Легенда о пропавших колоколах

 Долгими зимними вечерами, когда с работами по дому управились, домашняя живность напоена и накормлена, уроки на завтра сделаны, хорошо сидеть напротив печи, смотреть на отблески огня и слушать рассказы мамы об её приключениях в детстве. Росла она, единственная девчонка в большой семье из одиннадцати человек, в слободе Капустин Яр.
 
 Годы её детства и юности пришлись на суровое время начала коллективизации и Великой Отечественной войны. Голод тридцатых годов навсегда остался в её памяти, тяжёлые воспоминания непроизвольно заставляли делать различные запасы продуктов питания. Сколько помню, всегда у мамы был запас сахара, соли, муки, масла, на самом верху печи лежало несколько спичечных коробок в запас.

 За окном шумит снежная метель, в печи тихо потрескивают горящие дрова, в печной трубе завывает ветер, тепло от печи волнами растекается по комнате. На улице уже темно, хотя часы показывают только начало вечера. За печью отогреваясь, поджав под себя лапки, лежит наша кошка. Она периодически переворачивается и шумно вздыхает.
 
 Мне кошку видно, а маме нет, поэтому она, услышав вздохи кошки, говорит: «Наверное, это вздыхает домовой!». Мне смешно и я улыбаюсь, на что она укоряет меня: «Ты чего смеёшься? Домовой всегда живёт в доме и его надо уважать!». После этого начинает рассказывать какую-либо интересную историю из своего детства.
Жили родители моей мамы в районе Троицкой церкви слободы Капустин Яр, по нынешней улице Рыночной, на самом верху Камышиной горы, в местности называемой Богучаровка. Богучаровский Свято-Троицкий храм был построен деревянным на каменном фундаменте в 1853 году крестьянами Рязанской губернии Яковом Шадриным и Иваном Князевым.
 
 Перед самой войной он был закрыт, священники арестованы и отправлены на Соловки. Храм стоял тёмный  и заброшенный посреди села. На его колокольне поселился филин и глухими тёмными ночами плакал и ухал на всю округу. Богомольные старушки в ужасе крестились и молвили, пугая малышей, что это Матерь Божия тужит (плачет) по своим заблудшим православным детям, надо ждать беды.
 
 Моя мама и другие её подружки одноклассницы, потихоньку пробирались в заброшенный храм и ставили свечки перед образами перед школьными экзаменами. Ключи от дверей храма приносила мамина подружка Рогозина, так как её дедушка был то ли церковным старостой, то ли просто церковным сторожем.
 
 Листая старый альбом с семейными фотографиями, я однажды увидел небольшую фотографию незнакомого мне пожилого человека с окладистой седой бородой, на мой вопрос: «кто это?», мама ответила, что это тот самый церковный староста, дедушка её подружки.

 После закрытия храма этот староста забрал из храма все старые церковные книги с целью сохранить от уничтожения, так как в то время уже были случаи уничтожения не только книг, но и старинных икон в других храмах. Кроме Рогозина в слободе уже не было тех, кто умеет читать церковные книги, написанные на старославянском языке. Книги были написаны древними писцами на хорошо выделанном пергаменте, имели теснённые обложки из воловьей кожи, каждая закрывалась на две застёжки.
 
 Несмотря на запрет проведения церковных обрядов, в слободе оставалось ещё много людей, которым остро не хватало этого. Поэтому староста Рогозин стал потихоньку проводить обряды самостоятельно на дому. Кто-то из его же прихожан написал на него донос, и староста был арестован, а позже по приговору тройки расстрелян.

 Узнав об аресте своего супруга, его жена собрала книги, а дело было зимой, по тропинке с Камышиной горы направилась до полыньи на реке Подстёпке. По пути ей встретилась соседка и на её вопрос, куда это она спешит с тяжёлой ношей, произнесла странные слова: «Река колокола укрыла, укроет и меня со священными книгами!».

 Почувствовав беду, эта соседка быстро собрала людей, и они побежали вслед за женой старосты Рогозина. На реке перед ними предстала следующая картина, женщина уже успела утопить в полынье церковные книги, вслед за которыми бросилась сама, но уйти под воду ей мешала её шуба, Женщина плакала в голос, молилась и пыталась нырять под лёд, однако воздушный пузырь под полами шубы мешал ей это совершить.
Подбежавшие люди вытащили женщину из полыньи и стали успокаивать, она затихла, а потом, уставившись на сельчан невидящим взглядом тихо промолвила: «Это Господь пожалел меня и не дал совершить самоубийство!». Люди помогли ей подняться, повели до дома, женщина шла молча, низко опустив голову.
 
 Через год имущество храма было описано и конфисковано, храм разорён и снесён, снесены были и могилы священников, расположенные с южной стороны от храма. Колоколов на колокольне не оказалось, староста унёс тайну исчезновения их с собой. На месте храма и погоста при нём теперь уже много лет рынок.
 
 Правда это или нет, утверждать не берусь, много лет прошло с момента, когда я услышал этот рассказ впервые, мог что-то забыть или перепутать. Доношу эту информацию до своего читателя как легенду, имеющую право на существование. Фотография дедушки Рогозина до сих пор лежит в старом фотоальбоме, как напоминание о днях былых.