Наша жизнь

                Наша жизнь.

   23 января ездил в Пензу. В кардиологический центр. Там мне сделали коронарографию.

   Сразу скажу, мне очень не повезло. Коронарографию делал молодой человек,
возможно студент. Во время операции он весело переговаривался с молоденькими
ассистентками и несколько раз повторил непонятные мне слова: - "Запишите это на
меня." После этих слов все молодые люди весело смеялись и операция продолжалась.
Молодой человек крепко заламывал мне руку через локоть, укладывая её, как ему
удобнее и я почувствовал резкую боль в руке, которую еле-еле перетерпел. Как
будто что-то в руке растянулось и потом оборвалось. Операция, длившаяся минут
пятнадцать была закончена и молодой человек объявил, как по громкоговорителю: -
"Коронарографию мы вам сделали, завтра соберётся консилиум врачей и они решат,
как вас лечить дальше."

   Уже минут через двадцать я был в палате и ко мне заглянула лечащий врач.
Она объяснила мне, что кровеносные сосуды мои сильно забиты, а те стенты, что
ставили мне в больнице имени Бурденко три месяца назад, уже тоже забиты основательно.
   Необходимо делать операцию, так сказала она. Я дал устное согласие. Надо -
так надо.

   Через полчаса я стал замечать, что рука моя синеет и опухает. Появилась тупая
боль, которую терпеть стало невмоготу. Я обратился к медсестре. Она сказала, что
доложит, куда следует.

   Прошло минут пятнадцать, опухоль заметно прибавляла в объёме и мной стало
овладевать беспокойство. Я ослабил бинт и ломота в руке немного отступила.
Наконец пришла другая медсестра, возможно старшая, осмотрела мою руку, отругала
меня за то, что я ослабил бинт и сказала, что доложит, куда следует, мне надо
ждать.

   Минут через пять она принесла металлическую посуду, заполненную бинтами и ещё
какими-то предметами, о назначении которых я не имел ни малейшего представления.
Уходя, она сказала, что придёт хирург и наладит все дела, как надо.

   Я ждал хирурга не менее тридцати минут и всё чаще посматривал на растущую
опухоль, грозившую превратиться в коровье вымя.

   Хирург пришёл и немедленно выдвинул мне обвинение в том, что во всём виновен
я, нельзя было ослаблять бинт. Разговор он повёл в резкой форме и мои объяснения
в том, что опухоль и боль появились раньше, чем я ослабил бинт, он просто-напросто
 игнорировал. Сняв бинт, он начал пальцами раздавливать моё новое достояние
в качестве опухоли и от такого массажа у меня помутилось в голове, я начал
отчаянно мотать головой и говорить хирургу, что это очень больно. Он велел мне
терпеть и я сжал зубы. Но ненадолго. Не в силах терпеть эту экзекуцию, я держал
пространную речь, в которой требовал скорее закончить массаж и выписать немедленно
меня из этой больницы, где врачи получают достойную зарплату и совершенно не
берут никаких подачек со стороны клиентов.

   Наконец хирург закончил своё действо, перебинтовал мне руку так, чтобы опухоль
не было видно и ушёл, сказав на прощание, чтобы я по поводу выписки и бегства из
больницы обращался к лечащему врачу.

   Подумав о том, что если эти-же люди будут проводить операцию на сердце, то
мне живым отсюда не выбраться, я твёрдо решил отозвать назад своё решение о
согласии на операцию и бежать из больницы куда подальше.

   Врач пришла через полчаса и мы с ней быстро договорились. Я подписал расписку
в том, что в случае инфаркта или инсульта, а также смерти, я не буду иметь никаких
претензий к их прекрасному заведению, именующемуся кардиологическим центром
Федерального значения.

   Хочу отметить, что после перевязки приходившим хирургом сильных болей в руке
я больше не ощущал, за что я ему выражаю сердечную благодарность и не забуду его
мастерства в этом деле до гроба.

   До дома я добрался благополучно, на другой день снял бинт и сейчас смотрю
на свою синюю, припухшую руку, которую мне очень жалко, она кормила меня всю
жизнь.

   Вот такая она - наша жизнь. И поделом мне, дураку, простаку и простофиле.
Дорога теперь одна. Одного жаль. Тридцатого января был-бы год, как я бросил
курить, но теперь я жру сигареты одну за другой. Придётся бросать сызнова.
27 января мне исполнится 68 лет. Отмечу это дело, как подобает, накурюсь
досыта и опять брошу. Такой у меня сегодня план.

   Делайте Ваши ставки, господа. А мне, я так понимаю, поздно.