2 аршина и 5, 5 вершков гения

Быть может (лестная надежда)
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет,
И молвит: то-то был Поэт!
А.С. Пушкин, «Евгений Онегин», 1823

             В художественном фильме "Сказ про то, как царь Пётр арапа женил" есть фраза: "...ликом чёрен и прекрасен".
Каким на самом деле был А.С. Пушкин? «Какая мать могла зачать человека, чей гений так полон мощи, свободы, грации? То дикарь, то европеец, то Шекспир, то Байрон, то Ариосто и Анекреон, он всегда останется русским...» (из письма княгини Зинаиды Н. Волконской, 29 октября 1826).
В словесном автопортрете, в стихотворении, написанном на французском, поэт дал себе такую характеристику: "Мой рост с ростом самых долговязых не может ровняться; у меня свежий цвет лица, русые волосы и кудрявая голова… Сущий бес в проказах, сущая обезьяна лицом, много, слишком много ветрености".
«Пушкин был собою дурён, но лицо его было выразительно и одушевлено, ростом он был мал, но тонок и сложен необыкновенно крепко и соразмерно...» (из воспоминаний брата поэта Л.С. Пушкина).
Рост Пушкина в зрелом возрасте известен точно – 166,64 см – два аршина и пять с половиной вершков.
Из воспоминаний Е.П. Янькова «...Саша был большой увалень и дикарь, кудрявый, со смуглым личиком, не слишком приглядным, но с очень живыми глазами, из которых так искры и сыпались...». «Потомок негров безобразный», – писал о себе сам Пушкин в стихотворении «Юрьеву» в 1820.
«Кутила... вспыльчивый до бешенства... вечно рассеянный... избалованный с детства похвалой и льстецами... ничего любезного... ни привлекательного в своём обращении, в Лицее предавался распутству всех родов... непрерывная цепь вакханалий и оргий... Пушкин представлял тип самого грязного разврата... У него господствовали только две стихии – удовлетворение плотскими страстями и поэзия. В обеих он ушёл далеко». (из воспоминаний лицеиста барона М.А. Корфа.). Описания, как и живописный портрет, всегда субъективны. Однокашник Пушкина М.А. Корф был сыном прусского офицера, перешедшего в русское подданство. Человек набожный, педантичный, аккуратный и честолюбивый. За всё время учебы в Лицее он ни разу не получил замечания за поведение.
В характеристике, данной ему лицейским начальством в 1812, есть такая фраза: «...осторожность и боязливость препятствуют ему быть совершенно откровенным и свободным». Очевидно, что характер и личность Пушкина – это полная противоположность личности М.А. Корфа. Юношеские фривольные шутки Пушкина, его общение с повесами гусарами навсегда отвратили молодого Корфа от поэта и его поэзии. Князь П.А. Вяземский на записках М.А. Корфа сделал примечание: «Был он вспыльчив, легко раздражён, это правда, но когда самолюбие его не было задето, был особенно любезен и привлекателен, что доказывается многочисленными приятелями... Ничего трактирного в нём не было, а ещё менее грязного разврата... В любви его преобладала вовсе не чувственность, а скорее поэтическое увлечение, что, впрочем, и отразилось в поэзии...».
Вот, что записала в своём дневнике внучка Кутузова Д.Ф. Фикельмон: “Невозможно быть более некрасивым – это смесь наружности обезьяны и тигра; он происходит от африканских предков и сохранил ещё некоторую черноту в глазах и что-то дикое во взгляде” и далее: “Когда он говорит, забываешь о том, чего ему недостаёт, чтобы быть красивым, его разговор так интересен, сверкающий умом, без всякого педантства… Невозможно быть менее притязательным и более умным в манере выражаться”. О том, как преображалась внешность Пушкина внутренним огнём его гения, говорит А. П. Керн: “Надо сказать, что он не умел скрывать свои чувства, выражал их всегда искренне, и был неописанно хорош, когда что-нибудь приятное волновало его… Когда же он решался быть любезным, то ничто не могло сравниться с блеском, остротою и увлекательностью его речи”.
«Пушкин, писатель, разговаривает очаровательно без претензий, живо, пламенно. Нельзя быть безобразнее его – это смесь физиономии обезьяны и тигра. Он происходит от одной африканской расы, и в его цвете лица осталась ещё какая-то печать и дикое во взгляде... Рядом с ней (имеется в виду жена поэта) его уродливость ещё более поражает, но, когда он говорит, забываешь, чего ему недостает, чтобы быть красивым» (из дневника графини Фикельмон – внучки Кутузова, в оригинале на французском языке).
«Наконец, надо себе представить и самую фигуру Пушкина. Ожидаемый нами величавый жрец высокого искусства был среднего роста, почти низенький человек, вертлявый, с длинными, несколько курчавыми по концам волосами, без всяких притязаний, с живыми быстрыми глазами, с тихим приятным голосом, в чёрном сюртуке и чёрном жилете, застёгнутом наглухо, в небрежно повязанном галстуке. Вместо высокопарного языка богов мы услышали простую, ясную, обыкновенную и между тем поэтическую, увлекательную речь» (из воспоминаний историка М.П. Погодина, 12 октября 1826).
 «Бог, даровав ему гений единственный, не наградил его привлекательной наружностью. Лицо его было выразительно, конечно, но некоторая злоба и насмешливость затмевали тот ум, который был в голубых, или лучше сказать в стеклянных глазах его. Арапский профиль, заимствованный от поколения матери, не украшал его лица. Да и прибавьте к тому ужасные бакенбарды, растрёпанные волосы, ногти, как когти, маленький рост, жеманство в манерах, дерзкий взор на женщин, которых он отличал своей любовью, странность нрава природного и принуждённого и неограниченное самолюбие...» (из воспоминаний А.А. Олениной, 1828). И.И. Пущин – друг поэта: «...В нём была смесь излишней смелости и застенчивости, и то и другое невпопад, что тем самым ему вредило... Чтобы полюбить его настоящим образом, нужно было взглянуть на него с тем полным благорасположением, которое знает и видит все неровности характера и другие недостатки, мирится с ними и кончает тем, что полюбит даже и их в друге-товарище. Между нами как-то это скоро и незаметно устроилось».
 «Могу я сказать вместе с покойной няней моей: хорош никогда не был, а молод был». (Пушкин. Из письма к жене, 1835).
В. А. Жуковский. 19 сентября 1815 писал П. А. Вяземскому: “…я сделал ещё приятное знакомство с нашим молодым чудотворцем Пушкиным. Я был у него на минуту в Царском Селе. Милое, живое творение! Он мне обрадовался и крепко прижал руку мою к сердцу. Это надежда нашей словесности… Нам всем надо соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастёт”.
«Это человек, который выигрывает, когда его узнаешь». (Софи Дельвиг – жена друга поэта лицеиста Дельвига, письмо к подруге, май 1827).
Портрет А. С. Пушкина работы П. Ф. Соколова известен в оригинале, подписанном художником, и в авторской неподписной реплике с него. Очень интересно в связи с этим мнение одного из первых русских фотографов, двоюродного брата А. И. Герцена, – С. Л. Левицкого (в записи С. Либровича): «Я знал Пушкина в 1832 и лицо его запомнил хорошо, тем более, что лицо у Пушкина было такое характерное, что оно невольно запечатлевалось в памяти каждого, кто его встречал, особенно же в тех, кто с известным благоговением относился к поэту. Когда же мне впервые показали акварель Соколова, я сразу сказал: „это единственный настоящий Пушкин“».
Поздний Пушкин (1836-1837) предстаёт перед нами на портрете И. Л. Линева вне романтического ореола. Современники, говоря об этих последних годах жизни поэта, вспоминали: "Вообще пылкого, вдохновенного Пушкина уже не было. Какая-то грусть лежала на лице его" (П. Х. Граббе, знакомый Пушкина, автор воспоминаний о встрече с ним). "К концу жизни у него уже начала показываться лысина, и волосы его переставали виться" (П. В. Нащокин, один из близких друзей Пушкина). "Я уверен, что беспокойство о будущей судьбе семейства, долги и вечные заботы о существовании были главною причиною той раздражительности, которую он показал в происшествиях, бывших причиною его смерти" (Н. М. Смирнов, близкий знакомый Пушкина).
Портрет Пушкина работы Линева полна загадок, версий и окружён мистическим ореолом. В каком году написан портрет, и кто его заказывал, неизвестно. Однако он изображает А. С. Пушкина в самый последний период его жизни. В конце 60-х – начале 70-х годов нашего столетия появилось предположение, что организовал написание этого портрета В. А. Жуковский (приблизительно в январе – марте 1836), пригласивший к себе на обед Пушкина и Линева. Иван Логинович Линев не был художником-профессионалом. Автор версии С. М. Куликов, рассматривая записку неизвестному (возможно, Жуковскому), написанную рукой Пушкина ориентировочно в 1835-1837 и содержащую следующие слова: "Посылаю тебе мою образину", – высказывает гипотезу, что речь идёт о портрете Пушкина именно работы Линева. Считается что это последний прижизненный портрет Пушкина. Самый загадочный портрет, потому что на нём печать исхода судьбы поэта. Рисовал явно не профессионал, а любитель, и видимо из близкого окружения.
Гравюра на стали работы английского художника Томаса Райта датируется 1837. Делался ли рисунок с натуры неизвестно, но Пушкин и Райт были знакомы. Об этом портрете И.Е. Репин подметил: "Обратите внимание(...) что в наружности Пушкина отметил англичанин. Голова общественного человека, лоб мыслителя, государственный ум".
«Пушкин очень переменился наружностью. Страшные черные бакенбарды придали его лицу какое-то чертовское выражение. Впрочем, он всё тот же. Так же жив и скор по-прежнему, в одну минуту переходит от весёлости и смеха к задумчивости и размышлению...» (из письма брата поэта Л.С. Пушкина к лицеисту Яковлеву, ноябрь 1826).
 «Это человек небольшого роста, на первый взгляд не представляющий ничего особенного. Если смотреть на его лицо, начиная с подбородка, то тщетно будешь искать в нём до самых глаз выражения поэтического дара. Но глаза непременно остановят вас: в них вы увидите лучи того огня, которым согреты его стихи, полные силы и чувства» (Цензор Никитенко, ориентировочно 1827).
 «В... газете объявили, что я собою неблагообразен и что портреты мои слишком льстивы. На эту личность я не ответил, хотя она глубоко тронула» (Пушкин. Опровержение на критики, 1830)
 «Здесь хотят лепить мой бюст. Но я не хочу. Тут арапское моё безобразие предано будет бессмертию во всей своей мёртвой неподвижности» (Пушкин. Из письма к жене, 1836)
 «Особенная, только ему свойственная улыбка, в которой так странно сочетались язвительная насмешка с безмерным добродушием» (из воспоминаний молодого графа В.А.Сологуба после смерти поэта).
 «Пушкин был нехорош собою: смугловат, неправильные черты лица, но нельзя было представить себе физиономии более привлекательной, более оживлённой, более говорящей и слышать более приятного, более гармоничного голоса, как будто нарочно созданного для его стихов» (запись случайного, неизвестного человека, 1835).
 «В это время вошёл желтоватый, смуглый брюнет с довольно густыми, темными бакенбардами, со смеющимися, живыми глазами... когда Пушкин улыбался своей очаровательной улыбкой, алые, широкие его губы обнаруживали ряды красивых зубов поразительной белизны» (провинциал, случайно встретивший Пушкина в 1836, за два месяца до его смерти, у А.Ф. Воейкова).
«С первого взгляда наружность его казалась невзрачною. Среднего роста, худощавый, с мелкими чертами смуглого лица. Только когда вглядишься пристально в глаза, увидишь задумчивую глубину и какое-то благородство в этих глазах, которых потом не забудешь... Лучше всего, по-моему, передаёт его гравюра Уткина с портрета Кипренского. Во всех других копиях у него глаза сделаны слишком открытыми, почти выпуклыми, нос – выдающимся – это неверно. У него было небольшое лицо и прекрасная, пропорциональная лицу голова, с негустыми, кудрявыми волосами» (из воспоминаний И.А. Гончарова, когда он студентом увидел А.С. Пушкина при посещении им Московского университета, 27 сентября 1832).
29 мая (6 июня) 1799 года — в Москве родился Александр Пушкин. Никто из нас, ныне живущих, не знает, как выглядел поэт – фотография была изобретена после гибели поэта. Следовательно, фотопортреты его отсутствуют, но существуют словесные и живописные.
Никто из нас, ныне живущих, не знает, как выглядел поэт. В этом смысле большой ценностью обладают дневниковые заметки его современников, друзей или недругов, а также собственные высказывания поэта о своей внешности.
Пушкин для нас, в отличие от Пушкина для его современников, имеет свой внешний облик, сформировавшийся за 225 лет.
Мы узнаем его по удлиненным глазам, кудрям и бакенбардам, по прямому носу, выдающемуся вперёд подбородку, пухлым губам и срезанному назад лбу, по перстню на большом пальце левой руки с гравировкой: «Симха, сын почётного рабби Иосифа, да будет благословенна его память». Таким он знаком нам с детства по хрестоматийным парадным портретам, по карандашным наброскам или по схематичным автопортретам на полях его рукописей. Но как бы ни рисовали Пушкина художники, в сознании у каждого из нас свой Александр Сергеевич.
С улыбкой вспоминаю, как став мамой, выбирала имя новорожденному сыну. Предложила назвать Александром. Если бы папа Сергей согласился, появился бы на свет наш родной Александр Сергеевич! 
В книге «Духовный путь Пушкина» автор Б.А. Васильев написал, что душа человека раскрывается во времени.
Откроем ли мы душу Поэта? Распахнёт ли он свою душу нам? Или так и останется неразгаданной тайной?