Проводники по жизни, или мы все учимся...

БЛОГИ23.01.2024
Мои проводники в мир Педагогики
Мы все ищем проводников к своей миссии. Те, кто находит — везунчики…
РЕДАКТИРОВАТЬ
1970 год. Мне только что, 15 августа исполнилось 7 лет, и уже через две недели школа распахнула для меня свои двери. Я вошла туда, окрылённая надеждой и мечтой, и вот уже 52 года переступаю порог школы: сначала в качестве ученицы, потом, с перерывом в 6 лет, в качестве учителя. Все годы своей жизнью я отвечаю на вопрос: почему школа меня не отпустила? Почему каждый год 1 сентября я возвращаюсь в школу и никогда ни о чём не жалею?
Секрет, как мне кажется, кроется в людях, которые сопровождали меня на моём жизненном пути: их кто-то называет наставниками, а я их называю «проводниками». И что важно: ведут меня мои проводники по долгому пути восхождения, по этой удивительной лестнице, которую называют «СКАЛЕ», всю жизнь. Проводники сменяют друг друга на разных этапах пути, но они всегда рядом.
Кто-то подумает: да ей просто страшно карабкаться в гору, поэтому она ищет опору! Да, страшно. И да, ищу опору, как в горах ищет её путник, как тонущий человек ищет спасательный круг, как заблудившийся в лесу человек ищет огонёк. С проводником легко: на него всегда можно положиться, у него всегда есть чему учиться, он — твоя страховка от тех опасностей, что могут подстерегать тебя в пути.
Нет учителей, которые не оступались бы, взбираясь по бесконечной лестнице поиска истины. Но я пришла к выводу, что не только нам, ведомым, нужны наставники, но и наставникам нужны мы. Мало того: на каком-то этапе восхождения мы сами становимся наставниками или проводниками, перенимая опыт тех, кто вёл и ведёт нас. Поэтому мы всю жизнь ищем друг друга, являясь одновременно и учениками, и учителями, и ведомыми, и проводниками.
Я могу предположить, почему сейчас всё так сложно в нашем мире: идут бесконечные войны, распри, политики делят ресурсы, упиваясь властью, олигархи делят прибыль, и только учителя ничего не делят, ибо нам нечего делить. Может быть, поэтому мы так неинтересны государству? Что с нас, учителей, можно взять? Мы — как отработанный материал, как атавизм общества, как его рудимент. Прибыль мы не приносим, даже, наоборот: на образование нужно всё время выделять какие-то деньги, в то время, как все иные отрасли что-либо вносят в государственную казну. Но, заметьте, мы ничего особенного и не просим, поскольку мы — обитатели совершенно другой сферы, не материальной, а духовной. И только глупцы не могут понять, что мы, учителя, взращиваем самое главное — будущность государства.
Иногда мне кажется, что сейчас в мире всё так плохо потому, что педагоги 90-х, равно как и школы, были напрочь забыты как государством, так и обществом. Моё педагогическое становление как раз таки пришлось на 90-е годы прошлого столетия, и я прекрасно помню те сложные времена, когда рэкетиры и бизнесмены стали самыми перспективными «профессиями» в обществе. Я никогда не забуду, как один мой ученик перефразировал Владимира Маяковского: «В рэкетиры я б пошёл — пусть меня научат!»
И если бы именно в то интересное время ко мне в руки не попали две книги одного удивительного автора, который впоследствии не только стал моим проводником в мир педагогики, но и подарил целую когорту великих людей, которых я всегда буду считать своими наставниками, я бы так и не стала учителем. Была бы урокодателем, преподавателем, просветителем, кем угодно, но учителем бы не стала.
Итак, 90-е годы, маленький литовский городок Мажейкяй, мне двадцать пять лет, и я считаю себя великим педагогом! Открою ещё один секрет: в двадцать пять лет все молодые учителя считают себя великими педагогами и только в сорок в сорок они понимают, что для того чтобы стать хорошим, а не «великим» учителем, нужно постоянно учиться. Не математике и химии, а именно педагогике. Для того это необходимо, чтобы стать для своих учеников проводником в мир счастливого детства.
С самого первого дня пребывания в школе, с самой первой линейки, в том далёком 1970-м году, я поняла, что хочу стать учителем. Это как любовь с первого взгляда. Я полюбила школу всей своей детской душой и до сих пор эта любовь во мне, хотите верьте, хотите — нет. За 38 лет работы в школе через мои руки прошли целые поколения, но я всегда буду помнить тот свой самый первый день: коричневая форма, привезённая из самой Москвы, белые кружевные воротнички, две толстенные косы с белыми бантами, счастливые родители и первый учитель, Ирина Николаевна с огромным букетом цветов. Но Ирина Николаевна недолго была моим проводником в мир знаний: через два месяца её мужа-военного перевели в Германию, и первый учитель покинула нас навсегда. Потом был второй, третий, пятый — семь учителей за три года! Какая уж тут педагогика — спросите вы и будете абсолютно правы.
Но одну из этих семи я запомнила на всю жизнь. Она пришла к нам во второй класс и за что-то невзлюбила меня, отличницу и чуть не поставила мне в триместре двойку за поведение. Назначила и провела классное собрание, где отчитывала меня перед всеми ребятами, а потом, почему-то, предложила проголосовать. Что удивительно: все дети класса проголосовали, чтобы мне, всё-таки, поставили отметку «удовлетворительно». Красная от стыда, под прицельными взглядами почти сорока одноклассников, я села за свою последнюю парту и зарыдала. И проступок-то был пустячный: нас с девочками закрыли в раздевалке спортзала, а я полезла в форточку, чтобы позвать кого-то на помощь. Шлёпнулась в грязь, где меня и нашла учительница. «А ещё девочка!» — воскликнула она, не разобравшись в моём желании совершить подвиг. Но, что интересно, школу любить я, всё-таки, не перестала.
В восьмом классе я разочаровалась в педагогике напрочь, потому что такие неуёмные дети, каким ребёнком была я, были слишком неудобны для учителей. Разочаровавшись, решила, что быть парикмахером гораздо приятнее. Но когда наш 9 «А» взяла учитель истории Берта Михайловна Петрик, и я опять решила, что буду учителем. Правда, в десятом классе хотела пойти в актрисы, но любовь к школе и антисемитизм в обществе сделали за меня свой выбор: я поступила в Калининградский Университет на факультет математики. Сейчас, спустя много лет, понимаю, что ничего случайного в жизни нет и быть не может: всё предопределено. И если следовать своей миссии, пусть даже интуитивно, как следовала ей я, то сразу найдутся люди, которые протянут тебе руку и скажут: «Пойдём, девочка! Прости за правду, но легко тебе не будет, потому что предначертанный путь никогда не бывает лёгким!»
Выйдя из университета, я попала в небольшую школу, где познакомилась с удивительным педагогом русского языка и литературы Татьяной Михайловной Гельман. Она стала моей подругой по жизни и моим первым настоящим проводником в мир школы, объяснив простую истину: детей нужно не только учить, — их нужно прежде всего принимать и любить. Тогда я ещё не знала, что есть гуманная педагогика, но сейчас, спустя сорок лет, понимаю, что моя Танечка и была тем самым гуманным педагогом не только для ребят, которые в ней души не чаяли, но и для меня.
Конец восьмидесятых, перестройка, с прилавков исчезли все товары народного потребления и профсоюзы организовывали лотерею на предприятиях. Так, участвуя в розыгрыше, я абсолютно случайно вытянула билеты на книги неизвестного тогда учителя из Грузии Шалвы Александровича Амонашвили. «Здравствуйте, дети!» и «Как живёте, дети?» — эти две его книги стали моими следующими проводниками и наставниками. Они шли вразрез с тем, что я видела в школе, так как учитель в них стоял не над учениками, а рядом. Он был не надзирателем, а помощником, другом. Так что, если бы не та лотерея, я бы, скорее всего, бросила учительство, потому что в те далёкие годы меня постигло разочарование в системе: хотелось изменить существующий порядок, а опыта и знаний не было.

Да, я не была подарком, поверьте: меня часто не понимали коллеги, со мной боролась администрация, но я, как танк, шла вперёд в поисках «истины Школы» и проводников.
Третьим моим поводырём или наставником в мир педагогики стала Ирина Вячеславовна Алексеенко. Не будучи педагогом, а будучи мамой наших учеников, она привозит к нам в школу угадайте кого? Да, да, да: того самого Шалву Александровича Амонашвили. Только он был уже не просто учителем, а профессором и академиком. На своём первом пятидневном семинаре он подарил нам, учителям школы, совершенно новую педагогику, которую назвал «ГУМАННОЙ». Сначала я ринулась в эту педагогику с головой, потом отдалилась от неё, понимая, что не соответствую ей, что мне до неё, как от Клайпеды до неба. Я испугалась — следовать этой педагогике значило, что надо изменить всю себя без остатка. А менять себя, укоренившуюся в каких-то знаниях, штампах и догмах очень сложно. Возникает желание всё бросить и идти по проторенной широкой дороге, а не искать тропинку в густом лесу. Моя Ира оказалась мудрее: она не выпускала моей руки, и так получилась, что не будучи учителем, именно она повела меня по пути педагогической мудрости, по этой лестнице восхождения, которая и есть ШКОЛА.

2010 год. Москва. Мои первые международные педагогические чтения. Странное и непонятное ощущения: вроде бы попала домой, но все чужие. Они купаются в теме, а я не понимаю их язык. Огромный зал педагогического института, 700 учителей из разных городов и стран, все поют гимн, говорят на своём каком-то особом языке. Даже Ира там своя, а я — чужая. Это ощущение пропало, когда на сцену поднялась женщина в платке на голове. «Имя какое интересное — Хулимат!» — подумала я, и как заворожённая, смотрела на её просветлённое лицо, на её горделивую осанку, на её улыбку. О профессии учителя, о детях, о школе говорила она простым и понятным языком. Мне так хотелось подойти к ней, обнять, рассказать о себе, расспросить о чём-то важном, но я не решилась: её обступили учителя -не пробиться.
Подошла я к ней только тогда, когда она с Еленой Николаевной Чернозёмовой, ещё одним моим дорогим наставником, приехали к нам в школу, за что опять же спасибо Ирочке Алексеенко.

В зале сидели старшеклассники и учителя.
Когда Хулимат Султанова, педагог из Чечни, заговорила, я поняла, что эта педагогика — моя, что принимаю её полностью и безоговорочно. Почему? Потому что гуманная педагогика Хулимат — это не теория и практика. Это жизнь. Жизнь Хулимат и её семьи. Жизнь её народа. Она сказала тогда, что нельзя быть гуманным учителем, не исповедуя этот высочайший гуманизм всей своей жизнью. Хулимат опять говорила просто, без обиняков, без осуждения кого бы то ни было, хотя речь шла о войне: о том, как на её глазах были убиты муж и сын, как сама попала в больницу вся изрешечённая пулями, как выживала и училась прощать. Причём прощать не на словах — на деле: искренне, навсегда.

«Я помню всё, — сказала она тогда, — но я не смогла бы жить с ненавистью в душе. Ненависть разъедает душу, убивает всё человеческое в людях и остаётся одно желание — мстить. А нужно столько ещё сделать! Нужно взращивать новое поколение, вкладывая в их души любовь и веру. Тогда можно построить новую общность людей…»
Хулимат удочерила свою племянницу — дочь погибшего брата. Четырнадцатилетней девочке оторвало снарядом ногу, и девочка не хотела жить. Но Хулимат нашла такие важные слова в своей израненной душе, такую любовь, что спасла не только себя, но и свою приёмную дочь. Она — настоящий герой Духа! Она — сама гуманная педагогика и человеколюбие! Сейчас Хулимат взращивает учителей из студентов — что может быть выше такого наставничества? Она — настоящий проводник для многих и многих людей…
Мы стали дружить. И свою первую книгу я посвятила ей, потому что история, как-то рассказанная мне Хулимат, легла в основу этой книги. Называется она «Повесть о горячем сердце». И если у вас будет желание окунуться в мир девочки, почитайте её вместе со своими детьми. Моя внучка Сонечка прочла эту книгу залпом.
2008 год. Почему я так запомнила этот год? Потому что наш третий сын Даник пошёл в школу. В своей книге «Кто ты учитель?» я описала то, что творилось с нашим ребёнком: полное отрицание школы и всего, что с ней связано. Когда речь заходила о школе, он убегал из дома, пытался выйти через окно пятого этажа и бился головой о стену в прямом смысле этого слова. И ещё один удивительный человек, педагог, проводник и наставник, Игорь Александрович Киршин, позвал нас на педагогические чтения в Калининград. Я ехала в полном отчаянии: когда ты видишь, как несчастлив твой семилетний ребёнок, разве ты можешь быть счастливым? Там, в Калининграде, я знакомлюсь с ещё одним удивительным и мудрым учителем: профессором, преподавателем университета, Еленой Николаевной Чернозёмовой. Сидя у неё на мастер-классе, я думала о том, как бы мне подойти и поговорить о своей ситуации с ребёнком? Оказалось, что живём мы в одной гостинице, на одном этаже, и когда мои коллеги ушли в город, мы с ней остались и проговорили четыре часа. Тогда я поняла, что выход из сложившейся ситуации есть и этот выход — только во мне.
Елена Николаевна сказала:
«Ребёнок слишком мал, чтобы мы смогли изменить его так, как нам бы того хотелось. И, скорее всего, он воспримет в штыки всё, что вы будете предпринимать в отношении него. И воспитание превратится в антивоспитание, а это принесёт вам новые огорчения, а ему — нескончаемую боль…»
«Что же мне делать? — спросила я Елену Николаевну.
«Измениться самой. Так изменить себя, любимую, чтобы ребёнок принял эти изменения в тебе, а потом он обязательно начнёт меняться сам. Творящее терпение и принятие своего ребёнка таким, какой он есть: маленький, толстый, неуравновешенный, нервный, неуспешный…»
И подарила мне главный постулат гуманной педагогики: «ПОДОБНОЕ ВОСПИТЫВАЕТСЯ ПОДОБНЫМ».

И я стала ломать себя в буквальном смысле слова: придумывать правила, писать письма и молиться… Удивительная старая еврейская молитва и труд сделали своё дело: Даня стал меняться. Сейчас нашему малышу 23 года. Этот прекрасный молодой человек, наш сын, и стал самым главным моим проводником в мир гуманной педагогики. Именно благодаря ему я стала замечать таких «сложных» детей, стала работать с их родителями: мне было, что им сказать.
И, наконец, если говорить о наставничестве, не могу не вспомнить троих самых дорогих моих проводников: моих дорогих родителей и моего мужа, Тараховского Евгения Львовича. С ними я проходила свои университеты, но именно от них я узнала, что такое «безусловная любовь» и что такое «безусловное принятие». Папа, Леонид Моисеевич Фельдман, капитан дальнего плавания, три года назад ушёл из жизни, но я по нему не плакала: он оставил после себя столько любви и света, что хватит не на одну жизнь. И сейчас, перебирая фотографии и глядя на него я улыбаюсь, а не плачу, и говорю ему:
«Спасибо, родной мой наставник! Спасибо за веру в меня, за поддержку, за то, что научил меня любить этот мир во всех его проявлениях…»

И сейчас я могу сказать всем своим проводникам по жизни, коих было великое множество:
Мне не страшен теперь этот больной мир с его войнами и катаклизмами… Я люблю этот мир, потому что он подарил мне всех вас, дорогие моему сердцу люди!..
Спасибо, дорогие мои НАСТАВНИКИ: Клара Шарафовна Мансурова, Паата Шалвович Амонашвили, Марина Игоревна Шишова, Евгений Мышкин, Галина Ивановна Семёнова, Вера Георгиевна Акимова, Алексей Анатольевич Бабаянц, Игорь Александрович Киршин, Валентина Войциша, Марина Игоревна Баранюк и многие, многие другие…

Мне в этом году исполнилось 60 лет, а я только сейчас приблизилась к понятию: что есть учитель…
С огромной любовью ко всем, кто встретился мне в жизни и повлиял на моё педагогическое становление, Майя Леонидовна Тараховская, учитель математики, Рыцарь гуманной педагогики, писатель, драматург (творческий псевдоним Ася Котляр).

Интервью с Шалвой Александровичем Амонашвили в его имении, в Бушети, 2022 год: https://youtu.be/jOPM5B1VIA0?si=IZfa2902YbC7bjx5