Арская дорога. Глава 22. Игумен Филарет

       Игумен Филарет, настоятель Филаретова монастыря, стоял на коленях посреди кельи тюремного подземелья и обращался с молитвой. Всё забрали  у него, но икону Николая угодника с груди не сняли. Длительное время он находился в подвалах тюремных, нечаял уже и выйти на свободу. Но два дня не прошло, как ему стражник Федосий шепнул, что на Казань силой несметной идут войска вместе с воскресшим императором Петром III.
      Опять надежда пришла: «Что же, значит, всё правильно мы со старцами просчитали и скоро Россия, как и прежде, сможет стать особо люба небесам? А мне, старотерпцу, будет дана  свобода и власть? Свобода старой веры, которой я живу и дышу, и власть, равная другим, которой воспользуюсь для расширения старой веры среди русского народа? Дай-то Бог! Надежда умирает последней!»
Услышал шум наверху, но не придал значения, а опять ушёл от мира сего в молитву и размышления: «Господи, помилуй мя грешного, раба твоего Филарета. Дай мыслям простор, расширь душу мою, обойми меня, наполни мыслями и словами твоими, дай силы и возможности добро делать народу русскому, сильному и непокорённому».
Стоял на коленях плакал и стонал от невозможности переломить ход событий. Он уже давно знал, что скоро погибнет ставленник его, разобьют войско крестьянское, надежды и мечтания не сбудутся, а реки пополнятся кровью народов земли русской: православных, мусульман, язычников.  Но скрывал это от Емельяна, единомышленников и противников, поддерживал в ставлиннике и окружающих  веру в победу.
Филарет вспоминал, как они со старцами замышляли святое дело, как искали на землях российских правдолюбца, страждущего власти и справедливости для народа. И получили весть о таком человеке, выходце из казаков, который прибился к Стародубскому монастырю и находился длительное время под наставлениями старца Василия.
         После обсуждений, приняв своевременные меры, тайными тропами переправили нужного человека из монастыря в Ветку, а оттуда в Россию, на реку Иргиз, в Филаретов монастырь.
        «…Да, вовремя тогда я послал туда бывшего купца Ивана Финогеновича, послушника монастырского. Пусть не стал он монахом, но много дел добрых для единоверцев совершил. Однако сгинул, долго нет вестей о нём…»
        Тогда купец, пользуясь подтверждённым императорским указом о возвращении в Россию староверов, заплатив немалые деньги, выхлопотал казацкому беглецу паспорт.
       А первая встреча Филарета с Пугачёвым состоялась на реке Иргиз, в ските и монастыре, где он являлся настоятелем и главой всей обширной общины.
       В те дни за окнами стояла глубокая осень. Больше года наблюдали старцы за Емельяном; из устных и письменных сообщений и рекомендаций единоверцев им было многое известно о прибывшем беглеце. И игумену, поручили принять окончательное решение о его дальнейшей судьбе.
       Филарет осенил себя крестным знамением, вспоминая знакомство с прибывшим, когда в его келью вошёл купец, а следом, пряча глаза, низкорослый человек, который после приветствия глубоко и с достоинством поклонился:
      - Отец мой, благодарю за помощь и поддержку. Никогда не забуду этого.
      Игумен кивнул:
      - Бог не оставляет нас и ведёт в трудные минуты. На него уповаем!
      И с интересом заглянув в протянутый Иваном Финогеновичем паспорт прибывшего гостя, начал читать: «Объявитель сего, вышедший из Польши и явившийся собой при Добрянском форпосте, веры раскольнической, Емельян, Иванов сын, Пугачев, по желанию его для житья определен в Казанскую губернию, в Симбирскую провинцию, к реке Иргизу, которому по тракту чинить свободный пропуск, обид, налог и притеснений не чинить и давать квартиры по указам, а по прибытии ему с сим паспортом Казанской губернии в Симбирскую провинциальную канцелярию …».
      Поднял глаза на сидевшего напротив, небольшого, исхудавшего, сжавшегося в комок человека и продолжил рассматривать документ: «…А приметами он: волосы на голове темно – русые и борода черная с сединой, от золотухи на левом виску шрам; росту 2 аршина 4 вершка с половиной, от роду 40 лет. При оном кроме обыкновенного одеяния и обуви никаких вещей не имеется. В благополучном месте 1772 года. Августа 12 -го. Майор Мельников, пограничный лекарь Андрей Томашевский и каптенармус Никифор Баранов».
       На протяжении недели беседовал Филарет с Емельяном на разные темы, в том числе и о бунте яицких казаков, которые в большинстве своём были староверами, изучал и узнавал его. И проникся мыслями собеседника, чувствовал, как душу его прожигали горевшие ярким огнём брошенные взгляды Емельяна, когда тот говорил о восстании народном, свободе, вере и власти.
      Тогда и возникла первая мысль об использование Пугачёва для спасения яицких  бунтовщиков путём перехода на Кубань, к некрасовцам. Тогда же Филарет впервые рассказал Емельяну о слухах, которыми пополнялись скиты и из которых отправляли эти слухи дальше письмами и весточками по всей России о том, что  в разных местах нет-нет да появляется среди народа государь, царь-батюшка Пётр III, живой и здоровый.
        А в одной из бесед задержал взгляд на Пугачёве и ненароком произнёс:
        - Емельян, а ведь ты схож с государём нашим Пётр III. Светлая память ему, многое для старолюбцев сделал…
        И надолго замолчал в раздумье.
      Он отметил, как казак вспыхнул кумачом, заёрзал, намереваясь ответить что-то, но сдержался.
Подумал: «Надо направить Емельяна на путь самозванческий. Бог просит – благое дело кроется за этим обманом! Пусть идёт на Яик к казакам, объявит о своём царском происхождении, возглавит, а потом приведёт их от окраин в Россию».
      После первой встречи все дни наполнял душу Емельяна старой верой, направлял на борьбу за неё и волю и, наконец, благословил его на самозванство и сражения за царство российское взамен на обещание жаловать староверов двуперстием, бородой и волей. Пугачёв же пообещал после занятия престола сделать Филарета российским патриархом, а игумен – предоставить денежную помощь и убежище ему и близким соратникам. И дал денег якобы на поездку для закупки рыбы в яицкой стороне.
       И начали они ещё усерднее распространять слухи о появлении Петра III, направлять в народ преданных людей с письмами, указами и грамотами о воле и вере, а следом и небольшие группы вооружённых казаков, крестьян и иноверцев, которые быстро пополнялись на местах и, к приходу основных войск, потоком вливались в них.
       А сколько общинных и личных купеческих денег было потрачено староверами на содержание народных войск? Однако и ценностей на хранение от Пугачёва принято было не мало.
       Больше года прошло после их встречи и, сейчас Филарет понимал, что борьба закончится неминуемым поражением Пугачёва; неминуемым, потому что у него нет армии подготовленной, нет пушек и ружей, потому что яицкие казаки отходят от борьбы, а крестьяне не имеют военных навыков и вооружения. 
      Размышлял: «Много народа, жаждущего свободной жизни и веры, но мало силы, чтобы преломить армию и власть государеву. Не поможет нам вера и множество людей без умения сражаться за интересы свои; не помогут деньги, передаваемые  на благое дело. Хотя, разве кровавое дело может быть благим? Но иного пути у нас нет: мы должны всем показать свою силу и мощь, чтобы заставить считаться с нами, чтобы получить ещё немного свободы. Не можем мы просто смириться с гонителями старой отцовской веры, а вот так, шаг за шагом, отстаивать своё право на неё…».
Услышал, как заскрипел затвор, как открывается дверь тюремной кельи, поднялся с колен и обернулся. Из проёма к нему бросился ставленник их, Емельян:
- Отец мой, радуюсь встрече нашей и спасению твоему. Как узнал о твоём заточении здесь, так сам решил высвободить тебя! Взяли мы Казань, а вот кремль пока недоступен. Но, что дальше-то делать?  Образумь!
      - Емельян, давай об этом после поговорим - осмотрел его, продолжил, - видом
своим больно знатен и грозен ты стал! Не ошиблись мы с тобой - впору шапка императорская пришлась! Только что молил Господа нашего, чтоб ниспослал побед  и удач тебе на полях брани с войсками катерининскими.
Замолчал надолго, размышляя и кивая.
       Год назад,как не оберегали они своего ставленника, выследили и задержали  его государевы ярыжки, поместили в казанскую тюрьму. Вспомнил, как докладывали о растерянности Емельяна, как успокаивал и поддерживал через единоверцев, как взял Пугачёв себя в руки, когда связались с ним через стражника Прокопия и купца Щёлокова. А в конце мая Емельяну удалось бежать с помощью купца Дружинина и стражника Мищенкова во время прошения милостыни в городе. А ведь тогда ещё можно было остановить народное кровопролитие!
       Пугачёв смотрел на стены тюремной кельи игумена, вспоминал время, когда после суда, с помощью верных людей Филарета, он успешно совершил побег. Тогда по совету старца, он показал себя сломленным, послушным и набожным и тюремный начальник разрешил ему собирать милостыню в городе. Хоть и под конвоем ходил Емельян, но хорошо изучил улицы Казани, что помогло ему сейчас взять город.
Здесь же, в подвалах тюремных нашёл Пугачёв много пленённых товарищей, а среди них и жену свою первую Софью с детьми; вывез и семью и Филарета подальше от Казанского кремля в обоз, и шатры рядом поставил.
И снова неделю пробыл Филарет со ставленником своим, насыщал верой, несмотря на поражение и бегство из Казани. 
        А потом их пути разошлись: Емельян ушёл с остатками разбитых войск вниз по Волге к своей неминуемой гибели, а игумен на речку Иргиз в тайные скиты доживать свой век в молитве, покаянии и размышлениях.