В помощь цитирующим - 9

А не замахнуться ли нам на максимы древних римлян или хотя бы на их латынь?
А что - и замахнемся!

1. Et tu, Brute?! И ты, Брут?!

Так, якобы, воскликнул потрясенный Цезарь, узрев в толпе заговорщиков своего протеже, а, по слухам, и внебрачного сына Марка Брута. Правда, если верить Светонию ("Жизнь двенадцати Цезарей") и Плутарху ("Сравнительные жизнеописания"), пожизненный диктатор не проронил ни слова, он лишь стонал от боли, причиняемой ударами мечей и уколами стилетов. В то же время, как Светоний, так и Плутарх считают своим долгом довести до сведения читателей, что, "по слухам", Цезарь, увидев Брута, произнес по-древнегречески "Кай су, текнон?" (И ты, дитя?/И ты, сынок?).
Что касается вышеприведенной латинской фразы, то она впервые фиксируется в третьем акте трагедии Вильяма Шекспира "Юлий Цезарь" (поставлена в 1599 г.) и в третьей части его же  хроники "Генрих VI" (написана предположительно в 1591 г.).
Впрочем, британский шекспировед Эдмонд Мэлон (1741-1812) утверждал, что до Шекспира означенное восклицание содержалось в тексте пьесы английского священника Ричарда Идса (1555–1604) "Caesar Interfectus" ("Цезарь умерщвленный"), увидевшей свет в 1582 г., сочиненной на латыни, но, к сожалению утраченной. Почему Э. Мэлон так полагал, имеющиеся в моем распоряжении источники помалкивают.
 
2. Imago animi vultus est, Vultus est index animi. Лицо/глаза - зеркало души

Максима приписывается древнеримскому оратору Цицерону (в русской  редакции иногда - Л.Н. Толстому или В.В. Вересаеву). Это так и не так, поскольку в сочинении Марка Туллия "Об ораторе" (De oratore) можно найти нечто похожее:

"Ведь движущая сила исполнения — душа, а образ души — лицо, а выразители ее — глаза" (Аnimi est enim omnis actio et imago animi vultus, indices oculi). Кто превратил фразу Цицерона в афоризм с "зеркалом", дознаться не удалось.

3. Дом, в котором нет книги, подобен телу, лишенному души/Дом без книг, подобен телу без души/Дом без книг всё равно, что разум без мыслей (Латинский оригинал отсутствует)

Несмотря на отсутствие латинского соответствия, суждение также приписывают  Цицерону. Однако из его переписки с другом можно лишь узнать, что накопившиеся в доме оратора манускрипты ("библиотека") были рассортированы под руководством одного ученого мужа (образованного греческого раба по имени Тираннион). В письме, в частности, сообщается:

"... postea vero quam Tyrannio mihi libros disposuit mens addita videtur meis aedibus..." ("... после того как Тираннион привёл мои книги в порядок, мне кажется, что мое жилище обрело разум..." (варианты переводов с латыни: ...мое жилище обрело душу; в мое жилище вдохнули жизнь и т.д.; при этом основное значение слова mens - разум, сознание).

Тем самым Марк Туллий хотел лишь сказать, что приведенная в порядок библиотека так сказать одухотворилась. Во всяком случае у Цицерона речь идет отнюдь не о доме, в котором нет книг. Они есть, но лежали навалом, в беспорядке! Однако в XIX веке какой-то умник ловко перефразировал "отца отечества". Впрочем, не исключаю, что Цицерон был бы польщен узнав, что приведенный выше афоризм приписали ему.

4. Если у тебя есть сад и библиотека, то у тебя есть все, что тебе нужно.

Это снова Цицерон. Высказывание великого оратора, как нередко случается с его высказываниями, вырвано из контекста и трактуется излишне обобщенно. Подавляющая масса трудящихся не подозревает, что оно фигурирует в письме Марка Туллия одному из друзей, тезке Марку Теренцию Варрону, который, как следует из письма, то ли собирался навестить Цицерона, пребывавшего в начале июня 46 года до н.э. в своей усадьбе в Тускуле, то ли звал Марка Туллия к себе. На колебания Варрона оратор реагирует соответственно: "Если не ты ко мне, то я примчусь к тебе" и добавляет:

"Если у тебя при библиотеке есть сад, ни в чем не будет недостатка (перевод В.О. Горенштейна) - Tu si minus ad nos, nos accurremus ad te: si hortum in bibliotheca habes, deerit nihil."

В буквальном переводе: "Если не ты к нам, то мы прибежим к тебе; если у тебя в библиотеке есть сад, ничто не будет отсутствовать (т.е. у нас будет всё, что нужно)".
Другими словами, Цицерон подчеркивает, что при встрече для дружеской беседы им  достаточно расположиться в саду рядом с библиотекой. Не забудем, что речь идет о состоятельных римлянах, имевших не одну, а несколько имений в сельской местности. А какая же римская вилла обойдется без тенистого сада, огорода и живности вроде кур, гусей, уток, кошек и собак?

5. В здоровом теле здоровый дух. Mens sana in corpore sano.

Максима, оказывается, вырвана из контекста и принадлежит она древнеримскому поэту Ювеналу:

"Orandum est, ut sit mens sana in corpore sano",

что в литературном переводе означает: "Надо молить богов, чтоб дух здоровый был в теле здоровом."

Утверждают, что английский философ Джон Локк и французский писатель-просветитель Жан-Жак Руссо приводили это крылатое выражение в подтверждение тезиса о том, что здоровое тело субъекта еще не гарантирует ему, т.е. субъекту, и здоровый дух. Не знаю, Локков и Руссо не читал. Однако у нас в России изречение трактуется ныне прямо противоположно: здоров телесно - значит и здоров душевно!

6. Finis justificat media/Finis sanctificat media/ Цель оправдывает средства

Выражение иногда приписывают древнеримскому поэту Овидию, ссылаясь при этом на его сборник "Героиды", в котором, однако, написано следующее (Песнь вторая, стих 85):

"Exitus acta probat" ("Результат оправдывает сделанное [для его достижения]".

Позднейшие изыскания не подтвердили первенство Овидия. Потомки ассоциировали его строку с другим крылатым выражением - Finis coronat opus (Конец – делу венец). Не подтверждается и авторство Маккиавелли. В его трактате "Государь" ничего подобного нет, хотя в его же "Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия" находим:

"... accusandolo il fatto, lo effetto lo scusi." ("... обвинять его (Ромула,  убившего Рема - А.А.) будет содеянное, оправдывать - результат".

Пытаются доказать, что фраза принадлежит основателю Ордена иезуитов Игнатию  Лойоле (1491-1556), якобы изрекшему:

"Если цель - спасение души, то цель оправдывает средства."

Вторая половина этого суждения считается девизом иезуитов. Однако отсутствие ссылок на приведенное изречение делает его сомнительным. Тогда указывают на испанского иезуита Антонио Эскобара-и-Мендосу (1589—1669), который в своей "Книге нравственного богословия" (Liber theologiae moralis, 1644 г.) написал:

"Finis enim dat specificationem actibus et ex bono, vel malo fine boni, vel mali redduntur." ("Цель сообщает деяниям их особую ценность, и в зависимости от благой или дурной цели деяния делаются благими или дурными.").

Однако всё это не очень близко к нашему афоризму. Специалисты в конце концов раскопали, что выражение 'finis justificat media' появляется в западноевропейской "печати" никак не раньше (если не позже) XVI века. Сначала - у францисканского богослова из Эрфурта Конрада Клинге (1484-1556) в форме утверждения, что "один Бог через Христа оправдывает средства" ("solus Deus propter Christum justificat media"). Эта формула содержится в сочинении "Summa doctrinae christianae catholica" - "Основные доктрины католической церкви", изданном в 1562 г. в Кёльне.
В первой четверти XVII века (в 1625 г.) французский богослов Жан-Пьер  Камю сочинил "моралитэ" "Ифигения", в котором сказано:

"...Iesus-Christ et son Eglise, dont la sainte fin justifie en quelque maniere tous les moyens qui y conduisent." ("...великое таинство, содержащееся в Иисусе Христе и его Церкви, святая цель которых некоторым образом оправдывает все средства, к ней ведущие.").

Лет через двадцать после Ж.-П. Камю немецкий теолог иезуит Герман Бузенбаум (1600-1668) в работе "Medulla theologiae moralis" - "Основы нравственной теологии" (1645) утверждал, что "Cui licitus est finis, etiam licent media" ("Когда цель законна, законны и средства ее достижения").
 
Наконец, в трактате немецкого юриста Давида Мевиуса (1600-1670) "Discussio Levaminum..." ("Пояснительные замечания..."), изданном в 1653 году, встречаем искомое выражение в "чистом виде" - "Finis justificat media".
 
Ну, а еще позднее крылатая фраза встречается в переводе на английский и французский языки. Так, в письме священника-пуританина Ричарда Бакстера (1615-1691), датированном 1671 г., задается вопрос "Will a good end justify ill means?" ("Оправдывает ли благая цель дурные средства?"). У английского поэта Мэтью Прайора (1664-1721) находим строку "The еnd must justify the means" ("Цель должна оправдывать средства"). В одной из иезуитских брошюр, опубликованной в 1683 г. во Франции, читаем: "La fin d'un action bonne, justifie souvent des moyens" ("Цель благого дела зачастую оправдывает средства").

Итак выясняется, что у рассмотренной фразы много отцов, и скорее всего она отражает ход развития западноевропейской религиозной мысли в период между XV и XVII веками.