Всё по плану

       Ничто в этот  летний день не сулило каких-то неожиданностей, шоковых ситуаций. О-о-о! Как обманчива эта солнечная погода.
       Я вышел из дома и направился в институт. Навстречу мне степенно движется  Михал Борисыч, сосед по лестничной клетке, у нас смежные квартиры. Я дружил с его сыном Валерой и часто бывал у них дома. Михал Борисыч был важным начальником в городской телефонной сети. Его квартира была хорошо обставлена и оборудована всякой техникой, среди которой самым главным и интересным для меня был виниловый проигрыватель и пластинки, в основном из серии «Вокруг света».
        Поравнявшись, мы остановились и пожали друг другу руки. Он задержал мою руку, глядя на меня с постоянным хитрым прищуром глаз и иронической улыбочкой, произнес.
        -  А, где твоя шляпа?
        Я, никогда не носивший шляп, удивился нелепому вопросу.
        - Михал Борисыч, вы о чём?
        - Погоди, погоди. – Продолжил он, не выпуская моей руки. – А где твой модный пиджак розового цвета?  И брюки на тебе какие-то не те, у тебя же есть голубые, модные дудочки. Почему ты в кедах, а не в заморских туфлях с толстой белой подошвой?
       - Михал Борисыч. О чём вы толкуете? Да, отдайте мне мою руку.
        Сосед  выполнил мою просьбу и ещё хитрее сощурил глаза.
        - Ты, что ничего не знаешь?  Ты же висишь в метро на «Площади революции» среди всяких алкоголиков, дебоширов и тунеядцев. Там на огромном плакате куча персонажей и ты в шляпе, в розовом пиджаке, в голубых узеньких дудочках и туфли на тебе коричневые с белой подошвой. Для окончательного создания твоего отрицательного образа стиляги художник нарисовал тебе усики и кок с пейсами, и ноги согнул в коленях, как будто ты танцуешь. Талантливо поработал художник.
        Губы у Михал Борисыча,  оставаясь сомкнутыми,  растянулись в издевательскую усмешку, а узких  щёлках глаз плясали весёлые огоньки.
 
        Во мне всё опустилось. Ведь через эту станцию метро каждый день едет на работу в министерство связи и обратно мама, ее коллеги. Но она мне ничего не говорила. Значит, пока не знает.
         - Михал Борисыч, вы меня не разыгрываете? Нет? Я сейчас рвану туда. Если все так, как вы говорите, то я вас прошу, не говорите ничего моим родителям.  Очень вас прошу.
         - Ладно, ладно. Успокойся. Никому ничего не скажу. Езжай туда, полюбуйся на себя. – С ехидным, садистским смешком произнес Михал Борисыч и двинулся в сторону дома.

        Я буквально полетел к метро, четыре остановки, я поднимаюсь по эскалатору, иду на выход и останавливаюсь, как вкопанный. В кассовом зале, слева от бюста вождю революции, на стойках растянуто большое бумажное полотно, примерно 3 - 4 метра в ширину. На нем посередине изображены, точнее намалеваны, три милиционера на конях. Васнецов упал бы в обморок и,  возможно, не очнулся бы. Справа и слева от троицы по листу разбросаны рисунки тех самых алкоголиков, тунеядцев, хулиганов, матерщинников и других аморальных типов,  которые позорят добропорядочное социалистическое общество. 
        Я подошел ближе, мой взгляд скользил по обличающему изобразительному шедевру и, наконец, под тяжелой дланью Добрыни я обнаружил персонажа, который точно совпадал с описанием Михал Борисыча. Подошел еще ближе и, прочитав текст, относящийся к стиляге, убедился в том, что это про меня. Имя, фамилия, дата рождения  написаны четко и полностью совпадают, также точно указано место обучения. Дальше идет выписка из протокола задержания, я её запомнил дословно, на всю жизнь: «В нетрезвом виде нецензурно выражался, чем мешал прохождению общественного транспорта на Комсомольской площади».
        Волосы на голове зашевелились. Господи, если  об этом узнает мама, она, как Суриков упадет в обморок. А, если в институте узнают, то закончится эта история для меня плачевно.
       
       А теперь расскажу, откуда это взялось. В сентябре 1963 года я и мои бывшие одноклассники собрались к классному руководителю Георгию Израилевичу Годеру на день рождения. Дорога дальняя, с Ярославского вокзала до станции, точное название которой не запомнилось. Эта поездка была продолжением традиции, зародившейся еще в школе. Отпраздновали мы, как всегда, замечательно и поздним вечером вернулись в Москву.
      Мы пошли к метро, мой школьный друг  Эдик слегка оторвался от нашей группы и зашел в метро через дверь, которая раньше всегда соответствовала входу. Но тогда на станции «Комсомольская-кольцевая» меняли систему расположения входа и выхода из-за устанавливаемых турникетов, и эта дверь стала работать на выход.
Остальное происходило уже у нас на глазах. Дежурная сделала Эдику замечание, он огрызнулся и ответил ей, наверное, что-то нехорошее, обидное. Она тут же достала свисток и под звуки трели из двери без обозначения, выскочили два мента. Дежурная указала им на Эдика, они его быстренько задержали и повели в ту же комнату, откуда выскочили.  Что такое? За что его?

       Время шло, мы стояли в ожидании того, что его отпустят, он же не сделал ничего такого, за что можно было бы человека арестовывать. Ну, выяснили, кто такой, ну, постращали и выпустили. Тут что-то не так. Я решил зайти туда и выяснить в чем дело, за что задержали моего друга. Я зашел в комнату, она оказалась станционным отделением милиции. Против двери, за прилавком сидел офицер, его фамилию я помню до сих пор – капитан Седов. Сбоку, у стены  на скамейке сидел какой-то алкаш и Эдик. Я уверенным шагом прошел к офицеру и спросил за что задержали моего друга и почему не отпускают.
       Он оторвался от писанины, посмотрел на меня и, кивнув в сторону Эдика, выдавил из себя:
       - Это твой друг? Садись рядом.
       Он продолжил писанину, а я сел. Наконец, он стал вызывать каждого. Первым пошел Эдик. Капитан записал все его данные, поколдовал над протоколом и сунул его Эдику на ознакомление и подписание. Я услышал громкий возглас Эдика:
       - Ну, вы даете! Я не буду подписывать эту фигню.
       - Твое право. Вот тебе повестка в суд. Доказывать будешь там, а не здесь.
Следующий я. Примерно представляю, что этот хмырь в должности капитана, мне тоже предложит подписать фигню, но то, что я прочитал, повергло меня в изумление.
       - Да-а-а-а! У вас такая фантазия! Братья Стругацкие отдыхают! Я не подпишу этот протокол.
       В ответ я услышал.
       - Ты умника из себя не строй. Вот повестка. Завтра явишься в суд, там тебя будут ждать.

       Нас отпустили с повестками, мы не представляли себе, что нас ждет завтра в суде. Соответствующего опыта ведь не было. А в суде произошло все очень быстро. Суд находился рядом с местом наших преступлений у метро «Красные ворота». Меня пригласили первым. Судья спросил, что я могу сказать по своему нарушению. Я, наивный, неопытный юноша ответил, что в протоколе вранье, что капитан Седов все придумал. На что судья заметил,  что мне лучше отсидеть свои трое суток за нарушение общественного порядка, чем получить совсем другой срок за оскорбление органов власти. Я понял, что сопротивление бесполезно и, как рекомендуют в случае изнасилования, расслабился.
       Эдику тоже дали трое суток. Сопровождающие менты проводили нас в воронок и повезли в КПЗ в районе метро «Спортивная».  Каждый день нас отвозили на работу – на разборку и погрузку гор мусора,  оставшегося после сноса знаменитой  московской тюрьмы Таганки. Возвращались  на нары мы самостоятельно к определенному времени, опаздывать было нельзя, так как за опоздание или прогул следовала добавка дней отсидки.
       Такая вот история произошла осенью 1963 года. Спрашивается, кому и зачем был нужен этот спектакль? Ответ простой – тогда по установке партии шла кампания  против «социальных уродов» всех категорий, изображенных на плакате в метро. Так как тогда  у нас всё всегда делалось по плану, то милиция получила соответствующие плановые показатели, которые надо было выполнять, проявляя инициативу и изобретательность. Вот и все объяснение.
 
       Интересно, что мои родители ничего не узнали об этой истории с вернисажем в метро. Спасибо Михал Борисычу, сдержал слово. Прошло много лет, и я на каком-то домашнем застолье рассказал эту историю. Мама чуть не упала … но от смеха.