Экспресс до конечной

Ветер беспокойно сновал по улицам, пролетал вдоль домов, заглядывал в закоулки, под скамейки, в урны; встряхивал кроны деревьев, дёргал одинокого прохожего за полы пальто и будто всё искал чего-то, торопливо, тревожно кружась. Лужи щетинились под его порывами серой сталью в цвет неба, низко нависшего над домами, как неровно крашеный потолок. Мелкий дождь глухо стучал по обитым жестью козырькам подъездов, шуршал опавшими листьями, бросался прохожему в лицо мокрой пылью, развеянной неугомонным ветром.
Высоко подняв плечи, тщетно пытаясь укрыться от непогоды, прохожий быстро шагал своими длинными массивными ногами по спальному району среди старых "хрущёвок". Одной рукой он стягивал к носу концы воротника своего пальто, а другой удерживал за ручку потрёпанный чемодан, с грохотом подпрыгивающий на своих маленьких пластиковых колёсах по разбитому тротуару. Подойдя к очередному безликому подъезду, мужчина вынул из кармана планшет и проверил адрес, после чего торопливо выудил из внутреннего кармана пачку сигарет и закурил. На площадке под козырьком, вопреки всем ожиданиям, расположилась огромная лужа, не оставляя ему выхода, как остаться стоять под дождём. Попыхивая зажатой в зубах сигареткой, он огляделся.  На третьем этаже неубранные простыни болтались из стороны в сторону и громко хлопали на ветру. Под облезлым кустом лежал, поджавшись, большой рыжий кот. Он недовольно топорщил свои роскошные усы от дождя, залетавшего в его убежище с порывами ветра. На первом этаже у окна сидела дремучая бабка, сухая и сморщенная, тёмная, как картошка. Она пристально и строго смотрела на пришедшего, плотно сдвинув свои жиденькие брови. Мужчина взмахнул рукой с сигаретой и приветливо улыбнулся старушке, застывшей как изваяние. Ни единый мускул не дрогнул на её суровом лице в ответ. Взгляд выцветших глаз был твёрдо направлен в центр лба мужчины, а может и сквозь него, за тот невидимый горизонт, который виднеется в столь пожилом возрасте.
Сорвавшись с плотного навеса туч, одинокая, крупная капля пролетела сотни метров и, со снайперской точностью упав на тлеющий уголёк сигареты, зашипела. Окончив, так внезапно, приём никотина и смол мужчина бросил сигарету в кучу мусора, удобно располагавшуюся справа от подъездной дорожки и подошёл к двери. После третьего гудка домофона послышался щелчок поднятой трубки и тут же открыли. Поднявшись на носки, мужчина перевесился через лужу и потянул на себя ручку. Не переставая отпихивать то и дело норовившую захлопнуться обратно дверь, он, сколь возможно аккуратно, перемахнул увесистый чемодан через порог и уже было занёс ногу, чтобы войти внутрь, как вдруг, прямо из-под ноги, рыжей молнией выскочил кот и метнулся в темноту подвала. Это мгновенное происшествие выбило мужчину из равновесия и он, чертыхнувшись от неожиданности, опустил ногу прямо в лужу. Ледяная вода моментально заполнила ботинок. Мужчина недоуменно опустил взгляд в мутные воды небольшого озера и неторопливо поднял ногу.
Пробурчав неразборчиво что-то философское, Сергей Валерьевич (так звали нашего прохожего) зашагал по ступеням, подняв на руки чемодан, с каждым пролётом всё громче отдуваясь под его тяжестью. Стены подъезда, покрытые старой потрескавшейся краской, тускло освещались редкими лампочками, придавая этому месту таинственное и романтическое настроение.  На площадке третьего этажа Сергея Валерьевича уже ждали с распахнутой дверью.
- Здравствуйте!
Молодой человек шагнул навстречу гостю, протягивая правую руку для рукопожатия, а другой пытаясь взять чемодан. Сергей Валерьевич руку пожал, но чемодан держал крепко и не отдал.
- Позвольте, я сам. Дорогое оборудование.
Объяснился он.
- Конечно! Конечно!
Юноша отошёл назад, пропуская гостя в маленькую прихожую. 
 Войдя внутрь, Сергей Валерьевич остановился перед висевшим на стене зеркалом и, достав из нагрудного кармана ладно скроенного пиджака платок, отёр от дождя свою лысеющую голову. Критически осмотрев свое отражение и оставшись довольным, он шагнул следом за хозяином в глубь квартиры. Проходная во все стороны комната, гордо именуемая гостиной, со следами давнего ремонта, была уставлена, обвешана, забросана всевозможными вещами или попросту хламом. Поверх всего этого великолепия лежал густой слой пыли и кошачьей шерсти. На молодом человеке были светлые шорты со старыми пятнами и растянутая животом футболка. Густо татуированные щуплые руки были словно приставлены к телу. Он неловко махнул рукой и предложил посетителю сесть.
Сергей Валерьевич, высокий и статный в своём костюме, резко контрастировал с окружающей обстановкой. Не дрогнув даже бровью, он ласковым движением согнал угревшуюся в кресле кошку и сел на её место. Юноша присел на краешке дивана напротив, не сводя по-детски восторженных глаз с пришедшего, который тем временем высоко подняв изогнутые брови и опустив глаза вниз ,распаковывал свой чемодан. Как фокусник выуживал он из его недр своими длинными ухоженными пальцами мудреную аппаратуру, пучки проводов, ноутбук, медицинскую аптечку и ... дефибриллятор.
Положив последний на журнальный столик рядом с креслом, Сергей Валерьевич пристально посмотрел на хозяина, взгляд которого был  прикован к аппарату запуска сердца. Холодно и серьёзно он отчётливо проговорил:
- Мы с вами обсуждали это ранее, и я предупреждаю вас вновь: инсталляция довольно рискованная процедура, могут произойти осложнения... или даже смерть.
Он помолчал и продолжил.
  - Как видите, я готов к любым неожиданностям и хочу заверить, что регулярно прохожу курс медицинской подготовки для поддержания формы. Хотя, - добавил он после короткой паузы с улыбкой, и как-то сразу весь потеплев, - мне ни разу не довелось применять эту штуковину за все три года моей практики. Я специально работаю только с молодыми, потому что все возможные осложнения, как правило, это от болезней и износа организма, то есть - возрастное.
Молодой человек облегченно выдохнул и радостно закивал головой.
 - Что ж, - Сергей Валерьевич причмокнул и, высоко подбросив свои дугообразные брови, протянул тонкую пачку листов, - прочтите ещё раз договор и подпишите в отмеченных местах.
  Молодой человек скользнул взглядом по листам и торопливо нарисовал подписи. Сергей Валерьевич уложил договор обратно в чемодан и скомандовал:
 - Ложитесь.
 Пока его ловкие пальцы колдовали с аппаратурой и проводами, он учительским тоном пояснял происходящее.
 - Виталий, сейчас я закреплю этот “шлем” на вашей голове и подключу его к своему компьютеру. Постарайтесь не двигаться. После этого мы проведем диагностику Вашего мозга и, если всё будет в порядке, программа даст добро. Я сделаю Вам укол, от которого Вы погрузитесь в глубокий и спокойный сон. Вы выбрали стать художником. Создание всех необходимых нейронных связей займёт около четырёх часов, может быть меньше. Всё зависит от восприимчивости Вашего мозга. Вы проснётесь только утром, поэтому я с Вами заранее прощаюсь и напоминаю, что следующие две недели нужно поберечься - не подвергаться тяжелым физическим и умственным нагрузкам.
 - Я взял отпуск на работе.
 - Замечательно. Лучшее для Вас — это смотреть в окно. Короткие прогулки, побольше пить жидкости и в общем: отдых, отдых, отдых. И ни в коем случае! Я повторяю. Ни в коем случае не пытайтесь рисовать! Новые нейронные связи будут ещё нежные, им будет нужно время, чтобы окрепнуть. Иначе Вы можете испортить всю работу и, в лучшем случае, Вы впустую потратите деньги. В худшем - навредите своему здоровью. Это понятно?!
 - Да, конечно.
 - Ну вот и прекрасно!
  Сергей Валерьевич пробежал глазами показания датчиков на ноутбуке, удовлетворённо кивнул и ловко затянул жгут на руке клиента.
- Работаем кулачком.
  Он склонился ниже, чтобы лучше видеть вену на пёстром предплечье, и аккуратно ввёл иглу с анестетиком.
- Иии... готово! Ждём пять минут и можно будет начинать.
  Выждав для верности десять, и проверив ещё раз все показатели, Сергей Валерьевич запустил программу. Лицо Виталика приняло безмятежное выражение, а тело как-то сразу обмякло. Процесс пошёл.
  Удобно расположившись в кресле, продавец талантов углубился в чтение книги, время от времени бросая внимательные взгляды на экран ноутбука. Шлем на голове пациента то и дело издавал характерные щелчки и попискивания, мигая сигнальными лампочками.
  Время шло - Сергей Валерьевич выпил три чашки чая из термоса, дождь прекратился и предзакатное солнце, выглянув из-за туч, окрасило улицу за окном в теплые тона. Виталик становился художником, лёжа на диване.
  Это ли не мечта? Сколько часов, дней и лет уместилось в одной маленькой программе благодаря научному прогрессу! Сколько людей получило возможность перешагнуть через пропасть трудов, разочарований, нервных срывов, неудач. Сколько творцов не случилось из-за этого безжалостного сита становления! Научный прогресс! Движимый единицами, освобождающий миллионы.
  Станки и роботы освободили человека от физического труда, компьютеры и интернет от умственного, и вот, наконец, он стал по-настоящему свободен ,избавившись от труда творческого. Затёртые лозунги о том, что труд сделал с обезьяной и продолжает делать с человеком, были отброшены за ненадобностью. Будущее наступило! И в этом будущем каждый мог позволить себе за умеренную плату купить одну или несколько способностей. Скрупулёзно записанные наблюдения в течении восьми лет, сотни наблюдаемых, тысячи датчиков, миллионы человеко-часов работы раз и навсегда избавили всех последующих от однообразного и утомительного пути. Скопировать - вставить!
  На исходе четвёртого часа на экране ноутбука замигала надпись о благополучном завершении. Сергей Валерьевич звучно потянулся и пружинисто поднялся из кресла.
- Ну что ж, всё готово, всё прекрасно. Будем собираться.
  Ловко поснимав все приборы и отсоединив датчики, он стал укладывать чемодан. Весело мурча что-то под нос, он отряхнул брюки от шерсти и вышел в прихожую одеться.  Забытая туфля сырым холодом встретила его ступню, омрачив приятное ощущение от согревающего тепла на банковском счёте. Сдвинув брови, он хмуро посмотрел на туфлю, несколько раз выдавил из неё смачное чавканье, переступив с пятки на носок, глубоко вздохнул об упущенном времени и, пожав плечами, наконец вышел, захлопнув за собой дверь. Сопя под весом чемодана, Сергей Валерьевич спешно спустился по лестнице и так крепко задумался о своей мокрой туфле, что чуть было не промочил вторую, сходу распахнув подъездную дверь. Но вовремя отшатнулся и встал на пороге.
  Рыжий кот грелся в последних лучах солнца на капоте припаркованного автомобиля и, довольно жмурясь, изредка вспыхивал изумрудами глаз. Окна панельки напротив блестели золотыми зеркалами. Осенний воздух, вымытый дождём от пыли и газов, был чист и обдавал морозной свежестью.
  Сергей Валерьевич остановился на краю площадки у тротуара и несколько раз глубоко вздохнул с закрытыми глазами. В самом лучшем расположении духа он вынул пачку сигарет и закурил. И действительно было отчего прийти в хорошее настроение. Дела шли в гору, новое веяние набирало обороты, и аппаратура, программы и откаты с лихвой окупали себя и даже, казалось, обеспечивали беззаботную старость и отдых уже через три-четыре года, а может и раньше.


Ах как прекрасно, как хорошо и приятственно на душе, когда из-под руки, без труда и напряжения, вдруг, появляется произведение достойное собственной гордости за него. Лень благополучно дремлет в тёплом уголку естества и никакие внутренние противоречия не мешают заниматься любимым делом.
  Виталик, как это часто бывает, не утерпел положенного срока и, как только дождь окончательно унялся и наступила ясная погода, выбрался с мольбертом и красками к подъезду. Так сказать, “обкатать” новые навыки. В два счёта был набросан каркас рисунка, и работа закипела - краски смешивались идеально, кисть безошибочно выводила плавные контуры, рука “художника” порхала над холстом легко и уверенно.
  Виталик был так увлечён, что даже не заметил, как позади хлопнула дверь подъезда и за его спиной на обветшалую скамейку уселась соседка с первого этажа. Старушка аккуратно разгладила тёмное коричневое платье на коленях, поправила наброшенное на плечи пальто и, со строгим немигающим взглядом, замерла. Лучи восходящего солнца нежно серебрились в пучке её редких волос.
  В это время Виталик завершил небо и отступил назад оглядеть проделанную работу, продолжая автоматически подчиняться загадочной игре в новообразованных рефлекторных дугах. Старушка перевела взгляд на открывшееся полотно с искусно изображённым рисунком. Виталик тут же вернулся к своему произведению и не видел, как по её лицу промелькнула мимическая искра, будто разгладившая крепко заложенные морщины. Её сухие тонкие губы дрогнули и приподнялись в робкой, неуверенной улыбке. Наконец она судорожно вздохнула и заговорила, ни к кому не обращаясь
- Вот и мой Серёжа тоже рисовал... Давно... Мы с ним в одну школу искусств ходили. Там и познакомились. Я на танцы, а он на рисование... Да...
  Виталик обернулся через плечо, но увидев, что бабуся говорит сама с собой, вернулся к своей картине.
- Всё портфель мой таскал, да шутил, да плюшками сахарными угощал - мать его тогда в столовой работала. Так и ходили вместе, да к ЗАГСу и пришли... Ох и ругались на нас тогда родители... Да ничего, обошлось...
Серёжа- то мой сразу работать пошёл, а я через год ушла с танцев - доченькой Господь одарил. Так и не доучились ни он, ни я... А потом - родители помогли - квартиру купили, а я уже сына под сердцем носила, Бог милостив... И всё вместе, везде и всюду.
  То ли от воспоминаний, то ли от солнца, лицо бабушки посветлело. Мягким движением женщина смахнула одинокую слезинку и, опустив руку обратно на колени, посмотрела на мокрые пальцы. И в этот момент то ли солнце наконец рассветилось в полную силу, то ли деревья так удачно раскинули тени, но на какой-то миг, если бы мимо в этот момент проходил прохожий, то он увидел бы не старуху, но женщину, печально склонившую голову.
- Три года уж, как нет его. Дети далеко... Только и радость - память. Ведь чего только не было за эти годы... Одним словом - жизнь...
  Виталик докончил картину и снова отступил полюбоваться. На мольберте красовалась миниатюрная копия, с холодной фотографической точностью повторявшая все детали и цвета разбитого старого двора и утреннего неба.