58. Libеrte, Egalite, Fraternite. Священная война

  В Конвенте едва не началась паника, депутаты вспомнили события 31 мая 1793 года и то, как они сами год назад обошлись с жирондистами, ведь в тех событиях Анрио играл важную роль...

  Вернувшийся на своё председательское место Колло д'Эрбуа пафосно изрекает: "Граждане, наступил момент, когда каждый должен умереть на своём посту. Изменники с оружием в руках окружили Комитет Общественной Безопасности и захватили его!"

- Следует задаться вопросом, уж не комедия ли это?! - свистящим шепотом обратился Жером к Роберу - похоже на то, что Колло д'Эрбуа поднял тревогу тотчас ПОСЛЕ отхода войск Коммуны, уверенный в том, что не произойдёт решительно никаких стычек и кровопролития.
  Члены комитета вполне могли "обработать" Анрио и главу его штаба при помощи угроз и обещаний, чтобы получить от них информацию, а заодно и заставить их вести себя спокойно...Что думаешь?

- Всё может быть, но тебе, как приметному робеспьеристу лучше не светиться среди взбунтовавшихся депутатов...а вдруг тебя кто узнает...Луше и его команда тоже где-то здесь... А я, не навлекая на себя подозрений буду держаться своего шефа Фукье... Моя "незапятнанность" еще может пригодиться нашим товарищам...Исчезни, Жером!

  Робер Вольф нашел в зале нескольких коллег, присяжных трибунала, как и сам общественный обвинитель Фукье они заняли осторожную, выжидательную позицию, чтобы иметь возможность сразу присоединиться к победившей стороне...

  Итак, члены Комитета около восьми вечера отлично знали о том, что Робеспьер находится не в тюрьме, а в мэрии, и что Кофиналь собирает против них войска: две серьёзные причины, чтобы попытаться выиграть время и втянуть Анрио в свою игру…
   Наконец, Конвент отказывается доверить командование парижским гарнизоном кадровым офицерам и поручает его депутатам, в частности Баррасу.

  Он должен взять на себя вместе с Жюйо командование первой колонной, а вторую поведут Леонар Бурдон и Камбулас. Обе колонны должны встретится на Гревской площади, окружив ратушу...

  Но и сторонники Робеспьера не дремали. Совет Парижской Коммуны принял обращение к населению Парижа, изобличавшее «изменников», которые «диктуют законы Конвенту» и преследуют    Робеспьера и "угрожают жизни честных патриотов".

  Воззвание заканчивалось характерным призывом: «Восстань, народ, защитим завоевания 10 августа и 31 мая! Низвергнем в могилу всех изменников!»

  Главный совет Коммуны предписал всем установленным властям Парижа немедленно явиться в ратушу и принести присягу на верность народу.
   Исполнять приказы объединенных Комитетов общественного спасения и общей безопасности запрещалось.

  Наблюдая шум и суету вокруг Ратуши, Жан-Пьер с нарастающим внутренним холодом, горечью и болью  отметил про себя, что  население Парижа не поднялось на защиту Робеспьера. По мрачным взглядам Жерома он понял, что и товарищ думает о том же...

  В богатых кварталах крупных собственников откровенно радовались аресту «тирана», желали ему смерти.  Резко активизировались давно притихшие «умеренные», наводнившие в ночь на 10 термидора собрания секций в западных кварталах и во многом определившие их решения.
  Пейан докладывал, что из 48 секций Парижа всего 16 послали к Ратуше,  отряды Национальной гвардии.

  Марэ делал всё, что умел для агитации секционеров, спорил отчаянно, страстно убеждал, с кем-то едва не подрался...
- Черт бы их подрал! Многие уже ушли! И это "люди 93 года"?! - зло сплюнул на мостовую Анри.

- Отчаиваться рано... - буркнул Бланки - несмотря на это, военное превосходство было по-прежнему на стороне Коммуны.  Сейчас, ближе к десяти часам вечера в распоряжении Коммуны  17 рот канониров из 30 рот, размещенных в столице, и 32 орудия.
  Конвент располагает сейчас лишь одной ротой охраны. Но что же это?! Руководители Коммуны никак не решатся предпринять наступление на Конвент!

  А ведь, парни, всего пару часов назад, около восьми часов вечера вице-председатель Революционного трибунала Кофиналь во главе сильной колонны, с пушками, совершил лихой налет на помещение Комитета общественной безопасности в Тюильри и освободил томившегося там Анрио.
  Конвент был в панике, клянусь вам! Это был наш шанс разогнать бунтовщиков к известной матери! .

 Какого черта Анрио приказал отвести отряд от здания Тюильри и вернулся к Ратуше! Более удобного случая для взятия Конвента уже едва ли нам представится!

 - Да, я тоже думаю, что если бы наши люди просто вышли на Гревскую площадь, стали бы во главе толпившихся там пехотинцев и канониров с их 32 пушками и пошли на Конвент, они, бесспорно, имели бы шансы на успех - сдержанно отозвался Робер Вольф - но Робеспьер не мог решиться на такой явно «незаконный» шаг. Он юрист, а не военный... Созданный Коммуной Исполнительный комитет для руководства восстанием бездействовал...
  ... ... ...

   Смуглое лицо Лафоре посерело от сильной усталости и нервного напряжения, с бледных губ сорвалось резко:
  - Робеспьера долго и безуспешно уговаривали подписать воззвание к армии. Я видел его в главном зале Ратуши, он сидел мрачный и неподвижный, подперев рукой подбородок...
   Его видите-ли смутило, от чьего имени должно быть составлено воззвание к парижанам, от имени Конвента? Нет, раз 3\4 депутатов против них... значит от имени народа? Но сколько нас всего? Или от имени Якобинского клуба...но нет... они тоже в ожидании притихли...

   Тем временем на улицах, прилегавших к ратуше, стали появляться в сопровождении факельщиков эмиссары Конвента.
   Переходя от перекрестка к перекрестку, они громко читали последний декрет Конвента: «Национальный Конвент, заслушав доклады своих Комитетов, запрещает запирать городские ворота и созывать секции без соответствующего разрешения Правительственных Комитетов".

  Он объявляет вне закона всех административных лиц, которые будут отдавать вооруженным силам приказы к выступлению против Национального Конвента или потворствовать неисполнению его декретов.
 Он объявляет также вне закона лиц, которые, находясь под действием декрета об аресте, сопротивляются закону или уклоняются от его исполнения».

  И что же? Улицы Парижа, недавно переполненные, быстро опустели. Запоздавшие стремились поскорее добраться до своих квартир. Толпы патриотов на подступах к Гревской площади заметно редели.

  Многие бросали оружие и расходились. Ведь защищать Робеспьера и якобинцев отныне означало быть объявленным "вне закона" и казнённым без суда...

  Национальные гвардейцы, многие часы простоявшие на Гревской площади, ждали приказаний от Робеспьера... Но так и не дождались... когда хлынул проливной дождь, они стали расходиться. Но и так ясно, что дело тут не в дожде, когда бы это погода мешала защитникам Революции?!

  Тем временем, командовать подавлением «мятежа» Коммуны было поручено Баррасу.
 Вскоре последние защитники Коммуны покинули Гревскую площадь, а на площадь Карусель защищать Конвент шли все новые и новые части Национальной гвардии, причем не только лишь из буржуазных, но, что самое печальное и ужасное...  в том числе из плебейских по своему составу секций.

  После двух часов ночи на Гревскую площадь вступили две колонны национальных гвардейцев, верных Конвенту.
 Особенно важная роль выпала на долю депутата Леонара Бурдона, который сумел убедить военный отряд секции Гравилье (при том что значительная часть руководства этой секции, на территории которой проживал бедный люд, высказалась за Коммуну), что Робеспьер собирается "уничтожить Республику, восстановить Монархию и... жениться на дочери казненного короля"!
  Никаких «доказательств» этому бреду, разумеется, быть не могло. Но не зря говорят, чем несуразнее, грубее ложь, тем легче люди, легковерные и  охочие до сенсаций с ней соглашаются...

 По дороге к зданию ратуши в колонну секции Гравилье влился отряд жандармов, принадлежавший к охране Тампля.

 Жандармы проникли в ратушу благодаря предательству адъютанта командующего парижской национальной гвардией Иоганна Вильгельма Улрика, выдавшего им пароль.
 Но что происходило в это самое время в Ратуше?

 А в это время Кутон продолжал уговаривать Робеспьера подписать воззвание к армии. «От чьего имени?» – упорствовал Робеспьер. Сен-Жюст с отсутствующим видом изучал Декларацию Прав Человека, висящую на стене...

 Лафоре и Бланки наблюдали из окна за перемещениями вооруженных санкюлотов около здания Ратуши.

 Наконец, третий наблюдатель, мрачный брюнет лет тридцати, Норбер Куаньяр, член Якобинского клуба, в бешенстве ударил кулаками по подоконнику и зарычал, вглядываясь в освещенный фонарями полумрак перед входом в Ратушу:
- Всё кончено! Мерзавцы повернули орудия против Ратуши!