Дизентерия в Грачеве

декабрь, 2023
1.
Я прогуливался по центру Грачева со штатным фотографом журнала «Русский репортер» Женечкой Масловой. Нас командировали сюда написать репортаж про странную эпидемию, которая охватила город. Вроде как, люди, которые подхватывали эту необычную болезнь, становились агрессивными и нападали на горожан. Грачевские власти оставались к происходящему странно молчаливы. И из центра послали нас — разведать, что действительно происходит, отснять побольше ярких кадров и тиснуть материал на разворот с заголовком поскандальнее. За текст и скандальный заголовок отвечал я, Макс Хорн. А очаровательная Женечка и ее Canon — за визуал. В паре мы работали уже несколько лет и редакцию ни разу не подводили.

Городок показался почти идиллическим. В центре двухэтажные дома, бывшие особняки партийной верхушки, крупные магазины и продуктовые лавки. Обязательно, как водится в таких городах, — развалы овощного и вещевого рынков с крикливыми торговками и бездомными псами. Псы были совершенно обычные, косматые и блохастые, но все со вшитыми в правое ухо желтыми чипами. Так власти контролировали это лохматое беспризорное племя. Был здесь и парк. По размеру скорее небольшой сквер, но зато с настоящим фонтаном, несколькими гипсовыми скульптурами, семейными качелями-лавками и игровой площадкой. Женечка засняла большую шахматную доску, нарисованную прямо на столе, — вряд ли пойдет в репортаж, но для личного архива — интересно.

Я заранее изучил историю Грачева. Имя Макса Хорна обязывало быть дотошным к фактам. Оказалось, что город возник как придаток к химзаводу и военной базе, которые появились здесь в 1914 году. Позже, уже в советские годы, здесь активно развивали социальную инфраструктуру. Тогда же построили бассейн, современный спортивный комплекс, дом культуры и клуб с кинотеатром. Сегодня все эти объекты поддерживаются в рабочем состоянии, своевременно реставрируются и активно используются. В Грачеве пять школ, столько же детских садов, собственная больница, загс и полицейский участок. Словом, все необходимое для нормальной семейной жизни.

От раздумий меня отвлек придушенный вскрик Женечки, после него она тут же подняла камеру и начала поливать вспышками улицу. Не сказать, что Маслова излишне эмоциональна. В этой толстушке с ярко-рыжими дредами смелости хватит на двух мужиков. Отреагировал сразу, чтобы не пропустить всю гущу событий. А посмотреть было на что! Отряд военных в костюмах химзащиты взял в окружение внешне вполне приличную даму в твидовом костюме и красном берете. Вы представляете, пять вооруженных автоматами головорезов в этих дурацких полиэтиленовых комбинезонах целят дулами в обычную горожанку. Но этим дело не ограничилось. Один из головорезов поставил ее к стенке, пока остальные держали ее затылок в своих прицелах, и заставил ее надеть смирительную рубашку. Стянул завязки на спине и скрестил рукава крест-накрест, чтобы женщина не могла пошевелить руками. Потом головорезы снова обступили ее и повели прочь с площади, под конвоем, как будто это не центр мирного Грачева, а какой-то криминальный Ебург из девяностых. Куда только полиция смотрит!

Вижу, на этом не прекратили. Двое военных отделились от остальных и преследуют миловидную блондинку в платье с цветочками. Она видит преследователей и ускоряет шаг. Чтобы не мешали туфли, снимает их и бросается бежать. Головорезы — за ней. Бегут, тяжело дышат под своими масками, тащат за собой автоматы, а догнать не могут. Сколько же в ней энергии, в этой девушке-цветочке? А она как бежала, небрежно размахивая туфлями, так и вскарабкалась по отвесной стене дворца культуры вверх, под самую крышу. Сидит наверху и язык показывает. Ноги свесила в ажурных чулочках, красным педикюром сверкает. Но эти двое не сдались. Отложили автоматы, сняли рюкзаки с плеч и достали оттуда веревки с крючьями. Это чтобы девушку ловить, как зверя в лесу, — понял я. Встали внизу, прицелились и давай по очереди вверх крючья кидать. Один раз промазали, второй. На третий острый металлический крюк зацепился за край цветастого платья и прочно вонзился в ногу. Полоска крови пропитала разноцветную ткань и потекла по голени. Девушка громко вскрикнула, когда за этот крюк ее начали тащить вниз. Я бы на ее месте орал благим матом — когда тебя за мясо тянут куда-то. Девчонка, вижу, тоже сдаться решила. Спрыгнула вниз и прихрамывая пошла к преследователям сама. Тут они ее тоже связали и в смирительную рубашку переодели.

— Жуть, что в этом городе происходит. Явно репортаж хороший получится. Жень, ты эту, в цветастом платье, сняла? Как она по стене-то карабкалась?
— Макс, ты часом не перегрелся? По стенам тут никто, кроме ворон не карабкался. А тетку в берете сняла. Ты, кстати, спросил бы про нее в администрации. Интересно, отчего столь пристальное внимание к женщинам в беретах.

2.
Воспользовался предложением Женечки и пошел в городскую управу. Статус корреспондента крупного издательства их не особо впечатлил, но прямо указать на дверь они тоже не решились. Выделили мне для разговора главного врача Грачева, Геннадия Юрьевича Рыбина. Чтобы не тратить время, тотчас пошел к нему.

Рыбин принимал пациентов в городской больнице. В регистратуре сказали, что попасть к нему — целая проблема, талоны разбирают чуть ли ни сразу при появлении. Пациенты толпятся в коридоре, надеются, что их примут без очереди, и атакуют скорую помощь. Рыбин по-прежнему ходит по вызовам, так что это еще один шанс попасть на осмотр, показать больное горло, спину с остеохондрозом и диабетическую язву на ноге. А что докторов в больнице не хватает и работает один врач за четверых, разве же это пациентов волнует. И вообще пусть руководство с проблемами разбирается.

Мне талончик не потребовался, но бог мой, какими злыми глазами на меня смотрели, когда я в обход очереди прошел в кабинет, на двери которого висела табличка «Главный врач Рыбин Г. Ю.» Кажется, не скрылся бы так быстро, сожрали бы натурально, как золотые рыбки в аквариуме свой корм. Геннадий Юрьевич сидел за обшарпанным столом, на котором высились стопки бумаги, какие-то папки, подставки с ручками и даже позолоченный кубок, похожий издалека на вазу. Он посмотрел на меня, немного сощурив глаза — очков врач не носил, хотя зрение его уже подводило — и уточнил:

— Вы по записи, молодой человек?
— Скорее по рекомендации, Геннадий Юрьевич. Меня к вам отправили из городской управы. Простите, Макс Хорн меня зовут, я корреспондент из Москвы, журнал «Русский репортер». Хорн — это, конечно, не настоящая фамилия. Псевдоним, который прилип еще в студенческие годы. От немецкого horn, «горн, рог». Буду писать статью про вашу эпидемиологическую ситуацию. А вас мне рекомендовали как человека, который может дать самый развернутый комментарий.
— Дать комментарий я, конечно, вам могу. Военной тайны в этом нет. Но сейчас разгар приема, пациенты нас просто не поймут, если мы закроемся вдвоем в кабинете и начнем интервью. Давайте-ка поступим так: сегодня вечером, скажем, в шесть, заходите в кабачок «Три толстяка», он рядом с загсом, в центре. Я буду вас ждать, — с этими словами Рыбин привстал, протянул мне сухонькую руку с тонкими красивыми пальцами и попросил пригласить пациента.

*
Я заметил Геннадия Юрьевича сразу, как вошел в кабачок. Он сидел за столиком у окна и курил трубку. Трубка была старинная, вишневого дерева, с муншдштуком, украшенным витиеватой вязью. Врач расстался со своим белоснежным халатом и сейчас был одет в джемпер и шерстяные брюки без стрелок. Пока я разглядывал Рыбина, вновь подумал, что к его пышной белой шевелюре и аккуратным усикам очень бы подошли очки в тонкой оправе. Но очков врач не носил.

— Здравствуйте-здравствуйте, молодой человек. Садитесь, пожалуйста. Рекомендую вам взять здесь кальвадос. Он по-настоящему прекрасен.

Я последовал совету врача, взял на баре стопку кальвадоса и сел рядом за стол, нажав кнопку диктофона.
— Расскажите, пожалуйста, как началась эпидемия.
— Как обычная сезонная дизентерия. Летом мухи стали необычайно активны. Сезон фруктов, ягод, овощей. Местные жители продают свой урожай на рынке. Никто там особо за составом, конечно, не следит. Не следил, вернее, пока не оказалось, что по Грачеву гуляет кишечная палочка. А разносят ее мухи — откладывают личинки на фруктах. И если эти фрукты не обработать хорошенько, яйца переселяются в кишечник, там активно размножаются. И вот, внешне здоровый человек, уже разносчик дизентерии. А дизентерия только с виду кажется безобидной. От многодневного поноса и рвоты, если начало заболевания пропустить, у больных развивается обезвоживание. И дальше, если не положить пациента под капельницу, он даже может умереть. Конечно, такого мы не допускаем…

Паразиты откладывают личинки в людей. Кроме обычной диареи и рвоты, которая через день бесследно проходит в стационаре, у них наблюдаются странные симптомы. Внутренние органы меняются, обычные клетки замещаются соединительной тканью. Количество эритроцитов резко снижается до уровня малокровия. Пациентам помогло бы переливание крови, но они не обращаются за помощью. Новая мутация влияет не только на организм изнутри, но и на поведение. Зараженные начинают охоту за здоровыми людьми: вначале выслеживают их в темных переулках и высасывают кровь, потом по мере того, как численность мутантов растет, перестают скрываться и нападают уже днем, на глазах у прохожих. Процесс насыщения выглядит чудовищно. Зараженный человек присасывается к жертве и, по мере того как поглощает ее кровь, разбухает на глазах, увеличиваясь в размерах. Жертва при этом высыхает, ее кожные покровы сереют, наконец, она становится похожа на мумию. По мере распространения инфекции количество превращений возрастает. Обычным людям становится опасно ходить по улицам.

— Вы меня слушаете, молодой человек? Говорю, сейчас в стационаре лежит двадцать человек. И всем им требуется переливание крови.
— А почему в городе так много военных? — я встрепенулся, как будто очнулся ото сна. Хорошо, что диктофон все это время работал и записывал слова врача — потом изучу.
— Так эпидемия же. Вас пропустили, потому что вы по заданию редакции. А так город уже как месяц оцеплен, чтобы не допустить распространения дизентерии из Грачева в соседние поселения. Ждем прививку, чтобы всех защитить от этой напасти. На днях обещают прислать из областного центра. А по поводу оцепления и военных я бы рекомендовал вам обратиться к Чернову, Владимиру Викторовичу. Он у нас как раз по военной части. Попасть к нему сейчас — задача не из легких, но я черкну ему записочку в пару слов, сделает для вас исключение.

Я поблагодарил Геннадия Юрьевича, сложил клочок бумажки в портмоне и вышел из «Трех толстяков».

3.
Чернов сегодня был на заводе. Это я узнал, когда звонил ему по телефону, неразборчивым докторским почерком написанному на том же клочке бумаги. Мужчина сразу предварил мой вопрос, хмыкнул «У меня жена на заводе работает, главным бухгалтером, я иногда к ней заглядываю свериться по показателям».
Сейчас я стоял на проходной, а пожилой охранник в военной форме, с белоснежной маской на лице, пристально сверял мою фотографию в паспорте с моей собственной физиономией. Потом охранник еще долго переписывал в толстую амбарную книгу серию и номер документа, а затем, сверившившись с электронным допотопным циферблатом на стене, — дату прибытия. После этого охранник вытянул руку через окошко и приложил пропуск к турникету. Загорелась зеленая стрелка, и я оказался на территории административного комплекса химического предприятия.

Грачевский химический завод явно в последний год получил финансовые вливания. Сказалась война с соседней республикой, на нужды которой требовались боеприпасы. Административное здание снаружи все было в лесах — ремонтировали крышу и фасад. Внутри тоже вовсю шли отделочные работы — стены штукатурили в приятный бежевый цвет, вместо старого обшарпанного линолеума клали керамогранит. Старые лампы Ильича на шнурах меняли на встроенные потолочные светильники.

Чернов сидел в бухгалтерии и что-то энергично печатал, сосредоточенно глядя в монитор компьютера. Высокий, атлетически сложенный мужчина — это было видно даже несмотря на то, что он сидел за столом. Короткий ежик волос, тронутых сединой, и спина, прямая как палка, говорили о старой армейской закалке. Подбородок гладко выбрит. Мужчина был одет в твидовый пиджак и, вероятно, такие же брюки.

— Здравствуйте, Владимир Викторович. Меня к вам направил врач Рыбин. Вот записка, — протянул ее мужчине. И тот наконец на меня посмотрел, выглянув из-за монитора. Чернов взял клочок бумажки, быстро взглянул на него и коротко кивнул.
— Я вас слушаю.
— Могу я записать наш разговор? Я корреспондент, Макс Хорн. Из «Русского репортера». Здесь по заданию редакции.
— Записывайте, пожалуйста. Но заметку перед выходом нужно будет согласовать. Вы же понимаете — военная обстановка, эпидемиологическая ситуация, в этом деле замешана политика.
— Я пришлю вам статью перед публикацией, — возражать было не в моих интересах. — Скажите, пожалуйста, почему город оцеплен? Разве дизентерия — это такая опасная болезнь, которая требует настолько жестких мер?
— Город оцеплен, потому что такое указание пришло из областного центра. К нам тут пытаются прорваться соседи. В Грачеве самая большая ярмарка и склад-магазин низких цен. Вот они по старой привычке и едут сюда. А нам велено не пускать. Мы принимаем этих налетчиков и пакуем их в военную часть, чтобы заразу не распространяли.

И меня атакуют. Гонится отряд военных в камуфляже и масках. Загоняют в ангар, такие я заметил при военной базе. Угрожают забрать на карантин, но за что меня? Я же только прибыл, ни с кем в городе, кроме Рыбина и Чернова, не общался. Пытаюсь сбежать от них как можно дальше, потому что не дело мне сидеть на карантине с чуваками, больными дизентерией. Где Женя? Она могла бы снять это преследование, но ее рядом нет. Поставлю вопрос в «Русском репортере», чтобы мне дали более заинтересованного фотокора.

Обежал весь ангар и вскарабкался неимоверным усилием под потолок. Там внизу лежали маты и висел канат — это сильно помогло, хотя те же упражнения и в школе, и в университете мне всегда давались с трудом. Здесь, видимо, страх помог и желание скрыться от преследователей. Нашел под самым потолком нишу, свернулся клубочком и стал наблюдать за военными. Выглядело это страшно. Толпа вооруженных мужчин в масках и пластиковых комбинезонах гонят тебя, как несчастного кролика, в силки. Заметили мое укрытие, начали швырять вверх крючья и бумеранги. Вжался еще ближе к стене, чтобы было сложнее зацепить.

Смотрю вниз. Упитанный, отвратительного вида лысый мужчина лежит голый под столь же упитанной голой женщиной. То, что между ними происходит, напоминает секс, но я точно знаю, что это процесс питания. Он впивается губами ей в живот, и постепенно окраска покровов парочки меняется. Вначале мужчина надувается и багровеет, становится больше и массивнее в размерах. Потом пухнет и багровеет женщина. Но этот процесс быстро останавливается. Женщина тут же начинает сдуваться, сереет и превращается в мумию, как это было раньше на главной площади. Выглядит это все замечательно уродливо.

Я дернулся от омерзения, так что чуть не свалился из своего укрытия под потолком. В последний момент очнулся, едва успел ухватиться за край карниза, и бац, оказался в кабинете Чернова. Голова опрокинута на грудь, глаза вытаращены. Черт знает что! Но картина перед глазами стоит как живая. И дыхание сбито, пульс частит. Смотрю на руки — ссадины. Да и одежда вся спереди в побелке, явно шаркал рубашкой по кирпичной стене.

— Зачем вы меня ловите? — смотрю на собеседника настороженно исподлобья, тяжело дышу.
— Да кто вас ловит? — Чернов удивленно покосился на меня. Кажется, мой вид не внушал ему доверия.
— Вы же, наверное, на меня свою гвардию натравили. По всему городу ваши люди: в камуфляже, в защитных комбинезонах. Вы же сами говорили, они от вторжения соседей Грачев охраняют…
— Говорил, но какое отношение вы имеете к жителям окрестных поселков? Да и вы уже в городе, какой мне смысл вас ловить?
— А вампира внизу видели? Того, что женщину пожирал только что у нас на глазах? Он ее пьет, а она в мумию превращается. Серая совсем стала. У вас же повсеместно такое происходит! Даже военные этих мутантов не останавливают, раз они не стесняются жертв атаковать прямо под окнами заводоуправления.
– О чем вы, Максим? На окне жалюзи, вы не могли там ничего видеть. Нервы шалят? — понимающе хохотнул Чернов. — А давайте я вам коньяка плесну? Тут моя жена, Марь Иванна, главным бухгалтером служит, знаю, у нее в сейфе всегда хоть одна бутылка да припасена.

Владимир Викторович встал, подошел к сейфу, покрутил кодовый замок и действительно извлек на свет пол-литра армянского пятизвездочного. Коньяк качества отвратительного, эту марку я хорошо знаю, но отказываться не стал. Взял в руки мутноватую рюмку с плещущейся внутри янтарной жидкостью, закинул голову, ливанул прямо в глотку, чтобы вкуса и запаха не чувствовать. Выдохнул. Тепло и горечь протекли по горлу прямо в желудок. Кажется, хорошо было бы что-нибудь перекусить.

— А вы показались бы врачу. А то вампиры мерещатся — это, знаете ли, опасный симптом. Ваше здоровье, — Чернов опрокинул стопку коньяка, поморщился, занюхал рукавом пиджака и протянул мне руку. — Рад знакомству. Нужно будет что еще, звоните.
— А где тут у вас столовая хорошая? — уточняю, а сам слышу, как желудок поет свои песни. Хотя минуту назад думал, после такого зрелища неделю есть не захочу.
— А зайдите в нашу заводскую. Непременно возьмите там харчо. Наш повар-грузин его отлично готовит!

4.
Вышел из административного корпуса и, прежде чем сверяться с картой, позвонил Женечке. Непонятно, где она все это время прохлаждается.
— Алло, Женечка? Это Макс. Я сейчас у химзавода, собираюсь зайти в местную столовку. Харчо отведаю по совету Чернова. Ты приходи тоже сюда. У меня по плану продолжение нашего расследования. Думаю вернуться еще раз в городскую управу. Не нравится мне то, что здесь происходит. Я сейчас ТАКОЕ видел!

Женечка примчалась на удивление быстро. Всё это время она была поблизости, в лаборатории. Изучала бактериологические пробы и советовалась по телефону со знакомым химиком из Москвы. Рюкзак с камерой за плечами, дреды собраны в высокий хвост, лицо раскрасневшееся. Я уже успел взять нам по порции первого и гренки. Свою уже почти доел и косился на стакан с компотом, такой же мутноватый, как рюмка в бухгалтерии. Не помешало бы им тут обзавестись хорошей посудомойкой. И речь не про тетку на кухне, а про технику.

— Ну рассказывай, — Женечка шлепнула рюкзак на свободный стул и сама села на соседний. — Как сходил к главврачу, что выведал у полковника? И чего бледный такой?
— Они в один голос твердят, что в городе дизентерия. Виноваты одни местные жители, которые яблочки с огурцами с огорода продают, и другие, которые эти фрукты-овощи немытыми едят.
— А военных почему так много? — Женечка погрузила ложку в суп, отправила ее в рот и довольно прищурила один глаз. — А харчо-то хорош! Не соврал твой полковник.
— Командир части, — машинально поправил. — Да, харчо здесь делать умеют лучше, чем мыть посуду и огурцы, — согласился. — Военных объясняют тем, что жители соседних деревень в Грачев по привычке прут продукты покупать, бытовую химию и все остальное, что продают на грачевских развалах и в торговом центре местного калибра.
— А что улетного-то рассказать хотел? Пока все на уровне региональной драмы, и интриги мало.
— Интрига, Женечка, в том, что мне странное мерещиться началось.

Я понимаю, что ни в коем случае руки не отпущу и не окажусь там. Цепляюсь изо всех сил за карниз, сдираю пальцы до крови и ломаю ногти, но держусь отменно. До тех пор, пока железным гарпуном мне снова не попадают уже в ногу. В дыре на джинсах вижу красную, как томатный сок, кровь. Она льется изобильно в стороны — кажется, задели артерию. И крюком так и тянут вниз. От вида крови мутит, голова становится тяжелой, а руки и ноги ватными, и я падаю с невероятной высоты вниз, прямо в носилки людей из отряда в костюмах химзащиты.

Ощупываю себя руками, понимаю, что из одежды на мне одни только носки, те самые смешные, с губкой Бобом, которые я захватил с собой в командировку и пока ни разу не надевал. На мои вопросы сопровождающие не отвечают, но я подслушиваю разговор, а попутно их разглядываю. Один приземистый и плотный, отзывается на Толяна. Второй щуплый и высокий, как жердь, его имя по дороге так и не узнал. Оба одеты в пластиковые белые комбинезоны. На лицах маски и защитные очки, так что черт не разобрать. Узнаю из их разговора, что ведут меня к королеве. Давно я королев не видел… Спрашиваю, зачем королеве понадобился корреспондент «Русского репортера». Начинают и вовсе какую-то дичь пороть. Мол, если королева со мной соединится, появится сверхсущество, которое уничтожит всех людей на земле.

— Ну так что тебе мерещится, — вырвала меня из личного артхауса фотокор, когда доела харчо и отложила ложку.
— Да все мутанты какие-то и вампиры. Сейчас и вовсе дичь какая-то. Про королеву, которая собирается поработить вначале Грачев, а потом и весь остальной мир. Только не помню — про мир это я сам догадался или мне военные мысль подсунули.
— Дааа, Макс. Говорила я тебя завязывать с алкоголем. Совсем с ума так сойдешь. Учти, если тебя в дурку заберут, я носить тебе передачки туда не буду. Придется к бывшей жене обращаться. Она у тебя мать Тереза — может, и вернется, — Женечка составила все тарелки в один поднос, сложила два подноса вместе и отнесла к стеллажу за раздачей, где уже стояли другие такие же подносы.
— В том то и дело, что в командировке я не пью.
— А кто кальвадос сегодня с доктором гонял перед походом на завод? — девушка ухмыльнулась. — Думал, не узнаю? Я все знаю. У меня тут свои осведомители есть, — Женечка как существо очень общительное уже обзавелась стайкой поклонников-подростков, которые охотно рассказывали ей, где и кто работает, кто с кем живет и в каком доме прямо через окно на улице самогоном торгуют.
— Понял, принял, — согласился я и покорно поплелся следом. Маслова взяла инициативу в свои руки и сейчас тараторила, что нужно непременно вернуться в городскую управу, чтобы «дожать администрацию». Это я ее слова между прочим цитирую.

В городской управе по-прежнему было пусто и пыльно. Только в этот раз на ресепшене сидела другая секретарша. Табличка, стоящая рядом, уточняла, что ее зовут Жанна Юрьевна Дзержинская. Блондинка с короткой стрижкой выглядела как нечто среднее между бизнес-леди и радикальной феминисткой. Жесткая, поджарая, как гончая, но с породистым профилем и очень мягкими полными губами. Когда я попробовал пройти в кабинет мэра, минуя ее, женщина резко встала и закрыла собой дверь. Я тут же оценил фигуру. Чересчур просушена, на мой вкус, но хороша. Длинный стройные ноги, брючный костюм сидит как влитой. Ну точно бизнес-вумен. И при этом осанка — будто Жанна с рождения гарцует на коне. Не чета дурочке, которая сидела здесь в прошлый раз.
— Вы куда без звонка? — строго взглянула секретарша на меня поверх очков. Оправа красивая, ей идет.
— Я Макс Хорн, журналист. По заданию журнала. Сейчас мне нужно получить комментарий у мэра. До этого был у главврача и командующего части, но ситуацию они мне не особенно прояснили.
— А как звали этих главврача и командующего? — строго уточнила Жанна, грозно возвышаясь надо мной на высоченных каблуках. Глаза ее метали молнии, но выглядела секретарша уже менее свирепо.
— Да что вы нас останавливаете, не террористы же мы, — отмахнулась Женечка. — Покажи ей свою корочку. Зря что ли действительно приехали? Не оставаться же без материала?

Я потянулся к внутреннему карману и понял, что ни бумажника, ни паспорта со мной нет. Удостоверение журналиста тоже отсутствовало. Как и вся остальная одежда. Приемная осталась такой же пыльной, но перестала быть пустой. Дверь в соседний кабинет была теперь настежь распахнута, а сама Жанна не закрывала мне дверь, а сидела совершенно невозмутимо в кресле мэра под собственным огромным портретом на стене. Сам мэр в неизвестном направлении испарился. Вокруг коротковолосой женщины, одетой сейчас не в строгий костюм, а в вечернее платье, кокетливо спадающее с одного плеча, стоял отряд военных в форме, почему-то старинного образца. Да и сам кабинет изменился. Стены обиты алым бархатом. На столе зеленое сукно, на полу наборный дубовый паркет. Настоящий кабинет советского служащего. И все даже совпадало бы с действительностью, если бы минут 10 назад мы не стояли в приемной с евроремонтом. Оглянулся назад специально — но сейчас и там возник призрак коммунизма с его монументальностью и культом личности Сталина.

— Максим, детка, не сопротивляйся, — медовый голос растекался под потолком и затухал глубокими басами где-то на дне моей головы. — Тебе все правильно объяснили. Я здешняя королева, Грейс, почти Матка. Для того, чтобы завоевать весь мир, мне не хватало только достойного мужа. И когда мои подданные заприметили тебя на таможне Грачева, тотчас доложили, что пророчество сбылось. А пророчество гласило, что…

Очнулся все еще шаря рукой за пазухой. Женечка корчила поясняющие гримасы, крутила пальцем у виска, стучала себе сложенным в кружок пальцем по горлу, показывая, что я выпил лишнего, и этим явно пытаясь добиться благосклонности секретарши. Жанна смотрела строго и не собиралась нас пропускать, кажется, даже если бы я внезапно обратился президентом или самим Сталиным. А я не удержался и продолжил только что услышанную фразу…

— Вы же секунду назад мне сказали, что в пророчестве говорилось, — я понизил голос до зловещего шепота, который только что слышал. — что стоит нам соединиться, и весь город заполнят мутанты, и все жители Грачева превратятся в мумии, и начнется великое нашествие и великая мгла. И тогда узнают люди, что миром правит КОРОЛЕВА КОШМАРОВ, — я уже кричал. — И КОРОЛЕВА КОШМАРОВ теперь единственное мерило зла и добра. И правит с ней он, ее король и ее вечный пленник…
— Или вы мне говорите, что он смеется надо мной и уходите сами. Или я вызываю охрану, — Жанна посмотрела на Женечку, которая выглядела ужасно напуганной. — Видимо, охрану.

И снова бархатные стены, поеденные молью. Под потолком стукается головой в пыльный плафон хрустальной люстры хмурая муха. Блондинка протягивает мне руку и поднимает вверх платье. Кладет пальцы мне на чресла и просит не перечить ей. Час почти пробил, нужно вступать в великий союз и множить новые поколения мутантов, которые пойдут завоевывать для нее мир. А я буду рядом с ней вечно. Королева сползает на пол мягким движением текущего шелка и поднимает платье еще выше. И тут я вижу, что там, где должна быть скважина в окружении лепестков роз, у нее настоящий нефритовый стержень с вполне реалистичными, пусть и наголо обритыми яйцами. Обеими руками оттолкнул гермафродита в вечернем платье в сторону. Она, смешно размахивая ногами, обутыми в туфли на высоких каблуках, опрокинулась на спину и заскрипела, как дверь с давно не смазанными петлями.

5.
Очнулся от того, что Женечка изо всех сил тянет меня за руку. А я стою над распростертой на полу секретаршей — короткие пепельные волосы взлохмачены, блузка смята, двух пуговиц нет, руки скрещены на животе в защитной позе. Во второй руке я почему-то держу канцелярский нож и им размахиваю в сантиметре от лица Жанны. У ресепшена валяется разбитый дисковый телефон, отголосок кошмара из сталинского прошлого, но из нежного, в жемчужных разводах, мрамора. Женечка повисла на мне всем телом и что есть силы зовет на помощь. Выходит, и меня отпустить не может, и полицию вызвать — тоже.

Я встаю и осматриваю себе в зеркале. Бледен, взволнован, но полностью одет и выгляжу нормально. Во внутреннем кармане нахожу паспорт и бумажник. Удостоверение журналиста тоже при мне. Пытаюсь пригладить волосы и чувствую испарину на лбу и висках. Еще бы, столько событий уместилось в один день. На стенах вместо бархата пристойные бежевые обои. Плинтуса и полы не дубовые — ламинат. В метре от меня все так же лежит, боясь пошевелиться, секретарша. Что ей мешает встать и броситься наутек? Смотрю на свою левую руку, а я все еще сжимаю канцелярский нож, так вцепился в лезвие, что поранил ладонь — кровь сочится. Слева держится перепуганная Женечка.

В здание врываются военные. Они нахлынули со всех сторон, как муравьи, которые тащат припасы в муравейник. Слева, справа, сверху, из входной двери, с потолка и из кабинета королевы-мэра бегут муравьи в камуфляже. У них по шесть ножек и очень тонкие, стиснутые, словно корсетами, поясными ремнями, талии. Крохотные сапожки стучат каблуками по полу. Крохотные ружья гремят прикладами.

— Всем лежать, руки за голову! Мы накрыли наркопритон! — орут эти военные-муравьи и целят дулом мне прямо в лицо. И Женечке в лицо, и даже Жанне. Их тысячи и миллионы, они собираются в тело человека и распадаются. Потом снова материализуются, становятся почти человеком. И снова распадаются. СНОВА, СНОВА и СНОВА. Меня хватают со всех сторон, спиной я чувствую, что лежу как будто на носилках, но при этом качаюсь на волнах ВВЕРХ-ВНИЗ, вверх-вниз, ВВЕРХ-ВНИЗ, вверх-вниз. Под моей спиной не носилки, а жилистые спинки тысяч и тысяч муравьев. И они тянут меня за собой куда-то.
— В НАРКОПРИТОН. ТАМ ХОРОШО… ХОРОШО… ХОРОШО… — сознание уплывает на спинках муравьев. С пола скалится Жанна, королева кошмаров с членом между женскими округлыми белыми бедрами. Слева скалится обезображенным ртом в крике Женечка. Если бы я был художником, я бы сейчас написал прекрасную картину…

Прихожу в сознание в белоснежной палате. Чистые простыни, легкие невесомые занавески на окнах, гудят приборы, подключенные к моему телу. Поднял голову и увидел капельницу. Ни муравьев, ни пыльного бархата. Это обнадеживает. Ищу глазами телефон или хотя бы пульт от телевизора. Не нахожу и снова осматриваю помещение. Кажется, я в больнице, а не в обещанном притоне. Что со мной случилось — инфаркт? Инсульт? Обморок на фоне приема некачественного алкоголя? Нужно вызвать врача или хотя бы медсестру.

Дверь в палату распахивается вслед моим мыслям. На пороге стоит главный врач Грачева, Геннадий Юрьевич Рыбин. Мягкими шагами он подходит к моей постели, присаживается на краешек больничной койки и тихим голосом, каким говорят с душевнобольными психотерапевты, а с умирающими — батюшки, обращается ко мне:

— Пришли в себя, молодой человек? Ну слава богу! Заставили же вы нас переволноваться. Внезапный обморок в мэрии. Хорошо хотя бы там была Жанна Юрьевна, в не Инночка. Дзержинская — женщина сильная. Не растерялась, когда вы руку поранили о нож и на пол грохнулись. Сразу вызвала скорую и полицию. И наши санитары, — кхм, медбратья, сработали, как часы. Привязали, — кхм, — положили вас на носилки и привезли прямехонько ко мне, в Грачевскую больницу. Теперь вы тут у нас в полном покое.
— А что же со мной случилось, доктор? — удивленно спрашиваю я, глядя в заботливое лицо врача.
— Дизентерия. Заразились, видимо, в столовой. Ели харчо, Женечка говорила? Воооот. А не надо было.
— И какой прогноз? — мой лоб покрылся холодным потом, когда я вспомнил, как от дизентерии в Грачеве люди пачками по 20 человек переливания крови требуют.
— Прекрасный, молодой человек. Коек в морге свободных — огромное количество, — я почувствовал, как в мое плечо пролезает ехидным комаром игла.

Перед тем, как я погрузился в глубокий сон без сновидений, повернул голову к окну и увидел, как за занавеской на меня таращится белоглазый лысый мужчина. Корявой рукой с желтыми ногтями он потянул на себя оконную раму, выломал с корнем ноготь, поморщился, глухо проревел и, помогая себе второй рукой, выломал язычок шпингалета.

— От еще одного корреспондента из Москвы избавились, ваше высочество, королева Грейс. Я же сразу говорил, не годится он вам в мужья и властители мира, — услышал я и заснул мертвым сном.

Где-то тихо рядом с моей постелью всхлипывала Женечка.

Ирина РИПВАМ