Во мне много этого Г

Бывает, что отец - это измученный ребенок, который рос в интернате, которого все унижали, кушал он на несколько копеек в день. и он укрепился в этом состоянии до взрослых лет, и я обижаюсь на последствия но не на причины. Если бы я имел милость к его душе, то и он не провоцировал бы меня на насильное утешение его ран.

Жестокосердие мое повышено. И мыслительная трусость - как неспособность объемно оценивать ситуацию - тоже. Не велика заслуга в узком фокусе видеть лишь следствия духовных болезней. Ища повод для обид, так делают все язычники.
Любить по выгоде они умеют отменно. В трендах у нас рынок и малый бизнес. В обмен на что-то мы легко даем душевное тепло и заботу расчетливых рук.

Равнодушие хуже ненависти. И я к сожалению, умею смотреть, как люди деградируют, плавно падают. Уродливая душонка с затаенной яростью наблюдает этот цикл, и где-то в коварных глубинах ей даже приятно это зрелище. Она упивается и получает созерцательную подпитку. Разве не дьявольская черта?...

И этот человек еще выискивает нахальства писать Вам какие-то полурелигиозные эссе, подобия романов и рассказов о правильном православном поведении.

По улицам идут раненые люди. Нет, я не бегу к каждому с пластырем и бинтом, не пресекаю поток крови из порезов и нагноений их душ. Современный фарисей чампает по своим делам в синагогу. Неким формальным благочестием он планирует хвастаться перед такими же ледяными лгунами как он. Кстати, вот такие граждане-гробы убили Христа.

Принимая исповедь, мой священник ничего мне уже не говорит, а только грустно вздыхает. Он накрывает меня епитрахилью для разрешительной молитвы, чтоб не видеть мою лицемерную физиономию.