Глава 9-Три ошибки

    Лично поздоровавшись с каждым экспертом за руку, включая Валентину Ивановну, генерал Вершинин попросил всех присаживаться и начал служебное совещание, чтобы подвести итоги работы группы за прошедшую неделю и наметить план дальнейших действий. А начал он его как всегда необычно и в свойственной ему философской манере:
- Ну, что, господа исследователи, авторского «кино» мы с вами насмотрелись, в детские «комиксы» тоже поиграли, -при этих словах Юрий Иванович посмотрел на Храмко и иронично улыбнулся, -пришло время «говорящую» голову послушать. Точнее, монолог одного давно покойного дедушки. Можно сказать, что почти Абдурахман ибн Хоттаба, то есть Хоттабыча.
    Сказав об этом, генерал стал более серьёзным и деловито продолжил:
- Обращаю внимание всех присутствующих, что, как и ранее, почти всё, с чем мы сталкивались в нашем проекте, включая сегодняшнюю «эксклюзивную» информацию, с которой вы сейчас познакомитесь, очень сложно для понимания и восприятия нормальным человеком. Более того, монолог поочередно идёт то на английском, то на одном из арабских языков, поэтому наши лингвисты, допущенные к «проекту», постарались сделать более-менее «удобоваримый» синхронный перевод. Он, конечно, не всегда совершенен, но смысл монолога и его наиболее важные детали понять помогает. А если в чём-то наши переводчики неправы, среди нас имеются два хороших знатока обоих языков, которые, в случае чего, поправят синхронный перевод. Не так ли, товарищи эксперты?
    Генерал пристально посмотрел на Игнатьева и сидящего напротив него подполковника Габиева. Оба сотрудника утвердительно кивнули головами, после чего Вершинин скомандовал оператору дать на экран необходимую «картинку» и звук. В динамике раздался еле слышный щелчок, небольшой треск и до боли знакомый всем голос, который все присутствующие ещё две недели назад слышали в этом же зале с экрана монитора, на чистейшем английском языке начал рассказ о своей жизни:
- Моё настоящее имя Абу, Абу Хоймени. Известный всем вам Али-мой младший сын…
    Услышав об этом, собравшиеся в зале эксперты начали о чём-то оживлённо шептаться, но Юрий Иванович вполголоса потребовал тишины и все, затаив дыхание, вновь продолжили слушать предложенную им запись:
- Долгие годы я провел в Тибете, в труднодоступных районах Индии, Непала, Китая, поднимался на священную для каждого буддиста Канченд Жунгу и имел счастье своими глазами видеть таинственную Шамбру, или, как называют её «непосвящённые», Шамбалу.
    Это было не просто удивительное, райское место, это был своеобразный «пуп Земли», к которому ещё задолго до нового исчисления (Абу имел ввиду рождество Христово) считали за честь прикоснуться известные философы и математики Древнего мира, полководцы и правители древнейших цивилизаций, чтобы узнать своё будущее или просто попросить совета у местных мудрецов.
    Особое впечатление на всех «посвящённых» производили кристаллические горы этого удивительного мира, которые обладали не только интеллектом, но и способствовали очищению мыслительной энергии человека, а иногда могли так «перенастроить» его мозг, что «посвящённый» становился не только ясновидящим, но и получал удивительные способности по телепортации, магии и даже связи с Высшим разумом.
    Именно там, в Шамбре, я впервые узнал, что человек-симбиоз нескольких составляющих, по сути дела, «конструктор» из нашей плоти (белково-водородной оболочки), мозга, фактически представляющего из себя мощнейшую нейронную сеть из иных, более мелких нейронных сетей, и такой энергетической «сущности», как душа, которая является главной связующей субстанцией, а «обитает» ни где-нибудь, а в нашем  маленьком «гипофизе».   
    Для меня стало большим открытием и то, что даже в мозге никчемного человека сосредоточено пять с половиной петабайт информации. Говоря современным языком, это примерно три миллиона часов записи различных видеоматериалов, на просмотр которых понадобится не менее трехсот с лишним лет. Удивительно, но все мы рождаемся с мощнейшим компьютером в своей голове, который всю нашу бренную жизнь постоянно что-то считывает, чтобы потом, когда наша плоть завершит своё существование, напитать полученной информацией Высший разум и информационную оболочку Земли. В этом, по убеждению мудрецов из Шамбры, и есть главное предназначение человека. А ещё они говорили о том, что все живущие постоянно заблуждаются, когда считают, что именно они принимают то или иное решение. За нас его всегда принимает наш мозг, причём, ещё за тридцать секунд до того, как это решение ощутит наша плоть. Но мозг способен не только качать информацию или принимать решение, он очень часто нас обманывает. Вспомните про галлюцинации. Человека, который их видел, почти невозможно убедить, что их реально не существует. Для него они также реальны, как стакан, который стоит перед ним на столе.
    Когда я познал эти тайны, мудрецы научили меня использовать возможности мозга в своих интересах, чтобы не он, а я и моя душа управляли им…
    Сказав об этом, Абу на несколько минут задумался, потом произнёс всем знакомое «sorry» и начал говорить на фарси:
     Найти Шамбру стремились многие, поэтому мне, простому смертному, которому была оказана великая честь стать «посвящённым», великие мудрецы поручили быть проводником тех экспедиций, которые в своих корыстных интересах попытаются отыскать вход в их таинственный мир. Таким образом я им и стал, делая всё от меня зависящее, чтобы никто, имеющий тёмные помыслы и меркантильные интересы этот удивительный мир больше не нашёл.
    Несколько раз, ещё до Великой войны народов, лично я сопровождал ряд экспедиций, пытавшихся найти проход в эту таинственную обитель человечества, а в годы самой войны водил по заснеженным вершинам экспедицию немцев, посланных самим Гимлером под эгидой своего главного детища-таинственного общества «Аненербе». Они наивные даже не подозревали, с чем им реально пришлось столкнуться, потому почти все и погибли. А я, естественно, остался жить и за свою преданность великим провидцам получил доступ к ещё более глубинным знаниям. Именно в Шамбре я научился понимать язык животных, птиц, насекомых и даже растений. Именно там меня научили перемещаться во времени, в пространстве и в других измерениях, которые простому смертному пока ещё не доступны.
    Не скрою, что я очень сильно скучал за своей семьёй, а также хотел принести полученные знания в мир простых людей, чтобы с их помощью избавиться от многих неизлечимых болезней, продлить существование на земле людских белково-водородных оболочек, поэтому с разрешения Высшего совета Шамбры я вернулся к себе домой и стал учёным-исследователем. Однако, многие знания, полученные в Шамбре, мудрецы запретили мне использовать, но дали возможность прийти к ним самому. И я начал очень много экспериментировать, многое испытывал прямо на себе, в результате чего почти нашёл формулу «эликсира бессмертия». Кстати, во многом благодаря моему сыну Али, который к тому времени тоже вернулся домой и после учёбы в университете с головой окунулся в работу моей полулегальной лаборатории, оборудование которой я создал по чертежам, полученным в Шамбре. А потом появился Ахмед, Ахмед Рехван-Заде, который хотел только одного-иметь в руках средство, позволяющее управлять миром. Поисками этого средства, как мне много позже сказали мои доверенные лица, Ахмед начал заниматься ещё в Афганистане, а потом продолжил в Пакистане. Его опыты, в отличие от моих, были жестоки и бесчеловечны, но мы оба, как потом оказалось, работали в одном и том же направлении, только ставили разные цели: я стремился продлить жизнь, а Ахмед её забрать. Это незнание меня и погубило. И это была моя первая ошибка, потому что Ахмед сначала проявил участие к работе нашей с Али лаборатории, дал огромный безвозмездный кредит, а потом сделал так, что мы оказались на грани разорения. В результате неслыханной подлости я и Али стали рабами Ахмеда и были вынуждены делать только то, что он говорил и к чему стремился. А однажды Ахмед нашёл в лаборатории, которая к тому времени полностью стала его, один из трёх термопеналов, которые мне подарили за преданность и обет молчания в Шамбре. Он долго меня истязал и пытал, стремясь выяснить все возможности этого чудо-прибора, но я почти ничего ему не сказал. За это Ахмед оставил меня умирать под палящим солнцем, однако Али к тому времени уже владел методикой изъятия энергетической «субстанции» из тела человека и спас меня. Точнее, мою бессмертную душу. С помощью термопенала он изъял её, а потом поместил в потаённую хладогенную камеру, представляющую из себя миниатюрный криобанк, который спрятан в оболочке самого термопенала. О существовании других подобных устройств Али тогда ещё не знал, а в нашем случае это было самое надёжное место, потому что Ахмед почти всегда носил термопенал только с собой, периодически используя только те его функции, о которых я под пытками вынужден был ему рассказать…
    На этом месте Вершинин попросил остановить показ и с неподдельным сарказмом сказал:
- Хитер наш Хоттабыч. Я несколько раз пересмотрел запись, пытаясь узнать хоть об одной из функций этого пресловутого чудо-прибора, однако ничего в записи не обнаружил, но даже этой информации вполне достаточно, чтобы понять, что он во всей изучаемой нами ситуации играет одну из главных ролей, на выяснении которой в последующем и сосредоточимся. А пока продолжим «кинопоказ» или устали?
- Продолжим, -одобрительно пронеслось по кабинету и Вершинин махнул рукой, чтобы снова дали «картинку» и звук.
- В хладогенной камере термопенала, -продолжил с экрана скрипучий голос, -моя душа пребывала несколько месяцев, пока однажды в N-ске Али, почувствовавший для себя смертельную опасность, незаметно не забрал термопенал у Ахмеда и с его помощью не переместил мою энергетическую «субстанцию» одному из охранников базы. Этим «избранником» оказался известный вам Лужный, который к тому времени был талантливым учёным, а на овощной базе просто подрабатывал. Решающим для моего сына явилось то обстоятельство, что Лужный имел удивительное сходство со мной. И это была наша вторая ошибка. Дело в том, что помимо саркомы головного мозга, Лужный имел редкое заболевание гипофиза, который в моих исследованиях был определён основным местом пребывания в новой белково-водородной «оболочке» перемещаемой в неё энергетической «субстанции» другого индивидуума. Это в последующем привело к тому, что я стал зависим не только от структуры самого гипофиза, что естественно предусматривало наличие в нём микро-аденомы, но и от регулярных инъекций созданного мной лекарства, чтобы поддерживать жизненный тонус смертельно больного Лужного. То есть ваш покорный слуга стал зависимым, как обыкновенный наркоман. Свою ошибку с Али мы поняли много позже, уже в Москве, куда Лужный доставил нас обоих: меня-в своём теле, а Али-в одном из термопеналов, которые мой сын сначала хранил у себя, а потом передал Лужному. Да-да, я не оговорился, обоих, потому что в N-ске Ахмед убил не Али, а только его белково-водородную «оболочку», потому что Лужный с моей помощью незаметно изъял из тела Али его энергетическую «субстанцию» и поместил её в криобанк второго термопенала. Всего их как вы, надеюсь, не забыли, было три: один у Ахмеда, два у нас с Али.
    Оказавшись с помощью Лужного в другой стране, мы не сразу организовали свой быт и продолжили свою научную деятельность, в чём, кстати, пригодились научные знания Лужного. Именно по этой причине мы сохранили ему жизнь, регулярно подавляя его саркому тем лекарством, которое изобрели в новой лаборатории. Сложнее всего было определить механизм дальнейшего существования Али, точнее, его энергетической «субстанции». Душа Али была моложе, более приспособленная к постоянным изменениям и адаптациям, поэтому он периодически менял свои «оболочки», в чём ему помогал я, его отец, и Лужный, обученный нами методике использования термопенала.
    Поверьте, нам не хотелось просто убивать людей ради своих экспериментов, как это делал Ахмед. Мы выбирали только тех, кто был обречён. Это, кстати, касается и вашего Голубовича. Али был перемещён в его оболочку примерно за год до того момента, как вы задержали меня, то есть Лужного. Да, я остался в его теле, а Али ежегодно подпитывал меня лекарством, сделанным из «вытяжки» на основе тех «поврежденных» аденомой и лекарством желез, которые изымал у своих жертв. Это была жестокая необходимость. Без неё ни я, ни Лужный не смогли бы дальше существовать и продолжать свои опыты.
    Где находится наша воссозданная лаборатория, в которой я использовал знания, полученные мной в Шамбре; как мы получали информацию о потенциальных «донорах» и в действительности осуществляли изъятие гипофиза, а тем более осуществляли перемещение в другие «оболочки» своей энергетической «сущности», пусть для всех «непосвященных» останется тайной. Это очень несвоевременная информация, которая может быть опасна, если её начнут применять повсеместно или неправильно…
    На этих словах генерал постучал по столу и поднял указательный палец, давая таким образом понять собравшимся, что сейчас будет ещё одна очень важная информация, на которую необходимо обратить особое внимание.
-Третью и самую роковую ошибку, продолжил скрипучий голос, - совершил я сам, потому что пожалел пожилую, больную женщину, в которой неожиданно увидал свою старенькую мать. Пожалел я и своего сына, которому бы предстояло следующий год носить в себе частицу дряхлой старухи, ведь до этого случая почти все наши «доноры» были интересные, интеллигентные люди, а здесь-почти выжившая из ума старуха со скрюченными пальцами, сгорбившимся телом и беззубым ртом. Пока я раздумывал, приехала полиция и задержала меня. Вот так я и оказался у вас, придумав всю эту историю с пещерой, отрезанием голов, классической музыкой и «музыкальными шкатулками». Я пытался затянуть время, чтобы дать Али возможность подготовиться и использовать весь наш технический потенциал, чтобы освободить меня.
    Так, наверное, и случилось бы, пока я не узнал, что вы сомневаетесь в гибели Ахмеда Рехван-Заде. Я и сам в ней сомневался, потому что при нахождении Лужного в командировке в Харькове сработал датчик на термопенале, показывая нахождение в радиусе всего пятисот метров своего «собрата». Это не мог быть Али, потому что он тогда находился в Москве, я это проверил. Значит подал сигнал тот термопенал, который был у Ахмеда. Больше никто и ничто подать такой сигнал не могло, так как частоты всех трёх приборов я синхронизировал лично и без моего присутствия никто перенастроить их не мог. Знает об этом и мой Али…
    Скрипучий голос с экрана затих, потом раздался приглушённый кашель и очень глубокий вздох. После очередного «sorry», голос стал более жёстким и властным:
- Уверен, что мои действия не понравятся Али, но я хочу помешать ему изъять мою энергетическую «субстанцию» из Лужного и тем самым остановить моего сына, который очень хочет найти Ахмеда и отомстить за себя, своего отца и свою поруганную семью. Взываю к Всевышнему, остановите его, не дайте Али найти Ахмеда Рехван-Заде, потому что убить его Али не сможет, а полученные от меня знания потеряет. Пытки Ахмеда изощрённые, далеко не каждый их выдержит. Я смог, потому что был в Шамбре и посвящён в великие тайны. Али не был в Шамбре и выдержать пытки Ахмеда не способен, а он, получив бесценные знания, станет с ними многократно сильнее и могущественнее…
    На этих словах запись прервалась, но прослушавшие её эксперты молчали, пребывая от услышанного в лёгкой прострации. Вершинин тоже молчал, однако потом поднёс палец к губам и показал на экран, в котором буквально через пару минут снова появилось изображение Абу, неожиданно продолжившего свой рассказ на чистейшем русском языке:
- Я почти уверен, что вы видите и слушаете эту запись, ведь плоть Лужного и моя энергетическая субстанция наверняка уже мертвы. Всё дело в том, что без новой «оболочки» и термопенала моя душа может просуществовать не более пяти минут, пока ещё жив мозг у мёртвого человека. Я имею ввиду «сознательную» душу. Просто «бесхозная» энергетическая «сущность» может существовать вечно. Возможно, она даже находится в этой комнате, где вы просматриваете мой «чип», но это уже не душа Абу, которая была с ним более ста пятидесяти лет. Это нечто, возможно, «сущность» иного, то есть параллельного мира, но я не силен в этих знаниях, я ими просто не обладаю…
    Изображение на экране монитора пропало, а присутствующие в зале эксперты неожиданно зашумели, недоумённо покачивая головами и странно оглядываясь. Генерал Вершинин, увидев это, тоже недовольно покачал головой, но совершенно по-другому поводу. Он абсолютно точно знал, что запись показана ещё не полностью, потому снова негромко постучал пальцем по столу и потребовал тишины. Через несколько минут томительного ожидания на экране монитора появилось какое-то размытое пятно, а затухающий голос, который в конце записи перешёл почти на шёпот, очень тихо произнёс:
- Я рад, что всё так произошло, потому что действительно устал убивать и видеть, как это делает мой сын. В знак благодарности за это понимание я оставляю после себя формулы и записи, которые мне удалось сделать после посещения Шамбры. О них не знает даже мой Али. Записи неполны, но я уверен, что ваши учёные смогут восполнить пробелы и создать то, к чему я стремился всю свою телесную и бестелесную жизнь-«лекарство для бессмертия».
    На этих словах генерал Вершинин громко распорядился, чтобы воспроизведение записи прекратили, а потом обратился к участникам спецпроекта:
- Как видите, коллеги, «кино» весьма неоднозначное и непростое, поэтому с выводами прошу не спешить. Предложения обсудим завтра, здесь же, в то же время и в том же составе. А пока вернёмся к делам нашим насущным. Исходя из того, что мы сейчас имеем, получается следующая картина. Розыском прапорщика Голубовича-Али занимается наш второй отдел, поэтому я попрошу подполковника Храмко взять этот вопрос на контроль и держать меня в курсе. Необходимые распоряжения начальнику второго отдела по взаимодействию с Вами, Валентина Ивановна, мной уже даны. Розыск лаборатории наших «контактёров» в столице и её окрестностях я поручил третьему отделу, контроль за подполковником Габиевым. Режим взаимодействия и информирования тот же, что и для Храмко. Вам же, Валентина Ивановна, вместе с Игнатьевым я дополнительно поручаю и исследование термопенала. Привлекайте для его изучения любых необходимых специалистов. Главное требование-безопасность изделия и получаемой информации. За остальными экспертами дополнительный анализ архивного дела по Ахмеду Рехван-Заде и выработка вопросов для постановки нашим «партнёрам». Кстати, возможно их придётся подключать и к розыску Голубовича-Али. Порядок взаимодействия согласуете с Храмко, которой в моё отсутствие, если таковое будет, поручаю исполнять обязанности руководителя нашего «проекта». С директором Службы этот вопрос согласован. Ей же предварительно доложите своё мнение и предложения. Особое внимание обращаю на оба N-ска, а не только на тот, который проходит по архивному делу. Вот, пожалуй, на сегодня и всё, что я хотел вам сказать. Вопросы есть? Валентина Ивановна против моих указаний не возражает?
    Присутствующие в зале совещаний заметно оживились, но никто никаких возражений не высказал.
    Генерал Вершинин улыбнулся, облегчённо сказал «добро» и замолчал, вероятно, о чём-то размышляя. Потом он взглянул на часы, неторопливо встал и негромким, но твёрдым голосом сказал:
- Доказать существование информационной оболочки Земли нам пока не удалось, хотя дедушка Абу весьма «прозрачно» на это намекает. Вы все слышали эту информацию, когда он рассказывал о мозге, его возможностях и предназначении человека.
    Юрий Иванович немного закашлялся, извинился и, внимательно посмотрев на собравшихся, продолжил:
- С изучением механизмов перемещения во времени и пространстве на дальние расстояния тоже пока повременим. Кроме прослушанной информации, где весьма скромно говорится о телепортации и параллельном мире, у нас, к сожалению, больше ничего нет. Ну, если ещё не считать протоколы допросов Лужного, в которых, насколько я понимаю, больше выдумки, чем правды.
    Вершинин снова сделал паузу, хитро улыбнулся и наконец-то закончил то, о чём хотел сказать:
- К остальным вопросам прошу отнестись с полной ответственностью и ненаказуемой инициативой. Особенно Валентине Ивановне. Причём, я не шучу, а говорю вполне серьёзно: любую разумную инициативу, даже если она будет на грани разумного, я обязательно поддержу!
- Точно так, товарищ генерал, -дружно, но на разные голоса, ответили эксперты и не менее искренне рассмеялись.
    Когда все вышли, Вершинин распорядился, чтобы оператор вернул ему «чип» с прослушанной записью и выключил генератор подавления радиоизлучений. После обнаруженного устройства для «прослушки», о котором днём ранее докладывала Храмко, генерал серьёзно опасался новой несанкционированной утечки информации, потому что полная ясность в ситуацию с прапорщиком Голубовичем ещё не была внесена, а лишний раз рисковать «проектом» очень не хотелось.
    Забрав «чип» и спрятав его в свою папку, Юрий Иванович облегченно вздохнул и, посмотрев на часы, заспешил на доклад к директору Службы, чтобы подписать ряд важных документов и обсудить последнюю информацию по делу «контактёров». Разговор в кабинете директора обещал быть непростым, но Вершинин был абсолютно спокоен, потому что он шёл на доклад не с пустыми руками, а с конкретной информацией и предложениями.
- Главное, -думал про себя Юрий Иванович, -что появилась реальная уверенность в своих силах и в том, что мы это дело обязательно дожмём. Как говорит Валентина Ивановна, «невзирая на прежние заслуги и с полной пролетарской прямотой».
    Подумав об этом, начальник Управления особо важных разработок в очередной раз за сегодняшний вечер искренне и по-доброму рассмеялся, глубоко выдохнул и открыл массивную дверь директорской приёмной…