Псы адовы - часть первая - дурной сон-гл. viii-ix

Глава VIII

Первое пробуждение было кошмарным. Сознание родилось среди сгустка боли и мрака. «Где я? Тепло. Почему так темно?» Он хотел крикнуть и позвать на помощь, но от этого усилия снова потерял сознание…

- Анка, твою мать! Анюта! – натужно хрипел где-то вдалеке мужской голос.
- Чего, сивый, разорался! Сейчас выйду! – ответил ему звонкий женский голос где-то совсем рядом.
Максим открыл глаза. «Где я?». Взгляд уперся в темный дощатый потолок над головой.  Попытка поднять голову вызвала поток болезненных ощущений во всём теле. Пересиливая боль, он всё-таки сел на постели. Макс сидел, раскачиваясь, как пьяный, из стороны в сторону, и пытался определиться, куда же он попал. Маленькая комната с большой двуспальной кроватью, выбеленные стены, одно небольшое окошко на улицу. Большой старинный шифоньер и деревянный табурет у стены. Вот и вся окружающая обстановка. За окном был день. Максим опустил голову и ужаснулся. Он был голым! Всё его тело покрывали сине-лиловые кровоподтёки и царапины разных размеров и цветовой насыщенности. «Красавец! – подумал он про себя». Но он был цел. Явных переломов не было.
Где-то рядом ухнула входная дверь, и послышались лёгкие шаги. На пороге комнаты появилась красивая голубоглазая женщина в платке и улыбнулась.
- Ожил, ныряльщик? – как-то запросто спросила она.
- х –с –ха! – попытка ответить вызвала острую боль в горле и Макс замолчал схватившись за горло.
Женщина сделала упреждающий жест рукой и сказала:
- Полежи пока, а я приготовлю отвар. И не разговаривай! – погрозила она пальчиком.
Максим кулём упал на постель. Дышать было больно. Кружилась и болела голова. Откуда-то из другой комнаты доносился шум кухонной утвари и приятные пряно-травяные запахи. Он пытался различить их и не заметил, как задремал …
Кто-то тормошил его за плечо.
- Проснись! На-ка, выпей! - Горчаков дремал, чуть приоткрыв глаза, и слушал этот голос. Он казался ему очень знакомым. Тёплым каким-то.
- Пей, говорю! – Макс проснулся. Поднялся на локте и с помощью женщины выпил ароматное и горькое питьё. Внутри запылало приятное тепло. Он кивнул ей в знак благодарности и опять свалился в постель, впав в забытьё …

Кукарекал петух. Заливисто так выводил. Где-то совсем рядом. Максим как-то плавно проснулся. Спокойно открыл глаза, обвел ими потолок и стены. За окном светало. Он приподнялся на локте и увидел лежащую рядом с ним женщину, в одной ночной рубашке. Она была, бесспорно, красива. В возрасте от тридцати до сорока лет, «в соку». Белая шелковистая кожа. Блондинка. Максу захотелось прижаться к ней и забыться сладким сном. Он приник к ней и снова сладко задремал.

Пробуждение было медленным. В постели никого не было. Было совсем светло. «Может это, приснилось? – спросил себя Максим и снова закрыл глаза, вызывая рассветное видение». Захотелось в туалет. Он закутался в одеяло и, шлепая босыми ногами, поплелся искать санузел или подобие его. К спальне примыкала комната побольше, которая  являлась, по-видимому, и столовой, и кухней, и гостиной. В углу была обычная печь, топившаяся углем. Возле единственного большого окна стоял простой деревянный стол с лавкой. К нему примыкал шкаф с множеством полок, на которых стояло несметное количество банок и баночек со всяким, непонятно чем. Под потолком по всему периметру комнаты висели пучки трав. На стене висела пара шкафчиков, неказистых на вид. Всё было очень просто и очень чисто. На стене у входа висел рукомойник. Под рукомойником стояло помойное ведро. Пол был устлан домоткаными дорожками.
Макс глянул в окно. Картина, представившаяся ему, была впечатляющей. На первый взгляд, это было обширное поле хаотично торчащих из земли ржавых труб, таких же ржавых листов, щитов. Как на пунктах сбора металлолома. Но, присмотревшись повнимательнее, различил некую системность. Это был жилой поселок, собранный из металлического и деревянного хлама. Кое-где торчали трубы, из которых курился жидкий дымок. Теперь он различил заборы высотой не более полуметра, разделявшие маленькие участки.
Максим, опершись на стол, какое-то время вглядывался в окно. Память с трудом возвращалась к нему … Этого каламбура в его жизни никогда не было! Он готов был поклясться! Его прошиб пот. Или … «Какой сегодня день?.. Где я?!»
Накатила слабость. Пришлось присесть на лавку. Он помнил, как его зовут, где работает. Но как он попал сюда? И куда – сюда?! Вот это да, задачка!
За входной дверью послышался скрип ржавого металла и грузные шаги. Дверь открылась сразу, без стука. На пороге возник молодой человек грозного вида. Он заполнил собой дверной проём целиком. Был крепок и напорист. На нём был дорогой спортивный костюм и кроссовки. Нисколько не смущаясь, будто у себя дома, и не разуваясь, прошел через комнату и стал перед, сидящим на лавке, Максом.
- Анка где? – бесцеремонно спросил гость.
- М-м-м-м! – Горчаков отрицательно мотал головой, пытаясь извлечь звуки из своего горла.
- Что ты там мычишь, корова? Анка где? – он нагнулся к лицу Максима, - Ты чо болен, чёрт? – запах табака защекотал ноздри.
Гость запросто прошел и осмотрел другую комнату. Хлопнула дверца шифоньера. Он снова подошел к Максу, поигрывая брелоком со значком БМВ.
- Передашь ведьме, что приходил Ренат и дал два дня на сборы! И всё! – он развернулся к выходу и удалился, снеся ногой входную дверь. «Вот урод! - Максим разозлился, - Дверь-то причем?»
Сразу потянуло холодом. За порогом была глубокая осень, или ранняя зима … Было пасмурно. Перед глазами, в дверном проеме возник белый щит с нарисованным красноармейцем сурового вида в буденовке и надпись: «А ты записался добровольцем?». Красноармеец  как-то люто смотрел в глаза и для убедительности держал в руке винтовку с примкнутым штыком. «Очень убедительно! Попробуй не запишись! - Горчаков ухмыльнулся». Вспомнилось детство, пионерский лагерь, пионеры с дудками и барабанами. Всё кроваво-белое, знамёна с золотистой бахромой … Вермут…
«Как хочется проснуться! Что со мной случилось? Где я? – Максом овладевала паника, - Надо просто взять и проснуться! Закрыть глаза и снова открыть их уже в привычном мире!». Он закрыл глаза и снова открыл их. Всё то же! Вдруг щит с красноармейцем, оказавшийся калиткой, стал поворачиваться и вместо него возник какой-то мурзик. Почему он его сразу так окрестил? То ли кошачьи усики, то ли замызганность какая? Одет был во что-то мешковатое грязно-рыжее. Ростом ниже среднего, круглый какой-то. «Тип» доверия не вызывал, сразу. Воровато озираясь, он мягко пробрался в дом и встал у порога.
- Лупил? – возбужденно спросил «Мурзик», по-дружески подмигивая.
- Не-а, - Максим удивился первому осмысленному звуку, который он издал. Голос был сиплым и скрипучим, но он был!
- Не лупил?! – человечек явно расстроился, - А меня два дня назад лупил! Ох, как надавал! Сволочь! Убью его когда-нибудь! – он гневно погрозил кулаком куда-то за спину.
Манера его речи и повадки были действительно кошачьими. Глазки были узкими, а может, оплывшими. Неопределённого возраста, он казался рыхлым и неопрятным. На голове была кожаная потрепанная бейсболка. Закончив гневную отповедь, «Мурзик» стал с интересом разглядывать Максима.
- Ты кто? – просвистел Макс.
- Я то? Сергей Сергеевич! Ваш сосед, – церемонно кивнул головой «Мурзик». – А вас как зовут?
- Ма-а-кс-с…
- А отчество?
- … - Максим махнул рукой, мол – пустяки, – Хозяйка где? – и он показал рукой на окружающую обстановку. Говорить было трудно.
- Анка? К ночи будет! – уверенно заявил сосед, - А я вам пока дверь починю.
Сосед суетливо укатился куда-то во двор. Горчаков поднялся с лавки и проковылял к порогу. Справа на земле у входа валялась входная дверь с вырванными петлями.
Открывшееся пространство реки слева от дома потрясало своим природным величием. Река была широкой с плавным течением. Противоположный берег различался с трудом. Над водой клубился лёгкий туман. Весь берег, на котором находился Максим, был усеян странными и нелепыми постройками. В них, по-видимому, жили люди. Из труб над каждым сооружением струился дымок. Вдалеке, заслоняя горизонт, высился холм. Присмотревшись более внимательно, удалось различить, что это за возвышенность. Это была гора ржавого металлолома, который лежал уже давно и приобрел ровный рыже-коричневый цвет. Поселок примыкал к этой огромной куче, или, точнее сказать, плавно в неё перетекал. Других достопримечательностей не было.
В маленьком дворике стоял туалет. Он был деревянным и слегка покосившимся. Максим увидел маленькие женские галоши у входа. Другой обуви на виду не было. Пришлось воспользоваться, чем бог послал. Хождение на «цыпочках» в его состоянии было проблематичным, но выбирать не приходилось. Откуда ни возьмись, выкатился сосед с ржавым молотком и ржавыми гвоздями в руках. Молча и деловито он начал монтировать разбитую дверь. Макс с трудом дошлёпал до туалета, кое-как управился и вернувшись к дому обратился к «Мурзику»:
- Сергей Сергеевич!
- Внимательно вас слушаю? – сосед оторвался от работы и всем своим видом выражал готовность слушать.
- Какой сегодня день?
- Среда, наверное, - задумался тот.
- Нет, я спрашиваю какая дата сегодня?
- А-а-а, дата! Дата? Дата … – он всерьёз озадачился, потом стал загибать грязные пальцы, торчащие из когда-то шерстяных перчаток, - Сегодня, наверное, пятое ноября. - Он снова перепроверился на пальцах и теперь уже уверенно заявил, - Точно! Пятое ноября!
- Какого года?
- Этого! Ой, простите, две тысячи третьего!
- Фух! Спасибо! – Максу полегчало. Теперь он мог сопоставлять события.
Он вернулся в комнату и сел на лавку. Дом уже выстудился и было довольно холодно. Он закутался поглубже в одеяло. Память, словно сквозь туман, медленно возвращалась к нему. Было похоже на бред наяву. Он помнил конец рабочего дня. Когда это было? В пятницу тридцать первого октября … коробка конфет, которую он положил на тумбочку … Секретарша Наталья в белой нарядной блузочке с большим вырезом и … блюдо с торчащими детскими ручками … жуткие черные тени, плывущие над полом …, бред! Этого не могло быть наяву, это куски какого-то сна! Макс схватился за голову. Надо выбираться отсюда. Откуда отсюда? Он решил запастись терпением и попозже расспросить «Мурзика». Тот уже заканчивал, проверяя,  как закрывается дверь, и для верности, постучал ещё несколько раз по петлям.
- Готово! – радостно сообщил сосед.
- Может, присядете Сергей Сергеич? – радушно просипел Горчаков.
- Конечно! Вот только печь раскочегарю!
Он разулся, снял с себя своё нечто. Распутал с шеи то ли шарф, то ли грязное полотенце. Прошел к печи. Управлялся он быстро, чувствовалась сноровка. Что-то высыпал из печи, что-то засыпал и, вскоре, печь весело затрещала. Одет он был с претензией на стиль. На нём была яркая, некогда золотистая, жилетка. Белая сорочка ставшая серо-рыжей. Неопределённого цвета джинсы и замызганный красный галстук, расшитый попугаями, довершали костюм. Он притащил из другой комнаты табурет и уселся на него. На вид ему было около тридцати лет. На лице была редкая поросль. Молодой, но то ли оплывший, то ли опухший…
- Ну-с! Рассказывайте каким ветром вас сюда занесло? – Спросил он как-то деловито подбоченясь.
- Проездом в Казань, - нашелся классический ответ.
- Хм! Лукавите, сударь!
- Отнюдь.
- Правда? Это же полторы тыщи верст! А может и боле! – «Мурзик» сочувствующе покачал головой.
«Прикидывается или, правда, дурень?» – подумал Макс и просипел:
- А вы откуда родом?
- Местный я.
- А-а-а. Значит местный?
- Ага!
«Совсем не дурень. Ушлый. – подумал Максим, - Надо его разговорить».
- Чем проживаетесь? – вопрос был однозначно провокационным.
Любой участковый милиционер, случайно увидев этого типа, сразу бы начал шарить у него по карманам в поисках краденого.
- М-м-м! Свободная профессия! Помогаю людям то там, то сям … Интеллигентному человеку, знаете ли, трудно найти пристанище для свободного творческого труда. Помню юношей, в поисках себя, я работал даже в казино «Версаль». Помните его? Нет? А жаль! … Хорошее было время! Вот помню был случай … , – «Мурзик» уже сидел, закинув ногу на ногу, сложив грязные лапки на колене. Выражение его лица было крайне мечтательное.
Сосед уже добрых пятнадцать минут что-то рассказывал. Горчаков понял, что его уже начали бессовестно «чесать». Попутав, как это бывает, «доброе с лоховским». Был только один-единственный способ остановить этот поток словоблудия. Проверенный. Звонкая затрещина прозвучала как гром среди ясного неба.
- Ой! Что это было? – изумлённо спросил «Мурзик», держась за ухо.
- О чем это вы, сударь? – изумился в свою очередь Макс.
- Мне показалось, что вы меня ударили!
- Я! Правда? Вам показалось! Не может быть! – Горчаков разыгрывал неподдельное удивление.
«Мурзик» был в ступоре. Повествование прервалось. Он был уже настороже.
- Сергей Сергеич!
- Да.
- Я повторю вопрос – чем вы здесь проживаетесь?
- Крадём, - честно ответил сосед.
- Что именно?
- Всё, что бог даст!
- А что это за Ренат? Он что, главный здесь?
- Нет, - инстинктивно съёжился «Мурзик», - Он заведует металлоломом на базе по соседству. Раньше давал нам работу, но потом зажрался и вообще перестал платить. А сейчас просто выживает нас! Ничего, ничего! Сегодня Анка приедет, и мы ему устроим!
- А что Анка такая боевая?
- Нет, Анка умница и красавица! – влюблено промурлыкал «Мурзик».
С этим трудно было поспорить. Максим выяснил, что население «ржавого посёлка» состояло, примерно, из тридцати душ. В основном, из мужчин разного возраста. Женщин, вместе с Анкой, было трое. Посёлок появился здесь уже лет десять назад. Люди здесь выживали. Практически у всех была проблема с паспортным режимом. Публика была настолько разношерстной, что останавливаться на этом вопросе не имело смысла. Здесь даже жил бывший военный, который потом спился. Командовала здесь Анка, иначе Анна Михайловна. Она лечила больных, а их тут хватало. Она же договаривалась за работу. Разбирала, возникавшие споры. В общем, без неё здесь не решался ни один серьёзный вопрос.
Горчаков узнал также, что в посёлке имеется одна моторная лодка, на которой раз или два в неделю Анка ходит в город. Сегодня к ночи она должна была воротиться из очередной поездки. Перемещаться по реке можно было только ночью или ранним утром, поскольку документов на лодку, конечно же, не было.
«Как отсюда выбраться? – ломал голову Максим, - Надо сначала хотя бы раздобыть одежду» - решил он наконец.
- Сергей Сергеич!
- Да?
- Помогите мне решить одну проблему.
- Какую? – сосед выражал готовность.
- Может, вы знаете, как я сюда попал? То есть, каким образом?
- Анка где-то подобрала. Сказала - подарок реки.
- Я подарок?! – Макс озадачился.
Немного подумав, решил разузнать побольше:
- А вы не знаете, подарок сразу был голый? Или, может, была какая-нибудь упаковка? Ну, брюки там … рубашка?
- Не знаю. Ночью дело было. Я только утром узнал. Думал, может, привезла чего. А она говорит подарок … - и он потёр раскрасневшееся ухо.
- Вы не сердитесь на меня, сосед! Помогите мне с одеждой. Хоть с какой!
- Гм, вопросик!
- Обещаю, с возвратом и даже больше.
- Пойду, расспрошу народ, но трудная задача! – он озабоченно засобирался и вскоре исчез.
«Может, зря я ему оплеуху влепил? Но с такими нельзя по-другому, они уважают только силу и власть - успокоил он себя»
Немного погодя, Горчаков решил изучить содержимое шифоньера в спальне. Из двух его створок одна была закрыта на ключ. Скарб был неказистый, но к своей великой радости, он обнаружил там свои брюки и трусы. У брюк на одной штанине был  вырван клок ткани, другая – разорвана. «А где же пиджак или куртка?» В чем он был одет тридцать первого числа? Он силился вспомнить, но безуспешно. Вот висит какая-то белая рубашка, но она вся изорвана и в светло-коричневых подтёках. Максим примерил её – оказалась в пору. «Моя? Похоже на то». Он задумался. Провел рукой по щеке и ощутил сильно отросшую щетину. «Эх, зеркало бы! Даже в этом убогом домишке должно быть хотя бы одно. Женщина не может жить без зеркала. Где же оно?» Он осмотрел всё, даже под кроватью, но увы! Видимо оно было в закрытой половине шифоньера.
«Подарок» нацепил на себя упаковку и почувствовал себя гораздо комфортнее. В роли подарка ему бывать ещё не приходилось. «Прикольно!». Оставалось одно – сидеть и ждать хозяйку. Он нашел стопку старых газет возле печки и принялся читать. В основном это были прошлогодние рекламные газеты. Но дабы убить время, пришлось зачитываться всякой дрянью. За окном смеркалось. Читать стало неудобно, нужен был свет. Электричества здесь отродясь не было. Может свечи где-нибудь есть? Максим обнаружил какое-то подобие лампадки с ароматным маслом. Зажег её. Стало тепло на душе, но читать под нею было невозможно. Ладно, пусть так!
Помаявшись какое-то время от безделья, он прилёг вздремнуть.

Глава IX

Звук циркулярной пилы или другого механизма разбудил его. За окном была ночь. Звук приближался. Моторная лодка! Ну конечно! Он набросил на себя одеяло и пошел к выходу. Босиком идти на холод не хотелось, пришлось опять наживить на ноги маленькие галошки. Максиму не терпелось вновь увидеть свою спасительницу. Пока он собирался в кромешной темноте, звук умолк. Он открыл дверь и стал у входа, пытаясь разглядеть лодку. Но темень была, хоть глаз выколи. Со стороны берега доносился шум, всплески воды … Что-то тяжелое тащили по земле, потом затихло. Макс услышал приближающиеся шаги и из темноты вынырнули две тени, тащившие что-то в руках.
- Никак оклемался ныряльщик! – радостно сказал знакомый женский голос, - А я уж было подумала, что Мурков набрехал! – для Макса её голос был в этот момент самой приятной музыкой.
- Оклемался! – радостно просипел он.
- Ещё как! – сконфужено подхватил голос соседа «Мурзика».
Вновь прибывшие втащили три большие сумки в дом. Откуда-то появился электрический фонарик. Стол сразу отодвинули в сторону от окна. Фонарик высветил потайной люк в подвал. На какое-то время фонарик исчез под полом, но вскоре опять возник и потух. От этого стало ещё темнее. Максим всё это время стоял, прислонившись к стене, чтобы не мешать им управляться. Вскоре на столе загорелись две свечи и стало светло. «Мурзик» сидя на лавке, ковырялся в сумке что-то пересчитывая вслух.
- … двенадцать, тринадцать! Нехорошее число! – посетовал он.
- Для тебя и этого много! Ступай отсюда! – сурово скомандовала Анка.
- Слушаюсь! – отрепетовал «Мурзик» и немедленно удалился.
«Тринадцать? Тринадцатая поставка … - Максим поплыл, его качнуло. Что-то очень знакомое будоражило мозг, вызывая легкое головокружение. Из памяти всплыл ключ в руке Анатолия Иваныча … лям бакинских … бэпники … Чушь!»
Его легко шлёпали по щеке.
- Очнись! – это говорили знакомые глаза или не глаза … - Очнись, пожалуйста! – повторил знакомый голос.
Рядом кто-то плакал. Совсем рядом. Горчаков пришел в себя. Он сидел на полу в одеяле. На его груди, прижавшись головой, плакала Аня. Он уже очнулся и стал нежно гладить её по голове. В этом был момент какого-то неземного счастья. В пустоте богом забытого места, вне времени и суеты …
Потом была ночь … Они сплелись в каком-то божественном единении. Потом что-то ели, … пили вино, … опять сплетались …

Кукарекал петух. Макс открыл глаза и приподнялся в постели. Как хорошо! Спокойно и хорошо! Рядом Анка по-кошачьи потянулась и зевнула, показав ровные белые зубки. Открыла глаза и рывком притянула Максима к себе. «Если это и кошка, то дикая! – мелькнуло в голове». Но он был не против …

Весь дом состоял из тайников. Иначе, откуда бы взяться приличному чайному фарфору с заварным английским чайником? Снедь была простой: хлеб, да картошка. Зато чай был хороший. Пока пили чай, пришло время беседы. Анка, оказывается, по специальности филолог. Родом из Харькова. Там же закончила университет, вышла замуж и уехала с мужем, по распределению, в город Грозный, где их и застала Первая Чеченская Война. А на войне, как на войне! Муж погиб при невыясненных обстоятельствах. Долго бежала она от войны, пока не остановилась здесь. Вот так. Без паспорта, без мужа, с одной чистой совестью.
- Да уж! – единственное, что смог просипеть Макс. – Как собираешься дальше жить?
- Надеюсь, лучше! – сказала Анка, нежно глянув на него.
Вдруг, Горчаков вспомнил про нахального визитёра и сказал:
- Вчера Ренат приходил. Дал два дня на сборы и снёс входную дверь, урод!
- Один приходил? – Анка встревожилась.
- Заходил в дом один, а там не знаю.
- Придется платить ему дань! Иначе снесёт посёлок!
- Опять татарам дань платить? Негоже!
- А что ты предлагаешь? Нам здесь и дальше жить надо. А вдвоём – уже веселее! Справимся!
Максим замотал головой. Жить здесь – никак не входило в его планы.
- Послушай, Аня! Я живу, жил, - поправился он, - в городе. У меня есть квартира, работа и все блага цивилизации, … наверное, - Макс смутился. «Сегодня шестое ноября. За неделю могло произойти, что угодно. Ведь его же кто-то отделал как бог черепаху? Как всё было? И что было?».
- Не от этих ли благ ты плыл бревном по реке, когда я тебя выловила? – Аня с укором посмотрела на него.
- Как ты меня нашла? Расскажи, пожалуйста! Я ничего не помню!
Рассказ Анки был фантастическим. Оказывается, в этом доме когда-то жила старушка по прозвищу Митревна. Занималась бабуля заговорами, знахарством и шаманством. Таково было её ремесло. От неё за пять лет Анка и постигла колдовскую науку. Привороты, отвороты, заговоры, гадание и тому подобное. Однажды, за год до смерти бабули, они гадали на Святки. И тогда Митревна напророчила ей, что через пять лет будет плыть, аки бревно, по речке её суженый. За неделю до первого снега. Более того, бабуля снабдила её описанием внешности суженого и обстоятельств тому сопутствующих. «Река, - сказала она, - подарит тебе суженого». Нифига себе прогнозик!
Максим, оторопев, слушал это как сказку. «Да, ребята, вам бы в Голливуд! Цены бы вам не было! Однако зачем ей врать? … Но ведь расскажи кому? Бредятина же и только!». Он пожал плечами.
- Ты не веришь мне? А хочешь вспомнить? – негодующе спросила Анка.
- Ещё бы! – Максим был заинтригован.
- Тогда делай то, что я тебе сейчас велю!
- Слушаюсь, ваше сиятельство!
Лучше бы он сказал нет! То, что ему пришлось увидеть, не входило ни в какие ворота. Вообще.
- На-ка, выпей! – Анка достала из заначки большую темную бутыль и налила в рюмку коричневую пахучую жидкость. Он безропотно выпил и слегка поперхнулся. Настойка была спиртовой.
Потом помог ей достать из подвала большой черный таз, сделанный, по-видимому, из старой деревянной бочки. Таз на вид был древний и слегка влажный. Пользовались, видать, им частенько. Она вылила туда ведро воды и спустила на воду деревянное блюдце-поплавок с зажжённым огарком свечи. Потом наглухо занавесила одеялами окна. Стало темно.
- Кино крутить будете? – сипло юродствовал Горчаков.
- Не трепи языком! – сурово осадила Анка, - Закрой глаза и в таз не смотри! Откроешь только тогда, когда скажу!
Максим закрыл глаза. Анка что-то тихо шептала. Сначала он прислушивался, но потом его стали отвлекать картины, возникавшие в собственной голове. Сначала это было похоже на северное сияние. «Какая игра красок! – возбуждение охватывало его, - Какое восхитительное зрелище!» Потом стали возникать и исчезать круги, превращаясь в точки, звездочки. Созерцание цветового калейдоскопа поглотило его. Он потерял счет времени…
Откуда-то издалека раздался голос:
- Открой глаза!
Он открыл глаза, но видение не исчезло, лишь чуть померкло.
- Смотри в таз!
Он наклонился над тазом. Содержимое его искрилось и играло тысячей радуг, как гора бриллиантов. Анка провела рукой над поверхностью свечения и оно успокоилось, породив неверное колеблющееся изображение. Можно было различить группу людей, сцену драки, … нет избиения … стоянка автомобилей, … кого-то бьют, … двоих бьют … «Ох! Да это же меня бьют!  А второй? Кто второй? … Это Рыжий?! … Черт побери! … Падаю в воду! … Что с моей головой? … ». Сердце вдруг застучало где-то в горле. Поток воспоминаний взорвал ему голову и Макс потерял сознание …

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...