным мужчиной в черном, который был похож на какого-то ученого.
Как только мы подошли, один из них нанес ему удар, от которого он пошатнулся и
чуть не сбил его с ног.

"Позор, позор!" раздался родной голос герцогини, который был не
одним из тех, кто старше-разумных людей, которые не могут делать щедрые акции
не думать о нем до случая в прошлом. "Разве так
для англичан относиться к чужим и несчастным человеком? Оставьте его в покое, вы
скотина!"

Для хулигана, яростный гнев, вновь поднял руку. Его
спутник, несколько более хладнокровный и увидев водяных герцога, схватил его
за руку и начал объяснять—

"Он не настоящий мужчина, миледи, а нищий француз и шпион!"

"Нет, никакой не шпион!" - пробормотал мужчина на несовершенном английском. Говоря это, он пошатнулся
и упал бы в воду, если бы один из наших людей
слуги не подхватили его. Два негодяя, увидев, с кем им приходится иметь дело,
начали понимать, что дело может плохо кончиться для них, и
поспешно ретировались.

- Бедняга, он ранен? - сочувственно спросила герцогиня. - Поговорите с ним.
Мистрис Корбет; осмелюсь сказать, он знает латынь.

Я так и сделал, но его голос был таким слабым, что я не расслышал его ответа.

"Я думаю, этот человек умирает с голоду, миледи", - сказал Джон Саймондс, который
поддерживал его. "Он всего лишь мешок с костями. Немного говядины и
крепкая вода были бы лучшим средством от его недуга.

"С разрешения вашей милости, я буду считать этот бедный человек отвечает", - сказал
хорошо знакомый голос, и мастер зале подняли его крышку, чтобы герцогиня. "Он
всего лишь потерял сознание, как я думаю. Лавдэй, у тебя есть с собой флакон с духами
?"

Герцогиня выглядела достаточно удивленной, услышав, как этот странный торговец назвал
меня по имени. Я протянула ему флакон крепких духов, которые дамы
тогда, как и сейчас, перевозимые в пакетах, но бедный страдалец уже
открыл глаза.

"Еда—еда!" - сказал он. "Я голодаю".

К этому времени собралась целая толпа.

"Пожалуйста, ваша милость, чтобы двигаться дальше", - сказал Мастер зала, вежливо. "Я
уход за бедного человека, и принесет вам рассказ о нем, если тебе будет".

"Делай так, сэр; и мы должны быть вашим должником", - сказала Герцогиня, с
царственной благодати, которая была естественной для нее. "Вижу, что ему комфортно
дарила и не хочет ни за что. Расходы мы берем на себя.

Она вложила в руку мастера Холла две или три золотые монеты, и мы двинулись дальше.
далее. Когда мы были в доме, она послала за мной и спросила с некоторой
долей резкости, кто был тот человек, который так фамильярно назвал меня по имени
. Я сказала ей, что он был зятем моего хорошего друга, мастера Дэвиса,
и мужем моей самой дорогой подруги.

"Да, - сказала она, - я слышала, вы называете его мастер Холл, но тот ли это человек,
который известен продажей крамольных и еретических книг?"

"Осмелюсь сказать, мадам, что за всю свою жизнь он не продал ни одной крамольной книги!"
- Да! - ответил я. - Да! "Что касается ереси, то в наши дни не так-то легко сказать,
что является ересью, а что нет".

"И это правда!" - сказала она, возвращаясь к своему обычному тону
доброты. "Но, Лавдей, твоя подруга в опасности. Я слышал, как вчера вечером упоминалось его имя
как главного торговца запрещенными книгами, и если
Гардинер вцепится в него когтями, вы знаете, каким будет его дело.

"Я знаю, мадам!" Я ответил. "Но я верю, что он может быть избавлен от
власти этого плохого человека".

"И я тоже верю, но слова мудреца достаточно. Может быть, твоему кузену,
поскольку он ученый, представится случай зайти в магазин этого Мастера Холла, чтобы
что-нибудь купить. И теперь, когда я думаю об этом, Фрэнсис говорит мне, что ей нужен новый
учебник. Он занимается музыкой?"

Я сказал ей, что это важная часть его ремесла, и она попросила меня передать моему
кузену, на случай, если он уйдет, сходить туда и купить все необходимое,
а также немного бумаги и ручек для себя. С этими словами она отпустила меня,
а я сразу же отправился на поиски Уолтера и рассказал ему о том, что слышал.
Уолтер выглядел очень серьезным.

"Ее светлость права", - сказал он. "Нет времени на раскачку. Я пойду на
один раз."

Может быть, догадались, что я провел тревожный день. Мое воображение на фото
Маргарет попадала во всевозможные ужасные затруднительные положения и воображала, что
горе мастера Дэвиса и его семьи. Какое это было облегчение, и все же
какое потрясение испытал я в тот вечер, когда читал герцогине
и леди Фрэнсис, услышав, как джентльмен-привратник сказал:

- Городской торговец, мастер Холл, привез несколько книг и
музыку и желает аудиенции вашей светлости по делу.

- Впустите его, впустите! - сказала герцогиня. "Добр даже к вам, добрый"
Мастер Холл!" - крикнул он, входя. "Какие новости о нашем бедном клиенте, которого вы
любезно взяли на попечение?"

"Похоже, у него все хорошо получается, ваша светлость", - ответил мастер Холл. "Все, что он
нужна была еда. Он сказал мне, что не ел три дня.

"Увы! бедняга. Он сказал вам, что довел его до такого положения?"

"Да, мадам. Он бедный валлонский священник, приехавший в эту страну
в поисках брата, который, как он слышал, был очень болен в Лондоне. Его
брат умер, а сам он попал в аварию, которая на время вывела его из строя
. Он потратил все свои деньги и последние несколько дней был
абсолютно голоден. Он говорит, что умер бы, если бы не милосердие
бедной женщины, которая держит очень маленькую забегаловку у воды.
Но теперь добрую даму саму выгоняет из дома жадный домовладелец
, который надеется заработать еще несколько пенсов на арендной плате и который
сам является объектом благотворительности."

"Я надеюсь, всем сердцем моим, следующий арендатор будет обмануть его аренды
в целом," сказала Алиса, со свойственной ей прямотой свободы. - Кто
такие эти валлоны, мастер Холл, и где они живут?

- Это народ французского происхождения, с позволения вашей светлости, и живут они
в основном в Лейнбурге, Льеже, Намюре и прилегающих к ним районах.
Это трудолюбивая, процветающая раса, которая много учится
а также торговля. Я часто останавливался среди них, когда бывал за границей.
и всегда находил их добрыми и гостеприимными к незнакомцам ".

"Тем более нужно, чтобы незнакомцы были гостеприимны по отношению к ним",
заметила герцогиня. "А какой религии они придерживаются?"

- Они протестанты, мадам, придерживающиеся Аугсбургского исповедания. *
Этот джентльмен - один из их священнослужителей.

 * После того, как Фландрия попала под власть Филиппа Второго, большое
 количество валлонов эмигрировало в Голландию, а затем в Новую
 Нидерланды. Фактически, они являются предками голландской реформатской церкви
 .

- Итак! И что бы вы посоветовали сделать для этого бедняги и его
старой домовладелицы? Говорите откровенно, - добавила герцогиня, - нам здесь нечего опасаться шпионов
.

"Поскольку ваша светлость желает, чтобы я был таким смелым, я бы порекомендовал, чтобы
бедная женщина снова поселилась в доме, где она могла бы продолжать
свой бизнес. Небольшая предоплата позволила бы ей снять помещение
гораздо лучшего качества, чем раньше, и тогда месье Клод мог бы поселиться
у нее, пока не поправится настолько, чтобы вернуться домой.

- Это звучит как хороший план! - задумчиво произнесла герцогиня. - И
сколько потребуется на всех? Я собираюсь оплатить расходы этой бедной женщины за
первый квартал и дорожные расходы месье Клода!

Мастер Холл назвал сумму, и герцогиня велела мне взять деньги
из ее шкафчика и сама вложила их ему в руку с той милой,
изящной манерой, которая превращала каждый подобный поступок с ее стороны в личное одолжение.

- А теперь давайте посмотрим, какие книги вы принесли, - сказала она. "Ничего
крамольный, я доверяю, так как хозяйка Корбе даровал ей личное
безопасности, что вам не нужно разбираться в таких вопросах, и это было жаль
позор ее".

"Я не боюсь, что она будет опозорена!" - сказал мастер Холл. "В
крайней мере пока что, но зная Ваше Величество любит принты
и как, я осмелился принести двух или трех, а также некоторые
нотными изданиями, если ваше величество примет настолько малы, подношение".

"По правде говоря, мастер зала, мы ваши должники!" - отвечал
Герцогиня. "Моя дочь была даже теперь, ходатайствующих о новой музыке. Фрэнсис,
позволь мне услышать, как вы делаете свою благодарность мастеру зала для
удовольствие, которое он дал нам свет".

Леди Фрэнсис сделала это в свойственной ей довольно, Фрэнк моды. Мастер Зала
отвечая на вопрос о том, как отпечатки пальцев, и только после принятия
его оставлять, когда герцог вошел. Был на его необычное облако
челом, и он выглядел как грубые и злые.

"Что за снаряжение здесь есть?" - спросил он. "Ха, мой хороший друг, мастер Холл, это
счастливый случай. У меня к вам дело, и собирался отправить
для вас. Оставляю дам с их книгами и иду к вам в мой кабинет.
Это дело не терпит отлагательств?

Я увидел, как мастер Холл на мгновение изменил цвет лица, а затем снова стал самим собой
. Желая мне спокойной ночи, он прошептал мне на ухо:

"Лавдэй, если меня больше не увидят, передай мою любовь и благословение
Маргарет".

Можно поверить, что в тот вечер мне не хотелось слушать музыку, и
Герцогиня, увидев или догадавшись, что что-то не так, отпустила меня
в ранний час.

На следующее утро она послала за мной, чтобы прийти к ней как минимум час
раньше, чем обычно. Когда я вошел в гримерку, я нашел герцога
там передо мной.

- Миссис Корбет, - сказал он, закрыв за собой дверь и
убедившись, что их никто не подслушивает, - моя жена сказала мне, что вы
образец осмотрительности и умеет хранить секреты ".

"Ее милость хвалит меня слишком сильно", - сказал я, гадая, что может быть
исходил из следующего. "Я рискну сказать, что я ни в сказке-пьет, по крайней мере."

- Надеюсь, что нет, потому что, по правде говоря, я должен передать в ваши руки несколько
весомое дело. Сегодня утром будет выдан ордер на арест ваших
друзей, мастера Холла и его жены, за ересь, а также за публикацию и
продажу еретических книг ".

Мир, казалось, повернуться со мной, но я не потерять
мое остроумие.

"Я должна предупредить их!" были слова, которые, казалось, пришел в себя
с моих губ.

"В этом нет необходимости!" - сказал его светлость. "Они уже сбежали, и я
очень надеюсь, что к этому времени они вне досягаемости преследования".

"Да благословит Господь вашу светлость!" - сказал я.

"Нет, вы не должны думать, что я имею к этому какое-то отношение,
и именно об этом я хотел бы вас предупредить!" - сказал он. "Но теперь о предупреждениях, которые
касаются вашей собственной безопасности. Были ли у вас какие-нибудь книги или другие вещи с вашим именем
в доме миссис Холл?

- Нет, ваша светлость?

- Это хорошо, но общалась ли ты с ней как-нибудь, чтобы узнать
секреты бизнеса? Говори свободно, мэйден. Поверь мне, у меня нет никаких
желаю только остаться вашим другом ".

Успокоенный таким образом, я сказал его светлости, что никогда не имел ничего общего с
Дело мастера Холла, за исключением того, что я помог исправить корректуры
Эразмус, его пересказ и коллоквиумы.

"В этом не было никакого вреда. Но разве вы не купили ни одной книги из них, которая
могла бы навлечь на вас неприятности, если бы о ней узнали?

"Я ничего не покупал, ваша светлость", - ответил я. "Любовница терпение сделали
очень нужен английский Библии, и Маргарет сделала мне Завета и
также Псалтырь для ее использования, который я дал ей, и теперь ее
номер".

"Госпожа Пейшенс!" - воскликнули они оба в один голос.

И герцог добавил с некоторой суровостью: "Остерегайтесь своих слов, госпожа.
Я всегда считал госпожу Пейшенс самой преданной из паписток".

"Она считает себя такой спокойной, ваша светлость!" - сказал я. И тогда я рассказал ему
все от начала до конца.

Герцог не смог удержаться от улыбки.

"Это был акт истинно христианского милосердия, и весьма искусно организованный!" - сказал
он. "Но все же могло бы ухудшиться положение, если бы об этом стало известно. Скажите мне,
эта старая дама ходит на исповедь?"

- Нет, ваша светлость. Она не в состоянии пройти всю галерею. Ее
в последнее время силы сильно ослабли, и я не думаю, что она долго проживет.

- А есть ли у кого-нибудь из священников доступ к ней?

"Никто, как я думаю, но мой кузен Уолтер, Ваша Светлость капеллан"
(Уолтер был произведен в этом месте какое-то время так и было
проповедовал в часовне еще не раз.) - Уолтер молился с ней два
или три раза, так она мне сказала, потому что теперь я вижу ее не так часто.
я живу в квартире миледи Фрэнсис.

"Это может быть достаточно безопасно!" - сказал он, по своему обыкновению теребя бороду.
когда он задумывался. "Ястребы не выклевывают ястребиных глаз, поскольку они
скажем, на границе. Что ж, госпожа Корбет, я верю, что вы в безопасности.
Пока что, но я бы хотел, чтобы сегодня вы оставались в своих покоях. Ваша
госпожа извинит ваше присутствие, и...

Его слова были неприятно прерваны. Дом был
достроен в некоторой спешке, и не раз с потолка падали маленькие кусочки штукатурки
. Теперь, подняв глаза вверх, я увидел, что
прямо над тем местом, где герцогиня сидела в низком кресле, огромная
часть потолка раздвигалась и даже в этот момент опускалась.
Времени на раздумья не было. Я прыгнул на нее, оттаскивая к стене.
пол, и бросился за ней.

В тот самый момент, я почувствовал сильный удар по моим плечам и голове, и
знал не больше, пока я не услышал знакомый голос утверждают, тоном чрезвычайной
тоска:

"Лавдэй, Лавдэй, моя дорогая, ради меня, посмотри вверх!"

Затем я открыл глаза и увидел своего родственника, стоящего надо мной с ланцетом
в руке, в то время как из моей руки текла кровь. Вокруг меня были
другие, но я больше никого не видел.

- Ее светлость! - Сумела вымолвить я.

- Совершенно невредима, благодаря вам, мое храброе дитя, - сказала миссис Кертис.
- Вы спасли ей жизнь.

"Тогда все хорошо", - сказал я, откидываясь назад. Это было все, что меня интересовало.
Знать. Несколько дней я лежал в большой опасности, но не испытывал больших страданий.
Иногда я узнавал их в себе, а иногда нет, но я
мало страдал и большую часть времени пребывал в своего рода удовлетворенной
апатии. Мне оказывали наилучшую помощь, и мастер Баттс, личный врач короля
по просьбе герцога навестил меня. Он был добрым,
доброжелательный старик, и ценится короля, хотя он не издал ни
секрет его склоняется на сторону нового учения. Я понял все его вопросы
и приложил немало усилий, чтобы четко ответить на них, но я был
сознавая все это время, что я несу полную чушь. Я видел, как он
покачал головой и отвернулся.

"Боюсь, надежды мало", - услышала я, как он тихо сказал, обращаясь к
Миссис Кертис. "Если она выживет, то будет сумасшедшей или, что более вероятно,
идиоткой".

Я понял его слова, и они почему-то разозлили меня и пробудили от
летаргии, которая снова овладела моими чувствами. Я сделал большое
усилие, чтобы собраться с силами, и сказал довольно резко:

"Я не буду идиотом! Я знаю, что хочу сказать, но— - Снова чуть не сорвалось неправильное слово
, но я вовремя спохватился. — Я говорю не те слова, которые я
имею в виду.

"Совершенно верно", - сказал доктор, возвращаясь к кровати и рассматривая меня
с возродившимся интересом. "Вы знаете, что вы имеете в виду, вы все время говорите что-то другое.
Это так?" - Спросил я. "Вы знаете, что вы имеете в виду, вы все время говорите что-то другое. Это так?"

"Да, сэр", - ответила я.

"Что ж, вы должны быть хорошей девочкой и делать то, что вам говорят, а мы будем
надеяться на лучшее. Я думаю, миссис Кертис, при всем уважении к доктору Кертису.
Мнение Бентона— - тут он поклонился другому врачу, который поклонился еще раз.
- Я думаю, было бы неплохо испытать нашего пациента еще немного
соблюдайте питательную диету — тщательно и постепенно, доктор Бентон, — и следите за
эффект, и есть ли у нее какой—нибудь друг, которого она особенно хотела бы увидеть - как я думаю
кажется, вы сказали мне, что она просила о ком-то?

"Да, она часто просила о своей тете Дэвис ".

"Тогда позволь ей увидеться со своей тетей, только на несколько минут за раз,
предупредив ее избегать любых волнующих тем. Короче говоря, миссис Кертис,
вы могли бы с таким же успехом позволить ей получить то, что она хочет, бедняжка. Я не
верю, что это что-то изменит.

Эти слова были произнесены у двери, и я не должен был их слышать
но я услышал и достаточно хорошо понял их значение. Я не был на
все были встревожены мыслью о смерти, но каким-то образом у меня, казалось, появилась уверенность
в моем сознании, что конец еще не наступил. Миссис Кертис принесла
я съела маленькое нежное пирожное "фрументи" со сливками.,
Я повернулась на другой бок и заснула. Должно быть, я долго спал, потому что, когда я
проснулся, уже темнело. Я был довольно легок в отношении боли, и моя
голова была ясной. Я подняла глаза и подумала, что снова вижу сон, когда
увидела маленькую фигурку, сидящую на краю моей кровати.

"Тетя Дэвис, это действительно вы?" - Спросила я, протягивая руку, чтобы
почувствовать, солидный ли она человек.

"Да, моя милая," спокойно ответила милая женщина. Она никогда не была одна
чтобы дать способ подходит и транспортов. "Госпожа Кертис дал мне отпуск
посижу с тобой немного. Ты чувствуешь себя лучше?

"Думаю, что чувствую", - ответил я. "Сейчас у меня не болит голова, и я могу видеть
все ясно".

Это была одна из моих худших неприятностей, что я видел все объекты
двойной или искажены. Моя тетя пощупал мой пульс и лоб, и помог
меня выпивкой. Потом она снова села, и какое-то время я был доволен
лежать и смотреть на нее. Мне показалось, что она сильно постарела.
я. На ее лице была похожа на выносливость пациента, которые ранее не
к ней принадлежат.

"Тетя", я спросил, в настоящее время, "а где Маргарет?"

- В безопасности, как мы надеемся, - ответила миссис Дэвис. - Мы знаем, что судно
благополучно достигло Брилла, и, оказавшись там, мастер Холл окажется среди
хороших друзей.

"Слава Богу— А как мастер Дэвис?"

"С ним все в порядке", - ответила она. "Какое-то время мы были в опасности, но нас не тронули".
"Никто не пострадал".

Довольны на все эти вопросы, я лежал какое-то время.

Тогда я спросил снова: "как же Филиппа?"

Играла улыбка на лице хозяйки Дэвиса, что делало ее похожей
сама снова.

"Ну что ж, и более чем хорошо", - сказала она. - Филиппа замужем.

"Женат!" - Воскликнул я.

- Даже если и так, и для кого, как ты думаешь? Ни кому иному, как Роберту Коллинзу.

- Только не Роберт Коллинз— двоюродный брат Эвис, не тот, кто должен был стать
братом Чартерного клуба, - сказал я.

"Вот именно. Тот самый Роберт Коллинз.

Я расхохотался, и почему-то этот смех, казалось, рассеивать
последняя туча из моего мозга.

"Но как это произошло? Раньше они оплакивали свою тяжелую судьбу.
вместе из-за того, что им не разрешили принять обеты."

- Совершенно верно, и они продолжали оплакивать их, пока это не вошло в их жизнь.
головы, что, поскольку они не могут принимать те клятвы, которые они могли бы также
попробовать некоторые другие. Более того, Роберт и тут неожиданно появились еще довольно хороший
имущества по смерти брата его матери. Он считал своим долгом
взять жену, поскольку был последним в семье своего отца, и так оно и вышло
."

- Полагаю, Филиппа все это время убеждала себя, что приносит
большую жертву?

"О, конечно; но она была в приподнятом настроении, на проспект, как любая девушка, я
никогда не видел, и как сильно взбудоражен для украшения, особенно для шелковом платье. Одна из
первое, что, казалось, поразило ее, было то, что, поскольку Роберт был
джентльмен с землевладением, теперь она могла бы носить шелка и бархат".

"Должно быть, приятно, что она —" - хотела сказать я.
"вне дома", но изменила эту фразу на "хорошо устроилась в жизни".

Тетя улыбнулась. "Я не буду отрицать, что это облегчение. Она была одной из
тех людей, о которых никогда не угадаешь, что они сделают дальше. Но
в последнее время она стала более любезной, а поскольку Роберт - человек с хорошим чувством юмора,
у него своя воля, я надеюсь, что они будут достаточно счастливы.

"Ему понадобилась бы хорошая сильная воля, или ее вообще не было бы, чтобы жить мирно
с ней, - сказал я. - За всю свою жизнь я никогда не видел более порочного человека.

"Ну, ну, она, без сомнения, была испытанием, но есть и другие, не менее плохие.
Это жизнь, полная испытаний, милая, в том или ином смысле. Но уже
темнеет, и я должен идти. Я увижу тебя снова через день или два, если вы
ничем не хуже за этот визит".

Я хорошо спал в эту ночь и проснулся, чувствуя себя вполне себе. С этого дня
мое выздоровление было быстрым. Доктор сказал, что я скоро смогу покинуть свою палату,
и он сообщил моей госпоже, что было бы неплохо отправить меня на некоторое время к мастеру
Дэвису или в деревню, для смены обстановки.

"Как ты смотришь на то, чтобы съездить на ферму мастера Йейтса?" - спросила моя тетя.
однажды, когда мы обсуждали этот вопрос. "Помнишь, ты степенный
там, когда вы были в течение лихорадке, прежде чем ты пошел в
монастырь".

"Тогда стариков еще жив?" Я сказал.

"Да, здоров и бодр и хорошо, и будем рады видеть вас
для оценки. Я думаю, что это будет очень хорошо для вас".

"А герцогиня?"

"Я упомянул об этом при ней, и она согласилась со мной, что это будет
разумный ход, хотя ей и не нравилось лишаться твоего общества. Но она из тех, кто
не думает о себе.

- Это не так, - сказал я. - Она самое милое создание. Она показывает
истину того, что говорила дорогая Маргарет, что людей портит не богатство и не
его недостаток, а дух, с которым они к нему относятся ".

- Значит, вы хотели бы съездить на ферму Холуорти? - спросила тетя.

"Конечно, приду", - ответил я, и герцогиня приехали в (как, впрочем, и она
был навещал меня каждый день), вопрос был улажен.

- Я должен навестить миссис Пейшенс перед отъездом, - сказал я. - Как поживает милая старушка
леди?

"Почему ж", - ответила миссис Кертис, но в ее тоне было что-то такое,
что заставило меня сразу спросить:

"Она умерла?"

- Пусть так, - торжественно ответила миссис Кертис, - но не оплакивай ее.
Дорогая Лавдей. Она скончалась в величайшем покое и радости, которые
когда-либо видела. Она рассказала мастеру Уолтеру, который часто молился рядом с ней,
что вы научили ее истинному пути обретения мира и утешили ее
в великой печали ее жизни."

"Я очень благодарен, если это так", - сказал я, когда смог говорить.
затем я рассказал миссис Кертис о беде моей дорогой преданной души, потому что
никто не совершал паломничества в Уолсингем от имени ее покойной госпожи.


"И все-таки это было так, бедняжка?" - спросила миссис Кертис. "Я не сомневаюсь,
многие сердца болят по той же причине в эти дни перемен и
потрясений. Пусть скоро наступит время, когда все познают благословение
бесплатного искупления. Мастер Корбе говорит, что он никогда не видел ни один проход более
хозяйка мирно, чем терпение".

"Это мой двоюродный брат, хорошо?" Я заставил себя говорить. Я еще никогда не приносили
себя произнести его имя.

- Я не думаю, что он в порядке, - ответила миссис Кертис. - Он был
очень беспокоится за тебя, и я думаю, что он слишком много работает и учится, потому что
он становится бледным и худым. Он поговаривает об отставке со своего поста и возвращении
к своему лечению на западе, но я верю, что он этого не сделает ради
одного молодого джентльмена, над которым он стал оказывать большое влияние
влияние".

Мне было приятно слышать похвалу Уолтера, но я не мог заставить себя
сказать о нем еще что-нибудь. У меня было достаточно времени подумать и изучить себя
с тех пор, как я начал выздоравливать, проводя немало
часов в одиночестве. Я достаточно хорошо знал, кем был Уолтер для меня, а я для него.
Я долгое время работал в его компании, прежде чем я заболел.
он в какой-то степени взял на себя руководство образованием миледи
Фрэнсис. В детстве мы воспитывались вместе,
что, естественно, привело к более близким отношениям, чем в противном случае
между нами существовали бы. Не было ничего странного в том, что возникло другое, более дорогое чувство
, и это без того, чтобы мы оба осознавали это
пока потрясение от моего несчастного случая не открыло нас друг другу.

Но что из этого могло получиться? Только из-за этого рокового обета безбрачия,
мы могли бы пожениться и устроиться, как другие люди, потому что наше родство было
едва ли достаточно близким, чтобы нуждаться в устроении даже в дни
устроения, и никто не думал об этом сейчас. Но не тут то было,
железный прут в сторону, вернее тертый ворота быстро запер и ключ
о чем некоторые далеко-далеко. Мы действительно могли видеть друг друга,
но это было все, и в данных обстоятельствах лучше было избегать
даже этого.

Да, для меня было гораздо лучше уехать, и дикое беспричинное желание
сбежать и сменить место жительства овладело мной. Я не думаю, что
все догадывались об истине, кроме самой герцогини. Впоследствии она сказала мне, что поняла это сразу и, не видя в то время никакого средства, она с большей охотой рассталась со мной...........
Она сказала мне, что она поняла это сразу...........
лекарство........... Леди Фрэнсис громко причитала
и была склонна сердиться на меня за то, что я хотел
оставить ее; но несколько слов ее матери успокоили ее гнев, или, скорее,
обратила это на себя, за то, что была, как она сказала, настолько эгоистична, что желала
удержать меня из-за моей боли.

Как герцогиня и леди Фрэнсис зарядил меня представлена каждого
что они думали, что я хотел бы, и я оказался наследником всех
Вещи госпожи Пейшенс, среди которых было немало драгоценностей
немалой ценности, которые я не решался брать, пока герцогиня не потребовала
их у меня.

"Вы не можете взять кабинета, так что я ухаживала за до
поселились в доме свой собственный", - сказала она.

"Что никогда не будет", - сказал я, невольно.

"О, ты этого не знаешь", - ответила она и запела старую песню из
которой я помню только последний куплет:

 "Если ты нанесешь удар двум любящим сердцам
 Самый сильный удар горя;
 Что плакать следует над землей
 А спать следует внизу:
 Что одна должна носить вдовью траву
 А другая - погребальный покров,
 Ты должна лишь доказать силу любви,
 Ибо истинная любовь побеждает все!"

"Прости, милая", когда она увидела, что я плачу, "но я верю
что этот год еще может хорошо закончиться. Человек не имеет права
запрещать то, чего Бог нигде не запрещал. Просто доверься
Ему, и все будет хорошо ".

Герцог настоял на том, чтобы одолжить госпоже Дэвис легкую лошадь,
а мне - носилки, поскольку я был еще слишком слаб, чтобы ездить верхом
в безопасности, а также охранником на время путешествия. Моя хозяйка была бы рада
попросить меня взять горничную, чтобы она прислуживала мне, но на это, с одобрения миссис Кертис
, я отказался, зная, что такой человек был бы всего лишь
неприятность в семье таких простых людей, как Джейкоб и Ханна Йейтс. Я
стало удержать скакуна, однако, и герцог будет иметь это также
как и все мои прочие расходы.

"В случае внесения изменений соглашусь с вами, возможно и путешествие вниз к
Херемия, - сказал его светлость, - но где бы вы ни были, помните, госпожа.
Корбет, что вы должны быть для нас дочерью. Делайте то, что я хотел, я
никогда не мог начать погашать обязательства я обязан тебе, моя
дорогой жене от смерти или травмы в течение всей жизни".

"Я думал, что не от каких-либо обязательств, Ваша Светлость", - сказал И.

"В том-то и прелесть", - ответил он со своей милой, солнечной улыбкой.
Старший сын миледи Фрэнсис унаследовал манеры своего дедушки;
"вы не остановились, чтобы подумать — в этом и была прелесть всего этого, как я уже сказал, — но
действовали из любви и доброты своего сердца. Это был счастливый час
для всех нас, когда ты появилась под этой крышей, и я надеюсь, что ты сможешь вернуться сюда
когда-нибудь. Но теперь, дитя мое, позволь мне сказать тебе несколько слов о
серьезный совет. Держите вас под присмотром и не выезжайте часто за границу.
Нет такой мелкой дичи, на которую могли бы налететь ястребы. Я бы знал
где твой добрый дядя был, что я мог бы отправить тебя к нему, из
одним из опасности. Если в какой-то момент, я отправлю одного, чтобы направлять вас в другой
безопасное место, я пошлю с ним этот знак", - показывая мне кольцо, которое он
привык носить", и вы идете с ним сразу, без каких-либо задержек или
вопрос".

Я пообещал так и сделать, и он попрощался со мной со всей добротой,
какую только великий человек может проявить к бедной молодой леди. Он когда-либо
оставался в моем сознании самим зеркалом и образцом благородного человека. Он
не без его ошибки (а кто?), но никто не мог сказать, что он когда-либо
заигрывала с великим человеком, или никогда не притеснял бедного. Никто
из его семьи, вплоть до судомоек и служанок, никогда не проходил мимо
его без улыбки или доброго слова, и никто никогда не садился за его стол,
не чувствуя себя желанным гостем. Он действительно был тем, кем называл его мой дядя
Дэвис, зеркалом истинного рыцарства.

Я видел Уолтера несколько минут, и то не наедине. Так было лучше.;
и все же мое сердце жаждало слова, как, я уверен, и его. Он тоже.
с тех пор, как рассказал мне, он не осмеливался довериться самому себе, чтобы не сказать
слишком много. Наши взгляды действительно встретились и заговорили; мы ничего не могли с этим поделать. О, как
много ли они ответить, кто угнетает мужские сердца и совести
делая что это грех, что слово Божье никогда не делал так; кто
тяжелое бремя персонализация и неудобоносимые и возлагают на мужчин
плечи, и не так много, как касания их пальцами!

Наши руки встретились в долгом пожатии, когда он помогал мне подняться на носилки. Я никогда
думал увидеть его снова, так как слышал, что он намеревался как можно скорее
вернуться в свой дом на западе. Последнее прощание было сказано, и я потерял
вид Сассекс доме никогда больше не переступать порог его двери.



[Иллюстрации]

ГЛАВА XI.

ГЕРЦОГУ ЭТО КОЛЬЦО.

Я приехал в Холвурти ферме около полудня, усталый хватит моего путешествия
и все волнение, которое я пережил, так что я был рад пойти на
однажды в мои покои. Я действительно был слишком болен, чтобы обращать на что-либо внимание
день или два, и моя тетя очень беспокоилась за меня, но
постепенно я пришел в себя, начал садиться и выходить в сад.
гостиная, которая была оборудована для меня.

Я обнаружил, что она полна знаков доброты от друзей, которых я оставил.
позади меня. Там были клавикорды, которыми я пользовалась в Сассекс-Хаусе,
рядом с ними лежала стопка нотных тетрадей, моя пяльца для вышивания и куча
шелка и тому подобное, книги на латыни и французском и даже коробку с
конфетами и сухофруктами от старого Гарри Кука — так хорошо они все хранились в книге
вспоминая меня.

Я обнаружил, что фермер и его жена почти не изменились, за исключением того, что
Яблочные щеки Ханны слегка сморщились от того же мороза, который
внешность ее мужа побелела. Долли все еще была дома, вдова.
теперь с милыми маленькими мальчиком и девочкой, любимцами обоих.
дедушка и бабка. Дела у этой славной пары шли успешно, и
для людей своего положения они были богаты, но они были довольны
своими старыми простыми обычаями и не подражали манерам тех, кто был выше их, как раньше.
сейчас это в моде. Вы никогда не застанете Ханну Йейтс лежащей в
постели до пяти часов и откладывающей время ужина до
одиннадцати. Нет; она была на ногах и шевелилась, а все остальные были заняты к
четыре, и ужин был на столе еще до того, как пробило девять — хозяин
и хозяйка, мужчины и служанки ели все вместе на большой кухне,
а зимними вечерами собирались у одного очага. Ханна
хотелось бы обслуживал нас с отдельной таблице, но этот мы хотели купить
ни в коем случае нельзя допускать, и я думаю, она понравилась нам, в конце концов, лучше для
отказ.

С каждым днем я становился сильнее и начал ходить по дому и на улицу
помогал кормить птиц и собирать зелень, горошек и приправы для
похлебка; но, помня слова его светлости, я никогда не отходил далеко
из дома. Моя тетя простоял со мной неделю, а потом вернулся, но я слышал
от нее не редко, как герцогиня отправлен более чем один раз попросить
меня, и никогда не оставляя господина и госпожи Дэвис шанс
написание и отправка по той же передаче.

Как мое здоровье возвращается, я начал скучать по постоянным занятием я
использовался всю жизнь. Я часто был готов зевнуть во все горло
от явной усталости, стоя за креслом моей хозяйки,
но в другое время я находил большое развлечение в том, чтобы слушать
к разговору, который шел в гостиной. Тогда у меня было
была повышена до места учительницы миледи Фрэнсис, которая была
восхитительной компаньонкой (если я осмелюсь использовать это слово для столь замечательной
юной леди), как и ее гувернантка, миссис Уордор. Я любил госпожу
Кертис как мать, и я скучал по ним всем, не говоря уже о другом,
на ком я не смел позволить своим мыслям задерживаться.

Я быстро погружался в состояние нервозности и фантазий, просто из-за
отсутствия каких-либо других занятий, когда случилось нечто, что разбудило меня. Это было
немного — всего лишь проповедь от незнакомого священника, который посетил наш собственный
приходского сэра Джона и проповедовал для него. Его темой было несение
креста, и он повторил для своего текста слова самого Господа нашего:

 "Если какой-нибудь человек придет за мной, пусть хим отвергнет хима сильфе и заберет
 его крест в день хима и последует за мной". *

Мне действительно казалось, что речь этого доброго человека была написана
специально для меня. Это было так же ясно, как разговор матери со своими детьми;
не изобилует латынью и не содержит историй, которые могли бы рассмешить людей, как, например,
истории о монахах-проповедниках в целом.

 * Из перевода Тиндейла.

Проповедник показал, как каждый из них имел свой крест, и что не
собственному выбору, но Божьего. Кресты, которые мы выбирали для себя, были
часто нарисованными крестами, в то время как те, которые наш Небесный Отец
возлагал на нас, были настоящими — часто твердыми и заостренными, но все же способными
они превратились бы в благословение, если бы мы только взяли их и несли
согласно Его воле и в его духе. Он сказал гораздо больше, чего я не стану повторять.
не буду пытаться повторять — о маленьких трудностях каждого дня, о срыве
наших планов, о выявлении ошибок и несправедливости тех, кого мы пытаемся
наши лучшие, чтобы сэкономить, и других таких испытаний, что может быть
оказалось—так, - сказал Проповедник,—от проклятия к крестам, если только выполнены в
прямо дух.

Как я уже сказал, это была очень простая беседа, но она принесла мне много пользы
. Это заставило меня осознать, что я роптал и
переживал из-за своего креста вместо того, чтобы взять его, и что таким образом я
упустил благословение, которое мог бы обрести даже в горьком горе
который омрачал для меня и небо, и землю.

"Что вы думаете об этой проповеди?" спросил мастер Йейтс у одного из своих
соседи, задержавшиеся у дверей церкви для обычного приветствия
и сплетен.

"Хм! Назови это проповедью!" - ответил другой. - Да ведь в нем не было ни капли латыни
, и даже такой простой человек, как я, мог понять каждое
слово.

"По-моему, в этом-то и была прелесть", - сказал мастер Йейтс.
"Какой смысл в проповеди, которую никто не понимает?"

"Да, это ваши новомодные методы. Какая польза от блаженной мессы
Я уверен, что никто не понял ни слова из этого?

"Очень многие хотели бы услышать, как разгадается эта загадка", - сказал один
приличный человек, стоявший рядом.

На что двое или трое рассмеялись, а старый мастер Эндрюс отошел,
сердито бормоча, что мир никогда не был добрым с тех пор, как в нем появились эти новые
понятия. Действительно, прекрасно, когда пастухи и пахари
заставляют их думать о таких вещах.

Что касается меня, то я вернулся домой с большим количеством тем для размышлений, и
результатом моих размышлений стало то, что на следующее утро я предложил научить
детей Долли читать. Она была очень благодарна за предложение, и я
началось с их крест-накрест подряд в тот же день. После этого я установил
сама задача музыку и латинские, и даже вышел из греческих книг, но
от последнего мне пришлось отказаться, обнаружив, что тяжелая работа мне не по силам.

Вскоре я обнаружил, что моя голова не выдержит долгих занятий, поэтому я принялся
за изучение тайн работы на ферме. Я кормил кур и
телята, научился делать сыр и масло, и, в свою очередь, научил
Долли и ее мать научились готовить варенье из крыжовника и сливы
и другим подобным вещам, которым я научилась в монастыре. Я имел искусство
ухватить—то не так распространены, как за это время она стала—на мой
концы пальцев.

Обнаружив, что существует много спорить о нас, я умоляла любовницу
Кертис отправить мне маленький еще, и связала себя в принятии определенного
горький теплый из вишневой коры и трав, который используется, чтобы быть уважаемым
определенного в таких случаях в Дартфорд. Кроме того, я приготовила микстуру от кашля и
другие простые лекарства и сама отнесла их бедным больным людям,
вместе с бульоном и тому подобными вещами. Я слышал, что люди
забывают свои собственные проблемы в проблемах других людей. Я не забыл
свои, но я определенно обнаружил, что из них ушла значительная часть горечи.
они.

По - моему , я уже говорил , что на острове была некая разрушенная часовня или келья .
Мастер Йейтс на своей ферме, которая не носила доброго названия и действительно имела репутацию
населенной злыми духами. Никто не охотно пошла рядом с ним даже в
рассвело, и я не думаю, что самый смелый человек в микрорайоне будет
прошло это после захода солнца за любое вознаграждение вы могли бы предложить. Действительно Мастер
Йейтс строго запретил кому-либо из своей семьи приближаться к этому месту
сказав, что неизвестно, что может случиться.

Я был в маленькой деревушке рядом с церковью, чтобы навестить и утешить
бедное юное создание, умирающее от истощения. Мои мысли были так переполнены тем, что у меня было
видел, что я свернул не на том повороте, и оказался вдруг
близко перед разрушенные клетки, с заходящим солнцем и внезапным
жесткий душ начинает падать.

Я все еще не отдавал себе отчета в своем положении, но, увидев, что
глубокое крыльцо было единственным укрытием поблизости, я спрятался под ним, чтобы спастись от дождя,
который обещал быть непродолжительным, так как уже светило солнце.

Я никогда не был трусом, и бедная маленькая часовня выглядела такой мирной в
своем зеленом саване из плюща, что я не мог решиться испугаться,
но спокойно стоял, ожидая, когда прекратится дождь. Я прислушивался к тому, что
щебетание пары малиновок, устроившихся в одном из окон, и
мысль о том, что место не может быть таким уж плохим, поскольку эти симпатичные
невинные создания выбрали его местом своего обитания, когда я начинал.
чего я никогда не делал за всю свою жизнь прежде, потому что я услышал, как выкрикнули мое имя.

Я обернулся в спешке, и там в тусклом арочный проем стояли мои
дядя.

Я был как тот, кто увидел голову Горгоны на мгновение. Затем, когда
он улыбнулся по-своему, я подлетела к нему — я бы упала к его ногам
, но он втащил меня в камеру, а затем сжал в своих объятиях.,
он поцеловал и благословил меня, назвав своим собственным, своим драгоценным ребенком, и
плакал надо мной, больше как мать над своим младенцем, чем бородатый мужчина.

"Но как ты попал сюда и почему остаешься в этом ужасном
месте?" - Спросила я, когда он сказал мне, что моя тетя Джойс все еще
жива и что с близнецами все в порядке. - Пойдем в дом, где госпожа
Йейтс окажет тебе радушный прием.

"Мало того, что добрая женщина спасла уже немало, и места не
значит так плохо, как тебе кажется", - сказал мой дядя. - Я не первый,
кто нашел убежище в этих стенах. Смотри сюда.

Руины, как и другие места подобного рода, состояли из маленькой
часовни, где отшельник проводил свой ежедневный прием, и примыкающей к ней комнаты,
где он жил. Дядя привел меня в эту камеру, так как она была
немного больше, и показал мне приличную раскладушку с одеялами и
подушкой, а также стол, на котором стояли лампа, стаканы и другие принадлежности.
необходимые условия для приема пищи. В очаге лежала куча дров, а в
маленьком шкафчике стояли чашки для питья, маленькая бутылка крепкой воды и
кувшин с маслом для лампы. Короче, этот призрак-призрачный гибели, так как
удобный немного комфорта, как нужно просить.

"Но как ты сюда попала?" Спросила я.

"Встала на ноги, милая — и я пришла, потому что услышала, что мой ребенок здесь,
и я не могла успокоиться, не увидев ее".

"Но почему ты должен прятаться, дорогой дядя?" - Спросил я.

- Без всякой причины, дитя мое, если только не в том, что "после того, как они называют
ересью, я поклоняюсь Богу моих отцов". Я был в своем старом
домой в Лондон и должен вернуться туда, чтобы вернуться в
Голландия; но, как я уже сказал, я должен увидеть своего ребенка еще раз, и поэтому я
приехал в это место, которое приютило многих, бежавших из
сети ловца до сих пор. Но, сайт Loveday, это безопасно для вас, чтобы
поживи здесь? Они не будут искать тебя?"

"Это правда— я должен идти!" - сказал я, внезапно осознав свое положение.
 "Но как я увижу тебя снова?"

"Йейтс придет сюда в полночь, чтобы привезти мне провизию, и ты можешь
пойти с ним".

"Тогда он знает, что ты здесь!"

"Он узнает!" - сказал дядя, улыбаясь. "Именно то, что будет
удерживать других на расстоянии, заставит его прийти на помощь страннику — Смотрите!"

Я раньше заметил несколько трубок, которые выглядели как остатки
старый орган, на стене позади нишу, где мне было чудесное
изображения только что стоял. Мой дядя дунул в одну из них, производя самые
плачевный звук, среднее между свистом и криком. Я понял вопроса
сразу. Это был призрак, чьи крики, слышал ночью, было сделано в
место настолько ужасно.

"Эта трубка, без сомнения, была частью механизма, с помощью которого
чудесная дева была создана для исполнения своей роли", - сказал мой дядя. "Но иди"
теперь ты, поскольку путь свободен, и в полночь мы встретимся снова.

Я поспешил домой, но снова сбился с пути в смятении моего сознания.
духов, и чуть не увязла в ручье, который мне пришлось переходить.
Однако, наконец, я добралась до дома, и у двери меня встретила Сайсели, наша
старая молочница—

"Боже мой, миссис Корбет, я удивляюсь, как вы смеете так поздно выходить из дома. Еще бы,
Ходж меньше часа назад услышал крик из старой камеры, от которого
он вернулся домой, дрожа как в лихорадке. Ты чересчур отважен, и когда-нибудь тебя ждет
хороший испуг, но, на самом деле, ты выглядишь так, как будто это с тобой уже было
."

"Что я сделал, и потерял свой путь, так что мне пришлось вброд Черный Ручей, и
мелкий огурчик я!" - сказал я, показывая ей свои мокрые ноги и юбки. "Я
я должен немедленно сменить свой шланг ".

"Это ты должен, но почему ты не вернулся - только, смею предположить, ты был
напуган!" - сказала Сайсели, будучи одним из тех удобных людей, которые всегда
отвечают на свои собственные вопросы. - Ну вот, беги к себе в комнату, как хорошая девушка.
Я принесу тебе кружку горячего напитка и скажу
хозяйке, что ты в безопасности, потому что она беспокоилась о тебе. Если бы вы не
лучше пойти в свою теплую постель?"

"О нет!" Я ответил. "Я буду, только переоденусь, и мне не будет ни
тем хуже. Осмелюсь сказать, лодыжку хозяйки нужно снова перевязать.

Миссис Йейтс имела несчастье вывихнуть лодыжку, и я
испытывал на ней свое хирургическое мастерство с очень хорошими результатами.

"Ну, ты хорошая горничная — я бы сказал, юная леди!" - сказала Сайсели,
поправляя себя, потому что она жила в знатной семье и гордилась
своим знанием хороших манер. - Ты не из тех, о ком думаешь в первую очередь.
и всегда о себе. Но не вздумай выходить из дома после наступления темноты — здесь есть хорошая горничная.
и, прежде всего, не подходи близко к старой часовне.

Я поспешила переодеться и позаботиться о своей пациентке, которая была
дела идут хорошо. Затем, разыскав мастера Йейтса, я рассказал ему о своем приключении.

- Да, я услышал сигнал, увидел свет и догадался, что это мой добрый старый домовладелец, которому нужна помощь!
- сказал мастер Йейтс, задумчиво поглаживая
свою бороду. "Я получил известие из надежных рук, что его следует ожидать, и
все было готово, и я готовился объявить вам о том же самом.
то же самое. Я не хотел говорить тебе, пока не был уверен, из-за боязни
разочарование. Итак, сегодня ночью, в полночь, мы отправимся на поиски этого места, если, конечно,
ты не боишься — но я вижу, мне не нужно говорить об этом! - добавил он, улыбаясь.

- Конечно, нет! - сказал я. - Значит, в полночь я буду готов.

Пробивший полночь перезвон с церковной колокольни застал меня хорошо закутанной
и, цепляясь за руку мастера Йейтса, мы пробирались через
скирдовый двор и по краю стоящей кукурузы к разрушенной камере.
Мы нашли моего дядю спящим, но какое-то слово разбудило его.

- Теперь я могу уделить вам три часа на беседу, - сказал мастер Йейтс.
"Ночи длиннее, чем они были, но ход три должно быть
сигналом к расставанию. Я не смею сделать это позже, чтобы кто-нибудь должен
загляну".

Сказав это, он вынул ковер с кроватью-раскладушкой, и, бросившись на
куча соломы в сенях, он только дал звуковые маркеры бытия
крепко спит.

"Здесь покоится один из лучших людей, когда-либо созданных!" - сказал мой дядя. "Если бы не
он и его добрая жена, многие мужчины были бы всего лишь грудой обугленных костей
и белого пепла, которые сейчас проповедуют слово".

"Он сказал, что ему заранее сообщили о вашем приезде", - сказал я. "Как это было?"

Дядя улыбнулся. "Это я вряд ли могу вам сказать, но я могу сказать ровно столько,
что у них, приверженцев новой религии, как ее называют люди, есть секрет
сведения друг о друге, благодаря которым было спасено много драгоценных жизней
как здесь, так и за границей, моя собственная и моего дорогого сына Уинтера,
Среди них муж Кэтрин ".

"Тогда Кэтрин замужем?" сказал я.

"Ах, да, и удачно вышла замуж, хоть и не блестяще, так как считает, что это
товары в мире. Ее муж - пастор английской реформатской церкви
конгрегация в Миддлбурге. Вы должны помнить его — Артура Уинтера, чей
отец жил в Минори.

"Но он был священником!" - сказал я.

Дядя улыбнулся. "Прочти Библию от начала до конца, дитя, и если
вы можете найти одно слово, которое делает брак священника незаконным,
Я разрешаю вам называть мою Кэтрин самым худшим именем, которое вы только можете придумать.
"

Почему-то эти слова показались мне проблеском света в темную ночь; но
Сейчас у меня не было времени размышлять над ними.

- А Эвис?—

"Эвис - вдова, по крайней мере, мы этого опасаемся!" - сказал он. "Она вышла замуж за хорошего человека,
торговца, богатого благами этого мира. Его бизнес привел его в
Мадрид год назад, и с тех пор мы о нем ничего не слышали. Эвис надеется.
все еще надеется и, я думаю, будет надеяться до конца своих дней, но я боюсь, что она
никогда больше не увидит своего мужа, пока не встретится с ним там, где нечестивые перестанут
беспокоить.

- А вы, дорогой дядя? Мы слышали, что вы много потеряли из-за
предательства агента.

- Да, и чуть было не лишился собственной жизни, но я сбежал и благополучно добрался
до Роттердама, где семья через некоторое время присоединилась ко мне. Я не могу
догадаться, почему мастер Дэвис не получил ни одного из моих писем,
за исключением того, что письма такие неопределенные. Я не так богат, как когда был
в Лондоне, но у меня достаточно средств, чтобы обеспечить комфорт себе и своей семье.
А теперь расскажи мне о себе и о том, как ты жил все эти долгие годы.
годы, и почему мы никогда не получали от тебя вестей. Ах, дитя мое, я выпил немало
горького напитка, приготовленного для меня моим собственным вспыльчивым характером, но никогда еще
хуже того, что я сварил для себя, когда положил сироту моего брата
в такие руки."

"Они добрые руки хватит, Дорогой дядя, и, кроме того, что они сдержали свое
письма от меня, у меня нет о чем виноват", - сказал я, и с
что я дал ему краткую историю своей жизни вплоть до настоящего времени.

"И ты думаешь, что твои хозяин и хозяйка захотели бы, чтобы ты
вернулся со мной, если бы это можно было устроить?" сказал он.

"Я уверен в этом!" Я ответил. "Его Светлость сказал он пожелал, он бы мог послать
меня к вам".

"Я должен поговорить с его светлостью, и, кажется, я вижу, как это сделать", - сказал
мой дядя. "Я принес ему жетон от фламандского Господь, друг
его, и небольшое подношение на свой счет мой. Я увижу его и лей
то и дело перед ним. Его благородство известен как защитник
угнетенные дети Божьи. Я вернусь в Лондон завтра, и
ты останешься здесь, пока у вас есть определенные новости от нас".

Я рассказал ему, что сказал его светлость по поводу отправки кольца.

"Это хорошая мысль. Я последую наилучшему совету по этому вопросу,
а пока прошу вас помалкивать и верить, что все еще будет хорошо".

Мы говорили и говорили, пока на церковной башне не пробило три удара.
Нас предупредили, что пора расставаться. Мастера Йейтса разбудили, и мы
расстались. Мы с фермером вернулись домой, когда первые лучи рассвета
окрасили небо на востоке в красный цвет, и достигли
дверей фермы, не встретив никого.

"А теперь идите отдыхать, моя юная леди, и доверьтесь моей даме"
"Извинитесь", - сказал добрый человек. "Это не очень полезно для здоровья молодых девушек
подышать ночным воздухом.

Я пошел в свою комнату, но не отдыхать. Мне нужно было кое-что уладить, прежде чем
Я смогу уснуть. Самой горькой каплей в моей чаше было чувство
что я была виновна в великом и ужасном грехе, любя Уолтера,
потому что он был священником. Меня учили думать, что такая любовь - это
ужасное святотатство. Для меня было несчастьем, что, как я ни старался,
Я не мог испытывать такого раскаяния, какого, как я думал, требовала моя порочность,
и временами у меня возникало искушение считать себя покинутым Небесами
по этой причине. Слова моего дяди о замужестве Кэтрин заставили меня задуматься.
бросил отблеск света на материю. Это было как вспышка солнца для
путника, заблудившегося среди туманов и болот. На мгновение мне показалось, что это указывает мне
безопасный путь, и я не мог успокоиться, пока не удостоверюсь в этом.

В тот день я прочел Новый Завет от начала до конца
, и когда в полночь я отложил его и отправился на столь необходимый мне
отдых, это было с приятной уверенностью, что, хотя моя любовь
поскольку Уолтер был безнадежен, в этом не было никакой вины — чтобы я мог даже
(хотя и с должным подчинением Его воле) просить моего Небесного Отца о
Его благословение на это. И потом, хотя мы никогда больше не встречались в этом мире
разве не было того другого дома в Раю Божьем? Я не
думаете, что теперь можете прикинуть вес, который что чтение заняло от
мое сердце и совесть. Я удивлялся, как я мог быть настолько ослеплен,
имея перед глазами факты — что святой Петр и святой Иаков, а также
другие апостолы были женаты и брали своих жен с собой в свои путешествия.
апостольские путешествия — что Павел утверждал свое право делать то же самое, если он
находил это удобным, и что он разрешал, если он не делал абсолютно
во-первых, новые епископы Церкви должны быть женатыми мужчинами.

Ах, это злая и горькая вещь тендер бремя совести, по
что делать, чтобы быть грех, который Бог не сделал так, и они будут иметь гораздо
для ответа на которые сделать это. И это не относится только к папистам.
В наши дни есть люди, которые ценят не меньше, чем молодую служанку
ношение накрахмаленного жабо, или фартингейл, или чтение главы из
"Аркадия" мастера Сидни — да, о праздновании Рождества или поедании
блинов на масленицу - как всегда делала мать Джоанна о неверии
в челюстную кость Святого Лаврентия.

Мастер Стаббс, его новая книга, которую Филиппа прислала мне на прошлой неделе, является
прекрасным примером такого рода совершения греха. Выйди замуж, она проглатывает каждое слово
и можно с таким же успехом смеяться над чудом в Кане, как и над
сказкой о черной кошке, найденной в гробу бедной молодой леди, которая
было "создание больших буйволов и завивание волос к великому страху и
беспокойству верующих". *

 * См. "Анатомию злоупотреблений" Филиппа Стаббса. Эта замечательная история
 подробно цитируется в превосходной и приятной книге доктора Дрейка
 "Шекспир и его время".

С облегченным сердцем я помолился и отправился на поиски сна, в котором я так нуждался, и не открывал глаз, пока солнце не поднялось высоко в небе на следующее утро.
.........
.........

"Ну, моя дорогая, вы имели хороший сон, и я уверен, что вы хорошо
отдыхали", - сказала дама Йейтс, как я пожелал ей Доброе утро в молочной,
который был с ней то, что его исследования-голландский живописец. "Но что же теперь?
ты будешь есть, потому что ужин давно готов".

"Уже так поздно?" - Спросила я в некотором смятении. "Тебе не следовало этого делать"
"О, это лучшее лекарство для молодых, и ты пытался".

"О, это лучшее лекарство для молодых".
время— - и затем она прошептала мне на ухо, - Тот, о ком ты знаешь, находится в безопасности на своем
пути и просит тебя быть готовым к внезапному старту; поэтому ты должен есть и
пить и быть сильным. Я сейчас принесу тебе свежее яйцо и чашечку сливок
".

И ничего не подадут, но она должна приготовить мне что-нибудь вкусненькое, хотя
Я мог бы также ожидал от себя; но она была одной из тех,
кем обслуживание было всегда приятно. Я съел то, что она дала, и потом,
увидев мудрости совет моего дяди, я договорился мои драгоценности—в
который, благодаря терпению Миссис, у меня были хорошие в магазине, так что я мог бы легко
спрятал их при себе, собрал узел с необходимой одеждой и
несколько книг, которые я не мог решиться оставить здесь,
а именно, моя Библия, мое подражание латыни и Часослов, которые дорогая
мать-настоятельница подарила мне при нашем скорбном расставании. Ах, как далеко-далеко
разве что расставание кажется сейчас. За остальными вещами я оставил в Дам Йейтса
зарядки, для девочек Долли в случае, если она никогда не слышала обо мне.
Благодаря щедрости моей хозяйки, у меня была приличная сумма наличных
денег — достаточно, чтобы некоторое время жить в комфорте, даже без необходимости
продавать свои драгоценности.

Никогда еще у меня не было такого напряженного времени, как в течение следующих четырех дней.
Я не осмеливался выйти из дома, опасаясь, что в мое отсутствие может прийти посыльный;
и, вероятно, это было к лучшему для старого врага, даже для той самой Бетти
Уилкинс, который был причиной моего позора из-за "красных цветов",
строил против меня заговор. Она, находясь за границей, на ночь душ, было
увидел меня укрыться в подъезде дает покоя клетки, не пять минут,
как она утверждала, прежде чем крики и стоны были слышны изнутри;
и она даже заявила, что смотрите и слушаете, она услышала мою
голос, разговаривающий со злым духом, и видел, как я потом вышел
из руин и полетел через поля, не касаясь земли.
Страх перед ведьмами был так же распространен тогда, как и сейчас, хотя люди в целом
стремились примирить их, а не преследовать. Бетти и ее мать
сами не пользовались хорошей репутацией в этом отношении, и я полагаю, они были
рады, что у них есть история, которую можно рассказать о ком-то еще.

Однако я ничего не слышал об этом деле; и это было к лучшему, потому что
У меня и без этого было достаточно забот. Наконец, я вспомнил, что это
тревожная забота и неизвестность были проявлением недоверия к Провидению и прямым проявлением
неповиновения Его повелениям, которые запретили нам беспокоиться о
завтрашнем дне. Я перенесла свою беду в нужное место и, прося
благодати подчинить себя во всем Его Святой воле, я стремилась
со всем усердием заняться своими обычными занятиями; курс, который я
вы когда-нибудь находили лучшее при подобных обстоятельствах. Итак, я послушал
детские уроки — я сожалел, что не начал их раньше —закончил
глушитель, с которым я работал у дама Йейтс, и прокрутил всю мою музыку
усердно учил, желая, чтобы они были у меня на кончиках пальцев, видя, что я
не знал, когда мне снова придется дотронуться до инструмента.

Однажды вечером, между рассветом и темнотой, я был занят таким образом. Сейчас был
конец августа, и вечера были несколько прохладными. Но
никто еще не додумался разжечь огонь. Мастер Йейтс дремал в
большом кресле, а его жена и дочь сидели вместе на диване.
Они оба любят музыку, и Долли действительно, была сама не имею в виду
исполнитель на виоль. *

Становилось совсем темно, так что я едва мог разглядеть ключи, и
Дам Ханна говорила осветительной лампы, когда я услышал торопливый
топот лошадей на улице в суд. Это было ничего странного, за
Гостеприимство хозяина Йейтса была хорошо известна, и многие путника остановились
с нами на ночь, но это странное предвидение, которое имеет
сопровождал меня всю мою жизнь, сказал мне в минуту, что это был не
запоздалый гость. Мастер Йейтс встал и направился к двери, а дама Ханна
поспешила зажечь свет.

 * В те дни англичане были самыми музыкальными людьми в Европе,
 и едва ли можно было назвать образованным человека, который не умел петь с первого взгляда.

Через мгновение я услышал, что первый возвращается, и при свете лампы
увидел позади него человека, фигуру которого я, казалось, смутно помнил.
Он смело подошел ко мне со скудной мимолетное обращение к
другим, и протянул мне маркер я ожидал, герцога
собственное уплотнение-кольцо.

"Я должен идти?" - Спросила я непроизвольно. Мне почему-то показалось, что это было похоже на
сверхъестественный зов; как будто мне принесли знак из другого
мира, чтобы попросить меня уйти.

"Вы должны, и немедленно!" - полушепотом ответил гонец.
"Время идет, и его нельзя тратить на промедление".

Я влетела в свою комнату и была быстро облачена в такой костюм для верховой езды, какой
деревенские дамы обычно надевают в церковь и на рынок, и который, с
Помогите дам Ханны, я подготовил для этого случая. Он не мог
было десять минут, что я отсутствовал, но когда я вернулся, я нашел
мой проводник, казалось бы, раздражает даже, что небольшая задержка.

"Хорошо!", сказал он, и тон его был для меня как большой пазл как его
фигура и осанка. Его лица я не мог разглядеть, так как он был в бобровой шапке,
и его плащ был завернут до подбородка. "Тебе больше нечего нести
кроме этого?"

"Больше ничего!" Я ответил.

- Тогда пойдемте, уйдем отсюда.

- О, миссис Лавдей, осмелитесь ли вы довериться ему? - спросила Долли.
испуганным шепотом. - Вам не страшно? Что, если это окажется сам дьявол
?

Незнакомец услышал ее и рассмеялся — очень коротким смешком.

"Не бойся, добрая женщина. Я такой же христианин, как и вы, и ваш друг
со мной в безопасности. Попрощайтесь в нескольких словах, госпожа. Пришло время
нам уезжать.

Я поцеловал плачущих женщин и пожал руку мастеру Гейтсу.
У незнакомца был мощный черный конь с задним сиденьем вместо моего
размещение. Он поднял меня на руки и посадил на место, вскочил
в седло передо мной и, приказав мне крепко держаться за его пояс, сам
вонзил шпоры в бока своей лошади, и мы поехали.



[Иллюстрация]

ГЛАВА XII.

СТАРЫЙ ЗАЛ.

И вот я была здесь, меня уносило с головокружительной скоростью сквозь тусклый
лунный свет августовской ночи, как девушку из Романа, которую кто-то
чародея скрутили и унесли на бедре-погрифф. Мой проводник
никогда не говорил ни слова, и я был слишком занят, удерживая свое место у любого
дыхание свободное для вопросов, если бы Я смел спросить их. Я был уверен, что моя
спутником был кто-то, кого я видел, но где и когда, я не мог сказать.
Он имел герцога кольцо, которое никто, кроме доверенный слуга мог
попала ему в руки, и на всех мероприятиях, я ничего не мог сделать, но соблюдать
в результате моих приключений.

Наконец, после того, как мы проехали больше часа в таком бешеном темпе,
и я оказался далеко от любого места, которое я когда-либо видел раньше, мой проводник сбавил обороты
он сделал несколько шагов и, повернувшись ко мне, спросил, как у меня дела.

"Ну, достаточно хорошо, и у меня было совсем немного времени передохнуть", - сказал я.
"Но, сэр, могу я узнать ваше имя?"

- Так вы меня не знаете? - спросил он. - И все же мы не чужие. Видите
, что значит доверять памяти молодой леди.

Дикая мысль пришла мне в голову — слишком дикая, подумал я, чтобы ее можно было развеселить
хотя бы на мгновение.

"По крайней мере, - сказал я, - возможно, вы будете так добры сказать мне,
куда вы меня везете с такой скоростью".

"Надеюсь, в безопасное место", - ответил он. - Не бойся. Разве
Сам герцог не просил тебя доверять гонцу, который привез его кольцо? Но
сейчас мы проезжаем деревню, и ты должен молчать. Завернись в свой плащ
поплотнее, потому что воздух прохладный.

Я повиновался, и мы проехали через деревню, где каждый, казалось,
эбед и спит, сохранить в дом священника рядом с церковью, где были
света, и от которого исходил вкусный запах приготовления пищи, и
припев песни, которая, безусловно, не один из песнопения
церковь.

"Мошенники приготовления дичи!" - пробормотал мой проводник. "Этот передач
должно быть, выглядело. Оно было таким же хорошим делом, как прием пищи, чтобы дать им
Кикимора".

Он подъехал к окну, как он говорил, и, ударив по нему с
его хлыста, он позвонил с могильной, с полыми тоном: "кто
нечестивый, пьяный священник, который крадет оленя герцога?

Затем положить шпоры в своего коня, он поскакал дальше, но, оглядываясь назад, я
увидел бедный, толстый священник смотрел вслед удаляющемуся поезду, очень рясы, казалось
щетинки с тревогой.

Мой проводник не сказал ни слова, только тихо рассмеялся про себя. Теперь мы
въехали в глухой лес, где тропинка была не из лучших, и где
уставшая лошадь не раз спотыкалась. Пробормотав, что так не пойдет.
Его хозяин велел мне крепко держаться за седло и, спрыгнув, сам
повел животное под уздцы. Так мы ехали полчаса.,
когда мы вышли на небольшое расчищенное пространство, или лужайку, и я увидел перед собой
очень старый деревянный дом, достаточно достойный, чтобы называться холлом.

К этому времени начало светать — именно то ослепительное, сбивающее с толку сочетание
рассветного и лунного света, из-за которого даже привычные предметы
выглядят странными и нереальными. Я видел скопление труб, от одного
из которых дым выдачи. Свет пробился сквозь цветные
стекла, и мгновение спустя его более четкий и широкий луч показал, что открылась
дверь.

"Они уже встали и ждут нас, как видите", - сказал мой проводник, и снова
эта дикая фантазия пришла мне в голову.

Когда мы приблизились к ступеням, которые вели к парадной двери, рисунок
появились на них, и через минуту я сжала в мой дядя
руки и повели его в зал, где огонь в очаге выдавал
тепло и свет, который, казалось почти чудом.

"Я привез ее спокойно, видать, хороший мастер Корбе!" - сказал гей
голос. "Дайте мне быть верным посланником".

Я огляделся в крайнем изумлении, когда моя первая идея вернулась ко мне в голову
. Там стоял сам герцог, улыбаясь в своей прежней добродушной манере
моему удивлению.

"Этого никогда не может быть!" Воскликнул я.

"А почему бы и нет? Вы читаете романы, миссис Лавдей. Скажи мне,
разве не долг истинного рыцаря спасать попавших в беду девушек от
власти злых чародеев?

"Ваша светлость - еще один король Артур", - сказал мой дядя.

"Я хотел бы быть таким, и чтобы Мерлин был в моем распоряжении", - сказал герцог. "Я бы хотел".
"поскорее избавить эту землю от некоторых ее драконов".

"Как я могу отблагодарить вашу светлость за то, что вы сделали для меня и этого
бедного ребенка?" сказал мой дядя, преклонив колено и целуя руку
герцог протянул ему.

- Тут, старина. Я люблю приключение, старый, как и я, так же, как когда я был
дикий парень двадцати, а рядом, чтобы сказать правду, я никого рядом, чтобы я
кого я хочу доверять этому передач. Но где же дама Джоан?

При этих словах вперед вышла изысканно опрятная пожилая женщина.
свет. Она была одета как и любая страна Богоматери, но еще там было про
ее неописуемо прекрасно.

"Я принес тебе усталый девица, мой добрый кузен", - сказал Герцог, обращаясь
ее с выраженной вежливости. "Уложи ее в постель, и когда мы все
отдохнем, мы обсудим наши планы".

Старушка, такого она явно была, courtesied, а затем взяв меня
за руку она повела меня через галерею, вверх по лестнице в комнату, где все
аккуратные и удобные, хотя каждая вещь в комнате, казалось, как старый
как Войн, по крайней мере, розы.

"Здесь ты можешь спокойно отдыхать", - сказала она. "Никто никогда не приходит в этот дом,
за исключением время от времени посланцев моего доброго хозяина и твоих. Полагаю,
из всего, что я вижу, вы страдаете за веру!

"Действительно, мадам, я сам себя едва знаю", - ответил я. "Я страдал"
пока ничего достойного этого названия, но я верю, что у меня будет благодать, чтобы
терпи, если на меня обрушится такая беда".

"Что ж, ты молода, но крест приходит ко всем, как молодым, так и старым.
Ну вот, милая, отправляйся в постель и хорошенько отдохни".

Она поцеловала меня в лоб и ушла. О, как восхитительно было это чистое белье,
расшитое лавандой, хотя моя кровать была несколько жестче, чем я привыкла
. Но молодые кости не обращают внимания на такие мелочи, и я вскоре уснул
и не просыпался до десяти часов. Я вскочил и
оделся, как только окончательно проснулся, и поспешил вниз по лестнице
чтобы найти моего дядю, задумчиво расхаживающего взад-вперед по коридору.

"Где его светлость?" - Поинтересовался я, как только попросил и получил
его благословение.

"Встал и уехал три часа назад!" - был ответ. "Он сделал, но пребыл, пока
его конь был сыт и обновленной, а потом взял его способ охоты
домик он в этих краях. Он говорит, что его люди привыкли к его выходкам.
так что никто не удивится, увидев его.

"Да, он часто ездит один", - ответил я. - Я бы не хотел, чтобы он это делал, потому что его жизнь
слишком дорога, чтобы ею рисковать. И что нам теперь делать, дядя...

- Ну, в данный момент ничего, кроме того, что делает куропатка, когда
ястреб за границей — держись поближе и жди. Его светлость заверяет меня, что мы в безопасности
в этом месте, которое, действительно, достаточно пустынно, если бы это было все, и
приказывает нам оставаться здесь, пока не спадет пыл преследования, после чего
он предоставит нам средства для поездки за границу".

"Значит, есть погоня?"

"Да, сейчас достаточно жарко, но, думаю, скоро остынет. Король
занят о своем новом браке, и он, кажется, со всем благоговением, не
быть в одном духе в течение двух дней вместе".

"А как там наши друзья семьи Дэвис?"

"Ну, пока что, если не считать неизвестности и беспокойства. Они ничего не слышат о
Маргарет и ее муж, а Эндрю отсутствовал дольше обычного.

- И вы видели мою дорогую хозяйку?

- Да, и ее дочь. Я не удивляюсь вашему отношению к ним. Они -
две очаровательнейшие леди.

- Но как вы завоевали аудиторию?

- О, как я уже говорил, у меня было несколько картин на продажу и кое-какие восточные
безделушки из золота и слоновой кости, такие, какие сейчас голландские купцы
привозят из Китая и Индии. У меня также был подарок для герцога от
друга за границей, который я обещал передать и который позволил мне получить
личную беседу. Все остальное было легко. Но скажите мне, были ли у вас какие-нибудь
идея вашего дирижера?

Я сказал ему, что такая фантазия приходила мне в голову, но я отклонил ее как слишком
дикую, чтобы ее можно было развеять.

"Похоже, он думал об этом приключении как о простой забаве", - сказал мой дядя.
 "Я не думаю, что мысль о каком-либо личном риске когда-либо приходила ему в голову".
".

- Даже если бы и так, это ничего бы не изменило, - сказал я. - Люди, которые хорошо его знают
, говорят, что ему совершенно чужд страх. Я бы хотел, чтобы это было не так, потому что
он напрасно тратит свою жизнь на охоту и ястребиный промысел, и ему следует
быть осторожным, хотя бы ради своей семьи ".

Пожилая леди, которую я видел накануне вечером, теперь вошла в комнату, сопровождаемая
женщиной с тряпкой и подносами, которая принялась накрывать на стол
доску. Я заговорил с ней, но она только покачала головой.

"Она глуха, как гадюка!" - сказала миссис Джоан. "Но она доброе создание,
и, прожив так долго вместе, мы очень хорошо понимаем друг друга.
Иногда я задаюсь вопросом, что станет с другими, когда одного из нас заберут.
но это не мое дело ".

К этому времени служанка, которую дама Джоан назвала Мартой, приготовила вкусное блюдо.
на столе дымились молодые голуби с беконом и сладким
черный хлеб и все остальное, что было необходимо, и мы сели ужинать,
в то время как старая Марфа прислуживала нам с замечательной ловкостью, учитывая ее
немощь.

После того, как обед подошел к концу, мой дядя отправился в ходьбе вверх и вниз
по садовой дорожке, там был небольшой сад позади дома, где
выросло множество аккуратно, как правило, кровати для густой суп и физик, и не мало Харди
цветы.

Я, которой хватило физических упражнений прошлой ночью, чтобы продержаться еще некоторое время
, отправилась в свою комнату за вязанием, которое захватила с собой
. Я застал миссис Джоан заправляющей мою постель, чего я ни в коем случае не стал бы делать
страдать, но этот вопрос взяла из ее рук. Я никогда не хотел быть
прислуживала пожилой человек. Она улыбнулась и согласилась.

"Давно я не видела юного лица!" - сказала она со вздохом.
я подумал, пока она говорила. "Если бы моя Любимая была жива, я верю, что она
была бы похожа на тебя. Но "дорогая крошка" уже давно в лучшем месте
.

"Я часто думаю, что в
смерти маленьких детей есть если не светлая, то все же мирная сторона", - осмелился сказать я. "Рядом с ними чувствуешь себя в такой безопасности"
. Самый многообещающий ребенок, который доживает до взросления, может измениться к лучшему.
хуже. Но однажды в объятиях Спасителя нет места греху или
падению. Все хорошо во веки веков ".

"Это верно, но все же руки матери не менее печально пусты, и
никто, кроме Бога, не знает, как жаждет ее сердце!" - сказала она со вздохом. - А теперь
расскажи мне о своей жизни в Дартфорде. Ты был счастлив там после того, как тебя приняли
исповедь?

"Я никогда не исповедовал", - сказал я, удивленный, я не мог
помните, выступая на место. "По завещанию сэра Эдварда, мое приданое было
конфисковано, если я приму постриг до того, как мне исполнится по меньшей мере двадцать один год, и я
этого не хватило на несколько лет, когда монастырь был распущен. Я осмелюсь сказать, что я
надо было исповедовали наконец, я научился смотреть на
дом как дом, и достаточное содержание в целом, хотя я
не думаю, что была какая-то особенная профессия. Но были ли вы когда-нибудь в Дартфорде,
мадам?

"Да, однажды в дни моей молодости", - ответила она, наклоняясь, чтобы поднять
иголку.

"Полагаю, это было задолго до меня", - сказал я.

"О да, конечно. Разве я недостаточно взрослая, чтобы быть твоей матерью, дитя мое?"

Я думал, что моя бабушка была бы ближе к истине, но после
все, я не был так уверен. Лицо миссис Джоан была бледной и морщинистой, а ее
волосы были белоснежные, но ее движения были быстрыми и решили, и
ее фирма. Только голос у нее дрожал, и голова как-то странно тряслась
— не все время дрожала, но время от времени медленно двигалась из стороны в сторону
, как будто в решительном протесте против какого-то зла, которому она не могла помочь
.

Во всяком случае, она была приятной компанией. Я научила ее вязать, а
она показала мне несколько замечательных приемов вышивания и плетения. Мы
иногда гуляли вместе в лесу вокруг дома. Я часто читала ей
я рассказывал ей истории о моей жизни
в Дартфорде, к которым она, казалось, прислушивалась с интересом, хотя сама
редко вставляла какие-либо замечания.

Я думаю, что мой дядя был раздражен гораздо больше, чем я, во время нашего вынужденного уединения.
Как я уже говорил раньше, у него был холерический характер, хотя возраст и суровость
самодисциплина во многом укротила его. Но ему хотелось быть еще раз
среди мужчин, так и на его бизнес. Я не хочу сказать, что он поддался
нетерпению или капризности, но неизвестность и отсрочка были очень тяжелы для
него, и я не мог удержаться, чтобы однажды не сказать ему, насколько лучше для него
был бы, если бы только умел вязать.

"Это правда", - серьезно сказал он. "Если бы только у меня было чем заняться. Я
полагаю, в доме нет книг".

"Я спрошу госпожу Джоан", - сказал я, что я и сделал, и меня
провели в маленькую комнату на втором этаже, в которую я никогда не заходил
. Госпожа Джоан отперла дверь и показала мне маленькую
комнатку, в которой стояло несколько шкафов с книгами — действительно, пыльными, но в
хорошей сохранности.

"Я собирался показать тебе эту комнату с тех пор, как ты приехала сюда,
и сейчас самое подходящее время. Здесь есть секрет, который может
это касается тебя". С этими словами она толкнула один из прессов, который
казался прикрученным к стене. Он отодвинулся на ширину фута, и
за ним открылось темное пространство.

"Там есть лестница, которая ведет вниз, к самому фундаменту
дома", - сказала она. "С его помощью ты можешь в любое время добраться до места, где можно
спрятаться, где все твои враги не смогут тебя найти".

Она показала мне, как открывать и закрывать дверь на пружинах, а затем, убедившись, что
все надежно заперто, велела мне оставить ключ у себя, пока я не уйду, и взять, сколько смогу,
книг. Я нашел латинское стихотворение Ливия, напечатанное очень четким шрифтом, и еще кое-что
объемы, которые я отнес к своему дяде после того, как я сдала ключ в
безопасное место. Я застал его за чтением письма, которые посыльный только что
принес. Человек ждал в зале, и я узнала в нем одного
Его благодати из самых доверенных слуг Саффолк.

"Новость, дитя мое", - сказал мой дядя. - Этой же ночью мы должны отправиться
в небольшой морской порт, - он назвал его, но я забыл, — где нас будет ждать
судно, которое доставит нас в Голландию. Разложите все, что необходимо
в самом маленьком компасе, чтобы вы могли быть готовы в любой момент
."

Это действительно была новость. Я забыла о своих книгах и обо всем остальном.
кроме перспективы снова увидеть тетю и кузенов. Я полетела
в свою комнату и вскоре закончила все приготовления. Я только что закончил
мои связки, когда хозяйка вошла Джоан.

"Итак, я должна потерять тебя, дорогое дитя", - сказала она печально, но тем
невыразимым тоном смирения, который показывает, что печаль стала
частью самой природы человека. "Ну что ж. Это ненадолго, и я рад
, что снова увидел тебя, хотя ты никогда не знал меня все эти
дни, что мы были вместе ".

"Дорогая мама, откуда я могла тебя знать?" - Спросила я в изумлении. - Я никогда не видела
тебя раньше.

- Ты уверена? - спросила она, глядя на меня с улыбкой.

Я уставился на нее, и каким-то образом старое лицо, казалось, упало, как маска,
и я увидел за ним лицо сестры Дэнис — сестры Дэнис, которая
поехала в Дартфорд в моей компании и исчезла так внезапно и
странным образом.

"Бывает даже так, ребенка", - сказала она, когда я назвал ее по имени, метание
мои руки вокруг ее шеи. "О, Лавдэй, ты никогда не узнаешь, как мне хотелось
поговорить с тобой, когда я мельком увидел тебя из высокого
зарешеченного окна моей камеры".

"Но где— но как?" Спросил я, слишком пораженный, чтобы задать разумный вопрос.
вопрос.

"Присядь ненадолго, и я расскажу тебе свою историю", - сказала она.

Мы действительно сели на край кровати, и, все еще обнимая меня,
она рассказала мне в общих чертах свою историю — самую странную и печальную, какую я когда-либо слышал.
Она была помолвлена с дальним родственником с полного согласия
ее отца. Ее мать умерла, когда она была молодой. Но какая-то семья
возникшей ссоре, ей запретили когда-либо больше видеться или разговаривать со своим возлюбленным
и приказали выйти замуж за другого человека. Это последнее она категорически отвергла.
отказавшись это сделать и настаивая на своем отказе, она была помещена в
женский монастырь в Дартфорде. Она, однако, не будут брать покрывало, пока она была
прислал записку от ее любовника, сказав, что он был женат. Потом она
уступили.

"Но это была гнусная ложь, кто бы ее ни сочинил", - сказал Денис.
"Лавдей, ты помнишь хромого садовника?"

"Да, очень хорошо. Почему?"

Вскоре было рассказано остальное. Жених Дениса наконец нашел ее,
и увез в какой-то уединенный дом, она толком не знала,
где, сначала обвенчав ее в присутствии деревенского священника. Здесь они жили ради
некоторые—очень немногие—радуются недели, что как только в пылу преследования
закончилась уехать за границу. Но, увы, однажды бедняга отважился уйти
слишком далеко, его заметили, выследили, и их укрытие раскрылось. Бедный
молодой человек был убит на глазах у своей жены, а Дениса увезли обратно
в ее монастырь.

"Я не ожидал ничего, кроме крепости до клеток, и в мир'"
продолжил Денис, "но мне было наплевать; я знал, что это будет только на
самое страшное. Но этому не суждено было сбыться. Лавдэй, ты помнишь ряд
комнат, которые примыкали к комнате Матери—настоятельницы - возможно, ты
никогда их не видела."

- Никогда, до того дня, как я ушел из дома.

"В одной из таких комнат я очутился, когда пришел в себя, и
там я прожил десять лет, ни разу не видя ничьего лица, пока не родилась моя малышка
моя маленькая Лавдэй. Тогда они были добры ко мне, и мой ребенок выжил
и, казалось, процветал. Но когда ей был месяц, она поникла
и умерла в один день, как сломанный цветок. Это было к лучшему. Слава Богу,
Теперь я могу так сказать. Они дали ей имена некоторых своих святых
, но я назвал ее Лавдей в честь тебя, дитя, потому что я всегда любил
тебя. Она была милой малышкой, точной копией своего отца. О, как
пустыми были мои руки и сердце в течение многих долгих дней!"

Я слишком сильно плакала, чтобы говорить, когда бедная мать склонила голову и
поцеловала меня.

"Я долгое время не знаю, как прошло время после этого. Я не обратила на это внимания
, но, наконец, однажды утром я проснулась от благословенного сна о
моем муже и ребенке в Раю, и, взглянув на высокую решетчатую
решетку, я увидела сияющее солнце. У меня были табурет и стол, и
с их помощью я взобралась на него и еще раз посмотрела на мир.
Сестры гуляли в саду, и я могла видеть то самое дерево
где Гарри дал мне о себе знать. Тогда были разбиты фонтаны бездны.
Которые были быстро запечатаны во время всех моих неприятностей. Я раньше
не проронила ни слезинки, но теперь они хлынули потоком, и вместе с ними
часть горечи моего горя, казалось, прошла, и облако рассеялось.
вырванный из моего разума, чтобы я мог понять и запомнить. Когда мать
принесла мне еду, я набрался смелости попросить ее о какой-нибудь работе. Она казалась
довольной — она всегда была по-своему добра, хотя редко заговаривала со мной.
и с того дня у меня появилось много дел ".

"Однажды мать Джоанна принесла мне корзину потяжелее, чем обычно, и пришла
в камеру вместо того, чтобы проводить ее через экскурсию. Я встал, когда она вошла.
но она велела мне снова сесть."

"Денис! - сказала она после недолгого молчания. - Ты знаешь, какова
обычная судьба монахини, нарушившей свой монастырский обет?"

"Я поклонился, думая, что с какой-то тупой ужас, все, что я слышал
такие вещи".

"Твое было бы ни сомкнутым сводом или пожизненным
помещение в темноту. Мы были снисходительны к вам—возможно, более
чем мы имели право быть—а теперь, - она сделала паузу."

"'Я должен быть на свободе?' Я спросил".

"Нет, я сказал не так".

"Час назад я должен был сказать, что жизнь меня не волнует настолько, чтобы
сбежать, если оставить дверь открытой, но теперь дикое, всепоглощающее желание
свободы овладело мной. Я бросился к ногам матери
и умолял ее отпустить меня, будь то для того, чтобы просить милостыню у меня на хлеб или служить
домашней прислугой в самом захудалом фермерском доме ".

"Тише, тише!" - сказала она. "Ты все испортишь своей горячностью. Ты
должен делать в точности то, что тебе говорят, и все, наконец, будет хорошо. Оденься
в одежду, которую найдешь в этой корзинке, и будь готова, когда
прозвенит колокол к полуночной службе ".

"Куда мне идти?" Я осмелился спросить."

"В безопасное убежище, которое было найдено для тебя, и где ты сможешь
провести остаток своих дней в покаянии и молитве".

"Я думал, что достаточно хорошо знаю, что это значит, но мне было все равно.
В полночь меня вывели из тюрьмы с завязанными глазами и спустили вниз
по лестнице на свежий воздух. Меня поместили в носилки и я путешествовал
по-моему, два дня, время от времени останавливаясь в каком-нибудь уединенном месте, чтобы
немного отдохнуть и подкрепиться. На третий день произошло неожиданное.
Моему путешествию пришел конец. На нас напали разбойники. Двое моих проводников
сбежали, как я и предполагал, не обменявшись многими ударами. Со многими шутками, но
не жестокими, разбойники вытащили меня из носилок. Я была настолько жестка с
сижу я едва мог стоять на ногах".

"Почему, это бедная немощная старушка! - сказал главарь банды.
'Эй, ты что! Ты не можешь идти? - спросил он, когда я попыталась сделать шаг.

"Мои ноги связал я успел сказать, и так они были, будь то на
команда моей прислуге или спасти себя неприятности, я не знаю".

"Так оно и есть", - с негодованием сказал другой мужчина. "Скоты, к
вот так использовать старую седовласую женщину. Куда они тебя везли,
добрая мать?"

"Я не знаю", - ответил я. - Они сказали, в безопасное убежище — в какую-нибудь келью
или монастырь, я полагаю, — но я обещала никому не говорить, - добавила я. - Да-да
не внемлите моим словам, я что-то ошалевшие.'"

"Люди посмотрели друг на друга и шептали вместе. Затем человек, который
казался лидером, спросил меня, куда я хочу пойти".

"Я не знаю", - ответил я. "У меня нет друга на земле".

"Это печальный случай, - сказал изгой. Затем, после немного больше
конференции, двое мужчин взяли меня между ними и привели меня в
чащу, где я был создан, чтобы сесть и поесть. Ночью, человек в
за мной заставил меня своего рода ложе из листьев, и велел мне лечь и
спать без страха".

"Как ни странно, я был совсем не страшен, и сделали так, как мне было велено, как
спокойно, как если бы я был в монастыре. В первых сумерках этого
утра мне снова завязали глаза и повели на некоторое расстояние, не сказав ни слова.
Ни с одной стороны не было сказано ни слова. Наконец мне предложили сесть ".

"Вы должны оставаться здесь, не открывая глаз, пока не услышите, как
церковные часы пробьют пять", - сказал мой проводник. "Вы окажетесь
недалеко от дома, где тебя, без сомнения, накормят и приютят.
Повинуйся, и с тобой не случится ничего плохого, если ты будешь придерживаться своего собственного мнения".

"Хотел бы я иметь что-нибудь, чем можно вознаградить вашу доброту", - сказал я.

"Нет, мы не хотим награды от таких, как вы", - ответил мужчина. "Вы -
не наша добыча. Прощай, добрая матушка, и удачи тебе".

"Я услышала удаляющиеся шаги разбойников, а затем все стихло, если не считать
пения птиц и других лесных звуков. Я терпеливо ждал
, пока не услышал, как часы вдалеке пробили пять. Тогда я развязал свои
глаза и огляделся."

"Я оказался в густом лесу, похожем на заброшенный парк. За деревьями виднелся
узкий проход, в конце которого я увидел старое
здание, из трубы которого поднимался дым, свидетельствующий о том, что оно
было обитаемым, и я направился туда. Я не нашел никого, кроме одной пожилой женщины
— бедняжки Марты — и поскольку она была не так глуха, как сейчас, я заставил ее
понять столько, сколько счел нужным ей сказать, а именно, что у меня
путешествовал, сбился с пути, отсутствовал всю ночь, и я молился
чтобы она оказала мне гостеприимство ".

"Да, да!" - сказала она. "Мясо и питье у вас будут, а что касается жилья,
посмотрим, что скажет мой хозяин. Он сейчас здесь, моя добрая госпожа?"

"Кто твой хозяин?" Я осмелился спросить.

"Ну, не меньше, чем его светлость Саффолк", - последовал ответ. Этот сушильный
Down старый дом принадлежит ему, и это радует его прийти сюда сейчас
а потом за один день спорта'."

"К тому времени, как я отдохнул и съел свой
завтрак, я собрался с мыслями и решил, что делать. Я знала, что мой муж был
дальним родственником Брэндонов, и я решила рассказать его светлости
всю историю и положиться на его милость. Я так и сделала. Он услышал
меня со многими проявлениями жалости и доброты".

"Ваш муж был галантным молодым человеком", - сказал он. "Я хорошо знал его, но
не знал, что с ним стало. Я рассмотрю ваше дело и посмотрю, что
будет лучше для вас ".

"На следующий день, когда он собирался уезжать, он позвонил мне".

"Я не могу придумать лучшего совета, чем для вас, чтобы вы оставались здесь и держались
поблизости", - сказал он. "Никто никогда не приходит сюда, кроме меня или кого-нибудь из доверенных
слуг. Этот старый зал до сих пор приютил странника. Тогда жду тебя
здесь и никуда не выходи — даже в церковь в настоящее время. Твой собственный
семья, несомненно, считает тебя погибшим, а монастырские власти слишком заняты
своими проблемами, чтобы искать тебя, но
все же лучше перестраховаться. Как так получилось, что вы живы,
Я не могу догадаться".

"Они не были жестоки ко мне, просто держали меня взаперти, - сказал я. - Я..."
Умоляю, ваша светлость, какой сейчас год?"

"Он сказал мне".

"Значит, я провел в тюрьме девять лет, - сказал я, - и за это время я
видел человеческое лицо не более трех раз, за исключением тех случаев, когда был болен".

"Бедняжка, неудивительно, что ты так печально постарела, - сказал он, - но есть
скоро всему этому придет конец, и так было всегда".

"Сколько времени прошло с тех пор, как ты была здесь в последний раз?" Я спросил, когда она замолчала.

- Следующей весной исполнится два года.

- Тогда тебя, должно быть, отослали как раз перед тем, как монастырь был распущен
.

"Вероятно, они сочли удобным избавиться от меня", - ответила она.
немного горько. "Но я не держу на них зла. Я был прощен
слишком много себя, не прощать других. Я не сказал Даже форме
молитвы в течение многих лет, прежде чем я пришел сюда. Я потерял всякую веру в
старую религию, и я не знал другой. Но однажды, ища что-то
чтобы отвлечься, я нашла Библию на латыни. Я читала и читала, и
постепенно ко мне пришел свет, и истина сделала меня свободной ".

"И что потом, дорогая сестра?"

"Есть немного", - ответила она. "Его Величество был очень хороший
хватит называть меня двоюродного брата Марты, и велел ей обращаться со мной, со всеми
уважение. Она хорошая, преданное существо, и я люблю ее как сестру.
Она растет слабый, и я боюсь, не может длиться долго. Но я старая тоже" она
добавил, с улыбкой. "Любимая, когда я впервые посмотрелся в зеркало, я
в ужасе отпрянул. Я не узнал собственного лица".

Мне хотелось задать ей сотню вопросов, но времени больше не было
. Близился закат, и мне сказали быть
готовой к ночи. Денис помог мне закончить упаковку и организовать
надежно деньги и драгоценности я должен был обо мне, и вскоре я уже все готово.
Как только стемнело, появился тот же посыльный, который привез носилки,
с двумя лошадьми, и мы в последний раз попрощались с нашим лесом
Патмос. Денис поцеловал и благословил меня на прощание.

"Мы никогда больше не встретимся, но я очень благодарен за то, что увидел вашу
повернись еще раз лицом, - сказала она. - Ты была моей первой утешительницей, малышка.
Лавдей, и если мои молитвы могут вызвать благословения, ты не захочешь их получить.
они. Прощай, дорогое, драгоценное дитя, до встречи в небесном Раю
".

Наконец мне пришлось уйти. Когда мы ехали по заросшей аллее, я оглянулся
обернулся и увидел ее, стоящую в дверях. Она помахала рукой, а потом
деревья сомкнулись, и я больше никогда ее не видел.

Позже я услышал, что она умерла, в конце концов, раньше бедняжки Марты.
Но она была готова уйти, и это было благословенное освобождение. Как мало я
когда я смотрела на наш дом в Дартфорде и размышляла о том, что касается
комнат, в которые мне не разрешалось входить, я догадывалась, что моя старая подруга и учительница
коротает свою молодую жизнь в одной из них. Они имели в виду его о пощаде,
и я осмелюсь сказать, что подвергся большому риску в соответствии с ней, где они сделали, но это
была сомнительная милость, в конце концов.



[Иллюстрации]

ГЛАВА XIII.

"ИЗГНАННЫЙ, И ВСЕ ЖЕ ДОМА".

МЫ ехали всю ночь, а утром оказались в
маленьком портовом городке, или, скорее, рыбацкой деревушке, потому что это было немногим больше.
Было, но очень мало время для меня, чтобы наблюдать его. Была низменная
туман, и мы не могли даже видеть самой кромки воды в самой глухой
сумерки. Однако вместе с солнцем поднялся ветерок, туман рассеялся, как
занавес, и стало видно судно приличных размеров, стоящее у берега.

"Слава Богу, вот оно!" - сказал наш проводник. "Но мы не должны терять времени"
. Не годится терять этот бриз.

Мы подъехали прямо к кромке воды, где наш проводник подал
сигнал. Катер снят с корабля, и через несколько минут мы нашли
себя на борту.

Какая-то странная, пустынная что он, казалось, смотрели на берега Англии
исчезаю и думаю, что, по всей вероятности, я никогда больше этого не увижу
. По правде говоря, мы были близки к тому, чтобы никогда больше не увидеть берега, потому что
ветер усилился до штормового, и некоторое время мы были в значительной
опасности. Но наш корабль был крепким, а голландцы смелыми и умелыми моряками.
и вот случилось так, что на пятое утро после отплытия
Англия, я открыла глаза и, посмотрев в крошечное окошко, увидела
низко лежащий клочок зелени.

У меня ушло не так уж много минут на то, чтобы привести в порядок платье и присоединиться к дяде на палубе
. Какая это была странная сцена! Мы плыли по тому, что казалось
большое внутреннее озеро, меняем курс каждые пять минут. Повсюду,
то под рукой, то на далеком горизонте, виднелись длинные линии высоких
зеленых берегов, над которыми время от времени проглядывала верхушка дерева или
фантастический церковный шпиль с флюгером в форме рыбы.
Небо было ясным, и дул свежий, приятный ветерок; но
вода все еще была неспокойной после шторма прошлой ночью, и даже моему
неопытному глазу показалось, что она полна течений и водоворотов.

Это был самый странный пейзаж, если это можно назвать пейзажем, который я когда-либо видел
, и казалось, что он мог появиться со стороны Нептуна.
королевство, как кит, чтобы подышать свежим воздухом и взглянуть на мир
и можно ожидать, что в любой момент можно снова нырнуть. И, действительно,
у него есть особенность временами нырять с непостижимой внезапностью. Больше
не раз, пока я там жила, мы слышали о целом городе или районе
исчезают ночью, не оставив никаких следов, чтобы показать, где он был.

"Что это, дядя?" Я спросил.

"Это Голландия, моя племянница—Голландия, наши убежища, и во многих
еще один странник. Эти острова Зеландия, и мы скоро должны быть
дома".

Мой дядя говорил с энтузиазмом, которого я не мог понять.

"А что это за огромные зеленые насыпи, которые мы видим со всех сторон?
Это крепостные валы?"

"Ай, ребенка, валы против злейшего врага голландца и лучше
друг, море. Если бы не они, все эти плодородные поля были бы под водой
или, по крайней мере, превратились бы в стоячие болота, места обитания диких птиц ".

"Кажется, врагу там досталось больше всех!" - сказал я, указывая
на место, где бесчисленные подвижные маленькие фигурки бегали взад и вперед, как муравьи в потревоженном муравейнике.
взад и вперед.

"Да, я сомневаюсь, что мы услышим о беде", - сказал капитан, который не мог
очень хорошо говорит по-английски. "Такой сильный ветер, как мы имели дикий работы
с дайки, хотя это не так плохо, как будто бы перегорел от
еще четверть".

"Но кто построил все эти огромные ковчеги?" Я осмелился спросить, глядя
с изумлением на высокие берега и тяжелую каменную кладку, которые я мог
теперь видеть совершенно ясно.

"Голландцы и сами зеландцы, юная леди!" Ответил
капитан с законной гордостью. "Триста с лишним лет мы
завоевывали эту страну с моря. В какой-то момент мы
возможно, придется снова завоевывать ее от другого питания, кто знает?"

В самом деле, кто бы мог подумать! Только несколько недель назад я слышал, что в своей борьбе
за свободу с жестокими испанцами голландцы прорубили эти самые
дамбы и впустили соленое море в свои большие фермы и красивые
города. Любой, кто когда-либо жил в Голландии, поймет, каким должно было быть
их рвение к свободе, чтобы заставить их впустить так много
грязи в свои дома. Я всем сердцем надеюсь, что они добьются успеха, ибо
если какой-либо народ на земле и имеет право на свою собственную страну, то это
Голландский.

- Когда мы будем в Роттердаме? - спросил дядя.

"Ну, это больше, чем я могу сказать", - был ответ, - "но если все
пойдет хорошо, я надеюсь, что завтра мы окажемся в Бумтзее
утром. Знаешь, друг мой, это не тот канал, по которому можно ходить с завязанными глазами.
"

Я не мог не видеть, что для себя я заметил, как внимательно наши
хороший капитан наблюдали за ходом судна, а как часто он тяжело
лидерство. Я поняла, что Гале, нарушая зыбучий песок
и песчаных отмелей сделали навигацию более хлопотно, чем обычно. В
то, однажды мы были на мели, но морское дело нашего командира и
поднявшийся прилив вскоре унес нас прочь. При каждом удобном случае матросы были
заняты уборкой и выскабливанием, лакировкой и покраской, так что корабль
начал приобретать вполне праздничный вид.

Я лег спать, но не спать, только подходит и вырывает,
пробуждается каждое мгновение добро пожаловать пение петуха кукарекать, разведение
мычание, и прекрасная музыка церковных колоколов, играющих мелодии, прежде чем они
пробил час. Наконец усталость победила, и я провалилась в глубокий сон.
от которого меня разбудил голос моего дяди.

"Пойдем, моя служанка. Вот мы и дома. Поторопись с приготовлениями, чтобы мы
может сойти на берег.

Он не казался мне очень похожим на дом, когда я шел за дядей по
набережной, с одной стороны которой виднелась вереница кораблей, а с другой - ряд красиво раскрашенных
складов и жилых домов. Я больше чувствовал себя кем-то из
фантастического сна. Здесь был склад, куда вносили огромные тюки иностранного вида
, а в витрине за
прозрачным стеклом стояли горшки с цветами. Там мы встретили группу людей, по-видимому, деревенских.
женщины, которые все еще носили золотые и серебряные повязки и головные уборы, с
большими золотыми серьгами, свисающими с их щек и груди. И снова,
две служанки в такой же странной одежде убирали снаружи
дом, да, драили даже кирпичи, с таким же усердием и очевидным
удовольствие, которое миледи Фрэнсис испытала бы от своей музыки.

А потом этот язык! Я не мог его понять, и все же он звучал так,
как будто я должен был знать каждое слово. Вскоре мы свернули с набережной,
Бумтзи, как они ее называют, и проехали по двум или трем узким
улочкам и через такое количество мостов, что я потом и не сосчитал. Наконец
мы вышли на что-то вроде небольшого места или площади, где росла трава,
и цветы, распускающиеся в маленьких цветниках, как фигурки на персидском ковре
. Эта площадь была окружена аккуратными домами, такими же фантастически
украшенными, как те, которые мы видели раньше, и выглядевшими так, как будто ни пыль, ни
дым никогда не осмеливались приближаться к ним. У самого большого и красивого из них
мой дядя остановился.

"Это наш дом", - сказал он. "Молю Бога, чтобы у нас все было хорошо".

Он постучал, как он говорил, но едва отнял свою руку от
молоток, когда Света ног послышался на лестнице, и Avice, глядя
совсем не как убитая горем вдова, бросилась в ее отца
оружия, и обратил его в дом. Я последовал за ним, чувствуя почему-то
невыразимо несчастным и одиноким.

"Почему, как это?" - спросил мой дядя, держа Avice off и глядя на
ее. - Мне кажется, мой поникший цветок снова распускается.

- Да, и не без оснований, - ответила Эвис. "После всех наших страхов,
Гаррет вернулся домой целым и невредимым, и не намного хуже из-за своего
плена среди вересковых пустошей".

"Хвала Небесам! Но, дочь моя, ты не разговариваешь со своей гостьей. Разве
ты ее не знаешь?

Эвис повернулась — я искренне верю, что раньше она не обращала на меня внимания — и
мгновение смотрела на меня взглядом, так похожим на один из ее прежних невинных взглядов
изумленный взгляд, что я не смог удержаться от улыбки.

"Сайт Loveday, это сайт Loveday!" воскликнула она, и у меня не было причины для поиска
ошибка с моим гостеприимством. Меня провели вверх по лестнице в один момент, и в
гостиную, где сидела моя тетя Голландии, не намного старше, когда
Я ее видел в последний раз. То, что встреча была. Как мы, женщины, болтали и смеялись
и плакали, задавали бесконечные вопросы и не ждали ответов.
Как старый Самбо, у которого шерсть белее, чем у любой овцы, поцеловал мне руку и
рыдала и хихикала, все на одном дыхании, а после станцевала танец триумфа
во дворе. Мало-помалу Эвис проводила меня в мою комнату
чтобы я освежилась и переоделась перед едой.

Признаюсь, когда я осталась одна в комнате, я боялась пошевелиться.
Я думал, что в монастыре мы были опрятны, но наша предельная чистота
была неряшливостью по сравнению с тем, что царило здесь. Стеклянные окна,
которые были повсюду в Голландии задолго до того, как они стали обычным явлением
в домах джентльменов в Англии, были прозрачными как воздух, а кружевные
занавески, скрывавшие нижнюю часть тела, были белее любого снега. Красивые
горшки из дельфтской посуды с растущими и цветущими растениями стояли
на подоконнике, а сам пол был из редкого дерева, натертого воском и
отполирован как зеркало, чтобы сделать ходьбу несколько опасной для непривычной ноги
. В постели все было в бело-голубых тонах, и там
было не так много, как пылинку видно ни где.

Эвис вышла из комнаты и вскоре вернулась с охапкой чистого белья
и халатом. Она помогла бы мне одеться, но я не
позвольте, поэтому, сказав мне спуститься, когда я буду готов, она оставила меня. Я оделся
наконец-то сам и вернулся в комнату, которую покинул, где обнаружил
стол, уставленный всевозможными вкусностями, в то время как высокий, красивый,
торжественного вида служанка с таким же украшением на голове, которое я
видела на улице, продолжала приносить еще. Здесь я познакомился
на мужа моей двоюродной сестры, статный джентльмен, но, глядя изношенные и
загорелый. Я нашел мой аппетит к этому времени, и сделал полную справедливость
до лакомства раньше меня.

"А с Кэтрин все в порядке?" - спросил мой дядя.

"Да, очень хорошо; и ее новорожденный ребенок. У маленького мальчика была лихорадка,
но он поправился — так она пишет".

"Да, они похожи на прекрасный венок из оливковых ветвей", - сказал
Мейнхеер Ван Алстайн с чем-то вроде вздоха. "Думаю, они могли бы
подарить нам один".

"Всему свое время", - вернулась моя тетя. Потом ко мне: "так ты никогда не
замуж, милая?"

"Нет, дорогая тетя," - ответил я, чувствуя мои щеки растут красные.

"Мы должны найти ей где-нибудь мужа", - сказал Мейнхеер Ван Алстайн. "
Не годится оставлять такую прекрасную служанку расчесывать волосы Святой Екатерины, как
говорят во Франции".

"Всему свое время", - повторил мой дядя, улыбаясь.

"Лавдей не так стара и не так дурно одета, но она может позволить себе немного подождать
чтобы утешить своего бедного старого дядю. Что, милая, будешь ли ты жить одинокой
ради меня, с тех пор как мои собственные девочки были уведены в плен
этими пиратами-голландцами?

"Я не желаю лучшей участи", - сказал я.

На что он рассмеялся и, обратившись к своему зятю, начал
расспрашивать о его пленении среди берберийских мавров.

"Значит, они не были недобры к тебе?"

- Нет, они отнеслись ко мне достаточно хорошо, как только узнали, что я не
Испанец, - ответил джентльмен. "Они ненавидят испанцев, и на то есть
веские причины".

"Интересно, кто этого не делает", - пробормотал мой дядя себе под нос.

"Я уже торговал с ними раньше и мог говорить на их языке,
в некотором роде", - продолжил мой кузен Гаррет. "Однажды мне удалось
оказать кое-какую услугу купцу из Триполи, и я подумал, что если мне удастся добиться от него
разговора, он мог бы оказать мне хорошую услугу. Наконец, после долгого ожидания,
Мне удалось послать ему весточку, и через несколько дней я оказался в его доме.
К нему относились со всей добротой. Он нашел для меня средства отправиться в
Смирна, а оттуда дорога домой была легкой".

"Хорошо, что ты попал в руки мавров, а не в
когти инквизиции", - сказал мой дядя. "Странно, что можно встретить
лучшее обращение со стороны язычников и неверных, чем со стороны тех,
кто называет себя христианами".

"Мы можем обнаружить, что те же самые когти вцепились нам в глотки даже здесь, и
это произойдет раньше, чем мы успеем оглянуться", - заметил Гаррет. "Могу сказать тебе, отец, мне
не нравятся знамения времени. А вы будете ходить на склад
со мной, и я буду видеть, что наша ярмарка Здесь двоюродный брат предал ее нарядах отправлена
домой благополучно".

"Бедная девушка захватила с собой всего лишь небольшой наряд", - ответил
дядя, улыбаясь. "Наше бегство было слишком тайным и внезапным для этого. Но
Я пойду с тобой, и мы оставим женщин, сплетни для своих
содержание сердца".

- Как будто они не сплетничают хуже других женщин, когда собираются вдвоем или
втроем, - сказала Эвис, смеясь. - Но ты сядь и отдохни,
Лавдэй. Я только отдам кое-какие распоряжения и сразу же вернусь к вам ".

Она поставила кресло для меня, как она говорит, и мне не жалко будет
оставить в покое на несколько минут, на моей голове был довольно кружение.

Комната, в которой я сидел, была широкой и высокой, красивее любой другой в Саффолк-хаусе.
она была заставлена резными и инкрустированными шкафами,
обитыми дамастом стульями и маленькими столиками. Выступающее окно было
частично занавешено широкими белыми шторами, а прямо над ним располагалось
множество ярких зеркал, причудливо соединенных друг с другом, назначение которых я
сначала не понял, но вскоре обнаружил, что
благодаря этому можно было видеть, оставаясь незамеченным, все, что происходило на улице
. Маленькая площадь перед домом была зеленой
она была изумрудной, и на ее поверхности не было видно ни пятнышка, ни палочки.
в то время как пруд в центре развлекал пару лебедей и
несколько белых уток. На самой высокой дымовой трубой в виде штрафа дом в
площадь была в куче хлама, на который мне было интересно, когда я увидел
длинноногие и длинноклювые птицы сияют, рядом с ней, и начать напыщенный до
и в помпезных образом, что напомнил мне старый Бидл в нашем
приходская церковь в Лондоне.

"Что это за птица?" Я спросила тетю Джойс, которая как раз в этот момент вошла в комнату
.

"Почему это аист, дитя мое. Люди здесь относятся к ним как к
священное животное, и человек, который должен убить одного будет рассматриваться как
убийца. Это считается очень повезло, что у аиста гнездо на
Один дома. У нас есть хорошо. Говорят, что молодые птицы будут
нести своих старых родителей на плечах, и что родители
скорее погибнут в огне, чем бросят своих детенышей. Все рады
видеть, что аисты возвращаются весной".

"Неудивительно, если они такие добрые существа. Но, тетя, все
люди здесь так аккуратно в их отношениях с моим братом? Дом очень чистый,
Я почти боялась пошевелиться, боясь что-то запачкать".

"Ты увидишь", - ответила моя тетя. "Я действительно думаю, племянница, что голландские женщины
в целом думают о своих домах не столько как о местах для проживания,
сколько как об объектах, на которых они могут проявлять свою любовь к чистоте. Говорят,
что пастору из Брука, который является настоящим Раем опрятности,
было трудно заинтересовать женщин своего прихода божественными вещами,
до тех пор, пока он не описал Небеса как место, где золотые тротуары допускают
неограниченное мытье. Эвис довольно легко приспосабливается к этим обычаям. Ты
знаешь, что она всегда была прирожденной домоправительницей, но я полагаю, что бедняжка Кэтрин
соседи-голландцы считают ее беспомощной неряхой. К счастью для
нее, прихожане Артура состоят из англичан и шотландцев, которые
не столь разборчивы."

- И Кэтрин счастлива в браке?

- О, да. Ее муж - один из лучших мужчин, и у нее четверо детей.
очаровательные малыши - последнего я не видел. Они небогаты и никогда не будут богаты
по крайней мере, в том, что касается благ этого мира, но у них есть сокровище на Небесах,
да, и в этом мире тоже. Я никогда не видел более упорядоченной семьи с
детьми. Для Гаррета и Эвис большое горе , что у них ничего нет .;
но, как я говорю им, было достаточно времени, и это может быть лучше после
все", - сказала моя тетка, вздыхая. "В шторм, те лучшие, которые распространяют
наименее Парус".

"Но разве протестантская религия здесь не разрешена?" Спросил я с
удивлением. "Я думал, что на этот счет нет никакой опасности".

"На это скорее замахиваются, чем разрешают", - ответила моя тетя. "Император -
хитрый человек, и он хорошо знает нрав и тенденции этого народа. Я
верю, что он избежит ссоры, если сможет, и он не из тех, кого Римская церковь может загнать дальше или быстрее, чем ему хотелось бы.
Но... Но... Но... Но... Но... Но... Но... Но... Но... Но... Но... Но... Но... Но... Но...
он стареет и время от времени поговаривает об отречении в пользу своего сына, который
как говорят все мужчины, холодный, жестокий фанатик, ничего так не ценящий, как
то, что он называет — Боже, храни марка — христианским и католическим единством. Я верю.
час, когда бразды правления будут переданы в его руки, будет печальным для
Холланда.

- Да поможет нам Небо, - сказал я. - Неужели в этом мире не будет покоя?

"Насколько я знаю, нет", - ответила моя тетя с той милой, мудрой улыбкой, которую
Я так хорошо помнила. - Хозяин, по крайней мере, ничего нам не обещал, и
какое право мы имеем ожидать мира с Его злейшим врагом. Помяните мое слово,
дитя, если когда-нибудь наступит день, когда между церковью и миром не будет разногласий
, это будет худший день, который когда-либо видела церковь. Но
теперь расскажи мне о наших друзьях, Дэвисах. Разве они не почувствовали огромное облегчение
, услышав о безопасности Маргарет?

"Последнее, что я знаю, это то, что они этого не слышали", - удивленно ответила я. "Где
она?"

"В Амстердаме, с мужем, который упал на ноги, как я могу
говорят, получив работу в одной из крупных типографий, где его
умение имеет уже вознесли его на высокое место, и Маргарет имеет
школа молодых служанок, которые очень успешно."

"Так и должно быть. Лучше подходящей для такой должности женщины быть не могло".
"Я надеюсь, что смогу увидеть ее, потому что она была одной из лучших подруг, которые у меня когда-либо были". "Она была одной из лучших подруг, которые у меня были".
"

Но я не должен задерживаться на историю тех спокойные, счастливые дни;
ибо они были счастливы, несмотря на тайное горе и тоска, которые не
один додумался—или я так считал. Я обдумывала этот вопрос снова и снова,
и извлекла весь свет, какой только могла, из честного изучения Священного Писания
и я не могла видеть, что была виновна в каком-либо грехе, любя
Уолтера Корбета. Это не было святотатством, как я сначала подумал, поскольку никто
слово в Библии запрещает священникам жениться. Я мог бы превратить свою
любовь в грех, это правда, если бы я позволил ей сделать меня мрачным или неудовлетворенным; если
Я размышлял над этим и занимал этим свои мысли, чтобы помешать
своим обязанностям перед Богом или человеком. Но я смиренно решил этого не делать.
Мой Отец возложил на меня этот крест, и я буду нести его, пока он не сочтет нужным
снять его или обменять на ту корону, которую он обещал
тем, кто претерпит до конца. Я читала несколько романов и сказок о
служанках, которые умирали из-за любви или недостойно отвергали себя. The
во-первых, возможно, пришло—последнее, что я думал никогда. Мне казалось, и
не так и кажется теперь, что сам факт женщина любит честно
сделать ее уважающей себя и сдержанной. Страсть может толкать женщин на недостойные поступки
настоящая любовь — никогда!

Размышляя и принимая решение, я принялась за работу изо всех сил.
все, что могли сделать мои руки, и я только хотела, чтобы этого было больше.
Гаррет Ван Олстайн все еще был богат, несмотря на несколько убытков, и мой дядя
тоже был состоятельным человеком. Слуг было много, и я вскоре нашел голландцев.
горничные не терпели особого вмешательства в свои дела. Казалось, что там что - то есть .
не нуждающийся человек; человек никогда не видел нищего на улице, и даже в
в бедных частях города были те же комфорт и аккуратность,
хотя, конечно, не совпадает с суммой роскоши, которые были найдены на нашем
собственного района.

Я совершил длительную поездку в Кэтрин и Маргарет Холл, в
Амстердам. Я могла бы найти себе занятие в любом месте, потому что "Оливковые ветви Кейт"
, как называл их Гаррет, росли очень близко друг к другу,
и хотя прихожане Артура жертвовали по средствам на
поддержка их пастора, но эти средства были невелики. Там были
в маленьком приходском доме нужно было сделать множество шагов и наложить швы,
и мне бы очень хотелось остаться с Кэтрин, чьи английские обычаи,
честно говоря, они подходили мне больше, чем голландские от Эвис.

Маргарет Холл была если и не богата, то все же состоятельна. Ее школа в
как большие размеры, как она могла управлять, и как она и ее муж
бы мне, чтобы взять его руки, и ее бесплатно, чтобы помочь ей
муж в исправлении печати и тому подобное. Работа бы
подходит ко мне достаточно хорошо, но мой дядя и слышать не хотел моего ухода его,
и действительно, показали более старых холерический темперамент по случаю, чем
Я еще не видел. Конечно, его воля была закон Мой, чтобы я сказал больше ни слова о
дело.

Наконец, однако, я нашел работу поближе к дому. В Роттердаме была английская община
, в настоящее время без пастора. Многие из них
были бедными людьми, которые бежали из-за своей веры, потеряв все ради
евангелия. Вскоре я стал навещать их,
и, обнаружив, что там было довольно много детей, я предложил своему дяде
с некоторой неуверенностью — не зная, как ему это понравится, — чтобы я устроил
основать небольшую школу для маленьких служанок, где они могли бы научиться читать,
шить и прясть и другим подобным искусствам, которые должны были помочь им зарабатывать на жизнь.
Я был приятно удивлен, обнаружив, что он с большим удовольствием воспринял эту идею.
Он сказал, что ему часто хотелось, чтобы кто-нибудь выполнил эту работу.
Родители детей были не менее довольны. Мой дядя узнал об этом
и обставил небольшую комнату, а я нашел подходящую помощницу — такую
особу, которую мы теперь должны называть дамой, — в пожилой вдове без
детей, часть дома которой мы арендовали для школы. Вскоре у меня было
мои комнаты были полны маленьких английских девочек, и я регулярно проводила там
полдня, наблюдая за работой, обучая малышек чтению Священных Писаний
и время от времени немного умеряя рвение госпожи Вебстер
для поддержания дисциплины.

Таким образом, я провела не такой уж несчастливый год, посещая свои школы, беря
уроки плетения кружев и развлекая моего дядю и двоюродных братьев по вечерам
музыкой, когда у нас не было гостей, что случалось нечасто, потому что
Эвис была в большом почете у большой семьи своего мужа, и добрые люди
люди быстро приняли меня как родственницу. Я научилась красиво говорить по-голландски
бегло, с помощью простого процесса правильной или неправильной речи и
чтения таких книг, которые попадались мне в руки. Дом моего кузена был одним из
мест сбора выдающихся реформаторов, которыми в то время была полна Голландия
. Это были замечательные ученые люди,
и они были склонны к долгим теологическим дискуссиям по вопросам, которые, как мне казалось
, были совершенно за пределами человеческого разума. Много
раз обсуждение воском так тепло, что я думал, что она будет в
прямо-таки разрыв, но все вскоре снова друзей за
изысканные блюда на ужин, которые Эвис готовила по таким случаям, и я.
никогда не видел, чтобы мужчины так наслаждались вкусными вещами.



[Иллюстрация]

ГЛАВА XIV.

ДРУГОЙ ДОМ.

Снова наступил АВГУСТ. Те из голландских купцов, у кого были дома в деревне,
уединялись в них и проводили долгие часы, созерцая
их цветочные клумбы и откормленных коров. Что касается меня, то мне нравилось
Роттердам лучше, так как там, по крайней мере, у нас был свежий морской бриз.
По правде говоря, при всей своей опрятности, Голландия не самая вкусная страна
в жаркую погоду.

Гаррет и Эвис спустились навестить Кэтрин, а горничные
воспользовался шансом устроить настоящий карнавал или оргию чистки зубов
хотя в доме всегда было настолько чисто, насколько это возможно руками
. Однако тем утром Гэтти принесла мне очень маленького паучка
паутину, в которой жил очень маленький паучок, в качестве триумфального оправдания
своих действий. Так что мне нечего было сказать, и, действительно, я всегда
тщательно воздерживался от вмешательства в домашнее хозяйство. Я устал и был
обескуражен — полагаю, такие времена бывают у каждого, — чувствуя, что мое
бремя несли достаточно долго и что я больше не могу его нести
дольше. Я тоже был не очень здоров, поскольку в последнее время меня беспокоила
одна из тех нерегулярных лихорадок, которые являются чумой этой страны. Я
слышал, что с утра слух, что новый пастор пришел к
Английское собрание, но я не знаю, как его зовут, и чувствовал, просто
затем, не представляет большого интереса в деле, за пределами надеясь, что он не
вмешиваться в мою маленькую школу.

Придя домой, я с радостью обнаружила, что горничные уже закончили свою работу
и дом снова стал пригоден для жилья. Я
заглянул в комнату моей тети и увидел, что она уютно дремлет в своей
стул, пошла к себе и не отказывала себе в приступе плача, который был
необычная история со мной. Я как раз умывалась и приводила себя в порядок
когда услышала голос моего дяди, зовущий меня. Я ускорила свои приготовления
, зная его нетерпение из-за того, что меня заставили ждать, но не была
совсем готова, когда услышала, как он поднимается по двум ступенькам за раз.

"Ну же, ну же, девочка, зачем нужна вся эта печать?" спросил он, когда я открыла
дверь. "Вот посланец от нашего доброго защитника и друга, его
Светлости Саффолка".

Я не заставил себя долго ждать, спустившись вслед за ним по лестнице в гостиную. Дверь
странное чувство, что я все об этом знаю, охватило меня, когда я вошел в
комнату, и я нисколько не удивился, увидев Уолтера Корбета, худого и
изможденного, одетого как простой моряк, разговаривающего с моей тетей Холланд.

Наше приветствие было тихо и вполне естественно, но наши глаза сказали, их
повесть друг к другу, и мне кажется, также мои тетя и дядя, потому что я видел
взглядом и улыбкой пройти между ними.

"Это посланец герцога, а также наш новый английский пастор, хотя
в своем нынешнем наряде он выглядит не очень почтенным!" - сказал мой дядя.
"Но "священником делает не сутана" - это старая и содержательная фраза.
пословица. Добро пожаловать, родственник. А как расстались с тобой герцог и
Герцогиня?

"В добром здравии, но в глубоком горе", - ответил Уолтер. "Они потеряли
двух своих многообещающих юных сыновей".

"Увы, милые малыши, они ушли?" - Спросил я. "Что с ними случилось?"

"Потливость. Миледи Фрэнсис тоже болела этим, но поправилась,
благодаря уходу ее матери. Было так приятно видеть, как ее светлость
забыла о собственном горе, чтобы позаботиться о падчерице и утешить ее
мужа. Но удар был ужасен для его светлости. Сомневаюсь, что
вряд ли он его вернет.

- Моя госпожа всегда была благороднейшей дамой, лучшей из жен и
матерей, - сказал я. - Я могу поверить во все хорошее, что в ней было, будь то процветание
или несчастье.

"И его светлость по-прежнему пользуется благосклонностью двора?" - спросил мой дядя.

"Да, то есть он сохраняет благосклонность короля, хотя у него и хватает врагов,
потому что он никогда не делал секрета из своих принципов. Гардинер ненавидит
его, как ядовитая гадюка, что он является".

"Племянник, племянника, доставит всем с милосердием!" - сказала моя тетушка, скорее
в шоке.

- Я прошу прощения, мадам— за змею, - ответил Уолтер, вспыхнув
его прежнее веселье в глазах. "Бедная рептилия, по крайней мере, всего лишь разыгрывает свою
природу и не прибегает к обману. Гардинер такой же папист, каким был всегда.
и так будет видно, если эта сторона когда-нибудь снова возьмет верх.

"Но будет ли это когда-нибудь, как ты думаешь?"

- Нет, если наш любезный принц Эдуард будет сохранен для нас. Но он
деликатный юноша, по крайней мере, так говорят, и, если не считать его, леди Мэри -
следующая наследница. Каждый знает, каковы ее наклонности; и, кроме того, ее
натура была изъедена и озлоблена ее собственными обидами и обидами
ее матери ".

"Неудивительно, бедняжка!" - заметил мой дядя. - И все же, может быть, она вспомнит
что и Тиндейл, и Лютер встали на сторону ее матери. Но пойдем в мою комнату
родственник, переоденься в более подобающее платье, а
потом, когда ты пообедаешь, мы послушаем о твоих приключениях.

Вскоре были рассказаны приключения Уолтера. Он попал под подозрение за
проповедь и преподавание, и его светлость счел за лучшее для него
сбежать, пока еще было время. Он слышал, что английской общине в Роттердаме нужен новый пастор
и приехал сюда, чтобы предложить свои
услуги до тех пор, пока не придет время, когда он сможет в безопасности вернуться к
своему любимому кюре в Девоне.

Я не знаю точно, как было устроено дело, но Уолтер вскоре был
назначен пастором небольшой английской общины и произнес
свою первую проповедь к всеобщему удовлетворению; хотя я полагаю, что
некоторые голландские ученые, присутствовавшие на мероприятии, считали, что он
недостаточно метафизичен и что он слишком много говорил о
необходимости добрых дел. Но его собственные прихожане были довольны; так что это имело значение тем меньше
. К церкви был пристроен небольшой приходской дом, которым руководила
несколько суровая английская дама, и здесь Уолтер поселился,
хотя я думаю, что он так же часто ужинал в нашем доме, как и у себя.

Через месяц после того, как он достаточно освоился в своем новом доме и занятии,
Уолтер попросил меня стать его женой. Это не было для меня большим сюрпризом, и
Я не стал притворяться, что это так; но я спросил его, была ли его совесть чиста
относительно женитьбы после того, как он дал обет безбрачия.

"Абсолютно так!" - ответил он. "Моя клятва была взята в невежестве, и
потому что я был введен в заблуждение, чтобы поверить, что Закон Божий требует попы
жить одной жизнью. Теперь я нахожу, что такого закона не только нет, но и
что сам святой Петр был женат и брал с собой жену в свои апостольские путешествия
как и святой Иаков и братья Господни,
и что святой Павел прямо заявляет о своем праве поступать так же, если он
выбирает. * И я не могу заставить себя поверить, что состояние жизни,
избранное Святым Духом в качестве символа союза между Господом
и его церковью, само по себе может быть нечестивым. Но как обстоят дела с тобой, моя
дорогая?

 * Фаррар очень правдоподобно утверждает, что Сент-Пол, вероятно, был вдовцом.

"О, я давно уладил этот вопрос!" Я ответил неосторожно, а потом
закрыл лицо руками, охваченный замешательством, когда подумал
о сделанном мною признании.

"Что ж, тогда все в порядке!" - сказал Уолтер. "И оставить тебя, я
скажи своему дяде, что вы не склонны взять на себя командование
священника и его мастера".

"А как думаешь ты хозяйка Дженнингс хотел, чтобы молодой леди положить
из-за нее?" Я спросил.

"Если она не удовлетворена, она имеет легкий выход—она может выйти на пенсию!", сказал
Уолтер. "Но я не думаю, что у нас с ней возникнут какие-либо проблемы".

Причин для задержки не было, поскольку все были довольны
матчем.

Правда, я не десятую часть тела и постельное белье считается
незаменим для каждой невесты в Голландии. Но, как я уже сказал, фургон
Семья Олстайн с самого начала любезно приняла меня как родственницу,
и теперь они пришли ко мне с самыми щедрыми подарками из своих
изобильных запасов. (Даже сейчас мне до глубины души больно думать о том, как
многое из того, что я предпринял, мне пришлось оставить позади.) Такие полотенца и
простыни, такие скатерти и салфетки, такие сокровища старинных кружев и
вышитые покрывала! Каждая добропорядочная мать в Голландии, как только
у нее рождается девочка, она начинает готовить эти вещи к своей свадьбе,
и к тому времени, когда ребенок становится достаточно взрослым, чтобы выйти замуж, у нее появляется белье
которого хватит ей на всю жизнь.

Гаррет и Эвис подарили мне свадебные платья, а мой дядя
обставил дом мебелью сверху донизу. Артур и Кейт приехали из
Миддлбурга, и Артур поженил нас.

Вопреки ожиданиям Уолтер, Миссис Дженнингс взяла его брак
зело болен, и отрекся от престола сразу же, сказав, что она бы не нормально
юная леди над головой. Мне вовсе не было жаль. Когда она нашла
ее уход на пенсию не произвел такой сенсации, как она ожидала, она предложила
очень снисходительно остаться и помочь новой хозяйке
управлять ее домашним хозяйством.

Но так получилось, что новая хозяйка решила, что она уже знает, как это делается; так что
мы ее отпустили, и я нанял милую, сильную, умную англичанку, которая
Я подумал, что в настоящее время нам будет достаточно случайной помощи
извне в чрезвычайных ситуациях.

Это был очень счастливый дом, который был покрыт многоугольной
красной черепичной крышей маленького приходского дома. Я думаю , старая мадам Ван Олстин,
Мачеха Гаррета, не было опасений за нами через пару аистов
устроились на одном из наших печных труб. Это голландские аисты
приносят всех детенышей, но нам они ни одного не приносили. Это было
горе в то время, но мы пришли к выводу, что все было устроено правильно, и
впоследствии нам возместили эту нужду. У меня было больше времени, чтобы уделять ему
школе и работе церкви. Через некоторое время Кэтрин выделила мне
одну из своих дочерей, которая была и остается большим утешением
для нас.

Через год после моей женитьбы моя тетя Джойс умерла в возрасте трех лет.
девяносто восемь. Ей было хорошо и умеет выжидать по себе очень
последний день ее жизни. К тому времени у Эвис была прекрасная маленькая горничная, а моя
тетя была на крестинах и дала малышке ее собственное имя. На следующее утро
когда Эвис, как обычно, пошла позвонить ей, ее там уже не было.
Очевидно, она скончалась во сне. Это была счастливая смерть,
но нам ее очень не хватало. Из всех женщин, которых я когда-либо видел, у нее был самый
превосходно уравновешенность и рассудительность. Как говорится, всегда
знал, где она. Это было единственное важное изменение, которое взял
в нашей семье пять лет.

Я пришел, чтобы взглянуть на Голландию, как дома, и Моя английская жизнь была почти
как сон. Мы слышали о том, что дела идут все хуже и хуже, о
неуравновешенном характере короля и постоянной смене политики, о том, что протестантов и
папистов вешают и сжигают за их религию. Не были мы
совершенно без опасений для себя. Раздавались зловещие раскаты
подземного грома, ходили слухи об учреждении Святой канцелярии
в Голландии, о новых поборах и суровых законах против сектантов; но поскольку
и все же буря, которая сейчас бушует над этим храбрым и несчастным народом
только бормотал что-то вдалеке. Уолтер и мой дядя часто говорили о
Англия с каждым часом, но что касается меня, я должен сказать, что я никогда не тосковал по дому,
за исключением тех случаев, когда я думал о некоторых игристых источниках и тому подобном. Я бы
любил, чтобы увидеть, журчание ручья еще раз.

Мы оставили наши рождественские праздники, с обычными развязки
подарки и распределение пряный и позолоченным торты. Помню, я
убирала знаменитое блюдо на тонком фарфоровом блюде, которое
Вильгельмина Богардус прислала мне в подарок. Мы начали покупать
тогда фарфоровую посуду, но она была большой редкостью, и это радовало
Я был со своим новогодним подарком. Внезапно дверь открылась, и
пришел мой муж, мой дядя и Гаррет Ван Alstine, все говорят
вместе, и поэтому вся их весть о том, что они на самом деле забыли
вытирать ноги, и принес больше грязи в мой кабинет, чем Гаррет
когда-нибудь осмелился бы взять в свой дом, что я знаю.

"Новости, любовь моя! Отличные новости!" - сказал Уолтер. "Король Генрих мертв. И
Принц Эдуард теперь король. Теперь мы можем с миром вернуться в наш дом в
милом старом Девоне и снова жить среди нашего народа ".

Это был первый раз, когда я осознала, как постоянно мой муж
лелеял надежду вернуться к своему прежнему лечению. Должен сказать, что новости
дошли не до меня, как до него. С меня было достаточно переездов туда-сюда.
У меня было много друзей в Роттердаме и ни одного, насколько я знал, в Девоне,
и я был бы рад провести свою жизнь в том же маленьком городке.
дом священника, каждое утро просыпающийся от криков аистов
их птенцов. Я любил наш народ и семью, которая так
честно и любезно принял меня, и мне в душу запала мысль о таких
другой, подъехавший как это будет. Я ответил довольно ворчливо:

"В любом случае, вам не обязательно приводить всю Голландию на мой чистый пол.
Я полагаю, мы не собираемся брать страну с собой".

Мне стало стыдно за себя в тот момент, когда были произнесены эти слова. Все мужчины
посмотрели на меня с удивлением, и я сразу поняла, что мой муж был
задет моей вспышкой.

"Что с тобой, что с тобой сегодня утром?" смеясь, спросил мой дядя. "Искусство"
стать такой примерной голландской домохозяйкой, чтобы думать о грязи на полу
о чем-то более важном, чем смерть короля или благополучие церкви
?

Как раз в этот момент Аннеке позвала меня на кухню, и я не пожалел об этом.
уйти и восстановить самообладание. Когда я уладил домашние дела.
затруднение, каким бы оно ни было, я удалился в свою комнату и попытался с помощью
молитвы и размышления привести себя в лучшее расположение духа. Мне это удалось
настолько, что я смогла встретить своего мужа с приятным выражением лица, когда
он пришел к обеду, и подробно расспросить его о новостях, которые он получил
из Англии. Он был таким же, как всегда, и рассказал мне все, что он
слышал; но он ни словом не обмолвился о возвращении в Девон, и я почувствовал, что
Я бы не доверял себе сейчас эту тему.

В тот вечер нас пригласили на ужин в дом Гаррета Ван Олстайна,
чтобы встретить гостей, принесших новости. Я был рад встретиться в
один из них мужчина, с которым я часто видел в ее милости Саффолк
вывод-номер— один, мистер Эванс, в западной стране, человек и многие
ученый. Разговаривая с ним, я услышала, как Эвис сказала моему мужу
удивленным тоном—

"Но ты же никогда не подумаешь о том, чтобы покинуть нас и вернуться в Англию,
конечно?"

"Конечно, нет", - сказал Мейнхеер Богардус, дядя Гаррета, очень богатый
и влиятельный торговец, который, казалось, всегда думал, что должен нести
все зависит от него самого, от силы воли. "Я так понимаю, мастер Уолтер слишком
мудрый человек, чтобы оставлять определенность ради неопределенности".

"До сих пор я считал неопределенность единственной определенной вещью в этом
мире", - ответил Уолтер, улыбаясь. "Я полагаю, что наши бедные друзья в Хонаке
были так же уверены в том, что встанут утром, как и мы". Он упомянул о
цветущей деревне, которая всего несколько дней назад была разрушена за
ночь так, что не осталось и следа, и это не в результате наводнения,
но из-за этого странного подрыва моря, которое не дает никаких предупреждений, и
которое унесло тысячи жизней в Голландии.

"Но почему вы хотите снова измениться?" - спросил другой. "Я не понимаю.
насколько я понимаю, ваш благотворительный фонд в Англии очень богат".

"Я бы хотел, чтобы ты это увидела", - сказал Уолтер, улыбаясь, а затем повернулся ко мне.
"Скажи мне, милая, что подумала бы госпожа Ван Ситтарт, если бы
ее перевели на одну из наших ферм в Девоне?"

"Она бы подумала, что перенеслась на какой-нибудь остров дикарей", - сказал он.
Я; и я не могла не рассмеяться, вспомнив Каролину Ван Ситтарт,
которая была чудом опрятности даже среди голландских женщин, в обычной
фермерская кухня или даже столовая джентльмена в нашем старом
по соседству с Пекхэм-холлом.

- Тогда я уверена, что миссис Корбет не захочет ехать, - сказала Каролина.
"Вы не были бы так жестоки, чтобы увезти ее к дикарям", - и с этими словами
все они разом набросились на него за то, что он подумал о такой жестокости.

"А что, разные люди имеют разные обычаи", - сказал я, в некотором
тепло, когда она пришла в крайнем случае, я, конечно, взял Уолтера часть;
"и если люди такие дикари, у них еще нужно от одного до
научить их пути жизни. Здесь, в Роттердаме каждый может иметь по
бы завещание, а если нет, они могут услышать слова, чтение и проповедь
каждое воскресенье".

"Верно, но сколько из них никогда этого не делают?"

"Это их собственная вина. Я полагаю, что если бы апостолы подождали, пока
все в Иерусалиме обратятся, прежде чем проповедовать в другом месте,
вы могли бы по сей день приносить человеческие жертвы, мейнхеер Богардус,
как, говорят, делали ваши предки, свободные фризы.

Уолтер одарил меня взглядом и улыбкой, которые тронули мое сердце, а Мейнхеер
Богардус пробормотал что-то в бороду о женщинах, заботящихся о своих прялках.
как будто я никогда не смогу прясть так же хорошо, как Гэтти.

- Тогда ты не возражаешь пойти, - сказала Эвис одним из своих невинных жестов.
удивленный взгляд. - Ты бы не возражал оставить нас всех и отправиться в эту
Страну дикого Запада среди вересковых пустошей и холмов.

Пришли многие комок в горле, но я проглотила его, и ответил:
решительно:

"Я не говорю, что я должна выбирать это, но если долг моего мужа ведет
его туда, совершенно очевидно, что я не должна отпускать его одного. А что касается
вересковых пустошей и холмов, я не уверен, но мне бы хотелось увидеть землю не настолько
плоскую, чтобы высокого человека было видно за две мили. И я совершенно уверен, что мне
хотелось бы еще раз глотнуть воды из живого источника ".

Звонок к ужину прервал дискуссию, который был, несомненно, как
ну, я росла в тепле, так как склонны делать, когда против
себя. Больше ничего не было сказано, но когда мы шли
домой, Уолтер спросил меня::

"Дорогая, ты действительно имела в виду все, что сказала сегодня вечером о возвращении
в Девон? Ты бы действительно пошел и удовлетворился этим?

"Я бы, конечно, пошел, если бы ты это сделал", - ответил т. "Я не претендую на это.
говорю, что мне бы это тоже понравилось во всех отношениях, но я не сомневаюсь, что смог бы.
я доволен собой, и я довольно хорошо привык к переменам ".

"Да, это так, бедное дитя", - сказал Уолтер.

"Но, муж мой, я бы не хотел, чтобы ты принимал поспешные решения", - добавила я. "Возьми
время подумать. Ты знаешь, мейнхеер Богардус говорит, что лучше передумать
.

"И ты так думаешь?" - спросил мой муж, одарив меня одним из своих проницательных
взглядов.

"Нет, честно говоря, не знаю", - ответил я. "Я думаю, что когда человек привычно
руководствуется высокими христианскими принципами, как вы, то первая мысль
обычно самая лучшая, потому что вторая склонна путаться с
мирской политикой. Но, муж мой, я бы хотела, чтобы ты нашел время подумать
и молитесь по этому поводу. Посоветуйтесь с мистером Эвансом. Он знает
Западная страна что ж, и я могу рассказать вам, каковы перспективы, и я знаю
его светлость очень уважал его как мудрого и трезвого человека. Тогда, если ты
решишь, что твой долг требует тебя вернуться в дом серого пастора, твоя жена
не скажет ни единого слова, чтобы помешать тебе.

Уолтер пожал мне руку. "Твой совет хорош, и я им воспользуюсь", - сказал он.
но я достаточно хорошо знал, каким будет конец. Люди всегда
готовы прислушаться к совету после того, как они сами приняли решение.

Мистер Эванс приехал навестить нас на следующий день, и у них с Уолтером был разговор.
говорят, Я сидела с моим вязанием, которое я когда-либо нашел
большая соска нервов. * Он был, как я уже сказал, мудрым и трезвым
человек и набожный христианин. Он сказал Уолтеру, что верит в правление
Короля Эдуарда реформированная вера установится на такой прочной основе, что
никакие последующие преследования не смогут ее свергнуть.

 * Женщины должны быть вечно благодарны испанских мавров, которые, кажется,
 первым принесли Вязание в Европу с Востока.

"Правда все больше распространяется среди людей, а вместе с ним и
знание букв. Тогда у стариков и женщин могут быть книги, а их
крест-накрест подряд, что они могут читать Евангелие с их
своими глазами. Были большие волнения и проповеди о Exeter,
и те не всегда самый мудрый вид. Такова склонность бедных людей
человеческая природа всегда впадать в крайности".

"Тем больше нужны проповедники, которые не впадают в крайности", - сказал мой
муж.

- Верно, - ответил мистер Эванс. "Действительно, существует большая потребность в мудрых
и трезвых проповедниках и учителях, и это особенно среди наших
сердечных и сообразительных жителей Девона. Что касается вопроса безопасности,
вам там так же хорошо, как и здесь, — нет, даже лучше, пока король Эдуард
жизни, которых хранит Бог. Я действительно удивился, услышав, как минхеер Богардус говорил
так уверенно прошлой ночью. Неужели он забыл, что Голландия полностью находится под
властью Испании, а Испанией правит инквизиция?"

"Я думаю, что он делает, просто как голландцы забывать, что море когда-нибудь
смотрите, чтобы вернуть то, что они отвоевали у него. Император
всегда был скорее благосклонен, чем чем-либо иным, к своим голландским подданным ".

"Ай, но император стареет, а также правоверные, которые в прошлом не
хорошее предзнаменование для его протестантского народа", - ответил Мастер Эванс, сухо.
- Более того, если он отречется от престола, как ты знаешь, он часто говорит о том, чтобы сделать...

- Думаешь, это когда-нибудь произойдет?

"Это больше, чем я могу сказать, но если он не будет лежать нож
каждая протестантская горло в Голландии—что я такая же точно, как собственного шахты
жизнь".

Но я не должен делать свой рассказ слишком длинным. Уолтер действительно ждал и думал,
но его решение было принято с самого начала, и первого мая мы увидели нас
упакованными и готовыми отправиться на борт голландского судна, следующего в Бристоль.

Это было тяжелое расставание, и тем более то, что мне пришлось оставить мою маленькую Кейт
позади, ее мать не хотела доверять ей так далеко от ее собственного дома
. Я не виню ее, потому что я знал, я бы чувствовал себя просто так
ее место, но это как расставание с руки покидать дорогие
ребенка. Мы взяли с собой нашу старую служанку-англичанку Мэри Торнтон.
и я только что видела, как моя добрая Аннеке устроилась на ферме своего мужа.
с таким комфортом, какой я хотела бы видеть где угодно здесь. (Я полагаю, что
большая ферма, со всеми ее посевами и амбарами, теплым домом и прекрасными
картинами, сейчас вся под водой.) Я не буду задерживаться на прощании.

Будет достаточно сказать, что мы достигли Бристоль через несколько утомительно,
но очень счастливого пути, что у нас было трудное путешествие оттуда в
Биддефорд, в грязной маленькой горки, и наконец, через месяц после
выходя из дома, нашли себя в нашем собственном доме в небольшом поселке или
Гамлет Кум Эштон.



[Иллюстрация]

ГЛАВА XV.

КУМБИ ЭШТОН.

Дом викария Кумби Эштона находится рядом с серой старой церковью, так что
его сад и огород, а также церковное кладбище находятся рядом друг с другом без
любые подразделения, за исключением банка, заросшего шиповником и плющом. 'Это
каменный дом в два этажа с тремя или четырьмя фронтонами, удобный и
достаточно вместительный, но простой и без украшений, как любой фермерский дом. Я
никогда не забуду, как несчастным и убогим он выглядел в моих глазах первым
когда я вошел в его двери.

Мой муж оставил свое лечение в руках сэра Дэвида Дина, хорошего и
религиозного священника, но такого рассеянного и равнодушного к собственному
комфорту, какого я никогда не видела. Все эти годы он жил один в доме священника
без экономки, если не считать пожилой женщины, жившей в
одном из домиков для богаделен у церковных ворот, время от времени заходившей и
поцарапал немного, как курица в соломенно-Ярда. Любой, кто знает
то, что люди, предоставленные самим себе, могут догадаться, в каком состоянии вопросам
были в семь или восемь лет такого хозяйствования. Бросается на
слово должно быть не менее трех месяцев, и показали такое
положение вещей, когда мы их вымести, что Мэри Торнтон сел на
на пороге и плакала.

"Ну же, ну же, Мэри, так не пойдет", - сказал я, хотя мог бы и сам заплакать.
"Подумай, войдет ли мадам Богардюс и застанет нас во всем этом беспорядке". - Я не мог удержаться.
"Подумай, войдет ли мадам Богардюс".

Мэри Торнтон рассмеялась, а потом снова заплакала и, получив такое облегчение
, принялась за работу как героиня. Как мы, две женщины, трудились в тот день,
подметая, скребя и вытряхивая, в то время как деревенская служанка, которую
Уолтер, которого послали внутрь, сделал немногим больше, чем изумленно вытаращил глаза и встал
на пути. Благодаря моему дяде и Гаррету, у нас было достаточно готовых денег
, поэтому Уолтер поехал в Биддефорд и привез оттуда кусок
морина и еще один кусок зеленого сукна.

Когда у нас в доме стало прилично чисто и уютно, мы с Мэри принялись за
изготовление нескольких драпировок и занавесок, и пока
мы были так заняты, когда вошла одна из наших прихожанок, жена фермера, дама Йео.
она принесла горшочек сливок и корзинку со свежеснесенными яйцами. Я должен
сказать, что наши люди с самого начала были очень добры к нам, за исключением двух или трех
семей, которые, придерживаясь старых обычаев, смотрели на нас с Уолтером
как на совершенно нечестивых и святотатственных людей.

- О Боже! - воскликнула женщина удивленно. "Ну, ты выглядишь как
аккуратно, как у Дейзи. Но, душа моя, что ты делаешь сейчас. Создание
драпировок, заявляю я. Почему ты никогда не пройдешь через все это сама?
сама, мадам.

"О, вы не представляете, как много я могу сделать", - ответила я.

"Я хорошо вижу, мадам, что вы хорошая хозяйка", - ответила госпожа Ео,
"но все же вам нужно больше помощи. Здесь живет очень приличный человек
один в коттедже неподалеку от нашего дома, который умеет обращаться с иглой. Возможно,
вы видели ее в церкви — высокую женщину в черном, сидящую на одной из
каменных скамеек. Люди говорят, что она была монахиней, а некоторые намекают, что она
знает больше, чем следует, но я верю, что при всем этом она хорошая женщина
".

"Я заметил ее и подумал, кто и что она такое", - сказал я. "Как ты думаешь, дама,
как ты думаешь, она придет и поможет нам?"

- Осмелюсь предположить, что так и было бы, и я спрошу ее, когда вернусь домой. Но, мадам,
у меня для вас хорошие новости. Наш юный сквайр и его супруга вернулись
в поместье, и говорят, что они намерены там жить или, по крайней мере,
пробыть какое-то время.

"Кто они?" Я спросил. "Ты же знаешь, я здесь чужая".

"О, они замечательные люди", - ответила дама Йео. - Сэр Роберт - наследник
милорда Стэнтона из Стэнтона, если только он не женится снова и не заведет
детей, а миледи - дочь старого сэра Стивена Корбета. Они
жили здесь когда-то раньше, совсем недолго, но леди увезли
пиратов с трудом спасли, и после этого они невзлюбили это место
. Некоторые говорят, - тут ее голос понизился до шепота, - что
ее похитили не пираты, а священник, замешанный в этом.
Я не знаю. Как бы то ни было, она очень любезная леди, и я искренне рад
что она вернулась. Что ж, мадам Корбет, я пришлю к вам даму Анну,
и вы это сделаете.

"Не так", - ответил я. "И дам, будете ли вы носить эту книжечку
твоя дочь. Это копия псалмы на английском языке, и будет легко
для ее держать и читать".

Бедняжка Эми Йео была прикована к постели из-за сломанного сустава, который никогда не вязался должным образом.
Это причиняло ей сильную боль.

"Скажите ей, что мой муж приедет навестить ее, как только сможет".

Добрая женщина удалилась весьма довольная, и вскоре появилась
женщина, которую она назвала дамой Анной. Я сразу понял, что
это леди, и поспешил предложить ей мягкое кресло. Она, однако, не напускала на себя вида
, но, увидев, чем мы были заняты, она сразу же приступила к
работе и показала, что знает, что делает.

"Эта леди шьет, как голландка!" - сказала Мэри Торнтон.

"Тем не менее я никогда не выезжал из Англии", - отвечала вдова Энн,
улыбаясь, "но я был монастырь воспитанный, и там мы научились обрабатывать наши
иглы не менее".

"Да, и еще много чего хорошего", - ответил я. "Иногда я задаюсь вопросом,
что юные леди будут делать для получения образования теперь, когда монастыри
ликвидированы?"

"Возможно, их матери будут держать ее дома и учить их, что
естественным образом, по-моему", - ответила дама Энн. "Я родилась дочь,
Я бы никогда не отдал ее ни в какие руки, кроме своих собственных ".

Я могу также сказать здесь, что мы сочли даму Анну одной из наших величайших
помогает в приходе. Женщина, которая держала маленькую школу в
деревушке на берегу — по общему мнению, очень выдающийся человек —
умерла примерно шесть месяцев назад, и дети совсем одичали. После того, как
он хорошо познакомился с ней и должным образом проконсультировался с
богоматерью поместья, мой муж назначил даму Анну в
кабинет школьной учительницы, и она вызывала восхищение там до самой своей жизни
.

Что ж, к концу месяца мы вполне освоились в нашем новом доме, и
в нем было очень уютно. Когда сэр Дэвид вернулся домой из Эксетера—куда
он пошел нам навстречу, хотя мы никогда не сказала, что мы должны
туда,—он поднял руки в изумлении на перемены в
дом священника. Но он никоим образом не есть его обитель с нами, говоря:
что ему стоит только на нашем пути, и что он был слишком стар, чтобы меняться
его повадки, так он взял лишь одну пожилую пару, у кого было больше
номер, чем они хотели, и жили с ними в день его смерти,
что произошло примерно через три года после. У него были скромные средства,
которые он завещал беднякам прихода; и мой муж, с сэром
С одобрения Ричарда построил и наделил им еще две богадельни,
специально для рыбаков-инвалидов или их вдов. Но я заканчиваю.
перед моим рассказом.

Если сэр Дэвид и был плохим домоправительником, он не был неверующим
священник, о чем достаточно ясно свидетельствует состояние прихода. Церковь
была лишена своих изображений, но не обезображена и не наполовину разрушена,
как было в случае со слишком многими. Большое расписное окно было совершенно
нетронутым, алтари приличными и чистыми, а сиденья целыми. Это было
в лучшем случае небольшое помещение, и много места занимали
две или три большие алтарные гробницы, но она была достаточно большой, чтобы вместить всех
жителей двух деревень, составлявших приход.

Сэр Дэвид за свой счет раздобыл большую Библию, которая была
прикреплена цепью к столу на хорах, где любой мог свободно читать
ее, и как только новый молитвенник и букварь короля Эдуарда были доставлены
опубликованный, сэр Ричард Стэнтон послал за несколькими экземплярами из Эксетера,
и распорядился разложить их по креслам или вручить главам семейств. Мой
муж рассказал о книге из алтаря, и я должна сказать, что большая часть
люди падали с его очень быстро, так что у нас было также-заказать
и благочестивое собрание, я осмелюсь сказать, как может быть найден в Великобритании.

Я с гордостью могу сказать, что в результате перемен, последовавших за ранней смертью короля
в пастве моего мужа не нашлось ни одного вероотступника, и если бы мы только
когда разразился шторм, мы были дома, и я считаю, что мы должны были спастись бегством.
в безопасности.

Вскоре у меня завязалась теплая дружба с нашей хозяйкой поместья — миледи
Ее всегда звали Розамонд, хотя, будучи дочерью простого рыцаря
, она, я полагаю, не имела права на этот титул. Она была
воспитывалась в монастыре, как и я, и едва избежала смерти.
похоронена в монастыре, потому что — нет ничего плохого в том, чтобы написать об этом сейчас — ее похитили не пираты.
ее похитил некий священник по имени отец
Барнаби, который в то время обладал огромной властью. Они замуровали ее в какой-то из своих тюрем
и угрожали похоронить заживо, но она была спасена
совершенно чудесным образом, благодаря ее собственному мужеству и вмешательству
та самая Магдален Джуэлл, которая так долго была здесь школьной учительницей.
В те дни она хорошо знала сестру Анну и была рада видеть ее
снова. Они были вместе в монастыре, который теперь был закрыт
как и все остальные. Сестра Анна спросила о Матери-настоятельнице.

"Сейчас она гостит у подруги, но, я полагаю, станет моим домом
со мной до конца своих дней, - ответила леди, - независимо от того, останусь ли я
здесь или вернусь в Стэнтон-Корт. С ней все в порядке, но она сильно потрясена
всем, что произошло."

Мы часто сравнивали записи о нашем монастырском опыте,
и мы согласились, что, хотя способ их подавления во многих случаях был суровым и
безжалостным, все же в целом церкви было лучше без них.
эти так называемые религиозные домов. Я никогда не видел причин менять свое
ум. Я сильно пожалел об этом, когда сэр Ричард, подходя к название
гибели мой лорд Стэнтон, снято в суд Стэнтон. Эта превосходная пара
однако, никогда не забывала о приходе Кумби Эштон, но всегда поддерживала
моего мужа в его приходской работе.

Уолтер проповедовал, и молился, и учился, и навещал больных и
умирающих, и был, смею поклясться, самым верным приходским священником, какого только можно было
найти в Англии.

Тем временем я, со своей стороны, содержал его дом и присматривал за приходом
школа и еще одна, которую мы построили в Бухте для самых маленьких
дети, которые не заходили так далеко в плохую погоду. Я тоже пытался
проповедовать евангелие чистоты так, как я научился этому в Голландии, но
здесь у меня не было особого успеха. Было намного проще покрыть
полы тростником, чем подметать их каждый день и драить дважды в
неделю; а что касается неприятных запахов и паразитов, то почему они к ним привыкли
. Тем не менее, я добился некоторого прогресса с молодыми ребятами, и вскоре я
пришел к выводу, что не стоит слишком усердствовать
далеко. Добропорядочным женщинам нравилось, когда их служанки учились шитью и вязанию,
починке и приданию формы, и они были очень довольны, когда я научила некоторых из них
в качестве награды плести иглой кружево, пригодное для использования.
Служанки научились читать, а некоторые и писать, и считать в уме
.

Постепенно у нас появилась школа для мальчиков, в которой преподавал молодой человек, посланный нам моим господом
. На нем было не так много посетителей, как на другом, потому что фермеры и
рыбаки не желали отдавать своих мальчиков, когда они становились достаточно взрослыми,
чтобы приносить пользу, но все же из нас вышло несколько хороших учеников. Мой муж
был музыкантом, как и все Корбеты, и школьный учитель тоже был
певцом. Так что в церкви у нас была хорошая музыка.

В целом, это было счастливое время. Не стану отрицать, что я и сейчас,
и тогда тосковал по дому, особенно когда три или четыре раза в год получал
посылку из Голландии. Обычно писательницей была Эвис, и она была отличным корреспондентом
, она рассказывала мне все новости о наших старых соседях,
и обо всем, что происходило в семье. Гаррет Ван Олстайн написал
моему мужу и рассказал ему, что происходит в церкви и государстве, и
было ясно, что у него отнюдь не все спокойно на душе.

Император, впрочем, не отрекся от престола в пользу своего сына, но он был
всегда говорить, и, когда он стал старше, и более слабый в виду
и тела, он пришел все больше и больше под влиянием священников.
Были введены ограничения на печатание и продажу протестантских
книг, а также появились угрожающие слухи о распаде протестантских
конгрегаций. Эвис писала, что их соседи по старой церкви,
с которыми они прожили в дружбе и согласии, начали смотреть
холодно на них и отдаляться от их близости, и что Маргарет
Школа Холла в Амстердаме была почти распущена. В целом, мы
не жалели, что вернулись в Англию, где, хотя государственные дела
были несколько неустроены, мы не боялись преследований за
правду.

Это было в 1551 году, когда меня ждал большой и приятный сюрприз.
Я помню, как я был занят делая торты и засахаренные фрукты, ибо мы должны были бы
подарок школы на следующий день, и мне было согласования некоторых известных
Рождественские торты по нашему староголландскому рецепту с приданием им формы
в виде животных и птиц, как там принято, для сюрприза
для самых маленьких. Я как раз вынимала последнюю порцию из духовки, когда
слуга в ливрее милорда Стэнтона подъехал к двери и передал
записку для моего мужа. Вскоре Уолтер вошел в кухню, когда я
наносила последние штрихи на свои пирожные.

"Вот новости, дорогая", - сказал он. "Милорд и леди в поместье
Дом, и хотел бы, чтобы мы немедленно отправились туда. Он говорит, что, находясь
в Биддефорде, он нашел там очень ценную посылку, отправленную нам
из Голландии, и которую он должен передать в наши собственные руки".

"Боже мой!" - сказал Я, довольно досадно, потому что я был достаточно, чтобы сделать. "Почему нельзя
ты поедешь одна? Неудивительно, что дама Дункан говорит, что тобой руководят женщины.
священник, когда ты не можешь даже выйти в Зал без меня рядом.
под руку!

Уолтер только стоял и улыбался мне. Он знал, что это была всего лишь вспышка гнева,
на которую имеют право все повара. Я заставила его обжечься горячим
кексом, а потом собралась и пошла с ним в холл, оставив Мэри
Торнтон заканчивать работу.

Мы нашли миледи с двумя ее маленькими малышами, которых она привела сюда
по совету мастера Элленвуда, который решил, что им будет лучше от
более бодрящего воздуха, так как у них были проблемы с зубами. (Мастер
Элленвуд получил образование врача в Амстердаме и зарекомендовал себя как профессионал.
У него была хорошая практика в Биддефорде. Он не был редким нашим гостем, и
мы всегда были ему рады.)

"Итак, вы пришли за посылкой!" - воскликнула миледи. "Но, дорогая госпожа,
Корбет, я не знаю, как ее доставить. По правде говоря, я в восторге от нее.
и не знаю, как выпустить ее из рук.

Я видел, что миледи шутит с нами; но трезвый Уолтер, который мог
разбираются с каждым делом, но в шутку, серьезно ответил, что он был уверен, что
Я был бы рад, чтобы предложить Ее Светлости что-нибудь, достойное ее
прием.

"Я в этом не так уверена!" - весело ответила леди. - А теперь представь, что это
был попугай, или мартышка, или прекрасная кошка из Индии, вроде тех, о которых ты
когда-то рассказывал мне!

"Добро пожаловать на всю мою долю попугаев и мартышек, а что касается кошки
, я не так уверен, но, по крайней мере, я обещаю тебе котенка!"
- Кошки - мое слабое место, как вы знаете, миледи.

- Ну что ж! Так что я даже должен отдать своего питомца в ваши руки. Но помните, вы
вы обещали мне котенка".

В гостиной был маленький шкафчик с занавеской
над дверью висела занавеска, и, пока я сидел, я видел, как эта занавеска тряслась не раз.
не раз. И вот, когда миледи дунула в свой маленький серебряный свисток, она раздвинулась,
и в проеме показалась детская головка с льняными волосами и большими
серьезными голубыми глазами.

"Кэтрин! "Это наша собственная маленькая Кэтрин!" - Воскликнула я, в то время как Уолтер
изумленно уставился на меня. Через мгновение она была у меня на руках, а миледи
смотрела на это, улыбаясь.

"Разве я не говорила тебе, что это бесценное сокровище", - спросила она, когда наш
восторг немного поутих. "И разве я не играл с тобой в честного торговца?"
"В самом деле, прелесть!" - сказал я. "Но я просто поражен!

Как это случилось?" - Спросил я. "Но я весь поражен!" "Как это случилось?"

"Нет, я недостаточно хорошо понимаю дело, чтобы сказать тебе", - ответил
моя госпожа. "Но, без сомнения, наша мартышка может хорошо о себе рассказать,
поэтому я оставлю вас наедине до обеда, потому что вы должны пообедать с нами".

Я начал говорить что-то о подготовке к школьному празднику, но моя леди
оборвала меня.

"Не обращай внимания на праздник. Я принес конфит и позолоченные имбирные пряники
достаточно, чтобы удовлетворить каждого ребенка в Кумби-Эштоне, не говоря уже о лентах
, ножницах и всевозможных призах. Оставайся обедать здесь, а
завтра мы все пойдем на школьный праздник.

Так что мы были рады сесть и, усадив милочку между нами, выслушать
все, что она хотела сказать. Она немного подросла, но не изменилась.
внешность, опять же, как у ее матери, и она была такой же милой.
с ней все было серьезно.

История, отделенная от всех наших вопросов и замечаний, была такой:

Артур и Кэтрин начали находить свое положение в Миддлбурге
одновременно беспокойный и неуверенный в себе. Их собрание, всегда небольшое, было
почти разрушено смертями и переездами, и они сомневались, каким
путем идти дальше, когда Артуру позвонили из английской колонии в
Везель, один из немецких городов, принадлежащих к знаменитому Ганзейскому союзу.
Они собрали паству, но еще не нашли пастора.
пастора, когда кто-то из Амстердама, знавший Артура, рассказал им о нем.

Призыв был слишком явно Провидческим, чтобы не быть услышанным. Старшего сына Кэтрин уже поместили к Гарретту Ван Олстайну для принятия решения.
Старшего сына Кэтрин уже поместили к Гарретту Ван Олстайну.
торговец из, и представилась возможность отправить Кэтрин напрямую
в Биддефорд на попечение купца, хорошо известного моему дяде и кузену
они воспользовались этим, желая, как писал Артур,
знайте, что по крайней мере один из их детей был в безопасности. Мало что знали
они или мы знаем о буре, которая вот-вот должна была разразиться на Англию.

Хроники Стэнтона-Корбета

[Иллюстрация]

ГЛАВА XVI.

ВЕЛИКАЯ БУРЯ.

Ну, в школе праздник прошел с большим успехом, и было все
еще понравилось, что мы имели Миледи с нами, потому что она была одной из тех, кто
несите солнце, куда они идут.

Наша маленькая Кейт сразу же попала в объятия и сердце прихода,
и многие из них были "дорогими душами" и "нежными ягнятами", дарованными ей
от добросердечных женщин Девона, и очень удивительно, что, приехав из
чужих краев, она говорит по-английски так же хорошо, как и все остальные. Бедняжка
Кейт обнаружила, что ей гораздо легче объясниться, чем понять ее саму
, поскольку девонский диалект почти так же отличается от лондонского
, как и сам голландский язык. Но она была жизнерадостной, смелой
маленькая служанка, всегда стремившаяся извлечь максимум пользы из каждой вещи и каждого
тело, хоть и смотрит на sluttery домашнего хозяйства,
и немного страшно за скалы и холмы (ни разу в ней
жизни видели какую-либо вещь больше, чем шпиль церкви), но она скоро
себя дома, и был прекрасный помощью и утешением для меня. В
дети почитали ее, как будто она пришла прямо с небес,
и если дамы не портили ее пищеварение с взбитыми сливками
и медовые пирожные, и ее разум лестью, это больше из-за ее
усмотрению, чем у них.

Мы провели еще два счастливых года в нашем тихом загородном доме — более счастливых года
Я уверен, что никто никогда никуда не тратил деньги. У нас был, правда, один большой
горе в смерти дорогого номера, который был послан, чтобы остаться с
нам три месяца, а затем отвезли обратно домой, в небеса. Это была
тяжелая потеря, но все же я нашла большое утешение в ребенке, даже после того, как
Я увидела, как дорогое маленькое тельце похоронили под маргаритками на нашем
красивом зеленом церковном кладбище. Я чувствовал, что она была дана мне — да,
дана, а не одолжена — и что она всегда будет моей, хотя мы и были
разлучены на время. Это была сладкая мысль, что еще один благословенный
дух покоится в Иисусе, и что это был мой ребенок, и я смог
чтобы утешить его, даже когда я укладывала вещи, она не
изношены, и убирать колыбель она никогда не будет нуждаться. Дорогой
Отец утешал меня, как утешает его мать, и я знаю
значение Его драгоценных обещаний намного лучше, чем когда-либо раньше
.

Весной 1563 года Уолтера вызвали в Лондон по делу
. Тот самый дальний родственник сэра Эдварда Пекхэма, который
унаследовал его имущество, умер и оставил Уолтеру значительное
наследство, которое его сын был готов оплатить. Кроме того, существовали некоторые
трудности с наследством, которые могли помочь разрешить показания Уолтера
, и сэру Джону не терпелось, чтобы он немедленно приехал в Лондон.
Он был достаточно тактичен, чтобы прислать некоторую сумму денег на расходы и
пару крепких слуг на хороших лошадях для сопровождения в дороге.

Так или иначе, вся схема путешествия была мне неприятна — не
по какой-либо причине, которую я мог бы назвать, но из-за чувства, которое я если бы это было так,
из-за этого возникли бы неприятности; и я бы охотно отказался от денег
чтобы спокойно и безопасно оставаться дома. Мой муж, наоборот, был
в восторге от перспективы увидеть Лондон еще раз, и смешивания с
мир ученых и реформаторов. Это было более чем естественно, я
точно. Он был прирожденный ученый, и божественным, и он уже давно
время похоронен там, где у него мало или нет в обществе себе подобных.

"Но ты поедешь со мной", - сказал он, когда мы обсуждали это. "Я должен
взять тебя с собой".

"Прекрасное доказательство того, что ты не можешь отправиться в Лондон без своей жены".
сказал я, хотя мое сердце все же дали большой скачок увидеть
мои старые друзья снова.

Правда, семья Дэвис больше не жил в Лондоне, вернувшись в
страны, но дорогая хозяйка жила там. Герцог Саффолкский
умер несколько лет назад, и ее светлость была вторично замужем за мистером Бейти,
джентльменом из довольно малоизвестной семьи, но замечательным ученым и
просто превосходным человеком. Мне действительно показалось странным, что ее светлость взяла второго партнера.
но я действительно думаю, что ее привязанность к герцогу была
скорее привязанностью любящей дочери к снисходительному отцу, чем
как жена своему мужу. Он, так сказать, воспитал ее, и
он женился на ней очень молодым, прежде чем ее сердце успело открыться.
Я уверен, что никогда не было более счастливой жены; но все же я не думаю, что герцог
когда-либо был для нее тем, кем был мистер Бейти, или тем, кем был мой хороший человек для меня.

К тому же мое желание увидеть Лондон, я не мог не почувствовать, что Уолтер
быть надо мной на локте. Жена может благоговеть перед своим мужем
согласно Писанию, как, я уверен, когда-либо поступала со своим, и
все же осознавать его маленькие немощи. Я знал, что Уолтер не будет
так, скорее всего, тратить половину своего наследства в старые рукописи и книги,
а остальные покупка наряды для Кэтрин и сам, если бы я был на
силы, да он и забыл половину своих выступлений и вспомнить и другие
половина неправильно, если бы он заставил меня взглянуть на записную книжку, где он тщательно
посадили их, и которого он так и не взглянул на потом.

Большая трудность, по-видимому, заключалась в том, как избавиться от Кэтрин. Мне не хотелось
оставлять ее с Мэри Торнтон, чей характер не исправился
с возрастом, и которая всегда была немного склонна ревновать к
ребенок. Любая из окрестных фермерских дам была бы рада ей.;
но были возражения и против этого плана. Как раз в самый последний момент,
однако, миледи вышла вперед и забрала Кэтрин себе, пока нас не будет.
мы должны быть в отъезде. Она была рада сказать, что Кейт была бы для нее бесценна
как компаньонка для нее самой и как учитель для старшей девочки.
Я достаточно хорошо знала миледи, чтобы понимать, что, хотя она и будет добра к ребенку
, она не будет ее баловать, и поэтому было решено, что Кэтрин
останется в Стэнтон-Корт во время нашего отсутствия. Мы мало о чем думали
как долго должно было продлиться это отсутствие и сколько всего должно было произойти
прежде чем мы снова увидели дорогую девушку.

Наконец, настал день отъезда, и мы отправились в путь, взяв со собой Стэнтона
Суд в нашу сторону, и, оставив Кэтрин в ее новом доме. Моя леди
дал мне хорошую лошадь для моего собственного езда, расположение значительно больше
мне приятнее, чем быть связанным на заднем сиденье. Двое слуг
Присланные сэром Джоном Пекхэмом были степенными, трезвыми служащими средних лет, настоящими
старомодные синие мундиры, которые, как мне сказали, выходят из моды
в наши дни джентльмены должны иметь своих грумов, лакеев, пажей
а что нет.

Время перевалило за середину июня. Погода стояла прекрасная, и
дороги были такими же хорошими, как и всегда в Англии. Мы не спешили, но
ездил в прохладе утром и вечером, останавливаясь в жару
день в деревне или в маленьком городке, два или три раза
со старыми друзьями моего мужа поселилась в тихой загородной rectories.
Он был на одном из последних мест, что мы слышали слух
стремительно ухудшающееся здоровье молодого короля.

"Да помогут нам небеса!", сказал муж. "Что станет с этой землей, если он
умрет?"

"Возможно, Англию ждут лучшие дни, каких она еще никогда не видела"
- ответил наш хозяин, который был достойным священником. "Мой брат,
от которого я получаю большую часть новостей, говорит мне, что есть вероятность, что
леди Джейн Грей унаследует трон. Она, как все говорят,
юная леди с прекрасными манерами и милым нравом, до глубины души преданная
реформатской вере.

Мой муж покачал головой. "Все это может быть, но я не верю, что она
когда-нибудь наденет корону. Воля короля Эдуарда, какой бы она ни была — и я
представь, никто этого не знает — никогда не откажется от отцовского. Бедная леди
Джейн и ее муж всего лишь марионетки в руках своих честолюбивых родственников.
"

"Да, и, как говорят некоторые, невольные марионетки", - ответил наш хозяин. "Мой
отличный друг, мастер Роджер Эшам, говорит мне, что ей больше всего нравится
уединение и учеба, и что она скорее прочтет диалог
Платона или главу из еврейских Писаний, чем присоединится к какому-нибудь гею
времяпрепровождение какое угодно.

"Увы, бедная юная леди!" - сказал я. "А на кого похож ее муж?"

"Достаточно любезный юноша, но не слишком мудрый, если только он не
опровергнуто, - ответил архидьякон. "Тем не менее, они самая любящая пара"
. Но я не могу не опасаться, что возникнут большие неприятности. Возможно
война престолонаследия, как те, которые до сих пор отвлекаться
это несчастное королевство. Я достаточно хорошо знаю, что случится с тобой и со мной.
и такими, как мы, брат Корбет, если леди Мария взойдет на трон — и
это будет означать, что нам подпалят бороды, и мы не решимся
подчиняться!"

"Ты так думаешь?" - спросил мой муж. "Тогда в Англии будет много опаленных бород".
"Да, но не так много, как ты думаешь.

Я верю больше, чем в то, что у тебя есть борода." "Да, но не так много, как ты думаешь." Я верю больше, чем
половина тех, кто пользовался книгами Общей молитвы в это правление
сожгут их в следующем, если это будет в их интересах. Они
в душе паписты и только ждут случая, чтобы сбросить
маску!

"Нет, я думаю, что вы безжалостны", - сказал мой муж.

"Может быть, и так. Имейте в виду, я говорю не все. Есть старый Латимер; он из вашего рода
и был бы сожжен на куски, прежде чем совершил бы такую
низость; и есть другие, подобные ему.

- А архиепископ?

- Я не очень уверен в архиепископе, - медленно произнес наш хозяин. - Он
это человек, который сильно боится гнева царского. Я не люблю его
отправка от его законной жены в Голландии так легко, ведь его покойный
Величество взял против женатого духовенства. Придворные не вещи
чтобы сделать мучеников. Тем не менее, если вмонтированная в стену, он может умереть
отважно, как и другой".

На следующий день мы встретили известие о смерти короля. (Он был мертв.
два или три дня назад, но его окружение скрывало это так долго, как только могло.
для лучшего осуществления своих планов.) В одном городе, через который мы
проезжали, уже провозгласили королеву Джейн, и толпа была
радуясь после их бессмысленная мода, радоваться любым событиям, хорошим или
БАД, которые дали им возможность, как еда и питье.

Но я не мог не заметить много угрюмых и недовольных лиц, и
в одной деревне, через которую мы проезжали, нас освистали: "Позор женатому священнику".
женатый священник. Ступай со своим леманом, лжесвященник, и увидишь, что ждет
тебя!"

Надо сказать, моя смелость пропала, и я взмолился мой муж, чтобы повернуть назад, или
по крайней мере, искать надежное укрытие, пока мы должны знать, как важно бы
включите. Но Уолтер верил, что его долг призывает его идти дальше, и когда
он начал говорить о долге, я знал, что он закусил удила
, и я мог бы с таким же успехом промолчать; поэтому я пошел вперед, но с
с тяжелым сердцем, и тем более потому, что я слышал от слуг,
что их хозяин был преданным приверженцем королевы Джейн. Мне нет необходимости,
однако, возражать против этого. У Пекхэмов в целом замечательная способность
оказаться на стороне победителя в нужный момент. Мой
старый друг, сэр Эдвард, был исключением из правил; один всегда знал, что
где его найти—но в целом они были приспособленчество расы, я должен
сказать.

Что ж, наконец-то мы добрались до Лондона и остановились в приличном хостеле неподалеку.
Городская резиденция сэра Джона. Я подумал, что он мог бы пригласить нас к себе
учитывая, что мы проделали весь этот путь по его поручению, но он этого не сделал;
и, как оказалось, это было даже к лучшему. Все было в полном смятении
в это время в Норвиче провозгласили королеву Марию, и люди
каждый день стекались под ее знамена. Папистская партия поднимала свои
головы все больше и больше, и я была вынуждена держаться поближе к дверям, потому что я
не могла выйти на улицу со своим мужем, не подвергаясь оскорблениям; я даже не
пойти навестить мою старую любовницу, хотя мое сердце рвалось к ней, оказавшись так близко.
я был так близко. Уолтер был бы рад покончить с делом, которое привело его сюда
, но сэр Джон все откладывал и откладывал его
, и он едва мог добиться аудиенции.

Таким образом, дела тянулись до девятнадцатого июля, когда
Королева Мария была провозглашена в Чипсайде некоторыми из тех самых людей, которые
были наиболее активными в деле спасения бедной леди Джейн. Они не спасли
своей низостью свои собственные шеи, это единственное утешение. Это был тот самый
на следующий день после этого заявления сэр Джон послал за моим мужем. Я отправилась туда
с ним, поняв от посыльного, что он тоже желает меня видеть
но, похоже, это было ошибкой. Тем не менее, я был рад, что сделал это,
как оказалось. Когда мы вошли к нему, сэр Джон сидел в
своем огромном кресле, а рядом с ним был тот, кого я знал, что видел раньше,
хотя я и не мог сказать где, но он, казалось, вернул мне прежнюю жизнь.
Пекхэм-Холл предстал передо мной через мгновение. Сэр Джон слегка поклонился моему мужу
, а мне - никак. Его супруга была еще менее вежлива, потому что она
отвернулся от меня и обменялся выраженным презрением и брезгливостью взглядом
со священником.

- Я послал за вами, мастер Корбет, чтобы сказать вам, что я больше не нуждаюсь в ваших услугах.
- Этот достойный священник, - коротко сказал сэр Джон. - Этот достойный священник,
Отец Барнаби предоставил мне всю необходимую информацию относительно
вопроса о наследстве. Я займусь этим. Отец Симон мнения
что мой уважаемый отец был слаб на голову, когда он составил свое завещание, и
поэтому он не будет стоять в закон, но мы увидим—увидим", - он
добавил высокопарно. - Правосудие восторжествует. Но кто эта женщина
вы привели с собой?" он добавил, как будто только затем осознает свою
наличие. "Твоя сестра?"

"Моя законная и любимая жена, сэр Джон, а вы знаете очень хорошо," ответил
Уолтер, твердо: "которую я привез в Лондон по вашей собственной письменной просьбе"
, полагая, что ее ранние воспоминания могут пролить некоторый свет на
рассматриваемое дело".

Сэр Джон действительно выглядел немного смущенным, но отец Саймон взялся за
дубинки вместо него. Я все понял о нем в тот момент, когда услышал, как его назвали по имени
.

"Ваша жена. Я думал, ты священник. Что у тебя с женой?"

"То же, что и святой Петр", - ответил Уолтер. "Беру ее с собой в мои
путешествия".

"Богохульство!" - воскликнула миледи, содрогнувшись.

- А вы, госпожа— правильно ли я понимаю, что у вас хватает наглости называть себя
замужней женщиной после того, как вы провозгласили себя супругой
Христа?

- Монахиней-отступницей. Все хуже и хуже", - сказала миледи.

"Вероотступницей я быть не могу, поскольку никогда не исповедовалась, как вы, сэр
Священник, очень хорошо знаю, - сказал я. - а в остальном я с гордостью могу назвать
жена сама Уолтер Корбет, и мать его ребенка."

"Ты..." — начал священник, и он назвал меня мерзким именем, которого я не хочу
напишите здесь.

Уолтер походил на некоторых других очень добродушных людей. Он такой один
наши длиннорогой Девон Быков, очень спокойные и даже флегматичные к определенному
смысл провокации, после чего его были лучшими, чтобы выйти из пути.

Он подошел к отцу Саймону и одним звонким ударом отправил его в нокаут.
растянувшись на пяльцах миледи, он упал в
корзину со шлюхой и выводком щенков. Это был необдуманный поступок.
удар; Я не оправдываю его в этом, и это имело ужасные последствия
для нас. Оскорбленная мать-собака схватила отца Барнаби за ухо и
яростно кусали его, щенки тем временем дружно орали — леди
завизжала, сэр Джон выругался, в то время как толпа слуг ворвалась в комнату
неразберихи добавила. Как все это произошло, я и сам толком не знаю
но вскоре я обнаружил, что лежу на улице, за дверью
моя голова покоилась на коленях бедной женщины, которая обмахивала меня
своим фартуком.

"Что случилось?" спросила я, вскакивая. "Где мой муж?"

"Тише, тише, бедняжка! Они не позволят тебе пойти за ним", - сказала
женщина и с этими словами разрыдалась. "Они забрали его в
в тюрьму, и поделом ему, дураку, - произнес странный, надтреснутый голос.
рядом со мной. "Только он знает недостаточно, чтобы позволить своей глупости зарабатывать себе на жизнь"
Я бы даже отдал ему свою шапку и безделушку."

Я поднял глаза и увидел человека в одежде шута, которого я уже заметил
в приемной сэра Джона.

"Добрый дурак, - сказала я, - скажи мне, что они сделали с моим мужем".

"Нет, откуда мне знать; я всего лишь дурак", - ответил он, подбрасывая свою
безделушку и ловя ее множеством экстравагантных жестов. "Но такой же дурак, как я
эм, я знаю, что тебе не следует здесь сидеть.

"Гарри говорит правду, мадам, это не место для вас", - сказал один из
слуг, приехавших с нами из Девона. Он помог мне подняться на
ноги и прошептал мне на ухо: "Иди к себе домой, и как только
смогу, я сообщу тебе новости о твоем муже. Эта женщина, которая моя,
родная сестра, проводит тебя туда".

Другого совета не было, и я пошел. Оставшись один, я сел и
попытался собрать свои разбегающиеся мысли. Уолтера отвезли в
тюрьму — в этом я был уверен - но где и как долго он собирался там пробыть
? Я вспомнил все, что слышал о безжалостном поведении отца Симона.
характер, и я чувствовал, что шансы Уолтера были невелики.

"О, если бы я только остался дома", - такова была моя мысль. "Если бы мы только помалкивали"
в Девоне.

Мне показалось, что его намеренно заманили в ловушку, но в этом смысле
Я считаю, что был несправедлив к сэру Джону. Это не было заранее продуманным планом.
Сэр Джон был за королеву Джейн, когда казалось, что эта несчастная леди
добьется успеха, и теперь, когда она была свергнута, он был готов спасти
себя и скрыть свой проступок любыми средствами в свою пользу.

О, каким рассеянным созданием я был. Я ходил взад и вперед, пока не был
я устала, а затем бросилась на пол, чтобы снова ходить, поскольку меня подстрекали.
мысли и страхи не давали мне успокоиться. Наконец-то у меня навернулись слезы.
облегчение, и я смогла молиться.

Было темно, когда Нед Харрис постучал в мою дверь в сопровождении своей сестры
пожилая женщина, которая первой сжалилась надо мной.

- Что ж, мадам, я принес вам лишь слабое утешение, - прямо сказал он. "Ваш
муж в Ньюгейтской тюрьме, и по делу о зле - так я слышал от Гарри,
который узнал то же самое от сэра Джона. У вас есть друзья в этом месте?"

- Никого, к кому я мог бы обратиться, если только это не моя старая госпожа, вдовствующая герцогиня
Герцогиня Саффолк, - ответил я, - и я даже не знаю, где она живет.
и в городе ли она.

- Это мы выясним. Тем временем, тебе лучше покинуть это место
немедленно. У моей доброй сестры здесь есть постоялый двор, хотя и скромный,
которым она обязана доброте ее светлости, и она даст вам кров
на время.

- Что я сделаю, что я сделаю, дорогая мадам, - сказала дама Джайлс. "Вы не
вспомни обо мне, и не зря, но так, как ты привык идти на
вода с ее светлостью. Да, и вы однажды были у меня, чтобы спросить
о бедном джентльмене-иностранце, которого ее светлость прислала ко мне пожить.

"Но не навлеку ли я на вас неприятности, добрая дама?" Спросил я.

"Не бойтесь, мадам. Мне кажется, что в настоящее время я для них слишком мелкая добыча. Делай
ты пойдешь со мной, и я устрою тебя так удобно, как только позволит мой бедный дом
.

"Я не забочусь о комфорте, чтобы быть рядом со своим мужем", - ответила я. "О,
Харрис, только сообщи мне о нем, и я буду благословлять тебя вечно".

"Я сделаю все, что смогу, но это будет нелегко", - сказал Харрис.
"У вас есть деньги, мадам, чтобы оплатить ваш счет?"

"Он оплачен", - ответила я. "Мой муж оплатил его сегодня утром".

- Это хорошо. Тогда чем скорее мы уйдем, тем лучше.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я оказался в маленькой, но чистенькой гостинице на берегу моря
, которую, как мне показалось, посещали моряки высшего класса.
Моя комната, хотя и простая, была приличной и обставленной, и я никогда не покидала ее.

Прошло три или четыре дня, прежде чем Харрис получил известие о моем муже, и
это были плохие новости, когда они пришли. Уолтера отправили в Ньюгейт,
среди обычного сброда мятежников, по какому-то сфабрикованному обвинению в
мятеже. Я спросил, есть ли у меня шанс увидеть его.

- Боюсь, что нет, - ответил Гаррис, качая головой. - И еще, госпожа, я
не хотел бы, чтобы вас увидели на улице. Мой хозяин и вон тот черный жрец
— Проклятие Небес на него и ему подобных! — навели строгий справки
о тебе, и тебе пришлось бы плохо, попади ты однажды в его руки.
У тебя что, нет друга, к которому ты мог бы обратиться?

- Я не знаю ни о ком, кроме моей старой любовницы, вдовствующей герцогини Саффолкской.
- как я уже говорил вам раньше, - ответил я.

- Увы, бедная леди, она и сама в таком состоянии, что ей не до зла.
У семейства Саффолк дурной запах. Тебе лучше спуститься в
на запад, возможно, как можно скорее. У тебя есть деньги?

"Да, - ответила я, - но я не могу уехать из города, пока судьба моего мужа находится в неизвестности.
Как я могу?" - ответила я. "Я не могу уехать".

- Это печальный случай, госпожа. Если бы я знал, как вам помочь, ведь вы
были ко мне смертельно добры. Ну что ж. Оставайся на месте,
и мы посмотрим, что можно сделать.

Не думаю, что я вообще осознавал свое собственное состояние или опасность. Я думала
только об одном — увидеть моего мужа еще раз и помочь ему сбежать
если возможно. Я пролежала без сна всю ночь, и в первых сумерках рассвета
на рассвете я прокрался наружу и нашел дорогу в тюрьму. Я бы, во всяком случае, хотел
увидеть стены, которые хранили мою любовь. Когда я прибыла под эти хмурые
вопли, я обнаружила еще двух или трех женщин, выполняющих то же поручение, что и я.
Пока я смотрела на зарешеченные окна, желание снова увидеть лицо моего мужа
пересилило все остальные соображения, и я начала петь
голландский псалом, который мы использовали в нашей церкви в Амстердаме. Другие
женщины смотрели на меня с удивлением и жалостью на лицах.

"Бедняжка, она тоже чужеземка", - сказал один из них, забыв на время о
передайте ее тревогу мне. - Вы ищете своего мужа, дама?

Мне было больно отказать ей в сочувствии, но я только пожал ей руку
и покачал головой в знак того, что не понимаю. Я рискнул произнести
еще один стих псалма. О, радость! На мгновение в решетчатом окне появилось лицо Уолтера
бледное, но безмятежное, как всегда. Я не смогла
подавить крик.

"Ах, бедняжка, она видит своего хорошего человека", - сказала добрая женщина, которая
говорила раньше.

"Подожди", - сказал Уолтер, и его лицо исчезло. Вскоре он подошел к окну.
снова открыл его и бросил что-то, что упало к моим ногам. Это было
камень был обернут бумагой, я быстро подобрал его и спрятал
за пазуху. Я не опоздал ни на минуту, потому что в этот момент калитка
открылась, и угрюмый голос приказал нам выйти за пачкой "ленивых джейдов".
Как человек говорит, маленькая девочка трех или четырех лет, подсунула под
его руки и побежал ковылял в середине улицы. Я видел, что
придет, и побежал за ней. Отряд всадников безрассудно мчался галопом
по улице. Я схватил ее с дороги как раз вовремя,
и бросил ее, если можно так выразиться, ее отцу, сам упав так близко от
лошади, на которых один из них наступил и порвал мое платье. Я была ошеломлена и
потрясена силой своего падения и какое-то время не могла подняться. Как только
Я это сделал, тюремщик, ибо таковым он и был, пришел мне на помощь.

"Это был храбрый поступок, а ты храбрая девушка", - сказал он. "А теперь входи
и отдохни. Вы спасли моего ребенка от тех скотов, которые будут ездить за
жизнь детка как только дохлую кошку. Входите, входите, и моя дама
должен получить вас в прохладное разливное".

Так что, по крайней мере, под этим бульдожьим лицом было сердце. Я был только
слишком рад повиноваться, потому что дрожал так, что едва мог стоять. Мужчина поставил
я поставил табуретку, и жена, обнаружив, что ее ребенок не пострадал, встрепенулась.
сама принесла мне чего-нибудь перекусить. Тем временем я умоляла надзирателя
позволить мне увидеть моего мужа, хотя бы на минутку.

"Кто ваш муж?" он спросил.

Я рассказала ему.

"Я не смею", - сказал он хрипло. "Это все, чего стоит моя жизнь".

Я заплакал при том, что едва ли не впервые с момента моего ухода
от Уолтера.

Жена надзирателя пожалела меня, а потом горячо зашептала
на ухо своему мужу. Сначала он покачал головой, но, казалось,
наконец смягчился.

- Хотел бы я не быть дураком, - хрипло сказал он. "В конце концов, ты рисковал
своей жизнью в разгар собственных неприятностей, чтобы спасти маленькую девочку, которая
ничего для тебя не значила — что ж, пойдем — я дам тебе пять минут, но я
должно быть, вас слышно — пойдемте".

Я не сказал ни слова, опасаясь, что он может передумать, но последовал за ним.
он шел мрачными коридорами, пока не подошел к двери, которую он отпер.
звон ключей, казалось, резал мне слух.

"Вот, господин пастор, кое-кто хочет поговорить с вами, но будьте кратки.
Идите сюда".

Я собрал воедино свои рассеянные чувства и как бы удержал их,
крепко сжимая обеими руками. Я видел, как во сне, фигуры, лежащие вытянувшись,
или вяло ходящие взад и вперед. Я видел себя одним абстрагироваться от
толпа и пришла ко мне, и в какой-то момент я был на руках у моего мужа.

"Но что это?" - спросил он, дотрагиваясь до моего порезанного лба.
и ушибленного при падении.

"Ничего", - поспешно ответил я. "Не трать на меня времени. Скажи мне, что я могу сделать
для тебя".

"Ничего на свете, дорогая, только молись за меня и береги себя
. Не приходи сюда больше — они устроят тебе ловушку. Иди к
ее светлости Саффолк. Она приютит тебя ради старого добра, и
ее муж-мудрый господин, и скажу вам, если нет ничего
возможно для меня. Если вы когда-либо любила своего мужа, Дорогая сердцу, подчиняться сейчас
каким может оказаться его последней команды. Ты всегда была послушной женой.

- Я буду. Я буду, - ответила я, хотя слова, казалось, душили меня.

Другие вещи мы уже говорили, слишком священным, чтобы писать здесь, а потом расставание
пришло время. Я дал мой муж все деньги, что имел обо мне, и маленький
Латинская Псалтырь, я уже давно привык носить в кармане с тех пор, как я
слева Дартфорд. Потом мы попрощались. Я не должен останавливаться на тоску
в тот час.

Надзиратель и его жена задержали меня, когда я хотел выйти.
Добрая женщина — я уверен, что она была доброй, хотя и грубой по манерам
— привела в порядок мое платье и вернула мне приличный вид.

"Теперь, если захочешь, сходи со мной на рынок, а потом"
"ты легко найдешь дорогу домой", - сказала она.

Я чувствовал доброту под грубой внешностью, и все же, так сказать,
изо всех сил сдерживая свои чувства, я последовал за женой сторожа
на рынок, все время чувствуя себя как в дурном сне. Вскоре
на меня набросился порядочный старый служака.

"Я прошу прощения", - сказал знакомый голос, в спешном порядке, а затем в тон
чрезвычайно интересно: "может быть,—конечно, это любовница сайт Loveday, который используется для
прислуживать Миледи".

Я удивленно посмотрел на него и узнал Джона Саймондса.

"Но как вы оказались здесь, в таком бедственном положении и в такой компании?" - спросил он.
спросил тоном, который, возможно, и к лучшему, что дама не услышала.

"Это долгая история", - сказал я. "Но, Джон, примет ли меня моя хозяйка,
как ты думаешь? Я в большой беде, и нет друга, который мог бы мне помочь".

"Могу поклясться, что так и будет", - ответил он. "Но где ты остановилась?"

Я сказал ему.

- Да, я знаю это место. Что ж, госпожа Корбет, я приду навестить вас.
после наступления темноты. Солнце не светит на нашу сторону изгороди любой
более чем на твое, но моя леди-не леди ли она найти не какой-то
способ помочь тебе".



[Иллюстрации]

ГЛАВА XVII.

СТРАННИКИ.

Я была совершенно измотана, когда добралась до маленького общежития леди Джайлс. Она
казалось, никогда не скучала по мне, и я тихонько проскользнула в свою собственную
комнату. Я почувствовал, что у меня не осталось ни атома выносливости, и, бросившись
на кровать, я погрузился, я полагаю, в глубокий сон, от которого я
проснулся только в полдень.

Тогда я встал, искупался мое лицо, и поставить себя в достойной отделкой. Как Я
чинил мой драный халат, дам Джайлз вошел в комнату. Я заставил ее
сесть рядом и рассказал, где я был. Она неодобрительно покачала головой
.

"Это большой риск, и все же я не могу винить тебя, - сказала она, - но как
вы поразит твое лицо так печально?"

Я сказал ей, что мое приключение с ребенком.

"Это было слишком много для ребенка, не похожего на тебя", - сказала она.;
"но я осмелюсь сказать, что ты никогда об этом не думал".

"Нет, в самом деле!" Я ответил. "С тех пор, как мне подарили моего собственного ребенка, я чувствую
что все дети похожи на меня, ради ее милости. Но теперь, когда я
приличный еще раз, я закончу свой рябь, пока у меня есть время, с
никто не может сказать от одного часа к другому, что будет, или будет
вы скорее я сделал еще несколько пирожных, что вы можете убедитесь, что вы понимаете
кондитерское изделие?"

Ибо я узнал в Голландии, чтобы убедиться, свет сладкого-тортов, которые,
варят в горячее сало, оба аппетитные и полезные, и я был
практикуя свое мастерство на благо хорошая женщина, моя хозяйка.

Дама Джайлс посмотрела на меня с удивлением, и я действительно не могла не удивляться
я сам. Я казался каким-то странным образом возвышенным над своей печалью и заботами.

Недоумение моих чувств не было—я мог спокойно подумать, как никогда
в моей жизни, и я чувствовал некое спокойствие и безмятежность—в
доверие к своему Небесному Отцу, и уверенность в Его милости таких, как я
никогда не чувствовал раньше, и которые произошли не от себя, я уверен. Я был
способен, уделяя должное внимание тому, чем занимался, заглянуть за пределы
всего земного и верой узреть, что береговой шлюхи больше нет
скорби, ни печали, ни плача, потому что прежнее прошло
прочь. Я знала, что видела своего мужа, вероятно, в последний раз на земле
если не считать того, что мне было позволено в последний раз обнять его, когда его вели к столбу или виселице,
но я чувствовала, что могла бы даже отказаться от него, если бы
призванный сделать это, зная, что наше расставание будет лишь на время. Это
это, я считаю, только в условиях большого суде, что это состояние
ум сбывается. Это мистический дар Агнца Своим соплеменникам — белый камень
, на котором написано имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает
его.

Той ночью, когда стемнело, Джон Саймондс пришел, чтобы отвести меня к своему
наличие любовницы. Я узнал во время ходьбы, что он следовал
судьбу свою госпожу в ее второй брак, и что госпожа Кертис
был еще менеджер Миледи и горничная, хотя и стареет. Моя
хозяйка приняла меня с большей, чем раньше, добротой. Она была прекрасна
как всегда, и даже больше, потому что ее лицо приобрело выразительность и
задумчивость. Она представила меня своему мужу, приятной наружности, трезвомыслящему человеку.
без сомнения, он был джентльменом, и так же хорош, как и этот длинный день. Но как она
могла привести его в дом герцога — впрочем, это было не ее дело
моего. Я уверен, что он всегда был очень добр ко мне, и я был бы
неблагодарным, если бы не признался в том, чем я ему обязан.

"Любовница Корбе-это прийти вовремя, моя любовь, ведь ты нужна
ждем дворянка", - сказал он. - С ней тебе будет приятнее,
чем с незнакомкой, особенно в эти беспокойные времена, когда не знаешь,
кому доверять.

"Но у бедняжки большие неприятности из-за ее мужа, мистера Бейти",
сказала моя хозяйка. "Мы ничего не можем для нее сделать?"

"Мы подумаем об этом".

Сказав это, мистер Бати бы мне сесть и рассказать ему всю
история. Он покачал головой, когда я закончил.

"Это печальный случай, и я не знаю, что делать", - сказал он. "Я хорошо знаю сэра Джона"
.

"Да, он предал бы своего лучшего друга за грош и продал бы собственную душу
за благородную розу!" - сказала моя хозяйка. "Осмелюсь сказать, что все это было выдумано"
заговор с целью уклониться от выплаты наследства вашего мужа. Это было бы
в его духе ".

Мистер Бейти выглядел немного шокированным этой выходкой. Это был обычный мой
хозяйки не так уж сильно изменился, в конце концов.

"Мы находимся в злом деле, и, возможно, придется лететь в любой день", - сказал господин Бати.
- Гардинер снова популярен при дворе, и он испытывает — сам не знаю почему —
ядовитую ненависть к моей жене.

Я вполне мог догадаться почему, зная, как она обычно смеялась над ним.

- Но у вас будет убежище, пока оно есть у нас самих, - быстро продолжил
Мистер Бейти, - а я разузнаю о вашем муже и
подружусь с ним, если возможно, чтобы вы были уверены.

Но, увы, это было невозможно, и мне никогда больше не удавалось получить от него весточку
.

Я остался прислуживать своей госпоже, которая была настолько добра и
внимательна, насколько это вообще возможно. Все перемены в ней были к лучшему
. Смерть ее мужа и двух маленьких сыновей заставила
ее задуматься серьезнее, чем она привыкла, и сделала реальным для нее то, что
то, что было невидимым и вечным. Мы обычно мило беседовали.
вместе над Священными Писаниями, которые я читал ей. (Английская Библия
уже была запрещенной книгой, а Молитвенник объявлялся мерзостью.) Я
мог ясно видеть, что, хотя она была готова, если бы могла, бежать от
преследования, как, действительно, ей предписывало Священное Писание, она бы это сделала, если бы понадобилось
вернее, умереть на костре так же храбро, как и сама госпожа Эскью.

Я прожил у своей хозяйки в ее доме в Барбикане около двух недель.
Погода стояла очень жаркая, и мы начали слышать о лихорадке среди
заключенных в переполненных тюрьмах, но я не мог узнать, что там было
были ли случаи в Ньюгейт.

Однако однажды вечером Джон Саймондс отозвал меня в сторону, когда я проходила
через холл, и сказал, что со мной хочет поговорить один человек из
тюрьмы, у которого есть памятный знак от моего мужа. В его голосе, как я теперь помню, прозвучала странная нотка
жалости, но тогда я об этом не подумала
. Я нетерпеливо последовал за ним в маленькую комнату на первом этаже, и
там сидела жена тюремщика, ребенка которой я спас. Она не произнесла ни слова
, но со слезами, текущими по ее грубому лицу, она протянула мне
маленькая книга. Я машинально взял и открыл его. Это был мой собственный маленький
Латинская Псалтырь, которые я дал Уолтеру в наше печальное расставание в
тюрьма. На форзаце была прослежена дрожащей рукой: "Прощай,
дорогие сердца, встречаться с выше".

"Они убили его тогда," сказал Я, так же спокойно, как будто говоря о
равнодушный человек.

- Нет, мадам, это из-за лихорадки. Он дал мне этот знак для вас, и я
пообещал вручить его вам лично.

- Когда? - Спросил я.

"Только сегодня".

Больше я ничего не слышала, потому что зрение и чувства изменили мне, и когда они отнесли
меня в мою комнату, они подумали, что я пошла к своему мужу.

Несколько дней я была как окаменевшая, неспособная думать, почти
чувствовать, и только повторяла себе снова и снова: "Мой муж
мертв. Мой муж мертв".

Не знаю, как долго длилось это состояние, но именно госпожа Кертис
вывела меня из него. Она пришла в мою комнату и, сев рядом со мной,
она взяла меня за руку, сказав своим четким, добрым, повелительным тоном:

"Любимая, послушай меня. Поможешь ли ты спасти свою любовницу от
участи твоего мужа?

Эти слова проникли в мой затуманенный мозг и нашли там ответ. Я
я вопросительно повернул к ней лицо. Она повторила свой вопрос, с
отличием.

"Ты рискнешь своей жизнью, чтобы спасти свою любовницу от судьбы твоего
мужа?"

"Да!" - Ответила я, сразу придя в себя. - Что для меня жизнь?

- Средство, с помощью которого ты можешь служить Богу и его церкви, - торжественно ответила госпожа
Кертис. "Ты можешь собраться с мыслями и выслушать меня?"

Я почувствовал, как на меня снова нахлынуло то странное чувство покоя и
силы, которое давалось мне раньше.

"Я сделаю все для своей госпожи", - сказал я.

"Тогда слушай. Ты знаешь, что Гардинер - непримиримый враг нашей госпожи. Уже
он угрожает ей строгим экзаменом, у которого может быть только один конец
, ибо она никогда не отречется от своей веры. Мастер Бати уже уехал
за границу, оставив нам инструкции, что делать. Этой же ночью, если вообще удастся,
миледи должна сбежать, чтобы встретиться со своим мужем в маленьком городке в
голландском Клеве. Вы можете быть нам очень полезны, поскольку умеете
говорить и по-голландски, и по-латыни, и, возможно, по—французски тоже...

"Да", - ответил я. "Я хорошо говорю по-французски и могу перейти на
выражаться по-испански, если нужно ". (Так что я мог, потому что у меня всегда был
увлекаясь изучением языков, я немного научился испанскому у одной дамы в Роттердаме.)
"Я вижу, чего бы вы хотели, и я готов. Кого
моя хозяйка принимает в свою компанию?"

"Почему два наших" я " и Джон Саймондс. Тогда мы можем зависеть от тебя, моя
дорогой, верный, страдает ребенок?"

- Да, - ответил я. "Мне больше нет места в этих краях", - и с этими словами
Я разрыдался, и мой добрый друг плакал вместе со мной.

Однако мы не могли долго предаваться нашим слезам. Там было слишком много
быть сделано.

Миледи исповедовали не по себе, и держал ее комнату, и хозяйка
Кертис бросил туманные намеки потницы, и сохранил все
горничные на расстоянии.

Весь тот день я работал достаточно усердно, упаковка Миледи самый портативный
драгоценные камни в самом маленьком компасе, и это любопытно напомнило о том времени, когда
Я приготовил свой собственный для полета в старый зал. Я взял с собой только
самую необходимую одежду, не считая Библии и Псалтири, и
маленький молитвенник, принадлежавший Уолтеру.

Шло какое-то грандиозное представление, я забыл, что это было, но что-то такое
связанное с делами новой королевы. Уже отслужили мессу
каждый где. Гардинер и его спутники были высоко в суде пользу, и
бедный архиепископ Cranmer, до которого вежливый заступничества с ее отцом,
королева была должна ей жизнь, впал в немилость и был заточен. Папистская партия
теперь высоко держала головы, да, и самыми высокими были те, кто
устроил величайшую демонстрацию подчинения во времена короля Эдуарда, и
был самым готовым поддаться на уговоры короля Генриха. Таков был
Сам Гардинер, который сделал себя таким заметным, уничтожив
религиозные дома, и его бульдог Боннер.

Как я уже сказал, было великолепное представление, и все слуги получили разрешение пойти
и посмотреть его, за исключением двух или трех человек, которым мы могли доверять. Как только стемнело
и дом опустел, мы надели мантии и шарфы,
и, выскользнув через черный ход, поспешили к реке,
где Джона Саймондса ждала лодка. Ночь была темная и
несколько бурная, что тем более подходило для нашей цели.

К счастью, все мы были хорошими моряками. Мы спустились вниз по реке с приливом
, и утро застало нас в Грейвсенде, откуда мы намеревались отправиться
погрузитесь. Мы простояли там в глубоком уединении и большой тревоге несколько дней.
Мы остановились у жены капитана нашего судна, женщины великой.
доброты и милосердия, которая предоставила нам лучшее, что было в ее доме. Я не
думаю, что моя хозяйка единомышленников черновая он в меньшей мере—и в половину не так сильно, как
Госпожа Кертис сделал для нее.

Это было тревожное время, хотя моей хозяйке было хорошо, она была просто
в таком состоянии здоровья, когда никто не знает, что будет дальше, и
как и для всякого благоразумия в заботе о себе, это было не в ней. Она
была довольна, как ребенок, увидев образ жизни, столь непохожий на тот, который она
был привычен к этому. Ей никогда не надоедало играть с детьми, и она должна была
ей нужно было взять в руки метлу, чтобы посмотреть, каково это - подметать, и так далее.
пока миссис Кертис не потеряла терпение и не отругала ее, сказав
ей, что она рисковала всеми нашими жизнями, а также своей собственной, и подвергала опасности
нашу добрую хозяйку.

Она немного надулась, но ее собственная милая натура вскоре взяла верх,
и она признала, что Кертис был прав, и пообещала исправиться.

Что касается меня, то у меня все планы были одинаковыми. Я знала, что моя дорогая Кэтрин
безопасный в хорошие руки. Я не имел ни связей, ни даже мой муж в могилу, для
никто не знал, где он похоронен, и единственной моей мыслью сейчас было, когда я
присоединюсь к нему, а тем временем, как я могу лучше послужить моей дорогой госпоже.

Итак, судно, наконец, прибыло, и мы отправились в Роттердам, откуда
нам предстояло как можно быстрее добраться до Саулина,
маленький уединенный городок в голландском Клеве, где мастер Бати
назначил нам встречу. Я действительно думаю, что я настоящий Иона на борту корабля.
Всего один раз я пересекал моря, не попав в шторм. У нас был
на этот раз грандиозный, и нашему хозяину пришлось отступить и
укрыться на день или два в Харвиче.

Наши каюты были достаточно убогими, особенно потому, что наши люки были
в половине случаев задраены. Госпожу Кертис тошнило на ее койке
почти всю дорогу, хотя она называла себя хорошим моряком, и
старому Джону Саймондсу было ненамного лучше, но моя госпожа была здорова и
веселая, не обращающая внимания на все неудобства нашего положения,
и прислуживающая сама себе, когда у меня было полно дел с бедной хозяйкой
Кертис, которая была уверена, что умрет, и в следующий момент разрыдалась
потому что ужин ее супруги был подан в треснувшей желтой миске для пудинга,
даже без салфетки. Лучшей женщины на свете не было, или еще одной.
великолепна в чрезвычайных ситуациях; но она была фрейлиной до мозга костей, и
церемонии и форма стали для нее как кровь в жилах. Она чувствовала, что многие интернет
хуже, чем герцогиня, кто действительно было наплевать на все.

Мы достигли Роттердама наконец, грязный, усталый, занюханой набор. Я был рад
что, согласно приказу мастера Бати, мы не должны были задерживаться
там, а немедленно отправиться к месту назначения. Я боялся взглянуть на
место, где я была так счастлива, и, прежде всего, я не мог терпеть
что кто-то должен говорить со мной об Уолтере. Это было болезненное, нездоровое состояние души.
без сомнения, и через некоторое время я справился с этим.

Мы пошли дальше на лодке так далеко, насколько мы можем, и тогда в повозках и на
верхом, а иногда пешком, пока мы не добрались до города клеве.
Первым, кого мы увидели в сумерках, когда подошли к городским
воротам, был сам мастер Бати. Он приехал так далеко, чтобы встретить нас, и
представили одну ночь в приличном маленькой гостинице просто без
ворота. Не рано ли моя хозяйка добраться до этого места покоя и безопасности.
чем она окончательно сломалась и впала в материнский припадок, который
напугал даже миссис Кертис. Хорошо, что я говорил по-голландски, потому что
хозяйка дома была голландкой и немало испугалась
состояния своей гостьи.

"Как ты думаешь, твоя дама сошла с ума?" - спросила она меня.

"Это не так", - ответил я. "Она просто устала и переутомлена, и радость
неожиданной встречи с мужем оказалась для нее непосильной. Вы сами можете видеть
, что она не в том состоянии, чтобы путешествовать. Ей сейчас станет лучше
.

"Я надеюсь на это", - сказала она с озабоченным лицом. "Я боюсь, что она может
привезти священника на нас сверху вниз; они выглядят так остро после каждого случая
болезнь—стервятники, что они есть. Увы, то, что я сказал".

"Правда", - сказал я с горечью. - Стервятники, и коршуны, и прожорливые
волки, если хотите.

Хозяйка, казалось, почувствовала облегчение.

- В наши дни никогда не знаешь, с кем разговариваешь, - сказала она, - но
Я бы даме было тихо".

Я пробрался в комнату, где хозяйка Кертис был хлопотал за меня
леди, а мастер Бати был бы один отвлекал, а мужчины всегда находятся в
такие времена. Я видел, что нужно что-то еще, кроме жалости.

- Мадам, послушайте меня, - сказал я. - Вы подвергаете всех нас опасности,
уступая дорогу и так крича. Хозяйка боится, как бы ваши крики
не привели к нам нежеланных гостей. Выпей это.

Она выпрямилась и выпила маленький стаканчик крепкого напитка.
я поднесла к ее губам спирт с водой. Это было то, что мы называем шнапсом в
Голландия, и вкус настолько отвратительный, что вернул бы к жизни мертвеца.
Если бы он только попробовал это.

"Ужасно", - сказала она, скорчив гримасу, как ребенок, принимающий лекарство.
"Там я буду хорошим. Прости меня, дорогая Лавдей. Не все такие
сильные, как ты".

- Ну вот, теперь вы совсем в себе, - сказал я, - и вам станет еще лучше.
Когда вы поужинаете. Прикажете подать, мастер Бати?

"Если хотите", - ответил он с огромным облегчением, потому что не умел
говорить ни по-голландски, ни по-французски, а его латынь была здесь не очень полезна
.

Поэтому я вышел и посоветовался с домовладелицей, которая была аккуратной,
умной домохозяйкой из Миддлбурга. Она была готова выполнить ее ноги
когда она узнает, что я был там, и знал, что некоторые из ее друзей, по крайней мере
по имени. Она у нас лучшие ее предоставляемой дом.

Миссис Кертис сделала грустное лицо, увидев суп, но хлеб ей понравился.
и жирное молоко, и густые сливки, и золотисто-коричневое масло, такое сладкое.
и такое твердое, что, я думаю, никто, кроме голландки, не может его приготовить. Моя хозяйка
снова была в себе, смеясь, рассказывала мужу обо всех
странных происшествиях нашего путешествия. Но у нее всегда было беззаботное сердце в наших
величайших затруднениях.

"И теперь мы в безопасности, я доверяю", - сказала она. "Я хочу быть в состоянии покоя, даже
если только ради этих верных женщин и Честный Джон Саймондс."

- Нет, не беспокойтесь обо мне, мадам; я прекрасно справлюсь в любом месте.
- сказал старый Джон, когда она повернулась к нему. - Только я удивляюсь, почему эти люди
не могут говорить как христиане, чтобы человек мог их понять.

Миледи рассмеялась, а мастер Бати сказал со своей обычной серьезностью: "Нет, Джон,
в мире много добрых христиан, которые не говорят по-английски.
Что касается того, что мы находимся в безопасности, я надеюсь, что так оно и есть, по крайней мере, в настоящее время.
Завтра мы отправляемся в Саулин, маленький городок, где я снял
дом с мебелью, и где, я надеюсь, мы сможем найти убежище до тех пор, пока
эта тирания не будет преодолена. Но это обязывает нас жить тихо и
вышел на пенсию, и быть очень осторожными."

"Возможно, то, это также для нас, что никто не может говорить, но сайт Loveday
Голландский", - заметил моей любовницей. "Что касается меня, я могу читать по-французски достаточно хорошо
, но у меня неизлечимый английский акцент".

Итак, на следующий день мы переехали в Саулин и поселились в нашем собственном доме.
нанятый дом — ни в коем случае не просторный, но аккуратный и удобный.
Это был странный маленький городок, когда-то довольно важный, но старый и
приходящий в упадок.

В заведении не было англичан, кроме нас и еще одного человека.
семья джентльмена по фамилии Гиггз, бежавшего из Англии на
по какой-то политической причине и с тех пор жил в этом месте. Жена
и дочь были достаточно трезвыми ну, усидчивый женщин, много дала
отлично крутится, а вышивка—как раз женщины, которые будут сидеть шить на
в одеяло или висит с конца года до конца года, с не более
изменения, чем из голубого шелка на красной ткани, или из истории царя
Артур Моисей в тростнике. Притом же они были любезно души, и
даже пренебрегать их любимый гобелен, чтобы помочь какой-нибудь несчастной женщине в
беда.

Но муж мне не понравился вообще. Он был любителем совать нос в дела других мужчин.
имеет значение — с огромным самомнением о собственном знании государственного дела, как он это называл
— короче говоря, как раз тот человек, которого можно сделать шпионом и выкачивателем, все
время, когда он воображал себя таким же тайным, как могила. Конечно,
он был обязан все разузнать о нас. Он тщетно пытался выкачать информацию из Джона
Саймондс, который всегда страдал глухотой, когда ему не нравилось слышать
и у которого язык не развязывался даже от пива. Затем
он попробовал самого мистера Бейти, но с таким же успехом тот мог попытаться выведать
секрет из крипты собора Святого Петра в Риме. Наконец он взял себя в руки.
выкл. / вкл некой секретной миссии, - сказал он, и мы были рады, что избавились от
его. Но мы не закончили с ним.

Время шло к ноябрю, и мы вели очень тихий,
упорядоченный образ жизни, как, впрочем, и все было упорядочено там, где жил мистер
Бати. Он был замечательным серьезным, уравновешенным человеком, любившим все виды
головокружительных занятий математикой и почти не интересовавшимся
музыкой и поэзией, которые любила его жена. Я никогда не видела, чтоб мужчина так медленно
принимать в шутку, или тот, кто это нравилось больше, когда он понял его. Но
он был приятным джентльменом, чтобы жить. Его нрав был идеален, и
он был сама преданность.

Если мистер Бати пообещал сделать вещь, это так же точно, будет сделано, как
солнце поднимется, если что-то сделано исполнения прямо-таки
невозможно. Он всегда казался мне немного школьным учителем, он
так любил наставлять на путь истинный и давать небольшие кусочки информации.
Вся поэзия и энтузиазм в нем были отданы его религии. Я
никогда не видел ни одного, даже моего Уолтера, которому другой мир всегда казался бы таким близким.
и когда он читал историю в Библии и комментировал ее
, он заставлял вас увидеть само место и людей. Он был в
Святая Земля, где, я полагаю, мало что изменилось со времен нашего Господа.
и когда он рассказал нам о Вифлееме и Назарете, он
он буквально затащил нас в столярную мастерскую и конюшню.

Именно он первым заставил меня заговорить о моем муже, рассказав, как он
познакомился с ним в Саффолк-хаусе. Это было большим облегчением, как только я осознал это.
и его мудрые, нежные советы и молитвы оказали большое влияние.
чтобы рассеять мрачное облако, которое, казалось, опустилось на меня
после того, как отпала непосредственная необходимость в действиях. Я снова обрел утешение
на преданность и стали брать некоторые из моих старых увлечений.

Моя дорогая леди нравилось мне читать и петь ей, и ей что-то нужно
чтобы отвлечь ее, ибо она была далека от здоровой. Хозяйка Гиггз младший
дочь, Эми, впавший в быстром потребления—отходы, а мы называем
он в этих краях. Ее мать, хотя и нежно любила девочку, была
никудышной сиделкой, и бедняжка Эми любила меня в ней. Моя
хозяйка, вечно самозабвенная, хотела, чтобы я сделал для ребенка все, что в моих силах,
и мистер Бати часто навещал ее и молился вместе с ней. Женщины были из
реформированная убеждения. Что касается г-на Гиггз, его религии разнообразны с
компания, в которой он хранится.

Он сейчас был конец ноября, и мы ищем суда Миледи
прийти в любой день. Ночи были длинными и темными, а земля
была покрыта снегом, но было не очень холодно. Мистер Бати отсутствовал
несколько дней, и мы с нетерпением ждали его возвращения.

Мистер Гиггз вернулся домой и в тот же день навестил нас, чтобы
рассказать нам, как к нему относились при дворе принца-епископа
из Клева; трудно было бы сказать, был ли этот человек более неподходящим
для принца или епископа. В его самолюбию, он, пожалуй, больше, чем
он имел в виду, как он рассказал нам, как интимно он был с епископа
был главный советник, Доминиканский священник, и то, что ярмарка обещает
он места при дворе, и как он должен быть в состоянии служить ном
Бати.

- Что за сойка этот человек! - сказала миссис Кертис, когда он ушел.

- Надеюсь, он не хуже, - сказал я. На нашу долю выпало развлекать его,
как обычно, моя хозяйка была не в своей тарелке и, кроме того, испытывала к нему сильную
неприязнь. "Надеюсь, он не рыба-лоцман, о котором я слышал ".
моряки рассказывают о том, что направляет акулу к ее добыче.

"Что вы имеете в виду?" - спросила миссис Кертис.

Прежде чем я успел ответить, дверь быстро открылась, и вошла Бесси Гиггз
.

- Мистер Бейти вернулся домой? - спросил я. - спросила она без всякого предисловия и без всякой своей обычной застенчивости.
- Еще нет? - ответила миссис Кертис.

- В чем дело, Бесси?

- Спросила я. - В чем дело? - спросила она. - В чем дело, Бесси? Я спросила. "Что случилось? Эми стало хуже?"

"Да—нет. Дело не в этом!" - ответила она. "О, я бы хотела, чтобы мистер Бейти был дома".
"Дома".

"Я здесь!" - раздался спокойный голос мистера Бейти, когда он вошел в своей обычной спокойной манере.
"В чем дело, Бесси?" - Спросил я. "Что случилось?"

"Я не знаю, правда ли это!" - ответила она. "Но,— мой отец был
при дворе, в руках духовника, епископа, и этот человек
снова с ним, чьи взгляды мне не нравится. Вы знаете моего отца. Он думает, что он
такой скрытный, и ребенок может заставить его рассказать все, что он знает, и даже больше.

"Да, я понимаю!" - спокойно сказал мистер Бейти. - Я уже слышал об этом
раньше. Иди домой, дитя мое, и не подавай ни малейшего намека на то, что была здесь. Я знаю,
ты умеешь быть осторожной.

Бесси ушла с видом огромного облегчения, поскольку она безгранично верила
в мудрость мистера Бейти.

"За нее свою жизнь!" Я ответил. "Бесси не яркая, но она хороша
все через".

"Дай мне доброту превыше света и веру превыше всего", - сказал
Мистер Бейти. (Примечание: Он бы остановился, чтобы прочитать мораль, если бы увидел
тигр, готовый броситься на него.) "Кертис, как поживает твоя хозяйка?"

"Хорошо, как и следовало ожидать, сэр, учитывая все обстоятельства", - ответила хозяйка.
Кертис. "Она ушла в свою комнату, но я думаю, это было сделано только для того, чтобы избежать встречи с мистером
Гиггзом".

"Да, мы должны намеренно избегать его", - сказал мистер Бейти. "Эта болтовня
сорока навлекла на нас духовника епископа. Его преосвященство
будучи приняты с великой ревностью о чистоте религии в его
епархии, определено, что все, кто не будет соответствовать должны страдать
взыскание, и все английские беглецы являются специальными объектами его
гнев, из комплимент нашему любезному королевы-консорта Филиппа
Испания, я полагаю".

"Филипп Испанский!" Воскликнул я. "Неужели она действительно вышла замуж за короля Филиппа?
Что ж, если англичане это терпят!"

"Я начинаю думать, что англичане вынесут все, что угодно, поэтому у них достаточно пива"
с горечью сказал мастер Бати. - Но мы не должны тратить время на разговоры о политике.
мы должны бежать в Везель этой же ночью.

- Невозможно, сэр! - воскликнула миссис Кертис. - Подумайте о моей госпоже и о
ее состоянии. Как бы она перенесла тряску носилок или лошади?

"Ей не придется нести их!" - отвечал Мистер Батти, более коротко, чем
было у него в обычае. "Я не смею рисковать найма либо. Мы должны установить, как
только как это довольно темно, и пробираться пешком до Везель."

Миссис Кертис посмотрел на него, как будто она думала, что он сумасшедший. "Пешком и
сегодня ночью!" - повторила она. "Моя госпожа погибнет в снегу".

"Лучше снег и небо, чем дыба и пламя!" - ответил мистер
Бейти. - Лавдей, ты в своем уме? - спросил я.

"Да, сэр!" Ответил я.

"Тогда слушайте, вы оба. Мы должны поужинать, как обычно, и поддерживать
огонь и освещение. Затем в восемь часов, когда все стихнет, мы
должны как можно тише выскользнуть из дома через заднюю калитку сада и
как можно скорее добраться до Везеля. Привратник - мой друг, и он
позволит нам выйти. Я не думаю, что наши враги предпримут какие-либо действия.
до утра, а к тому времени мы будем вне их досягаемости.
Поторопись и приготовь все необходимое, но не суетись. Где
Аннет?

- По счастливой случайности, уехала на свадьбу своей сестры.

"Тем лучше, хотя тебе не следует называть это везением", - сказал мистер
Бейти. Мне стоило больших усилий не рассмеяться. "Я сам подготовлю твою
хозяйку. А, вот и она. Жизнь моя сладкая, у меня для тебя тяжелые новости".

Моя хозяйка восприняла новость очень холодно. Действительно, она была и вполовину не так сильно
взволнованный, как госпожа Кертис, и смеялся над своими страхами, что прогулка
хотел причинить ей боль.

"Но мы должны быть безопасными в Везель?"

"Да, я так думаю. Это один из городов Ганзейского союза, полностью
независимый от его духовной светлости, и крепкие бюргеры любят
он недостаточно хорош, чтобы доставить ему удовольствие, отдав беглеца в его руки.
хватки. Я бы хотел, чтобы мы пошли туда с самого начала.

"Ты поступил как лучше, любовь моя!" - сказала моя хозяйка. "Пойдем, Кертис,
не стой там, как скорбящая фигура на представлении, а пошевелись
соберись для нашего шествия. Мы все в руках Божьих
и пусть Он делает, что пожелает, так будет лучше ".

Мистер Бейти на этот раз забыл о себе. Он заключил жену в объятия,
целуя ее, рыдая над ней и называя своим страдающим ангелом,
своей бедной, затравленной возлюбленной. Через мгновение он полностью пришел в себя и выглядел немного пристыженным.
Но он понравился мне еще больше.

Ну, госпожа Кертис сама себя, чтобы собрать то, что было наиболее необходимо,
и я, чтобы получить ужин, ибо, как я сказал, Единственная наша горничная была в некоторые
семейный праздник. Я воспользовался случаем, чтобы меня видели входящим и выходящим около
ужина. Я даже сходил в соседний магазин, где мы часто бывали
закупил провизию и, найдя немного хорошего масла, купил столько, что мне хватило бы на
неделю.

Джон Саймондс должен был остаться до раннего утра, а затем присоединиться к нам.

Все это время я был занят, я продолжал говорить с собой. "Везель, Везель, что делать
Я знаю, о Везель?" Я не думаю, что моя голова была совершенно права
после сильного потрясения моя память сыграла со мной злую шутку.

Мы в последний раз сели ужинать в нашем уютном маленьком домике.
С наступлением сумерек все там закрывают ставни, что было для нас удачей.
Глаза миссис Кертис покраснели от слез, но моя хозяйка была спокойна
и весела, как летнее утро; и ужинала она с хорошим
аппетитом. Мистер Бейти выглядел человеком, который держал себя в руках изо всех сил.
что касается меня, я могу только сказать, что все мои силы были направлены на то, чтобы
решительно служить своей госпоже и спасти ее, если это возможно.
У нас были молитвы после ужина, и за всю мою жизнь я ни разу не слышал ни одного
молитесь так, как Мистер Батти. Он вдохнул новую жизнь и мужество во всех нас, и в себя тоже
потому что, когда он поднялся, его лицо утратило застывшее, жесткое выражение,
и было спокойным и приятным, как всегда.

Когда часы little Dutch в углу пробили восемь, мы приготовились
уходить. Ночь была черна, как в любую ночь может быть при наличии
снег на Земле, который был всех лучше для нас, конечно. Мы пошли
вниз, в маленький сад, а на задних ворот. Страж городских ворот
пропустил нас без вопросов, пожелав нам с Богом скорости, и
затем началось наше испытание.

О, какая это была ужасная прогулка. Земля была лишь наполовину промерзшей,
а дорога была неровной и раскисшей, потому что мы не осмеливались ехать по
хорошо проторенному шоссе. Наполовину растаял снег, который дул в
наши лица, и цеплялись за нашу одежду. Мистер Батти вышел первым, с его
жена опираясь на него, и любовница Кертис и я последовал за ним, неся в каждой
пучок, и поддерживая друг друга, как могли. Милая женщина
старела и была не так сильна, как раньше.

"Подумать только, герцогиня Саффолк в таком тяжелом положении", - вздохнула она.
"Бродит по снегу, как жена цыганки. Что бы сказал герцог, если бы
увидел, как она крадется в эту темную ночь, и ей не на кого опереться, кроме
Мистера Бейти?"

Я едва мог удержаться от смеха.

"И эта одинокая дорога, тоже!" - продолжила она. "Небеса отправить, мы встречаем нет
стопы-подушечки!"

"Слава Богу, мы не встретили ничего хуже", - подумал я, потому что наша дорога огибала
часть леса принс-бишоп, и я знал, что волки временами бывают очень смелыми
. Я прислушивался всеми ушами, и мне почти показалось, что я слышу их
протяжный вой в глубине леса, но, в конце концов, я верю, что
это был всего лишь ветер среди деревьев.

Моя хозяйка никогда не жаловалась и время от времени оглядывалась назад
, чтобы сказать несколько ободряющих слов. Расстояние составляло всего четыре мили, но казалось
, что это дюжина лиг. Мы встретили ни одной души на дороге, и когда
мы достигли городских ворот, света не было в городе, хотя
это была не полночь. Мистер Бати постучал в маленькую боковую калитку, и сказал:
несколько слов на латыни. Калитка открылась, и мы оказались
в дружественных стенах вольного ганзейского города. Еще несколько шагов
привели нас к большой старой церкви с глубоким притвором, в котором были широкие
скамейки. Небо уже прояснилось, и убывающая Луна показала нам все
дело ясно. Моя хозяйка не сказала ни слова за полчаса, но
теперь она заговорила.

"Давай остановимся здесь, моя дорогая любовь; боюсь, я не смогу сделать ни шагу дальше"
.

В ее голосе звучало немое страдание, и я сразу догадался, что
последует дальше, но я не верю, что это когда-либо приходило в голову мистеру Бейти. Мужчины
такие глупые, несмотря на всю их ученость.

"Здесь так холодно!" - сказал он, колеблясь. "Если бы вам не было лучше—"

"Нет, нет, дайте ей отдохнуть!" - сказал я. И, видя, что он еще не понял, я
прошептал что-то ему на ухо и добавил: "Поторопись и найди нам убежище
как можно быстрее".

Это было не так-то легко сделать. Все дома были закрыты, даже постоялые дворы,
и его никто не мог услышать. Действительно, немецкий домовладелец, как только он
закроет свой дом на ночь, не откроет принцу
крови. Он спешил с улицы на улицу, все больше теряясь от
беспокойства. Наконец он наткнулся на толпу студентов, которые были оспаривание
насильственно на латыни. Он обратился к ним сразу.

"Ради всех святых и свои собственные матери, господа, скажите мне, где
Я могу найти помощь для леди, попавшей в беду!"

Они смотрели друг на друга, и склонялись к тому, чтобы сделать шутку
дело сначала, но, видя его страдания, чтобы быть настоящей, доброй и отзывчивой
ребята посоветовались.

"Есть пастор рядом, кто был в Англии, я знаю", - сказал один;
"Я поведу тебя в свой дом, сэр, и, без сомнения, вы найдете
помогите, что нужно для вашей бедной леди".

Тем временем мы с госпожой Кертис сняли плащи и приготовили
лучшее ложе, какое только смогли, для нашей страдающей леди, которая, хотя ее голос был
заострен смертельной болью высшего испытания женщины, все еще говорила
слова ободрения и утешения. И там, на этой темной ноябрьской ночью,
в холодной паперти, был рожден, он и сейчас один из Королевы
лучших и самых храбрых воинов и слуг, Сапсан, Господь Willowby.

Все было кончено, и малышка, завернутая в мою фланелевую нижнюю юбку, ревела изо всех сил когда мистер Бейти вернулся с мужчиной в пасторской одежде.
платье и двое других, несущих что-то вроде носилок. Когда свет, который он
держал в руке, упал на лицо пастора, я поняла, что видела его раньше, но
где, я не могла сказать. Через некоторое время мою госпожу уложили в постель
в уютной, чистой комнате. Добрая, приятная и по-матерински заботливая женщина
хлопотала вокруг, снабжая нас сухой одеждой и горячим супом;
ее хорошенькая замужняя дочь одевала младенца в что-то из своего собственного
детская одежда для свертка с детским бельем, который принесла миссис Кертис,
каким-то образом потерялась по дороге.

"Вы берете на себя слишком много хлопот из-за нас, дорогая мадам", - сказал я, когда хорошая, добрая женщина принесла какое-то новое лакомство, чтобы соблазнить нас.
"Нет, мой дорогой, этого я никогда не смогу сделать", - сказала она, обнажая в улыбке свои прекрасные зубы.
"Моего мужа однажды спасли от голодной смерти. "
на улицах Лондона, рядом с добрыми английскими леди. О, я бы сделала
что угодно для англичан!"
"Теперь я знаю", - воскликнул я. "Ваш муж - тот самый валлонский пастор.
которого моя хозяйка спасла от рук лодочников на реке. Мне
Показалось, что я видел его раньше".

Если добрые люди были гостеприимны раньше, судите, какими они были сейчас. Лучшего из всего было недостаточно для нас. Пастор сразу узнал меня и рассказал своей семье, что я был первым, кто понял его и встал на его сторону, и как моя любовница помогла ему,
не только едой и деньгами, но и добрыми словами и искренним сочувствием.
Наконец, мистер Бати попросил больше не разговаривать, и мы
наконец устроились на ночлег.



[Иллюстрация]

ГЛАВА XVIII.

ПОСЛЕДНЕЕ.

МОЯ хозяйка, безусловно, была замечательной женщиной. После всего, что ей пришлось пережить
, она проснулась свежей, как маргаритка, и, я думаю, даже встала бы
, если бы миссис Кертис позволила такое. Я действительно думаю, что
милая старушка была почти раздосадована на нее за то, что она была так здорова, после
всего, что она пережила.

Что касается малыша, он был знаменитым парнем, а также маленьким поросенком, и
верещала так с вожделением, когда он был крещен, что наша хозяйка пророчествовал
великие вещи для своего будущего. Там это считается почти фатальным признаком
если младенец, особенно мальчик, не плачет при крещении. Миледи
назвала его Перегрином в память о наших ночных странствиях, а я
была его крестной матерью — большая честь для меня. Я, однако, не могу утверждать многого
о заслугах его образования.

"Здесь сейчас есть кто-нибудь из англичан?" - спросил мистер Бати, когда мы сидели за обедом
на следующий день. Он приглашал нас всех сесть вместе, говоря, что сейчас
нет времени для мирских формальностей, как на самом деле и не было. "Мы услышали английский
община была полностью разбита".

"Это было так!" - отвечал Месье Клод. "Но пастор проживает
здесь до сих пор. Его имя-зима!"

"Зима!" - Воскликнул я. "Только не Артур Уинтер из Миддлбурга".

"Тот самый, мадам!"

"Вы его знаете?" - спросил мистер Бейти.

"Знаю его! - сказал Я. - он женился на моей двоюродной сестрой, и дочь наша
уважаемые усыновленного ребенка. Как глупо, что я не помню что было
Везель они пришли. На мне женился Артур Уинтер.

И мне стоило больших усилий не разрыдаться. Мистер Бейти налил мне
бокал вина, который я выпила, и сдержалась с большим трудом.
усилие. Мадам Клод вышла из комнаты и вскоре вернулась.
с флакончиком для нюхания, который она уже некоторое время искала. Я
наверное, кому-то это может показаться странным, но я боялся увидеть Артура и
Кэтрин. Казалось бы, разорвав на незаживающей ране, и я
чувствуется в неправду горя, как бы я мог вынести любую вещь лучше
чем их сочувствие. Не было смысла давать волю таким чувствам,
однако, и я уже собрался с духом, чтобы попросить мадам Клод показать мне, как добраться до
их дома, когда дверь открылась, и я оказался в комнате Кэтрин
герб — та самая Кэтрин, которую я оставил в Миддлбурге много лет назад
— немного постаревшая, но безмятежная и прекрасная, как всегда. Естественно, ее первый
вопрос был к ее ребенку.

"Кэтрин здорова и находится в надежных рукахы!" - сказал я и рассказал ей, как я
оставил ее. "Она будет там в безопасности, если где-либо! Мой господин - король в своих собственных владениях
, и любой, кто придет приставать к нему, отправится кормить крабов
и птенцов в течение двух часов после этого ".

Миледи хотела, чтобы я поехал домой и провел день с моей кузиной, и поскольку
я действительно не был ей нужен, я был рад сделать это, найдя после того, как прошел
первый, большое утешение в ее мягких, фамильярных английских манерах.
Она сказала мне, что с моим дядей все в порядке, как и с другими нашими друзьями в Роттердаме
и Амстердаме, и что перспективы реформированной религии растут
все более и более мрачным. Новые ограничения и недостатки были заложены по
протестанты с каждым днем, и считалось, что они наконец-то быть
полностью запретили исповедовать свою религию. Гаррет бросил
бизнес, и они говорили о переезде в Лейден, но ничего не было решено,
когда Кэтрин в последний раз слышала об этом.

"И что ты будешь делать?" - спросила она, глядя на меня своими милыми глазами,
полными жалости и доброты.

"Все, что найдет моя рука!" Я ответил. "Я уже не земной долг
но мой дорогой любовницей, и куда она идет, я пойду, были его
концы земли".

И, действительно, я проделал с ней немало трудных миль, прежде чем мы
снова увидели Англию.

Моя хозяйка снова была поблизости, и мы снова поселились в
аккуратном маленьком домике, который нанял мистер Бейти.

Приближались рождественские каникулы, и я так их боялась,
Я бы с удовольствием уснул над ними. Действительно, праздники становятся грустными.
с возрастом все становится печальнее. В случае с теми, которые церковь всегда
считала священными, действительно, можно найти утешение, глядя на великие
истины, которые они увековечивают. Мистер Бати мягко указал мне на это,
и повелел мне найти убежище от моих печальных мыслей в размышлениях о
чудесной тайне Бога, явленной в Младенце в Вифлееме. Я пытался
чтобы сделать это, и сделал в какой-то преуспеть, хоть и печальная память
наше последнее счастливое Рождество в Кумб Эштон порой сметают все
перед ней потоки слез.

Однако я был полон решимости не быть убийцей, и я
с рвением принялся за все приготовления, которые доставляют удовольствие этим добрым людям
. Я помогал миледи наряжать несколько прекрасных кукол, похожих на
Английские леди для внучат нашего первого хозяина, месье
Клод, когда раздался стук в парадную дверь, и вскоре миссис
Кертис поманила миледи к выходу из комнаты. Я был удивлен, ибо госпожа
Кертис держался бы церемонно и в темнице инквизиции.
Вскоре миледи вернулась в свою комнату, где мы сидели.

"Кэтрин внизу, милая!" - сказала она.

Я поднялся, чтобы уйти, но она задержала меня.

"Она привела с собой гостя — англичанина, который приехал с
замечательными новостями".

Каким—то образом — сама не знаю, как - я увидела все это в одно мгновение. Я вырвалась из ее
удерживающих объятий, слетела вниз по лестнице и в следующую минуту была в объятиях моего
мужа.

Да, это был сам Уолтер — худой, седовласый, изможденный, но все же мой собственный
настоящая любовь. Я узнала бы его где угодно, каким бы изменившимся он ни был. Я не задавала
вопросов. Я не сильно удивился, увидев его. Он был здесь, и
для меня этого было достаточно.

Когда мы немного пришли в себя, он рассказал нам свою историю. Он
оставили умирать в кризис лихорадка, и жена под ключ по
действительно верил, что она говорит правду. Однако, когда она вернулась в
тюрьму и разыскала тело, чтобы оказать ему последние приличные
услуги, она обнаружила, что Уолтер все еще жив, хотя его жизнь вряд ли была
ощутимый. Она никогда не забывала, что я сделала для их ребенка,
и, посоветовавшись с моим мужем, они достали грубый гроб, и
уложив в него Уолтера, как будто для погребения, они отнесли его в укромный уголок,
где женщина ухаживала за ним, притворяясь, что он ее родной брат, который
заболел лихорадкой, пока ухаживал за заключенными.

Уолтер лежал долго в крайней слабости, и еще дольше, прежде чем его
блюстителей судить его безопасным для него, чтобы попытаться сбежать. Наконец, однако,
он не дорожил ею, и удрал на французское судно, чей хозяин был
Гугенот. Он узнал о нашем местонахождении с помощью этой тайны.
разведданные, которые, как я уже говорил, существуют среди реформированных по всему миру.
Европа, и после многих странствий и испытаний он добрался до
Wesel.

И теперь мне пора подвести эту историю к концу. Мы прожили в
Везеле около двух лет. Затем мистер Бейти, как мы и думали, поступил неблагоразумно.
еще один шаг во владения Пэлсгрейва. Тем не менее, мы поехали с ними
потому что миссис Кертис к тому времени умерла, а моя хозяйка
во многом зависела от меня. Здесь мы прожили еще некоторое время, достаточно бедно, потому что
все деньги и драгоценности, которые мы привезли из дома, были израсходованы. Мистер
Бати, при всей его учености, мало чем мог заняться, и, действительно, мы
не раз были голодны. В этом затруднительном положении для меня было честью помочь
леди, которая так много для меня сделала. Я всегда продолжал заниматься музыкой,
и мне повезло, что у меня появились ученики по игре на лютне и пению,
по крайней мере, этого хватило, чтобы найти нам хлеб и купить одежду для моего крестника.

В конце следующего года нас постигла большая удача.
Мистер Бати нашел старого школьного товарища в лице польского дворянина, который был высокопоставленным
в пользу Юлия, короля Польши. Он заинтересовал короля в интересах своего друга
, и мало-помалу мы услышали, что король выделил мистеру
Бати целый княжеский домен. У нас было трудное путешествие туда, и
еще труднее, по крайней мере, я так думал, было привести в порядок старое лежбище в
замке и сделать его пригодным для проживания христиан. Я хочу
расскажу вам о нашей жизни в этой далекой земле, но эта книга Моя имеет
бежать уже слишком долго. Будет достаточно сказать, что мы жили в великом мире
и комфорте, пока восшествие на престол нашей нынешней милостивой королевы не вернуло нас
снова в Англию.

Когда я увидел, моя дорогая леди поселилась в своем доме, мы спустились к
Кум Эштон, взяв с нас никто никогда не думал, что снова—отец см.
Остин, которого мы нашли умирающим от голода на улицах Лондона.

С тех пор милый старик живет с нами. Он не будет говорить открыто
, что отказался от своей старой религии, но он читает все Священные Писания
и ходит слушать проповеди моего мужа. Мистер Бати приложил все усилия
, чтобы погасить задолженность по небольшой пенсии отца Остина, которая
теперь выплачивается регулярно. Он счастлив, насколько это возможно, его единственная проблема
возникший в результате выступлений иезуитов, как называется новый орден
.

Кэтрин и ее муж до сих пор живут в Везеле. Ее старшая дочь — моя
приемная дочь — удачно вышла замуж и живет недалеко от нас, и у меня двое
моих собственных мальчиков и девочка. Мой дядя умер уже много лет, точно в срок
чтобы убежать от бури гонений и войны Филиппа в Испании имеет
напустил на Нидерланды. Мы ничего не слыхали о Avice и ее
муж в течение многих лет.

И вот эта моя рука, слабая и морщинистая, кладет перо. Я
видел много перемен в свое время и прошел через много печалей. IT
иногда мне тяжело чувствовать, что это та же Англия, где,
когда я был молод, человек, который читал Библию в своей семье, взял свою жизнь
в свои руки. Поистине Господь был щедр к нам за все наши
пустыни. Возможно, мы никогда бы так не обращая внимания на его пользу, как использовать его суждения еще раз на нас.



 КОНЕЦ ИСТОРИИ ЛАВДЭЯ.