de omnibus dubitandum 101. 293

ЧАСТЬ СТО ПЕРВАЯ (1872-1874)

    Глава 101.293. ОНИ ОБРАЗОВАЛИ ЦЕЛУЮ РАСУ, ВЕЗДЕ СОХРАНЯЯ ОДНУ И ТУ ЖЕ ФИЗИОНОМИЮ, ОДИН И ТОТ ЖЕ ХАРАКТЕР…

    «…Воспитанный масонскими братьями, Нечаев создал революционную организацию с железной дисциплиной и беспрекословным подчинением ее членов воле единоличного диктатора. Один из членов организации Иванов, отказавшийся подчиниться некоторым бессмысленным приказам, был зверски убит. Как признавался один из революционеров: «Я знал, что Успенский (участник убийства - Л.С.) выманил Иванова в лес под приличным предлогом, и я всегда удивлялся, почему, идя с ним рядом, он не выстрелил ему в висок? Для чего тут понадобилось пять человек?… (убийцы — О.П.) стали бить Иванова камнями и кулаками и душить руками; вообще убийство было самое зверское. Когда Иванов был уже мертв, Нечаев вспомнил о револьвере и для большей уверенности выстрелил трупу в голову». (Олег Платонов. Тайная история масонства. Терновый венец России).

    «Во Французской революции, вследствие того, что законы религии были отменены одновременно с ниспровержением гражданских законов, человеческий ум совершенно потерял под собой почву; он не знал, чего держаться и где остановиться.

    Появились революционеры невиданного типа, которые довели смелость до безумия, не знали сомнений и колебаний перед осуществлением какого бы то ни было намерения. И не следует думать, будто эти новые существа были единичными и мимолетными порождениями известного момента, осужденными исчезнуть вместе с ним.

    С тех пор они образовали целую расу, которая размножилась и распространилась по всем частям цивилизованного мира, везде сохраняя одну и ту же физиономию, один и тот же характер. Мы знали ее при ее зарождении, и до сих пор она у нас перед глазами».
                Алексис Токвиль, 1856 год
 
    10 декабря 1873 года Федор Михайлович Достоевский, желая дать авторский комментарий к роману «Бесы» и объяснить его общественное значение, опубликовал статью «Одна из современных фальшей». Излагая в ней свой взгляд на российское освободительное движение, он писал:

    «Без сомнения, из всего этого (то есть из нетерпения голодных людей, разжигаемых теориями будущего блаженства) произошел впоследствии социализм политический, сущность которого, несмотря на все возвещаемые цели, покамест состоит лишь в желании повсеместного грабежа всех собственников классами неимущими, а затем "будь что будет". (Ибо по-настоящему ничего еще не решено, чем будущее общество заменится, а решено лишь только, чтоб настоящее провалилось, — и вот пока вся формула политического социализма)» {Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. Т. 21. Л., 1980. С. 130}.

    Теоретики «политического социализма» появились в России в первой половине XIX столетия. Недовольство абсолютизмом и умелая против него агитация быстро увеличивали число сторонников разрушения государственного устройства. Антагонизм между властью и теми, кто жаждал ее захвата, разжигаемый взаимной ненавистью, ожесточался и ширился. Так с нарастающей силой продолжалось вплоть до октябрьского переворота. В смертельное противостояние вовлекались все большие массы людей.

    Обман, шантаж, мистификация проникли в политическую борьбу задолго до появления на горизонтах российского освободительного движения создателя конспиративного сообщества «Народная расправа» Сергея Геннадиевича Нечаева. Все аморальное в действиях противоправительственных объединений, накопленное предшественниками Нечаева, было старательно им впитано, сконцентрировано и внедрено в практику «Народной расправы».

    Нечаев не только заимствовал уже известные приемы, но и внес свой вклад во вседозволенность, усвоенную вслед за ним всеми революционными партиями.

    Организовав убийство отказавшегося повиноваться товарища, он первый осуществил «насилие внутри насилия» (М. Конфино).

    Именно Нечаев провозгласил вседозволенность главнейшим средством революционного движения. Поэтому назовем нечаевщиной вседозволенность в политической борьбе.

    В дальнейшем политические теракты стали постепенно развиваться по этой схеме — непосредственная цель атаки (какое-то конкретное лицо) уничтожалось (хотя не всегда это получалось) невзирая на возможные жертвы среди окружения этого лица и просто случайных прохожих. Естественно, террористы должны были оправдывать такие случайные жертвы тем, что они вовсе не случайные и что «сами виноваты». А отсюда уже легко перекинуть идейный мостик к осуществлению террористических актов против случайных прохожих, которые с этого момента становятся уже не случайными жертвами, а главными объектами террористической атаки. Особенно после того, как с усилением террора усиливались и охранные службы и к первым лицам стало подбираться всё сложнее и сложнее.

    Впрочем, террористы порой проводили террористические акты и друг против друга. Так, 21 ноября 1869 года группа Сергея Нечаева «Народная расправа» расправилась с одним из членов своей группы, студентом Иваном Ивановым.

    Студента Иванова хитростью заманили в грот, расположенный в парке московской Петровской сельскохозяйственной академии (ныне Тимирязевской) — ему сказали, что в гроте спрятана типография, оставшаяся от членов группы Каракозова. В гроте Иванова задушили башлыком. Причина убийства была настолько мелкой, что кажется невероятным, что за это можно убить — студент Иванов отказался клеить по приказу Нечаева прокламации в столовой слушателей академии, поскольку после этого столовую полиция может закрыть и, студентам негде будет обедать.

    Однако если знать, что, из себя представлял Нечаев, все вопросы отпадают.

    Сергей Нечаев незадолго до этого выезжал заграницу, где общался с одним из главных теоретиков анархизма — Михаилом Бакуниным и русским революционным демократом Николаем Огарёвым. Представляя только самого себя, Нечаев, однако убедил и Бакунина, и Огарёва, что представляет многочисленную организацию. После чего получил от Огарёва 10 тыс. франков «на дело революции», а от Бакунина получил мандат о том, что является представителем «Всемирного революционного союза». Вернувшись в Россию, Нечаев стал создавать на основе полученных полномочий террористические пятёрки.

    Сергей Нечаев внёс вклад в разработку русского терроризма, написав «Катехизис революционера».

    Пункт первый этого «катехизиса» гласит: «Революционер — человек обречённый. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Всё в нём поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью — революция». Интересен и пункт третий: «Революционер презирает всякое доктринёрство и отказался от мировой науки. Он знает только одну науку, науку разрушения…». Пункт 4: «…Нравственно для него всё, что способствует торжеству революции, безнравственно и преступно всё, что мешает ему». Пункт 10: «У каждого товарища должно быть под рукой несколько революционеров второго и третьего разряда, то есть не совсём посвящённых. На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение. Он должен экономически тратить свою часть капитала, стараясь всегда извлечь из него наибольшую пользу…». Пункт 14: «С целью беспощадного разрушения революционер может, и даже часто должен, жить в обществе, претворяясь совсем не тем, что он есть…». Пункт 15: «Всё это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория — неотлагаемо осуждённых на смерть…». Ну и т.д.

    Не буду цитировать полностью эту удивительную смесь фанатизма, романтизма, цинизма, социофобии, ненависти и паранойи. Сам Михаил Бакунин, кстати, назвал в письме к Нечаеву его манифест «катехизисом абреков» (Письмо Бакунина Нечаеву от 2 июня 1870 года). «Вы же, мой милый друг, — писал Бакунин, — в этом состоит ваша громадная ошибка, увлеклись системою Лойолы и Макиавеля».