Первый бублик
Мечтала найти свою юность. Но юность давно убежала, она осталась у кастрюлек с борщами, у духовки с капустными пирогами, в очередях детской поликлиники. Она так быстро проскочила сквозь меня, что я заметила, когда ее не стало.
Я взобралась по крутой лестнице и постучала в дверь, почему-то надеясь, что в этом журнале меня точно опубликуют. Прочитала на сайте, что издание ищет новых авторов.
-От кого? — спросил меня заместитель редактора.
-От себя.
-Отсебятина нам не нужна. У Вас есть книга?
-Нет, не доросла.
-Найдите спонсора, деньги нужны небольшие.
Спускаясь по лестнице, думала, смогу ли я найти мецената, если даже работу не могу найти. В другое именитое издание я несла подборку и шла по Цветному бульвару. Услышав это название, сразу же вспоминаю картинку из детства: продавщицу лимонадом. Грузная, розоволицая тётя Дуся стояла в белом халате и разливала пенистый напиток из жёлтых, зелёных и еще каких-то ярких, подвешенных вниз головой стеклянных сосудов. Она наливала полный доверху стакан, но мы знали, что большая часть там воздух. Если хоть чуть-чуть повозиться со сдачей, пересчитывать копейки, то увидишь, что пена села на дно, а сладкой жидкости осталось на две трети стакана. Мы с жадностью пили газводу, пытаясь утолить жажду. Но всегда не хватало, ведь мы пробежали за день несколько километров по жарким улицам, где даже асфальт на тротуарах был мягким и на нём оставались следы от маленьких сандалий. Мы хотели выпить запас тёти Дуси, но копеечек нам не хватало. Несколько раз мы давали друг другу клятву- когда вырастем и станем продавщицами - Дусями, то непременно будем поить всех детей бесплатно.
На Цветном бульваре цирк. Его любят дети и взрослые. Но я никогда его не любила. Жалко животных, сидящих в клетках. Человек не имеет право отнимать свободу даже у зверей. Забирать детёныша от матери, лишить его семейных радостей, взросления и создания семьи в дикой природе? Человек, ты всего лишь супержадное животное, безумное в своих идеях отвоевать территории с не возобновляемыми источниками энергии. Ежегодно умирает от голода семнадцать миллионов человек, два с половиной из них дети. Хронически недоедает один миллиард населения Земли. Ты не можешь накормить даже своих детей, на что тебе сдалось звериное потомство?
Подхожу к старинному особняку, поднимаюсь на второй этаж. Редакции почему-то расположены именно на втором этаже. Оттого, что в старых домах в подвалах сыро, а на чердаках — нет места. Оформляю рукопись.
-Вам нужны смешные рассказы?
-Нам очень нужен юмор.
-У меня нет фамилии. Нет, она, конечно же, есть, но досталась из прошлой жизни, от прошлого человека, я её ненавижу и скоро избавлюсь.
-Все номера на полгода вперёд расписаны, места нет.
Спускаюсь по ступеням, мужчина сидит на стульчике, а пред ним на трёх столах разложены журналы последних лет. Беру в руки и вижу дизайны обложек, яркие названия работ и даже начинаю их читать быстрейшим способом скорочтения. Но ни одна мысль автора не интересна, и понимаю, что только с виду журналы разные, а внутренности одинаковы - одна и та же группа крови, резус-фактор, количество белых и красных клеток.
-Возвращать нужно?
-Берите навсегда.
Мне не хочется читать серые мысли одних и тех же авторов, сгруппировавшихся возле журнала-кормушки. Я даже понимаю, что в этом причина протухшего тиража и сокращения подписки. Единственная мысль пульсирует в мозге ветвящейся жилкой: «Полгода, разве это срок?» Но спустя два месяца мне позвонили:
-Не будем публиковать ваши рассказы, кто-то из наших сотрудников прочитал и определил, как бытовой юмор.
Я и не думала, что явилась первооткрывателем нового жанра сатиры. Посетила библиотеку имени Ленина. Чтобы туда пройти, нужно каждый раз показывать паспорт и не брать с собой никакого печатного носителя: ни книг, ни газет, ни журналов.
Несколько именитых журналов открыла. Ознакомилась с произведениями и стало понятно, что литература в Москве умерла, она не смогла выдержать лжи журнальных страниц. Почему авторы врали, прикидывались, что им интересен какой-то выдуманный образ, оторванный от жизни, который вообще никогда не существовал в этом мире и даже не смог бы в нём жить, было мне непонятно. Псевдогерои отличались отсутствием нравственных ценностей, единственное, что их волновало — получение удовольствия в любых изощрённых возможностях. Куда же делись сильные личности, мощные авторы? Они размылись, как песочные замки на берегу во время прибоя. Многие уехали, а те, что остались, воевали за право быть человеком. Это право попиралось бюрократами разных мастей. Например, новыми бандитами–коммунальщиками, творящими беспредел. Крышевала бандитов самая могущественная в стране организация, где принимали такие законы, что прочесть их было можно, но понять никак. Специалисты этого учреждения давно хотели уехать за границу, но все как-то не складывалось — было много работы.
Нашла адрес другого издания, и решила, что там мне непременно повезёт. Оно стояло на старинной улице Москвы. Раннее утро. Разнёсся печальный стон о Боге, о храме с колоколами, о потерявшейся душе. Чистыми голосами, поддерживая каждую ноту высоко в воздухе, пели слабовидящие. Бог их любил, приходил к ним и общался с ними, и они выжили благодаря поддержке в этом злом мире. Счастливые лица радовались новому дню. На второй этаж поднимаюсь по деревянным лестницам. В этом журнале печатались лучшие писатели прошлого века. Неужели и они тоже когда-то сдавали рукопись и ждали свой контрольный номер?
Мои рассказы приняла невзрачная девушка, не имеющая никакого отношения к писательскому труду. То ли секретарша, то ли бухгалтер, и это было плохим знаком.
Через два месяца мне не позвонили, и я первая вышла на связь. Звонила и звонила, но мне отвечали, что рукопись кто-то читает и читает. Наконец, результат:
-Не будем печатать вашу повесть!
- У меня рассказы!
-Всё равно не будем!
Мне стало понятно, что за словом «кто-то читает» стоял никто и вообще не читал. Снова набралась храбрости и отправила рассказы в газету, с виду ничем не примечательную. Только Пушкин и Горький почему-то там были в профиль.
- Мы всего Пушкина ещё не осилили, а хотите, чтобы читали вас?
Но через неделю редактор рубрики написал теплое письмо: «Давно так не смеялся, когда вас читал, крепкая, ироничная проза». И мой усечённый рассказ опубликовали на последней странице. Я заинтересовалась историей издания, Пушкин основал эту газету. Купила в киоске несколько номеров.
-Поздравляю с первой бубликацией,- сказала маленькая дочка.
И с тех пор стала я печь бублики и днём, и ночью.
Свидетельство о публикации №224012600745
Владимир Садовник 1 31.01.2024 22:49 Заявить о нарушении